Полная версия
Бирюкова. Дело о сЛОМанных людях
Петух, важно вышагивая за одной из куриц, увидел людей, закудахтал что было мочи – и почти сразу получил от хозяина пинок под хвост, после чего без разбора начал носиться по сараю, взбаламутив кур. Подняв немыслимую суету, курицы хаотично забегали, тыкаясь в каждую щель, а некоторые повылетали наружу.
– Кура – тупая птица, – пытаясь перекричать их гомон, виновато объяснил Носов. Когда все трое вышли из сарая-пристройки, он обвёл глазами задний двор. – Так… Нету… Глянем ещё в подвале. Тома! Томка! Ты где?!
Он толкнул дверь подвала и замолчал, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку.
– Ну шо ты здесь забилась? – наконец он смог разглядеть щуплую фигурку супруги между полок с зимними заготовками.
– Да нишо! – передразнила Носова Тома и, взяв первую попавшуюся банку с вареньем, стала подниматься вверх по ступенькам. – Вона варенья гостям решила достать.
Щурясь от солнца, уже не такого яркого, Тома переводила взгляд то на мужа, то на Бирюкову, то на Шутова.
– Носова Тамара Ильинична? – наконец нарушила неловкое молчание Наталья Николаевна.
– Она самая, – Тома почти привыкла к дневному свету и смогла сфокусироваться на следователе.
– У нас есть к вам несколько вопросов. Пройдёмте в дом. Предупреждаю: попытка к побегу может быть расценена как признание в преступлении. Вам понятно?
Тамара молча кивнула. Пропустив вперёд себя хозяев дома, следователь с Вячеславом Юрьевичем проследовали за ними.
Зайдя в кухню, Тома трясущейся рукой молча показала на табуреты вокруг кухонного стола, затем поставила банку с вареньем.
– Тут одной табуретки не хватает – пойду принесу, – и хотела уйти в комнату, но была остановлена строгим голосом Бирюковой:
– Тамара Ильинична, сядьте, – и смерив Носа взглядом, следователь продолжила: – За стулом может сходить и Вячеслав Юрич. Только скажите, где взять?
– Там, – неопределённо махнула рукой Тома, – в комнате большой…
– Итак, – начала Наталья Николаевна, когда Шутов с шумом поставил табурет чуть поодаль от стола и плюхнулся на сиденье, – Тамара Ильинична, вам знакома Ломова Татьяна Ивановна?
– Да, – прошептала Тамара и сверкнула взглядом в сторону Носова.
– По имеющимся у нас данным, вас видели вчера в районе дома, где проживала Ломова. И не только в районе, но и ломящейся с криками в её квартиру. А сегодня сожитель, Тетерин, обнаружил её труп! Как вы это объясните?
– Как, как? – она вновь покосилась на мужа. – Никак.
– Тамара Ильинична, предупреждаю: ваши увиливания ни к чему хорошему не приведут. На вас просто повесят убийство гражданки Ломовой. Так зачем вы приходили к ней?
– Потому шо дура я! – вдруг закричала та. – Дура! А она вертихвостка! А ты… А ты… – она повернулась к Носову, задыхаясь от накативших чувств: – Ты кобель! Вот ты кто! Бабы не зря судачили! Так и бегал к ней!
Тома обессиленно опустилась на стул и, уткнувшись в ладони, беззвучно зарыдала. Ошарашенный Носов, ни слова не говоря, виновато понурил голову. Бирюкова посмотрела на водителя, тот бесшумно поднялся, подошёл к ведру и, зачерпнув ковшом воды, поднёс Носовой. Та, давясь, глотнула пару раз и молча протянула его обратно Шутову.
– Не убивала я её, – спустя пару мгновений наконец произнесла Тома. – Христом богом клянусь! Глаза бы выцарапала. Но не убила… Да и ушла я ни с чем. Не было её дома.
– И куда вы направились после того, как вам никто не открыл?
– Домой… ясное дело, – продолжала всхлипывать Тамара.
– И?..
– Как была, завалилась на кровать. Да так и пролежала без сна до утра. А утром решила этого кобеля порадовать, – Тома кивнула на мужа, так и не поднимавшего головы. – Дура, одно слово. Дурой и останусь.
– А видел ли вас кто-то после прихода домой?
– Не знаю, – Носова смотрела в одну точку и покачивалась, – может, и видели. Соседи всегда всё видят…
– Вячеслав Юрич…
– …Понял, Наталья Николавна.
