Исход

Я буду чрезвычайно рада не признавать его до самого финала нашего соглашения. Но факт существования Тобиаса само по себе открытие. Он – сущая загадка. Если бы в тот день у бассейна он не пришел, я так бы и оставалась в неведении. Меня тревожит, что Доминик и Шон с такой легкостью держали его в секрете.

Отлично сыграно, ребята, отлично сыграно.

Эти мужчины искусно вводят в заблуждение и преподносят его под видом доверия. Но теперь, вспоминая начало, я вижу картину в целом. И на самом деле не знаю, что еще за всем этим скрывается.

– Это все равно невероятно, – говорю я и двигаю пешку, но ее тут же сметают. Тобиас предвидел все мои ходы с тех пор, как почти год назад пришел в мою жизнь.

– С чего бы? – Он прекрасно знает, о чем я говорю, и это еще сильнее выбивает меня из колеи. Предугадывание чужих мыслей – признак близости.

Я разочарованно вздыхаю. Придется выбирать слова. Вместо этого я решаю промолчать. Игры разума выматывают.

– Знаешь, – говорит он, понимая, что я не желаю обдумывать свой выбор слов, – когда забираешь украденное ворами, они не могут заявить об этом в полицию.

– Это мне известно, но ведь какие-то ответные меры они принимают?

– Да, по глупости и часто. – Он забирает моего коня. – И почему это невероятно? Разве ты не увидела достаточно?

– В некотором смысле да, но…

– Но что? Слишком не по себе от увиденного? В этом и заключается вся прелесть. Ты ни секунды не можешь поверить в то, что происходит у тебя на заднем дворе, и с этим осознанием смириться труднее всего.

– Верно.

Тобиас внимательно изучает мое лицо, и его янтарные глаза вспыхивают.

– Тебе ведь известно о существовании преступных группировок? Но ты никогда не оказывалась в таком окружении? Ни разу не становилась свидетелем перестрелки и не видела посвящения?

– Верно.

Он наклоняется и скрещивает на груди руки, сделав перерыв в игре.

– Ты веришь в существование картеля?

– Да.

– Мафии?

– Конечно.

– Почему? Потому что видела фильм «Славные парни»? – С улыбкой на губах Тобиас качает головой. – Но почему тебе так сложно поверить, что несколько людей объединились по причине, которую посчитали достаточно уважительной для оправдания крайних мер в попытке вызвать перемены?

– Просто это так…

– Когда тебя ввели в дело, ты была точно такой же несведущей, пока сама не увидела.

– Да.

– И ты только что призналась, что все это невероятно. Выходит, разумно предположить, что твое невежество разделяет большинство?

Обдумав сказанное, я киваю.

– Да, я так считаю.

– Для многих видеть – значит верить, а это чертовски убого.

– Мне говорили это сотни раз.

Тобиас улыбается, но я вижу в его глазах гордость. Гордость учителя.

– Шон.

Ты.

– Картели коррумпированы, – произношу я и делаю ход, – как и мафия.

Я смотрю ему в глаза.

– И еще… – Ты. И они всем этим занимаются: от шантажа и грабежей до мелких краж. Братство Ворона так же коррумпировано, так же выступает против закона, как и любая другая радикальная группировка. – Итак, это зло против меньшего зла?

Тобиас кивает, чтобы я сделала ход. Как только я его делаю, его ответный ход приносит ему преимущество в игре.

– Чем ты это оправдываешь? Что тебя отличает? Факт, что ты не причиняешь вред невинным людям?

– Если считаешь, что тебе не грозит опасность, то ты не такая умная, как я считал. Как только мы выбираем цель для уничтожения, то сами оказываемся под прицелом – все мы, без исключений. В подобных войнах нет правил для невинных. Боевые потери из-за объявления войны сводятся к людской порядочности. Независимо от того, хватает ли нашему противнику человечности, чтобы оставить невинных в стороне.

Он доказывает свои слова, сбив с шахматной доски мою пешку.

– Может, закончим игру?

– Нет, – быстро отвечает Тобиас. – Я в трех ходах от победы.

Я делаю ход, а он уже поднимает своего коня.

– Татуировка – очень глупая затея, тебе не кажется? Инкриминирующая. Как ты собираешься все это скрыть?

– У любого обвиняемого всегда есть бремя доказательства[4].

– Не слишком ли высокомерно звучит?

