Бирюкова. Дело о сЛОМанных людях

Светлана Волкова

Бирюкова. Дело о сЛОМанных людях

ПРОЛОГ

Посёлок Степной, детский дом-интернат, март 1956 г.

Мартовское солнце нещадно припекало спины двух девчонок лет десяти, взгромоздившихся на подоконник. Пока строгие воспитательницы пьют чай, можно и посачковать – паркет никуда не денется.

Девочки беззаботно болтали ногами и вели непринуждённую детскую беседу, время от времени откусывая от краюхи, что удалось стащить из столовой после обеда.

– Наташ, а ты своих родителей помнишь? – неожиданно спросила курносая девчонка.

– Ты что, Лен? У тебя температуры нет? – Наташа удивлённо посмотрела на подругу и шутливо коснулась ладошкой её лба.

Та увернулась, отталкивая руку:

– Нету у меня никакой температуры! – ёршисто воскликнула Лена.

– Ладно, не обижайся, – неумело извинилась Наташа и обняла подругу за шею. – Я ж знаю, что ты о родителях говорить не хочешь. Прости.

– Не хотела, – смягчилась Лена, – но вот вдруг захотела… Так ты помнишь их?

Наташа задумалась. Вопрос подруги застал девочку врасплох.

Воспоминания накрыли её потоком.

Вот они идут на первомайской демонстрации, а она, Наташа, – ей года четыре – счастливо улыбается и машет незатейливым букетиком.

…они с папой заходят домой после детского садика. Их встречает аромат свежеиспечённых блинов. В печке потрёскивают дрова. Уткнувшись в маму носом, Наташа вдыхает запах. Запах уюта. И нет в мире ничего роднее.

– Наташ? – позвала Лена обеспокоенно.

Наташа вздрогнула и тут же почувствовала, как по щеке, оставляя горячий след, покатилась слеза. Резко отвернувшись, она украдкой смахнула её.

– Наташ?.. – подруга коснулась её плеча.

– Помню, Лен… – сглотнув предательский комок в горле, наконец прошептала девочка.

– Кем они работали? – так же вполголоса спросила Лена.

– Папка – милиционером, а мамка – медсестрой, – ответила Наташа уже увереннее, а потом неожиданно для себя добавила: – Их убили. Когда мне было шесть лет.

Она посмотрела перед собой невидящим взглядом. Ладошки сами собой сжались в кулачки.

– Недавно я поклялась, что обязательно отомщу… – и спохватилась: – А ты своих помнишь, Лен?

– Неа, – глухо отозвалась та. – Даже фотографии не помогли.

И она протянула овальный кулон на золотой цепочке. Наташа открыла его. Внутри оказалось три фотографии.

На первой она без труда узнала саму Лену. Здесь подруге было от силы лет пять.

Со следующей фотографии, с оторванным уголком, улыбалась молодая женщина. Сомнений не возникало, это мама Лены – так они были похожи.

При взгляде на третью Наташа нахмурилась: фотокарточка, с которой серьёзно смотрел молодой мужчина, была перечёркнута крест-накрест. На обороте она прочитала: «Папа».

– Откуда это? – удивилась Наташа.

– Меня ж постоянно таскали к Нин Ванне, – в глазах девочки мелькнули злобные огоньки, и она затараторила, – в последний раз, ну, помнишь, как Вовка Чибисов окно разбил? – подруга кивнула. – Ну её позвали, а я там осталась. В кабинете её. Ну и стала листать свою папку…

Наташа ухмыльнулась. Нина Ивановна Петрова, директор детского дома, перед «воспитательной беседой» доставала папку с личным делом детдомовца и грозила отчислением – сказывался долгий опыт работы в школе. И каждый еле сдерживал улыбку: куда она могла отчислить? К родителям, которых нет? Или к родне, от которой скоро вернут обратно? Смех да и только. Грустный смех.

– …открыла я его, – продолжала Лена, – а там он. А внутри мамка на фотокарточке… Мой он, Наташ. Мой…

– Ах вот почему ты перестала хулиганить? – осенило Наташу.