– Значит, вы продолжали встречи с гражданкой Ломовой? А, Михаил Петрович? – обратилась Бирюкова уже к Носову, когда Шутов вышел из дома.
– Продолжали… – прошептал он и, мельком глянув на Тому, сказал уже громче: – Но я хотел завязать с этим… В смысле с этой… Ты слышишь, Томка?
Тамара гневно зыркнула на Носова, и в этот момент в кухню вошёл Абазян. Все трое глянули на него: Носов с облегчением, Тома – затравленно, следователь – с нетерпением.
– Наталья Николавна, докладываю, – оттарабанил Ваагн, – Носов Михаил Петрович действительно был на двух сменах подряд. Это подтверждено в журнале учёта рабочего времени.
– Спасибо, Ваагн Ваганович! – поблагодарила Бирюкова. – Осталось дождаться Вячеслав Юрича.
Абазян кивнул и, подперев откос плечом, с интересом стал разглядывать свои ботинки. Носов изредка поглядывал на всхлипывавшую Тому. Следователь стала мерить комнату шагами.
Минут через двадцать вернулся Шутов.
На этот раз никто, кроме Натальи Николаевны, не одарил вниманием вошедшего.
– Голяк, – развёл руками Вячеслав Юрьевич на немой вопрос Бирюковой, – соседи не видели Тамару… Ильиничну.
– Тамара Ильинична, – вздохнула следователь, – собирайтесь!
Издав нечеловеческий крик, Тома кинулась на Носова и стала бить его своими по-детски маленькими кулачками. Шутов в пару прыжков оказался рядом, словно пушинку, оттащил сопротивляющуюся Тамару и усадил на стул.
– Тамара Ильинична, – чуть дрогнувшим голосом сказала Бирюкова, – вы задерживаетесь по подозрению в убийстве гражданки Ломовой. Если по ходу следствия обнаружатся новые факты или улики, опровергающие вашу причастность, вы будете немедленно освобождены из-под стражи.
Не смотря в сторону мужа, Тома неуверенной походкой скрылась за дверью, ведущей в комнату. Спустя пару минут она тихонько вышла и твёрдо, без всяких эмоций проговорила:
– Я готова.
ГЛАВА 4
Следующее утро началось для Бирюковой муторно. Во всех отношениях. Из головы никак не выходила Тамара и её положение. Следователю её было жаль – и как женщину, и как подозреваемую.
В первом случае она просто поставила себя на место Носовой и вздрогнула: ох, как не хотелось, чтобы её Костик, которого она бесконечно любит, самый родной для неё человек, которому доверяет больше, чем себе, вдруг оказался изменщиком. Представлять, как бы она поступила, если бы узнала о его изменах, не хотелось. Да и как это сделать? Невозможно уверенно сказать наперёд, как поведёшь себя в той или иной ситуации…
С другой стороны, достаточный опыт работы следователем подсказывал ей, что Тамара не убивала Ломову. Но доказательств тому пока не было. Пока. Ведь впереди ещё, как минимум, допрос сослуживцев Татьяны.
Но возникал другой вопрос: как она справится со своими служебными обязанностями, если её мутит и сегодня с самого утра? Хотя вчера вечером она почувствовала некоторое облегчение, наивно полагая, что тошнота на ранних сроках беременности бывает не так уж часто. Но откуда ей знать? У приёмных родителей не было близких беременных родственниц, а с самой мамой у них никогда о подобном речь не заходила: говорить об этом стеснялись обе.
Бирюкова усмехнулась: она вспомнила, как по той же самой причине – стеснительности её и Варвары Леонидовны, приёмной мамы – про то, что кровавые пятна на нижнем белье у неё будут появляться каждый месяц, а не пару-тройку раз в жизни, – Наташа узнала от более опытной школьной подружки.
Новый приступ тошноты вывел Наталью Николаевну из воспоминаний, отпустив, однако, уже через пару минут.
«Пожалуй, с этого дня завтраки придётся пропускать, иначе будет хуже, – её мысли постепенно обретали ясность. – Воды достаточно».
Она прошла в кухню и мельком бросила взгляд на остывшую глазунью с салом, так заботливо приготовленную Костиком перед уходом на работу. Тошнота тут же напомнила о себе. Стараясь отогнать даже мысли о всякой еде, Бирюкова сделала пару глотков из стакана и покинула квартиру.
На улице ей стало лучше: даже круглосуточно открытые окна квартиры не давали ощущения свежести – предутренний час скорее приносил с собой некую зябкость, заставляя залезть под простыню.