– Нет, это не высокомерие. Всегда будет бремя доказательства, как и исключение из правил. Я жду. Жду противодействия. Жду возмездия. Жду, что меня удивит человеческая натура. Наглядный тому пример – помеха в виде тебя. Но не питай иллюзий, Сесилия. Америка – это корпорация, бизнес. Твоему отцу это известно. Любой, кто обладает властью, сражаясь под флагом, это знает. Роман не дурак. Ему хорошо известно, что у него есть враги, хотя он может не знать их в лицо. А еще ему известно, что один неверный шаг может лишить его всего. Так бывает со всеми игроками. И на каждого человека, занимающего влиятельное или важное положение, всегда найдется тот, кто будет ждать своего часа, чтобы найти слабость, предвидеть следующий шаг и попытаться забрать то, что ему не принадлежит.

Тобиас двигает своего коня вперед. Шах и мат.

– Мы сделали всего лишь два хода, – указываю я.

Я замечаю едва уловимую, но знакомую улыбку на его губах. Когда он поднимает на меня взгляд и замечает мою реакцию, то приподнимает брови.

– Что?

– Ничего.

– Ты увидела во мне Доминика.

– С чего ты так решил?

– Ты впервые за сегодняшний день не смотришь на меня так, словно хочешь убить или переспать.

– Я не хочу с тобой переспать. А вот убийство звучит заманчиво.

– Может, однажды тебе представится возможность. – Он демонстрирует другую улыбку – ту, которая показывает его настоящего, и я пытаюсь не терять голову при виде нее. Почему ему обязательно быть таким красивым? Почему он не может быть непривлекательным? С этим смириться было бы проще. И от мысли, что я пожирала его глазами, а он заметил, становится тошно.

Но я начинаю понимать корень своего влечения. Когда я смотрю на него, вижу Доминика и Шона. Когда он говорит, слышу их голоса. Должно быть, я все еще смотрю на него, потому что он кивает, подталкивая меня к действию.

– Что?

– Ты настоящий шарлатан.

Тобиас сводит брови.

– Объясни.

– Нет.

Он садится у камина и допивает джин, который налил себе из роскошного бара моего отца.

– Выходит, если ты знаешь, что встреча с достойным противником – дело времени…

Он смотрит на меня.

Бесстрашный. Он бесстрашен.

Он ждет, что однажды кто-то его перехитрит. Ждет, что расплатится перед нажитыми врагами своей жизнью и жизнями людей, с которыми связан, и с этим знанием живет каждый день.

Все они знают.

По сути, они солдаты.

Меня возмущает, что за это я проникаюсь к Тобиасу уважением.

Тобиас встает и берет с дивана пиджак. Надевает его, не сводя с меня глаз. Я медленно поднимаюсь, пытаясь понять, в чем он гипотетически признался, но голова идет кругом.

– Безопасность поистине иллюзия, – прихожу я к выводу. Счастливое неведение покинуло меня.

Тобиас опускает голову.

– И обладает огромным могуществом. Но как только ты миришься с этим утверждением, легче идти на риск в поисках более значимых наград. Но это не оправдание глупым поступкам.

В его словах есть правда. При любом раскладе безопасность – иллюзия. Я могу запереться дома на все замки, но шторм сорвет крышу над головой. Могу оберегать свое сердце и никого в него не пускать, но все равно чувствовать боль от одиночества. Могу каждый день из страха делать правильные ходы, но одно движение руки – и меня обыграют.

Каждое решение, что мы принимаем в жизни, – ход, наши противники невидимы. Будь то враг, или болезнь, или соперник, с которым ты спишь, – тебе не дано это узнать, пока противник не заявит о себе.

Логика Тобиаса заключается в том, что все мы – пешки, которыми играют невидимые противники, и один неверный ход или решение мешает нам раскрыть своего врага. Просто оказавшись среди опасных мужчин, я могла поменять своих противников и выстроить свою жизнь иначе. До этого момента я верила, что в какой-то степени бессмертна, но Тобиас правдой только что лишил меня этой веры.

Полагаю, у каждого бывает такой момент, но, как и все, что я открыла за последний год, мое осознание наступило гораздо раньше. Похоже, Тобиас чувствует мой страх, потому что делает шаг ко мне, но спохватывается, разворачивается и выходит из комнаты, закрыв за собой входную дверь.

– Спасибо за ужин и вынос мозга, – бурчу я и, выглянув через покрытое инеем продолговатое окно возле двери, вижу, как он уезжает на черном седане. Машинально запираю дверь и включаю сигнализацию, но спустя секунду осознаю иронию происходящего и смеюсь.