– Ага! – радостно воскликнула Лена и тут же погрустнела. – Так-то ей незачем моё дело. А мамка моя была… как её… врачом для животных, а отец не знаю. И знать не хочу. Он мамку обманул.

– Это как? – только и нашлась что сказать Наташа.

– А вот так! – почти закричала подруга. – Безотцовщина я. И он за это ответит!

Девочка стыдливо, но при этом гордо зыркнула на подругу. Только Наташа хотела что-то ответить, как дверь одного из кабинетов открылась, оттуда выглянула воспитательница и грубо окликнула их. Вздрогнув, подруги соскочили с подоконника, схватили щётки и принялись старательно натирать полы.

Больше к этому разговору ни Лена, ни Наташа не возвращались. А через несколько месяцев, с разницей в неделю, подруг удочерили.

ГЛАВА 1

Райцентр Гагаринск, июль 1975 г.

«Не зря мне показалось, что в речке вода холоднее обычного… – думала Наталья Николаевна Бирюкова, следователь по особо важным делам, устало поднимаясь по лестнице. – Вот и простыла. Ну ты даёшь, Бирюкова! Только утро, а сил нет. Да ещё этот Ваагн мне на голову… Как будто проблем мало…»

Женщина громко вздохнула и мельком посмотрела через плечо на молодого мужчину, тенью следовавшего за ней.

– Ваагн Ваганович, вы на следствии-то были хоть раз?

– Был, – просто ответил тот, игнорируя язвительный тон вопроса.

– Расскажете? – недоверчиво поинтересовалась Наталья Николаевна.

– М-м… – замешкался молодой человек. – Да… Расскажу. Было это…

«Или?.. – её пронзила внезапная мысль, и Ваагна она уже не слушала. – Или?.. Но как это возможно?»

Ей вдруг вспомнилось, как это было тогда, несколько лет назад – почувствовать в себе, в своём теле новую жизнь. Будто бы за спиной вырастают крылья, и вместе с тем в голове сумятица: «А что дальше? А как?..»

А потом память подбросила день, когда врачи сказали, что она больше не забеременеет.

– …представляете, Наталья Николавна? – когда они преодолевали последние ступени, откуда-то издалека послышался голос Ваагна. И тут женщину повело в сторону.

– С вами всё в порядке?! – мужчина подхватил Бирюкову под локоть.

Наталья Николаевна буркнула в ответ что-то неопределённое и, невнятно поблагодарив, дёрнула дверь нужной квартиры.

Не разуваясь, оба направились в зал. Там стояли трое милиционеров и что-то негромко обсуждали между собой.

– Что тут у нас? – не здороваясь и не обращаясь ни к кому лично, спросила следователь.

– Убийство, – обернулся полноватый мужчина. Затем покосился на молодого человека за её спиной и поспешно добавил: – Наталья Николавна.

– Ах да, – спохватилась та, заметив взгляд мужчины, – это Ваагн Ваганович Абазян, выпускник школы милиции и с сегодняшнего дня наш непосредственный коллега. Ваагн Ваганович, – обратилась она уже к молодому человеку, – это Вячеслав Юрьевич Шутов, наш водитель.

– Можно просто Ваагн, – протянул руку Абазян.

– Шутов, можно просто Шутов, – пожал протянутую руку мужчина.

– С остальными познакомитесь по ходу дела, – она вновь повернулась к водителю и продолжила: – Убийство, говорите? Кого?

– Татьяна Ивановна Ломова, санитарка в больнице, – крикнул из кухни судебный медик.

– Слыхал, гля? – Шутов посмотрел на Абазяна. – Это Парамоныч. В каждой бочке…

– Кто обнаружил? – перебила Наталья Николаевна.

– Сожитель, Тетерин Сергей Алексеевич. Скорее всего, он и убил. Но говорит, что ничего не помнит, что и понятно – с таким-то перегаром, – нарочито официальным тоном доложил Шутов и добавил: – Гля…

– Где он?