Первым делом Наталья Николаевна решила опросить коллег убитой Ломовой по терапевтическому отделению райбольницы. Основная дорога туда пролегала через оживлённую трассу и занимала порядка получаса быстрым шагом. Был и другой путь, вдвое быстрее – через полузаброшенный Гагаринский парк. По нему следователь и отправилась.
Каждый раз, следуя козьими тропками парка, Бирюкова невольно задумывалась, что каких-то семьдесят лет назад о запустении и речи не шло. По рассказам местных, раньше здесь на аккуратных участках зеленели редкие растения, а в нижнем пруду даже водилась рыба. Всё это около двух веков тому устроили князья Гагарины, потомки которых, не придя к пониманию с социалистами, вынуждены были эмигрировать, оставив усадьбу и прочие угодья.
Почему власти не сохранили усадьбу, следователь ещё как-то могла понять, но в чём повинен когда-то прекрасный парк – нет. При том, что райцентр даже не переименовали… Впрочем, теперь можно было подумать, что это дань памяти Юрию Алексеевичу.
За этими мыслями следователь не заметила, как дошла до больничного городка, а её состояние улучшилось. Ломова работала санитаркой в терапевтическом отделении, которое располагалось в отдельном здании чуть поодаль на пригорке от основных корпусов больницы. Миновав их, Бирюкова стала подниматься на горку. Почти на самом верху мимо неё промчалась машина скорой помощи. Резко затормозила возле приёмного покоя, из машины тут же выскочил санитар и побежал открывать заднюю дверь. Через мгновение оттуда так же резво выскочили две молодые медсестры.
– Совсем плохая… С сердцем плохо… На свет не реагирует… – доносилось до Натальи Николаевны. Она приостановилась, не доходя до здания пары десятков шагов, не мешая – давая врачам делать своё дело.
Когда каталка скрылась в корпусе терапевтического отделения, а скорая помощь, круто развернувшись, покатилась на очередной вызов, следователь, выждав несколько минут, толкнула входную дверь. В нос шибанул запах, присущий только больницам. Клятая тошнота не замедлила напомнить о себе, но уже не так выраженно. Стараясь дышать через раз, Бирюкова хотела было проскочить сразу на лестницу, как её окликнули:
– Девушка, куда это вы?!
– Эм… м-м… – промычав что-то бессвязное, Наталья Николаевна обернулась.
– Куда-куда?
– Бирюкова Наталья Николаевна, следователь, – наконец она взяла себя в руки. А медработница беззвучно ахнула и всплеснула руками. – Ваша санитарка, Ломова Татьяна Ивановна, убита в ночь на двенадцатое июля. Мне необходимо опросить всех, кто работал с ней в день убийства.
– Танька? Ломова? – женщина тупо смотрела на следователя.
– Да. Так что, как мне их найти?
– Да кому она сдалась-то?.. Хотя она та ещё вертихвостка. Была.
Женщина перекрестилась, а следователь терпеливо ждала, когда та немного осмыслит услышанное.
– Значится, вам нужны все, кто работал одиннадцатого…
– Нинель, – уставшим голосом обратилась к собеседнице Натальи Николаевны вышедшая из-за угла врач. – Приберись в шестой палате, будь друг. Новенькая не сдержалась.
– Хорошо, Надежда Игнатьевна, – Нинель подхватила из комнатки ведро и швабру и напоследок обратилась к Бирюковой: – Вон Надежда Игнатьевна вам подможет.
– Чем помогу? – казалось, врач только сейчас заметила следователя.
Наталья Николаевна объяснила причину своего прихода и Надежде Игнатьевне.
– Да все вроде и на месте, – задумалась Надежда Игнатьевна. – Да, все. Поэтому прям сейчас можно начать разговор. Мой кабинет подойдёт?
Женщина открыла дверь и жестом пригласила следователя войти.
– Да, вполне, спасибо, – та обвела кабинет глазами.
– Ну и отлично. А отсутствие Таньки в эти два дня меня не удивило, – врач устало села на стул. – Она часто уходила в загул, причём не только по пьянке. А потом возвращалась как ни в чём не бывало. По первости я старалась закрывать на это глаза, потому что… Потому что несчастная она. Как баба. Была.
Следователь вопросительно посмотрела на Надежду Игнатьевну.