Я заключила сделку с дьяволом, что сохраню его секрет, если он обеспечит моему отцу безопасность. Но безопасность – это иллюзия, и, выходит, его часть сделки выполнить невозможно.

До меня доходит, что мое неминуемое осознание было третьим ходом Тобиаса.

Его истинным шахом и матом.

Я качаю головой и с опаской плетусь по лестнице в спальню.

– Bâtard[5].

Глава 7

Сонно потирая глаза, потягиваюсь в кровати, вспоминая отрывки последнего сна. Говорят, сны – способ подсознания осмыслить то, что пытаешься избежать. Я столько лет воспроизвожу их по памяти, что свято верю в это утверждение. Прошлой ночью мне приснилось солнце, оно находилось так близко, что можно было протянуть руку и коснуться его. Но его жар не обжигал. Это было приятное тепло. А затем сгустились тучи и разверзлись небеса. Я почувствовала на лице прохладную морось, а вскоре вдали показалась радуга. Еще несколько шагов – и я могла бы до них добраться.

В мгновение ока все пропало, и я в одиночестве лежала на поляне, глядя в безжизненное небо. Ветер донес до меня голос матери, зовущей домой, но я не обратила внимания на ее мольбы, пытаясь отыскать свое пропавшее солнце.

В глазах стоят слезы, и я скидываю одеяло.

Открываю застекленные двери, ведущие на балкон. Меня встречает утро, волосами играет ветер, и я приветствую новый летний день. Если по чему-то я и буду скучать в особняке Романа, так это по виду.

Мое внимание привлекает всплеск воды в бассейне. Ее поверхность рассекают сильные мужские руки, которые поднимают небольшую, но сильную волну. Раньше, когда он закатывал рукава, я не замечала его татуировки. Я рассматриваю крылья ворона вдоль лопаток, закрепляющие его положение в королевской иерархии. Как бы мне хотелось выжечь их. Он не достоин двух своих братьев (неважно, кровные они ему или нет), которые беззаветно преданы ему.

Еще одной издевкой я могу назвать его великолепную внешность, рельефные мышцы и гладкую кожу. Тобиас плавно скользит по воде, отталкиваясь мускулистыми ногами. С минуту я любуюсь им, его напряженными мышцами, спортивным телом, по которому стекает вода, а затем он поворачивается, чтобы сделать еще один круг.

Могущественный, грозный, пугающий. Бессердечный и бездушный хищник.

И теперь он вторгся в мои владения, сплел наши жизни с целью доказать свою правоту, что временно я принадлежу ему.

На оставленном на краю бассейна полотенце звонит один из трех телефонов. В двух из них я узнаю модель одноразовых мобильников, которыми пользовался Шон. Слышу тихое «Oui?» и направляюсь к нему.

Когда я подхожу к бассейну, Тобиас яростно раздает приказы и чертыхается, чередуя английский и французский. Он стоит ко мне спиной, а я осторожно слушаю и ничего не могу разобрать, кроме того, что он зол. Его иностранная речь звучит плавно, хрипло, сексуально и обольстительно. Выпрямившись, он поворачивается и видит, как я бесстыдно его подслушиваю. Резко отдав последний приказ, Тобиас заканчивает разговор, откидывает телефон к остальным и опирается руками о бортик бассейна.

– Звучало серьезно.

– И что, по-твоему, ты слышала?

– Le чмок, le тьфу, – я задираю нос и старательно изображаю французского сноба, – le пля, le гав, снова тьфу, а потом merde[6].

Мы смотрим друг на друга, а уже через секунду Тобиас запрокидывает голову и хохочет. Я старательно игнорирую желание улыбнуться, скрещиваю руки на груди и встаю, отставив бедро.

– Я не очень хорошо говорю на французском. Пока. Но будь начеку, Француз.

Его смех стихает, он качает головой, хохотнув, после чего окидывает меня веселым взглядом.

– Итак, какую проблему ты решаешь сегодня?

– Не беспокойся.

– Я не беспокоюсь, просто любопытно, зачем ты опять пришел. У тебя своего дома нет?

– У меня их много.

– Тогда зачем пришел в мой?

– Просто пользуюсь своим положением. Тебе тоже стоит делать это. Вода теплая. – Он разглядывает мою одежду.

– Пожалуй, откажусь. Серьезно, нельзя решать свои проблемы в другом месте?