– Да в соседней комнате заперли, гля, от греха подальше.

– А убитая, значит, на кухне, – следователь обвела помещение взглядом.

– Так точно.

От увиденного женщина чуть не осела. За свою, пусть и сравнительно недлинную, служебную практику насмотрелась на всякое, но убийство, совершённое с такой жестокостью, видела впервые.

Кровь была везде: на стенах, на столе, на серванте – даже на потолке виднелось несколько небольших пятен. Подавив рвотный позыв, Бирюкова собралась и сделала шаг к трупу.

Тело лежало на полу. Лёгкое платье жертвы, насквозь пропитавшееся кровью, было задрано. Огромная кровяная лужа, растёкшаяся под трупом, почти доходила до дверного проёма. И только сейчас Наталья Николаевна заметила, что наступила в эту лужу. Новая волна тошноты заставила её буквально бегом броситься в туалет.

Мужчины не сговариваясь переглянулись между собой, но промолчали. Повисшую паузу прервал Шутов:

– Мужики, гля, вы идите заканчивайте с осмотром, – и, еле заметно ухмыльнувшись, добавил: – И Ваагна с собой возьмите. У него, гля, сегодня боевое крещение, так сказать.

Он ободряюще похлопал Абазяна по плечу, легонько подталкивая его в сторону кухни.

– А я пойду, гля, Бирюкову проверю.

При виде истерзанного тела убитой Абазян застыл в тупом оцепенении. Брызги крови, труп, Парамоныч, беззвучно открывающий и закрывающий рот, – всё это Ваагн видел словно в замедленной съёмке.

– …Заснул что ли?! – медик тряс его за плечо.

– А? – мотнул головой молодой милиционер.

– Точно, заснул! – хохотнул Парамоныч. – Носилки, говорю, неси. Да Иваныча позови!

– Где? – ещё не придя в себя, выдавил Ваагн и машинально вытащил папиросу.

– Внизу они, внизу.

– Угу, – буркнул Абазян и направился к выходу.

– Гля, да шо ты всё ревёшь, Бирюкова?! – послышался из ванной растерянный голос Шутова, и Ваагн навострил уши. – Да нас с мужиками тоже чуть не вывернуло…

– Я, кажется, беременна… – словно не слыша мужчину, выдохнула женщина.

– Как беременна?.. – ошеломлённо переспросил тот.

– Вот так.

Повисло звенящее молчание. Абазян, казалось, дышал через раз, боясь выдать себя.

– Никто не должен знать, – отрезала следователь. – Пока что.

– Гля… Да я-то не выдам! – отозвался Вячеслав Юрьевич. – А остальным что скажешь?

– Вас же самих чуть не стошнило, – Наталья Николаевна выразительно посмотрела на Шутова. – А чем я от вас отличаюсь? Да, Юрич?

– И не поспоришь, гля!

Абазян ухмыльнулся и одновременно боковым зрением заметил фигуру справа.

– А носилки где? – недоумевающе спросил Парамоныч. – И Иваныч?

– Э-э… м-м-м…

Тут дверь ванной комнаты с размаха открылась и угодила Ваагну в левое плечо.

– Ваагн Ваганович? Простите! – спешно извинилась Бирюкова.

– Ничего-ничего, Наталья Николавна! – косясь на Парамоныча, ответил тот и показал папиросу. – Я это… Покурить.

– И за носилками, – напомнил судебный медик.

– Да-да, и за носилками!.. И за Иванычем.

– О, «Армения», гля! Губа у тебя не дура, Ваган! – покачал головой Шутов.

– Ваагн…

– Ещё раз прошу прощения, Ваагн Ваганович! – с нажимом на имя сказала следователь и бросила взгляд на Вячеслава Юрьевича.

– Ничего, Наталья Николавна, всё в порядке, – заверил Абазян. – Ну, я пойду.

– Да-да, – в один голос ответили все трое.

