И в пути народ мой. «Гилель» и возрождение еврейской жизни в бывшем СССР

По возвращении в Иерусалим я написал доклад для коллег из «Гилеля» и «Джойнта»:

Изменение условий в бывшем Советском Союзе создало беспрецедентные возможности для организации еврейских студенческих программ. У студентов из бывшего СССР множество вопросов и сомнений по поводу их еврейства. Многие хотят вернуться к корням и к своему еврейскому самосознанию, поскольку большинство было полностью оторвано от всяких связей с еврейством. «Гилель» проводит свои программы более чем в 450 кампусах по всему миру, это уникальная организация, способная с учетом своего профессионального опыта заняться созданием студенческих программ в бывшем СССР. Для тысяч студентов из бывшего СССР «Гилель» может стать связующим звеном с их еврейством, а одновременно и важным подспорьем для всего тамошнего еврейского мира.

Я продолжал:

Наши цели и задачи состоят в том, чтобы создать неформальную позитивную и располагающую еврейскую обстановку для большого числа студентов-евреев, поблизости от университетских кампусов или на их территории, по всему бывшему СССР. Мы предлагаем начать с пилотной программы «Гилеля» в Москве, совместно с московским Еврейским университетом, одновременно запустив программы для студентов и преподавателей в других вузах. Предлагаемый метод – нанять и обучить сотрудников на местах, усилить их деятельность имеющимися у нас профессиональным опытом и навыками по разработке программ и подготовить группу лидеров, талантливых и ответственных, заинтересованных в развитии еврейской жизни. Цель наша состоит в том, чтобы сформировать организацию, где упор будет сделан на ответственность, новации и творческий подход. Конечная цель этой пилотной программы в России – вовлечь в нашу деятельность студентов, которым небезразлично их еврейство, равно как и тех, кто на данный момент не осознает и не ценит свои еврейские корни и наследие.

Закончил я свой доклад просьбой:

Сегодняшние студенты-евреи по всему бывшему СССР – это завтрашняя еврейская община. То, кто они, как они мыслят, как относятся к своему наследию и к своим связям с другими евреями, способно определить будущую еврейскую жизнь в СССР на многие годы вперед. Мы не можем игнорировать их потребности. Перед нами открылась историческая возможность, и мы действительно можем повлиять на ход событий.

В докладе я попытался кратко описать общины, которые мы посетили, и изложить то, что нам удалось выяснить. Петербургскую общину я назвал разрозненной: ее лидеры тратили большую часть времени и скудных ресурсов на борьбу за последователей и влияние. В ходе визита в единственную синагогу я вспомнил старый анекдот про еврея на необитаемом острове. Он там один, и все же строит две синагоги. В одной он будет молиться, а с другой будет в брогес и, соответственно, туда ни ногой. В Петербурге мы столкнулись с русским вариантом этого бородатого анекдота, очень симптоматичного для местной еврейской общины. В единственной синагоге было два раввина с очень разными взглядами. Они сформировали две отдельные, независимые друг от друга религиозные и образовательные программы, был также президент/менеджер со своими собственными понятиями. Каждый претендовал на здание, и там царил тяжелый дух зависти, враждебности и интриг.

Если и было в Петербурге что-то хорошее, так это Санкт-Петербургский еврейский университет, которым руководил легендарный Илья Дворкин. Трудно было получить точные данные касательно числа студентов, участвовавших в его работе, но было ясно, что речь идет о влиятельном, очень полезном и важном еврейском учебном заведении. Много лет спустя, когда мы предпринимали первые шаги по открытию «Гилеля» в Петербурге, мы пригласили на должность директора одного из преподавателей истории в Еврейском университете – Мишу Левина.

Следующей остановкой стала Москва, и тамошняя еврейская община сильно отличалась от петербургской. Возможно, в связи с тем, что это такой большой, поистине необъятный город, часть местных еврейских лидеров выразила готовность к сотрудничеству и совместной работе. После петербургского опыта их расположенность к нам нас буквально окрылила. Здесь тоже функционировал Еврейский университет, он оказывал значительное влияние на жизнь общины.

Московский еврейский университет

Московский еврейский университет основал несколькими годами ранее достопочтенный, всемирно известный рабби Адин Штейнзальц. Университет располагался на верхнем этаже факультета журналистики МГУ. Иерусалимский центр рабби Штейнзальца руководил этим начинанием и финансировал его совместно с «Джойнтом».

С профессором Мишей Гринбергом, президентом Еврейского университета, мы познакомились в его тесном московском кабинете. Миша Гринберг – высокий полный человек с длинной нечесаной бородой, фигура воистину впечатляющая. Мне он показался похож на казака, каким я себе его представлял. Впрочем, в его образе было одно отличие – Миша носил кипу. Нас приняли очень тепло – я вскоре выяснил, что асканим, еврейские функционеры, всегда с большой теплотой принимают представителей «Джойнта». Еврейские организации в бывшем СССР неустанно искали способы пополнить свои скудные фонды, а «Джойнт» часто и охотно поддерживал достойные проекты. Гринберг несколько раз ездил в США и даже участвовал в ряде программ «Гилеля». Особенно его поразил «Гилель» в Стэнфордском университете – он даже показал мне свою фотографию рядом с вывеской этой организации.

– Я хочу, чтобы «Гилель» появился в нашем университете, – сказал он, – и буду помогать вам, не жалея сил.

Гринберг с энтузиазмом порекомендовал нам на пост директора московского «Гилеля» Женю Михалеву.