– Существует два способа решения проблем, – начинает он, и я пренебрежительно закатываю глаза.

– Прекрасно, очередная лекция.

– И два типа людей, – совершенно невозмутимо продолжает Тобиас. – Некоторые каждый день будут проходить мимо мешающей ворсинки или бумажки, лежащей на полу, и убеждать себя, что подберут ее. А другие поднимут сразу же, как заметят. Они узнают, откуда взялся этот листок, выбросят и забудут о его существовании. Но для тех, кто каждый день проходит мимо, это превратится в проблему. Она начнет напоминать гноящуюся ранку. Еще одна незадача, которую нужно разрешить. Еще одна горошинка на тарелке. Они начнут искать ее, ее присутствие станет помехой, но будут убеждать себя, что завтра ее уберут. Пока однажды это не станет напоминать скорее кризис совести, чем горошину.

– Дай угадаю. На твоей тарелке горошин не бывает.

Уголок его пухлых губ презрительно приподнят, когда он отвечает:

– Я охренеть как ненавижу горох.

– Это лишь пылинка.

– Только для человека, который ее поднял.

– И Конфуций изрек: подними пылинку. Ладно, есть еще какая-нибудь мудрость, который ты хочешь сегодня поделиться перед тем, как уйдешь? Мне теперь каждый день рассчитывать на твое внезапное и нежелательное появление?

– Тебе придется смириться, что я буду там, где мне нужно находиться, пока мы не завершим наше дело.

– Ну и ладно. А теперь я откланиваюсь, займусь более интересными делами, чем позволю тебе и дальше иметь мне мозги.

– Не стоит так резко отвергать то, что я предлагаю, Сесилия. Мы могли бы друг у друга поучиться.

– Чтобы ты и дальше пытался меня расколоть в надежде получить информацию о моем отце? Пожалуй, откажусь.

– Я и без того много знаю, но дьявол кроется в деталях. Знай своего противника.

– Мне неинтересно узнавать тебя.

– Твой взгляд говорит об обратном.

Он не ухмыляется, в его тоне, не оставляющем места для возражений, нет и намека на самодовольство. Возможно, он чувствует мое влечение так же легко, как чувствую его я. Еще одна причина, почему он – проклятие на мою голову.

– Не стану отрицать твою красоту, Тобиас. Уверена, ты часто пользовался ей ради выгоды.

Непринужденно рассекая воду руками, он решительно плывет ко мне, стоящей на противоположной стороне бассейна. Похоть обволакивает меня с головы до пят, но я не схожу с места и не протестую, когда он вылезает из бассейна и возвышается надо мной, намеренно вторгаясь в мое личное пространство. По его мускулистому телу стекает вода. Время идет, вода продолжает с него стекать, я намокаю. Он ничего не упускает, устремляя взгляд на мои соски.

– Ты хочешь то, что я предлагаю. Просто слишком упряма, чтобы попросить. Но эта просьба так и вертится у тебя на кончике языка.

– Я хочу, чтобы ты ушел.

Тобиас подходит ближе, и прохладные капли падают мне на грудь и ноги.

– Ты хочешь доверия, которое я не могу тебе дать.

– Мне ничего от тебя не нужно. – Я разворачиваюсь, и в попытке остановить он хватает меня за руку.

Я смотрю на него, а он глядит на меня сверху вниз, увлажняя мою майку и шорты.

– Я не могу тебе доверять. Ты ищешь чуда. Но оно слишком дорогое и позволить себе ты его не можешь. Но мы можем поучиться друг у друга.

– И чему именно ты можешь меня научить? – Я поднимаю руки и провожу ими по его плечам, спускаюсь ниже, впиваясь ногтями во влажную кожу, и удовлетворенно замечаю, как он напрягается, прежде чем медленно поднимаю на него глаза. Тобиас перехватывает мои руки и, сжав их, отпускает.

– Повторю еще раз: мы можем поучиться друг у друга.

Я хмыкаю.

– И чему, по-твоему, ты можешь научиться у горошинки?

Его взгляд меняется, это заставляет меня колебаться, но все же решаю не обращать на это внимания. Это всего лишь очередная игра разума, в которой я не желаю ему потакать.

– Тобиас, я тебе не по карману. Тебе не по силам приобрести мою валюту.

Живот крутит от напряжения, наше дыхание сливается воедино.

– У тебя есть вопросы. Задавай их, Сесилия.

Я отвожу взгляд, не обращая внимания на разлившийся по венам жар. Одна секунда, другая, и он наклоняется.