«Надо с ним поосторожнее, – пронеслось в голове у Бирюковой. – Но держится очень хорошо!»

А вслух она сказала:

– Ладно, продолжаем работать!

В комнату, где был заперт Тетерин, первым вошёл Шутов, за ним Бирюкова.

Несмотря на скудность обстановки, там было довольно-таки тесно. Напротив двери стоял старый письменный стол, под ним – стул: прежде он был со спинкой, а теперь из его сидения сиротливо торчали два штыря, и задняя левая ножка была короче остальных на пару сантиметров. Сбоку стояла табуретка. На окне, оборванный с одного края, висел тюль, когда-то белый. У стены располагалась железная кровать с замусоленным матрасом не по размеру. На ней лицом к стене лежал мужчина. Тетеря. Тетерин Сергей Алексеевич.

Наталья Николаевна осторожно приблизилась и увидела, что мужчина не спит.

– Там супружница его мёртвая, гля, а он мирно посапывает, – Шутов заговорил так неожиданно, что женщина вздрогнула.

– Не я это, – не меняя позы, ответил Тетеря потухшим голосом.

– Подозреваемый, сядьте, – приказала Бирюкова.

Мужчина медленно повернулся к вошедшим и, приподнявшись на локте, выдал:

– И не надо так кричать, гражданка следовательница.

– Ща я те так крикну, гля! – Шутов было двинулся с места, но следователь знаком попросила его не распаляться.

Кряхтя и ворча себе под нос, Тетерин уселся на край кровати.

– Давайте тогда попробуем начать сначала, – женщина подвинула табуретку ближе и устроилась на ней. – Я – Наталья Николавна Бирюкова, следователь по особо важным делам. Произошло убийство вашей сожительницы, Ломовой Татьяны Ивановны сорок пятого года рождения, совершённое с крайней жестокостью…

– Гражданка следовательница, – в голосе подозреваемого послышались жалостливые нотки. – Это не я. Вот те крест! – Тетеря перекрестился и посетовал: – Мне б похмелиться, голова чугунная, ваще не варит!

– Ну-ну, это мы ещё посмотрим, крест или не крест, – Наталья Николаевна открыла папку с блокнотом. – Для начала представьтесь, пожалуйста.

– Тетерин… Сергей Алексеевич… сорокового года рождения, – было видно, что каждое слово даётся ему с трудом.

– …года рождения, – пробубнила следователь, записывая. – Расскажите, что вы делали вчерашним вечером и минувшей ночью?

– Вчера у меня, это, выходной был, – сбивчиво начал Тетерин. – Ну я, это, и отметил. А шо, имею право! Попробуйте с моё помахать метлой! А Танька, ну то есть Татьяна, на работе была. Она санитарка в больнице, судна из-под лежачих выносит. Ну я без неё и начал. Стопку махнул, вторую… А Таньки-то всё нет. И шо-то так мне стало одиноко, шо прям из горла́ стал пить… А дальше… Не помню, хоть убей, гражданка следовательница! Ну хоть убей!..

– Когда обнаружили труп? – Наталья Николаевна пристально посмотрела на подозреваемого.

– Ну дык утром. Проснулся – во рту сушняк дикий! Еле доковылял до кухни, а там Танька… – Тетеря шмыгнул носом, – Татьяна то есть… вся в кровище лежит. Струхнул я. Думал, шо эта за мной пришла…

– Кто – эта? – перебила женщина.

Мужчина уставился на неё как на умалишённую.

– Белочка, – вздохнул он. – Ну белка.

– Угу, понятно. Что потом?

– Потом? Потом я кинулся вас вызывать. Ну то есть не вас лично, а милицию. Ну вы поняли, – Тетеря испуганно поднял на Бирюкову глаза, а потом еле слышно прошептал: – Это не я, гражданка следовательница. Не я.

– Мы разберёмся, вы или не вы, – строго ответила следователь, а затем обратилась к Шутову: – Вячеслав Юрич, можно уводить подозреваемого. Да, и Абазяна к этому привлеките. А я пока к соседям наведаюсь.