– Сама она никогда не говорила о своей прошлой жизни, – врач уставилась в окно. – Но, сами понимаете, городишко у нас маленький – слухи разлетаются тут же. Поговаривали, что она аборт сделала. Неудачный. Да и с бывшим супругом не особо-то счастье своё нашла. – Надежда Игнатьевна перевела взгляд на Бирюкову: – А после того Танька опускаться стала… Понимаете, Наталья Николавна, я с ней очень много беседовала: и поддерживала, и ругала, и грозила увольнением… Всё без толку! Она сама не хотела что-то менять. Сломанный человек. Но тут работа, понимаете? Я не имею никаких прав держать здесь таких работников… Ну да земля ей пухом. Отмучилась.
Повисло молчание.
– Что ж, – подытожила врач, – сейчас позову работников.
Она покинула кабинет, оставив следователя спокойно готовиться к допросу.
Уже через пару минут в дверь постучали. В кабинет бесшумно вошла молоденькая медсестра – и застыла в полуметре от стола. Испуганно оглядываясь по сторонам, она теребила свой халат трясущимися руками.
– Здравствуйте. Наталья Николаевна Бирюкова, – Бирюкова поднялась и, подойдя вплотную к девушке, с улыбкой протянула ей руку. – Не надо меня бояться.
– Лариса, – дрожащим голосом ответила медсестра.
– Не надо меня бояться, Лариса. Я просто задам несколько вопросов о работе и всё. Садитесь, пожалуйста!
Следователь кивнула на стул, а сама села напротив.
– Итак, приступим…
Разговор вышел недолгим. Ничего странного и необычного в тот день, когда была убита Ломова, Лариса не заметила. День как день. Да и в больнице она только месяц: некогда и незачем ей следить за кем-то.
Как и Лариса, остальные работники отвечали, что ничего-де не знают и никого не видели. А что Татьяна ушла с работы раньше времени, никого не удивило.
Последней к Бирюковой зашла Нинель.
– А-а-а, Нинель, – устало проговорила Наталья Николаевна, мысленно не надеясь, что и та сможет сказать ей что-то важное. – Проходите.
Женщина молча села: она держалась ровно – её нервное напряжение выдавало лишь то, что она постоянно оттягивала вниз подол своего халата.
– Нинель, скажите, вы не заметили позавчера в поведении Ломовой чего-то странного или подозрительного? – следователь положила руки на стол и скрестила пальцы между собой.
– Да нет… – задумалась уборщица. – Вроде Танька и Танька… Хотя…
Бирюкова насторожилась.
– Она какая-то радостная ходила с самого утра. А потом… Наверно, перед самым полдником пришла ко мне то ли шуганая, то ли сердитая и давай просить прикрыть её.
– А вы? – не удержалась Наталья Николаевна.
– Ну, а я не стерпела – работы уйма, ещё она со своими постоянными просьбами – и сострила, мол, к кому она сегодня побежит: к мужику или бутылке… – уборщица испуганно-виновато посмотрела на Бирюкову и залилась краской.
– Продолжайте, Нинель, не бойтесь.
– Ну а что продолжать? Та мимо ушей пропустила и давай дальше упрашивать. Аж разревелась почти. Зло так. Ну я от греха подальше согласилась – она и усвистела переодеваться.
– И всё?
– Всё.
– Эх, – вздохнула следователь. – Спасибо, Нинель. Больше не смею вас задерживать.
Женщина кивнула и не спеша пошла к выходу, но у двери остановилась.
– Наталья Николавна, – спохватилась уборщица и обернулась, – вот я дура, а! Я ж видела мельком Таньку. В окошко. И уходила она не одна, а с какой-то бабою. Дородной такой. Танька рядом с ней шо чинарик.
– Уходила с женщиной… – записала Бирюкова. – А лица её не видели? Может, ещё что заметили?
– Да какой там! Они уж далёко были… Нет. Больше ничего.
– Угу, хорошо, – задумалась Наталья Николаевна, – спасибо вам, Нинель.
Как только закрылась дверь, следователь подошла к окну и уставилась на жужжащую муху, что раз за разом билась о стекло.
«Вот и я, как ты, – женщина мысленно обратилась к насекомому, – тоже бьюсь, бьюсь… Хотя нет, кое-что прояснилось. Щупленькая Тамара совершенно не подходит под описание «дородной бабы». Но и тут же неточно. Эта самая баба могла быть только приманкой. Знакомой приманкой, очень хорошо знакомой…»
За этими мыслями она не заметила, как вернулась Надежда Игнатьевна. Тоже подойдя к окну и не глядя на Бирюкову, она проговорила:
– Надеюсь, мы смогли вам хоть чем-то помочь.