– Мое предложение не имеет никакого отношения к твоему взгляду, но если бы я коснулся тебя, – он хрипло растягивает слова, – так, как тебе хочется, ты бы не посмела мне отказать.

– Твое поведение становится предсказуемым.

– Да? – шепчет Тобиас. – Тогда я его изменю. – Он наклоняется, и под его теплым дыханием прохладная капля у меня на шее высыхает. – Спрашивай, Сесилия.

Я отворачиваюсь, чтобы помешать ему смотреть мне в глаза.

– Будь по-твоему.

На другом конце бассейна звонит телефон, и мы оба смотрим в ту сторону, после чего Тобиас поворачивается ко мне спиной. В его плечах заметно напряжение, когда он направляется к телефону, а я возвращаюсь в дом. Я подхожу к двери, когда Тобиас уже огрызается на кого-то по телефону. Нет необходимости оглядываться, я и так знаю, что он смотрит на меня. Его обжигающий взгляд я ощущаю за версту.

Глава 8

Раздраженная видом стоящего на подъездной дорожке «Ягуара», вхожу в дом, готовая к очередному сражению, но слышу доносящуюся с кухни раздраженную речь на французском.

– Trouvez-le[7].

Короткая пауза.

– Pas d’excuses. Vous avez une heure[8].

Тобиас заканчивает разговор как раз в тот момент, когда я появляюсь в поле его зрения. Он выглядит озадаченным, что-то яростно печатая на ноутбуке, стоящем на кухонном островке. Прошло всего несколько дней с момента нашей ссоры у бассейна, но теперь ясно, что он твердо намерен извлечь выгоду из своего положения.

– Не потрудишься объяснить, какого черта ты здесь делаешь? – Я прохожу мимо него и открываю холодильник, чтобы достать воду. После похода я покрыта потом. Тобиас едва удостаивает меня взглядом.

– Защищаю свои интересы.

– Может, получится заниматься этим в другом месте, желательно вдали от моего дома?

Он пристально смотрит на экран, а потом резко закрывает крышку ноутбука.

– Putain![9]

Шумно дыша, берет со столешницы один из телефонов и набирает чей-то номер.

– Приведи сюда новенького. Десять минут.

Тобиас проходит через всю кухню, берет ближайшую бутылку джина и наливает его в стакан, наполненный льдом. В глубоких раздумьях он болтает прозрачной жидкостью, заставляя кубики льда позвякивать, прежде чем сделать глоток.

– Не рановато для коктейлей?

Молчание.

– Вот и поговорили, – закатываю я глаза. Я уже на полпути в столовую, когда за спиной раздается голос.

– Знаешь, ты ошибаешься. Эти люди не такие, как ты и твоя мать.

– Что?

– В первый наш разговор ты сказала, что я вел войну за людей вроде тебя и твоей матери.

– Да, и в чем я ошибаюсь?

– Да во всем, – огрызается Тобиас. – Во всем. Ты хочешь выделиться.

– Я име…

– Я тебя понял. Если уж на то пошло, дело не в простых рабочих с завода твоего отца. Это светское мышление.

– Отлично, я неправильно думаю, неправильно люблю, верность моя неоправданная, а еще я всего лишь таскающаяся по округе идиотка. Прошу прощения, но мне насрать на то, что я не вписываюсь в твои стандарты.

Тобиас снова бренчит льдом в стакане и делает еще один глоток.

– Ты и так следишь за каждым моим шагом. Обязательно еще и присутствовать?

– Я убираю чертов беспорядок, который ты мне оставила.

– Не понимаю, почему ты так тщательно меня проверяешь. Не знаю, был ли ты в последнее время на «вечеринке», но ты видел кого-нибудь из своих подчиненных?

Тобиас задумчиво смотрит на меня поверх стакана, а потом опускает взгляд.

Только он открывает рот, чтобы заговорить, как раздается звонок в дверь, и я закатываю глаза.

– Это не твоя штаб-квартира. Это мое временное жилье, так что найди другое место, где будешь раздавать свои приказы.

Проигнорировав мои слова, он открывает дверь. Спустя секунду в дом входят ЭрБи и Терренс.

– Привет, девочка, – здоровается ЭрБи, а Терренс тем временем заговаривает с Тобиасом, переводя взгляд с Тобиаса на меня. – Я думал, ты девушка Дома. А ты уже переметнулась, да?

Лицо горит от унижения и от его взгляда, по которому я сразу понимаю, какого он обо мне мнения.