– Так точно, Наталья Николавна!

Он пропустил вперёд Бирюкову и снова запер Тетерина. Абазяна в квартире не было – работали только врачи скорой помощи.

Выйдя на лестничную клетку, водитель отправился искать Ваагна, а Бирюкова постучала к соседям. Тишина. Потом ещё пару раз – никто не открывал. Тогда она постучала в другую дверь. Точно такое же молчание.

И тут в двери оставшейся квартиры лязгнул замок.

ГЛАВА 2

– Нет их дома, милая! На работе они, – со старческой хрипотцой сказала пожилая женщина, явно пенсионерка. – А зачем они тебе средь бела дня понадобилися?

– Бирюкова Наталья Николаевна, следователь по особо важным делам, – представилась та. Старушка ахнула, закрыв рот рукой. – В квартире напротив произошло убийство. Вот хотим опросить жителей дома.

– Добегался чертяка! Говорила же Таньке, что его дружки до худого доведуть!

– Вы ошибаетесь, убита Татьяна Ломова.

– Матерь Божья! – старушка три раза быстро перекрестилась. – Да и она ему под стать была. Вертихвостка, прости, Господи!

– А можно поподробнее? – следователь вся превратилась в слух.

– Да шо ж на пороге-то стоять, проходи, милая! Меня Аграфена Иванна зовуть. Можно просто тёть Груней называть.

Протиснувшись мимо пенсионерки, Бирюкова оказалась в светлой квартирке. Излишеств не было, даже наоборот, обстановка более чем простая, но тут было чисто и уютно.

– Проходи, што ли, в комнату, а я пирожки вытащу – собралася я завтра к своим. Сынок со смены придёть как раз. А знаешь, какая у меня сноха умница? У-у-у… Вну́чек, Стёпка, золотой мальчик, – голос тёть Груни звучал всё отдалённее.

Пока хозяйка хлопотала на кухне, Наталья Николаевна осмотрелась. Над застеленной кушеткой висел ковёр, на котором была изображена погоня стаи волков за двумя смельчаками, попавшими в метель.

«Интересно, уйдут ли?» – подумала женщина про себя, но тут же переключилась на фотографии справа от ковра. На карточках в кривоватых самодельных рамках улыбался курносый мальчик.

– Это Стёпка, – раздался позади голос Аграфены Ивановны. – Вчерась гостил у меня, а я уже соскучилася. Садися за стол, пока пирожки не остыли. Эти вон с капуской, эти – с яблочками.

Старушка бойко раскладывала приборы. Бирюкова хотела помочь, но хозяйка мягко отодвинула её, приглашая сесть на стул.

– Жалко её всё равно, – после непродолжительного молчания сказала Аграфена Ивановна, – хоть и вертихвостка.

– Пофему вейтихвоска? – не прожевав до конца пирожок с капустой, спросила следователь.

– Потому шо меняла мужиков направо и налево, – простодушно ответила тёть Груня, а потом заговорщицки, чуть подавшись вперёд, продолжила: – Да не успеет с одним разойтись, уже другого в дом приведёт. Ладно это! Порой с двумя сразу в койку лезла! Однажды и попалася на этом. Чуть Мишку до тюрьмы не довела.

– Какого Мишку? – удивилась Бирюкова.

– Да Мишку Носа. Носова. Шо там было! Я другого-то и не знала вовсе. Видно, Танька недавно с ним крутилася. А Мишка как-то про то прознал. Ну и пришёл сюды, а они не открывають, скрываются. Ну он грохотал, грохотал. Ушёл. Но ненадолго. Вернулся с топором и давай дверь рубить. А под мухой же. Пока милиция приехала, он сам и успокоился – уснул прям под дверью.

– Да, краем уха слышала, – кивнула Наталья Николаевна.