Следователь вздрогнула, но тут же взяла себя в руки:
– Да. Да, спасибо!
– Время почти обед, – врач посмотрела на свои аккуратные наручные часы, – есть не захотели?
И только сейчас Наталья Николаевна осознала, что правда голодна.
– Не откажусь! – она смущённо улыбнулась.
– Тогда пойдёмте! – Надежда Игнатьевна улыбнулась в ответ.
Такого вкусного обеда Бирюкова ещё никогда не ела: то ли её новое положение было тому причиной, то ли она действительно настолько проголодалась, а может, местная повариха готовила от души – в любом случае, запомнится надолго. Горячий рассольник обжигал губы, но приятно согревал изнутри, хотя на улице стояла жара, и недостатка тепла не было. Греча с подливой, казалось, была приготовлена как-то по-особенному – невозможно было оторваться. Венчал это пиршество сладкий, уже чуть тёплый, чай с булкой. Наевшись до отвала, Наталья Николаевна поблагодарила поваров и, попрощавшись, направилась в отдел.
ГЛАВА 5
Районный отдел милиции находился в другом от райбольницы конце города и занимал новенькое двухэтажное здание. Старое же здание – приспособленный для этого одноэтажный домишко – снесли, как и ещё несколько таких домов. А на их месте полным ходом шло строительство целого микрорайона. Дом, где Бирюковой и её мужу пару лет назад дали квартиру, располагался буквально по соседству. Она никак не могла нарадоваться, что ей, соне, с утра теперь можно было поспать на полчаса больше – общежитие, в котором они жили до этого, располагалось почти на окраине города, в частном секторе.
Но в прошлом году её радости пришёл конец: дождливым апрельским утром Фёдор Алексеевич Долгов, непосредственный начальник Натальи Николаевны, сообщил, что отдел переезжает. Добираться теперь до работы, конечно, уже не через весь город, а только через половину, но всё же.
Заодно начальник огорошил Бирюкову и тем, что его переводят в область. А она теперь будет вместо него.
Нет, Наталья Николаевна, разумеется, порадовалась за Фёдора Алексеевича, но занимать такую должность было ответственно и страшно одновременно. И до сих пор, спустя больше года, нет-нет да и накатывала неуверенность, отчего буквально опускались руки. В такие минуты она вспоминала о своей детской клятве: найти убийц своих родителей. Тут же каким-то волшебным образом будто превращалась в монолит и, собрав волю в кулак, упорно работала.
Но сегодня это не помогало. Руки, казалось, опустились ещё ниже: прошло двадцать три года с момента смерти родителей и шесть лет, как молодой выпускницей она перешагнула порог отдела милиции города Гагаринска. А никаких зацепок так и не нашлось.
– Здравия желаю, Наталья Николавна! – отчеканил дежурный, когда следователь почти прошла мимо, не заметив.
– А-а-а, Ваня, – рассеянно ответила Бирюкова, – добрый день!
Она повернулась, чтобы идти в свой кабинет, но резко остановилась.
– Ваня, – задумчиво попросила женщина, – а глянь-ка, откуда Ломова родом.
– Ща, Наталья Николавна, это мы мигом! – дежурный достал из сейфа дело и, пролистав пару листов, отрапортовал: – Да из деревни она, Наталья Николавна. Из Орлика.
Орлик… Орлик! Какая интересная штука – память. Она порой подкидывает неожиданные воспоминания в самые, казалось бы, не связанные с ними моменты…
Тёплый вечер августа. Даже уже ближе к ночи. Маленькая Наташа готовится ко сну. И тут в дверь три раза стучат.
– Папка! – девочка несётся встречать отца с работы: сон как рукой сняло.
– Здравствуй, милая! – папа приподнимает дочку и чмокает в щёчку.
– Здравствуй, – к ним подходит мама. Наташа не замечает взволнованности в её голосе. – Ну? Как?
– Как-как? – отвечает тот, не поворачиваясь. – Дядя оказался непослушным. Да, Наталь?!
– Пап, ты его теперь в угол поставишь? – девочка широко раскрывает глаза.
– И в угол тоже. Но для начала надо за этим дядей съездить.
– Когда? – сухо спрашивает мама.
– Па, а куда? Можно я с тобой? – опережает папу Наташа.
– Наталь, ну мы же с тобой договаривались, что маме без тебя не справиться. Так? Да и недалеко этот дядя живёт. Помнишь Орлик?
– Да, – дочка обиженно поджала нижнюю губку.
– Ну вот, – неумело подбадривает папа. – Давай договоримся: в следующий раз я возьму тебя с собой?