Манера поведения Тобиаса меняется, и он поворачивается ко мне с серьезным выражением лица.

– Отдай мне ключи.

– Что?

Он опускает взгляд на ключи у меня в руке.

– Отдай мне ключи от своей машины, Сесилия.

– Ага, сейчас.

Он подходит ко мне и протягивает руку, а я вздыхаю, но отдаю их ему. Тобиас поворачивается и швыряет ключи Терренсу, который едва успевает поймать их, когда те попадают ему в грудь, морщась от резкого удара. Тон Тобиаса неумолим:

– Отмыть и отполировать до блеска ее машину: намылить, обмыть губкой и натереть. Когда закончите, она должна видеть свое отражение.

Я делаю шаг вперед.

– В этом нет необходимости, я…

Тобиас взглядом заставляет меня умолкнуть, а ЭрБи окидывает Терренса взором, так и говорящим «ну ты сейчас и облажался». Следом Тобиас обращается к ЭрБи:

– А ты проследи за ним.

ЭрБи кивает, смотря на Тобиаса с явным уважением.

Тобиас не обращает на них никакого внимания, пока они оглядывают холл.

– Ты идешь со мной.

– Нет, не иду. Мне нужно в душ…

– Мы вернемся через час, – говорит он парням и, взяв меня за локоть, ведет к выходу. – Дом никто не покидает. Через десять минут сюда приедет Тайлер.

– Поняли, – отвечает ЭрБи.

Я вырываю руку, и Тобиас обходит свой «Ягуар», чтобы сесть за руль.

– Я хочу поговорить с Тайлером.

– Нет.

– Но я не могу ехать в таком виде! – грубо отвечаю я и скрещиваю на груди руки, пытаясь не сдавать позиции.

– Мы не на гребаное свидание собрались. И разговор не окончен. Садись. В. Машину.

Секунду мы испепеляем друг друга взглядом, а в следующую я сажусь на кожаное сиденье. Вскоре мы летим по дороге в город.

– Не хочешь поделиться, почему пускаешь в дом Романа всех, у кого есть татуировка?

Молчание.

– Ты ведь в курсе, что не обязан этим заниматься? Я могу о себе позаботиться.

Еще больше приводящего в бешенство молчания.

– Если ты настолько нетерпимо относишься к грубости в адрес женщин, то, возможно, тебе стоит повнимательнее присмотреться к своему отражению в зеркале.

Он с легкостью ориентируется на дорогах, а я хмуро смотрю на него, поняв, что от меня наверняка плохо пахнет после двухчасовой прогулки по горам, а кожа липкая от высохшего пота. Волосы на макушке спутались.

– Куда мы едем?

Тобиас хранит молчание, расслабленно ведя машину. Мы едем еще минут десять, пока он не въезжает на парковку банка.

– Хочешь сделать вклад?

Он занимает одно из мест напротив входа.

– Дай угадаю, готовишься к очередному крупному налету?

– Господи, – качает он головой, – просто смотри.

– На что?

– На преступников. Хочу, чтобы ты хорошенько взглянула на это здание и сказала мне, когда их заметишь.

– Серьезно? Мы ищем преступников, опираясь на внешность?

– И это говорит девушка, которая спрашивала, видел ли я кого-нибудь из своих подчиненных.

– Я просто хотела…

– Твои слова нечем оправдать. А теперь давай отыщем преступников, опираясь на логику.

Из банка выходит пожилой мужчина, на вид ему лет восемьдесят, он придерживает дверь перед девушкой.

– Неа.

– Как ты поняла? Потому что он придержал для нее дверь?

– Точно сказать не могу. Но он не похож на преступника.

– А кто похож? Тот, кто одет в толстовку с капюшоном? С татуировками? От кого воняет травкой? Кто носит узкие джинсы? Цветной? А что насчет стрижки? По стрижке можешь сказать?

– Все, все, я тебя поняла! – По шее расползается румянец.

– Нет, не поняла. Смотри.

И я смотрю. Несколько минут внимательно изучаю всех, кто входит и выходит из банка, и отметаю их.

– Не видишь?

– Это же невозможно. Как я должна понять?

– Как насчет этого?

Из банка выходит сорокалетний мужчина в испачканной униформе и забирается в грузовик.

– Явно работяга. Похож на местного и наверняка трудится не покладая рук, обеспечивая семью. Так не должно быть. Я понимаю, что сделала поверхностные выводы, но…