– Погоди, дальше – больше. Отсидел он пятнадцать суток за хулюганство. Остепенился вроде как, даже бабёнку себе нашёл. Тоньку… Томку… Тьфу! Не разберёшь их. Поженилися. А она, Томка, всё ревновала к Таньке. Бабы поговаривали, что Мишка так и хаживал к Таньке. Ну Тонька и не выдержала, видно, – Аграфена Ивановна сделала глоток чая.

– Это как не выдержала? – успела вставить следователь.

– Дык вот как. Томка вчера приходила. Эт я только сейчас вона поняла, шо это она была. А вчерась вот не поняла. Про Мишку шо-то кричала, – пенсионерка вдруг замолчала, задумавшись о чём-то своём.

– И Татьяна ей открыла?

– Да кто ж знает?! У меня Стёпка проснулся, вскоре и крики её затихли.

ГЛАВА 3

Полуденная жара потихоньку отступала, когда из подъезда дома номер сорок по улице Ленина вышла Бирюкова и быстрым шагом направилась к «бобику», стоящему в тени огромной ивы, единственной во всём дворе.

– Гля, какие люди! – иронично воскликнул Шутов, когда Наталья Николаевна, усевшись на переднее сиденье, спокойно расправила подол юбки. – Ну, Бирю… Тихо! – водитель поднёс палец к губам. – Слышите?!

Все замерли. В воцарившейся тишине живот Абазяна предательски заурчал.

– Слыхали?! – повторил водитель. – Это у Вагана…

– Ваа… – было начал молодой человек, но тут же осёкся.

– …кишка кишке бьёт по башке! – как ни в чём не бывало продолжал мужчина. – А она пропадает где-то!..

– И вовсе не где-то, а у соседки Ломовой, – серьёзно ответила следователь. – И смею вас огорчить, Вячеслав Юрич, но выяснение отношений ваших кишок продолжится ещё некоторое время.

– Да ты издеваешься! – воскликнул Шутов, уже не обращая внимания на присутствие Абазяна. – Гля, да где это видано, шобы мужик с голодным пузом работал?! – а потом демонстративно заглушил «бобик» и скрестил руки на груди. – Никуда не поеду, пока не покормите!

– Товарищ Шутов, по вам театр слезами обливается, – улыбнулась следователь. – Ну ладно, ладно, заедем в столовую, но быстро! А то знаю я ваше «застолье». И сразу на Урицкого, двадцать пять.

– А туда-то зачем? – влез в разговор Абазян, о котором Наталья Николаевна позабыла.

– А там, Ваагн Ваганович, – она повернулась назад, – проживает семья Носовых.

– Они как-то связаны с убийством? – молодой человек сдвинул брови.

– Вы проницательны, Ваагн Ваганович, – с иронией похвалила Бирюкова.

– И как же? – в один голос спросили мужчины.

– Аграфена Ивановна, соседка напротив, утверждает, что Носова вчера приходила к Ломовой выяснять отношения.

– Ай да Аграфена, ай да Ивановна! – Вячеслав Юрьевич уже лихо закладывал в поворот на улицу, где располагалась столовая. – Ишь, как она за тебя, Наталья Николавна, работу сделала!

– Но есть ещё один интересный момент, – проигнорировала подколку та. – Носов-то, оказывается, с Ломовой сожительствовал.

– Действительно интересно, – буркнул Абазян.

– Вот и приехали, – доложил водитель пассажирам, тормозя почти у входа в здание общепита.

Все трое вылезли из «бобика» и, возглавляемые Шутовым, зашли внутрь. В помещении было пусто, не считая двух женщин средних лет, которые, похоже, собирались уйти, и молодого очкарика за столом у окна. Оно и понятно: время-то уже было послеобеденное.

Из оставшегося меню Вячеслав Юрьевич выбрал похлёбку с курицей, макароны с подливой и компот из сухофруктов. Абазян ограничился щавелевыми щами и чаем с булкой. Бирюкова же, отобедовавшая у Аграфены Ивановны, отказалась от всего, сославшись на утреннее несварение. На что Абазян хитро ухмыльнулся в усы, однако его коллеги ничего не заметили.