– Договори-и-и-лись.
– А сейчас бегом спать!..
Кто бы мог тогда подумать, что поездок больше не будет? Через месяц родителей убили…
«Орлик. Вот она, зацепка! – ошеломлённо подумала Бирюкова. – Срочно туда!»
– Моя бабуля оттуда, – не поднимая головы, с восторженной радостью в голосе сообщил Ваня. А потом грустно добавил: – Была.
– А? Бабуля? – машинально повторила женщина, выныривая из воспоминаний.
– Ну да, – кивнул дежурный, – как и убитая.
– Интересное совпадение. Спасибо, Ваня! – следователь двинулась в сторону кабинета.
– А, Наталья Николавна! – дежурный стукнул себя по лбу. – Вот я голова дубовая! Вас же Николай Николаич искал!
– Николай Николаич? Сейчас зайду.
ГЛАВА 6
Николай Николаевич Морозов, начальник районного отдела милиции, никогда бы не назвал себя трусливым, но предстоящий разговор со следователем по особо важным делам вызывал в нём какой-то внутренний мандраж.
Он в который раз мерил свой кабинет шагами, прокручивая в голове заранее приготовленные слова, когда в дверь постучали. Не успел Николай Николаевич ответить, как она открылась, и в узком проёме показалась белокурая голова Бирюковой.
– Николай Николаич, искали?
– Д-да, пр-рхд-ди, – протараторил начальник заикаясь, – садись.
– Николай Николаич… – не успев сесть, начала разговор та.
– Наталья Николавна… – одновременно с ней обратился Морозов.
Оба умолкли.
– Давай ты сначала, – утирая пот со лба, уступил мужчина.
– Спасибо. Николай Николаич, мне нужно срочно ехать в Орлик! Я сейчас была в больнице. Ну где работала санитаркой Ломова. Так вот врач сказала мне, что у неё, в смысле у Ломовой, что-то произошло с бывшим супругом, после чего она дошла до ручки. Вот. Сдаётся мне, именно там, в смысле в Орлике, кроется причина убийства. Поэтому мне надо срочно ехать туда! – скороговоркой доложила следователь.
– Стоп-стоп-стоп! – Морозов тряхнул головой. – Погоди ты! Не спеши! И вообще я хотел поговорить с тобой именно о работе.
– Да что здесь говорить? – удивлённо уставилась Наталья Николаевна. – Я хоть бы и завтра готова ехать!
– Нет. Завтра туда поедет… Как его?.. Новенький…
– Абазян, – внутри у Бирюковой всё рухнуло.
– Да, точно, Абазян! – воскликнул Николай Николаевич. – А ты, милая моя, переводись на более спокойную работу.
С полминуты следователь буравила начальника взглядом.
– И не смотри на меня так! – Морозов отвёл глаза.
– Как?! – вскочила Наталья Николаевна, так что стул с грохотом упал. – По какой причине вы переводите меня на другую работу?! А?!
– Сама знаешь, по какой, – как можно дружелюбнее ответил начальник. – И это, волноваться тебе тоже не положено.
– Хочу и буду волноваться! – распалялась женщина. – И объясните, наконец, по какой причине вы так решили!
От избытка эмоций она часто дышала, лицо её раскраснелось, а из глаз были готовы политься слёзы.
– Я жду.
– Наталья Николавна… Наташ, – Морозов набрался смелости и посмотрел Бирюковой в глаза. – Ты же… Ты же… Словом, ты же скоро матерью станешь!
То напряжение, что висело в воздухе, уступило место облегчению с одной стороны и удивлению, смешанному со ступором, с другой.
– Откуда… В смысле с чего вы это взяли? – нарушила молчание Наталья Николаевна.
– С чего… – начальник обошёл стол и, поравнявшись с коллегой, придвинул стул. – Садись.
Бирюкова послушно села.
– Так с чего я это взял? А с того, что вон по утрам тебе плохо. Опять же вон настроение меняется… Реагируешь на всё, аки… В общем, неспокойно.
– Ясно, – как можно равнодушнее ответила следователь.
«Ну Абазян! Ну Ваган!.. Или как его там?! Ваагн… Ну я тебе!..» – от досады и злости она просто не могла подобрать слова, которые выразили бы всё её презрение к поступку новенького. Кое-как совладав с эмоциями, Наталья Николаевна голосом, не терпящим возражений, выдала:
– Вы как хотите, Николай Николаич, но в Орлик я всё равно поеду!