Наблюдая, как мужчины уплетают обед за обе щеки, Наталья Николаевна почувствовала знакомое муторное состояние. Сославшись на духоту, она быстро вышла на улицу, и, несмотря на раскалённый июльский воздух, ей почти сразу стало лучше.

Пообедав, мужчины нашли Бирюкову на одной из скамеек под раскидистой ивой неподалёку. Довольный Шутов помог ей сесть в машину и даже захлопнул за Ваагном заднюю дверь, после чего, насвистывая весёленькую мелодию, устроился на водительском месте. Уже через минуту «бобик» вёз милиционеров на Урицкого, двадцать пять.

Дом располагался в конце улицы и глядел чисто вымытыми окнами. Двухвостая тропинка, огибавшая небольшие клумбы, тянулась прямо к крыльцу. У высокого порога стояла будка, откуда при виде чужих лениво выползла дворняга. Гавкнула пару раз для солидности и поковыляла обратно в конуру.

– Бесполезная скотина! – беззлобно, как бы извиняясь за собаку, проворчал мужчина лет сорока. Он шёл к дому от заднего двора и, поравнявшись с милиционерами, протянул руку сначала Шутову, затем Абазяну. Бирюковой он просто кивнул: – Чем обязан, товарищи милиционеры?

Мужчина жестом пригласил всех сесть на скамью по другую сторону от порога, в тени поспевшей вишни.

– Бирюкова Наталья Николаевна, следователь по особо важным делам, – представилась Бирюкова, остальные тоже представились. – Михаил Петрович Носов, правильно?

– Да.

– Сегодня ночью в собственной квартире была убита ваша бывшая сожительница Татьяна Ивановна Ломова…

– Я не убивал! – добродушное выражение лица Носова изменилось на удивлённо-испуганное. – Я с двух смен токо пришёл.

– Где работаете?

– Дык на «Смы́чке». Монтёром.

– Ваагн Ваганович, – обратилась следователь к Абазяну, – нужно проверить. «Смычка» в двадцати минутах ходьбы отсюда, сами знаете. Выполнять.

– Принял, – недовольно ответил Ваагн и, развернувшись на каблуках, попетлял по тропинке.

– По имеющимся у нас данным, – Наталья Николаевна снова обратилась к Носову, – вчера в районе, где проживала Ломова, видели вашу супругу. Поэтому у нас к ней несколько вопросов. Она дома?

– Да, – растерянно подтвердил Носов.

В этот момент в сенях хлопнула дверь, заставив всех обернуться.

– Пройдёмте, – хозяин встал со скамьи и первым стал подниматься по ступенькам. За ним – так и не присевшая Бирюкова. Замыкал процессию Шутов, с крёхтом поднявший свой сытый живот.

Миновав сени, все трое оказались в просторной кухне. Дневную жару усиливало тепло, исходившее от печки. На небольшом обеденном столе источал аромат котелок с гречей, сваренной на молоке. Вернее, томлённой в печке. Иначе зачем ещё топить её в такую погоду?

– О, Томка для меня расстаралась! – кивнул Носов в сторону котелка, а потом перевёл взгляд на шторки, которые покачивались над противоположной от входа дверью. – Она, верно, на зады побежала. Видать, скотине кинуть.

Следователь усмехнулась про себя на эту наивность Носа, – а может, и желание выгородить супругу перед ними, милиционерами, – и проследовала за хозяином дома.

«Зады» начинались прямо за дверью: две закутки были пристроены прямо к дому – для тепла зимой. Из овальной расщелины в дальней двери показался пятак, громко хрюкнул и стал принюхиваться. За ним подняли гвалт остальные свиньи. Бирюкова с опаской посмотрела в сторону заку́ток. Шутов слегка толкнул её локтем в бок и подмигнул:

– Гля, никогда шоль порося не видала, Наталья Николавна?

Бирюкова отрицательно покачала головой.

– Ну с почином, как говорится! – хохотнул Шутов в ответ.