С Женей мы уже познакомились раньше тем же утром в офисе «Джойнта». Арие Гойхман, руководитель московского представительства «Джойнта», представил нам ее, после того как мы попросили порекомендовать кандидатуру на пост руководителя местного «Гилеля». В течение следующих двух дней мы провели с Женей восемь с лишним часов. Нас сильно впечатлили сила ее характера, очевидная любовь к студентам и преданность им. Рекомендация Гринберга только подкрепила наше ощущение, что Женя – подходящий человек.

Первые шаги и ошибки

Доклад о нашей поездке в Россию был подан Ашеру Острину в Иерусалиме и Ричарду Джоелю в Вашингтоне. Мы рекомендовали запустить студенческую программу в Москве, в Петербурге же отложить ее запуск, пока в местной общине не разрешатся некоторые внутренние противоречия.

Изучив наш доклад, Острин сообщил, что «Джойнт» готов профинансировать пилотную программу «Гилеля» в Москве. Он согласился привезти Женю Михалеву в Иерусалим для прохождения интенсивного тренинга в «Гилеле». Порат предложил совместить тренинг и работу Жени в иерусалимском «Гилеле» с программой Бунхера, назначенной на июнь. Эта программа для лидеров еврейских общин спонсируется «Джойнтом» и предназначена для обучения тех, кто будет вести общинную деятельность. Такая модель включения программы Бунхера в подготовку новых сотрудников «Гилеля» в бывшем СССР оказалась очень эффективной и полезной. На следующий год мы так же поступили с Мишей Левиным, который потом стал директором петербургского «Гилеля».

Планируя визит Жени в Иерусалим, мои старшие иерусалимские коллеги из «Гилеля», Йосси Хец-Охана и Эстер Абрамович, а с ними и я, продумали амбициозную и насыщенную программу ее подготовки. Женя оказалась очень внимательной, она готова была учиться, впитывать наши материалы, совершенствовать язык. Меня очень радовали ее отношение к делу и ее энтузиазм.

Программа Бунхера началась сразу после тренинга в «Гилеле» – и тут посыпались сложности и неприятности. Почти сразу до нас дошли слухи, что у Жени возникли серьезные личные конфликты с другими участниками программы. Женя замкнулась, почти перестала разговаривать. Мы изо всех сил пытались дознаться, что произошло, с целью ей помочь. Вскоре выяснилось, что на нее давит администрация Московского еврейского университета (МЕУ). Как оказалось, профессор Миша Гринберг, президент МЕУ, дал своим сотрудникам – участникам программы Бунхера – установку игнорировать и избегать Женю. Они сильно портили ей жизнь всякими сплетнями и инсинуациями. Озадаченный, я потребовал организовать встречу между профессором Гринбергом и иерусалимскими директорами МЕУ

Джонатан Порат пошел вместе со мной на встречу с профессором Гринбергом и деканами МЕУ в их иерусалимском офисе. Встреча оказалась одной из самых тяжелых и мучительных за всю мою жизнь. Гринберг торжественно заявил, что требует уволить Женю, и предложил на ее место другую кандидатуру. Он сказал, что, по его мнению, у Жени нет ни способностей, ни квалификации, чтобы руководить студенческими программами в МЕУ. Гринберг вел себя вызывающе и смотрел на нас сверху вниз. Он дал понять, что решение его окончательно и он ни при каких обстоятельствах не позволит Жене нормально работать с его студентами.

* * *

После этой встречи я долго пытался понять, что случилось с Гринбергом, который несколькими месяцами раньше так хвалил Женю, считал ее лучшей кандидатурой на должность руководителя «Гилеля» и сам ее нам рекомендовал. В голову мне пришло одно: Гринберг боится потерять часть контроля и власти. Вероятно, ему казалась неприятной и даже пугающей мысль, что Женя как профессионал из «Гилеля» будет вести самостоятельную политику, – и он выражал свои страхи таким вот образом. Тем не менее – хотя мы тогда этого не знали – Гринберг непреднамеренно оказал «Гилелю» величайшую услугу. Его отношение заставило нас задуматься о том, чтобы развивать московский «Гилель» в другом направлении; в результате мы опробовали новую, общинную модель «Гилеля», и она оказалась очень удачной. Кстати, вскоре после этого инцидента Гринберг лишился своего поста в МЕУ, и хотя точно я утверждать не могу, я не удивлюсь, если окажется, что наша встреча стала началом его итогового падения.

Мы с Поратом поняли, что у нас есть два варианта. Первый – подчиниться требованиям Гринберга и уволить Женю, но нам такой план казался немыслимым. Был другой вариант – сменить направление и развивать «Гилель» как общинный центр для всего московского студенчества. Для «Гилеля» такая модель была новой, раньше не опробованной, так что у нас не было ни данных, ни предыдущего опыта. Тщательно все обдумав и взвесив, мы решили опробовать второй вариант и дали Жене соответствующие указания.

Местные кадры

В июле 1994 года, окончив обучение в Иерусалиме, Женя вернулась в Москву, имея при себе мандат на планирование студенческих программ. То, что именно она стала первым директором «Гилеля» в бывшем СССР, пошло на пользу и самой Жене, активному и хорошо обученному лидеру, и общине, у которой появился местный руководитель, готовый заниматься своим делом постоянно, в отличие от приезжавших на время еврейских представителей из-за границы. Местный лидер лучше понимает нужды своей общины, он больше заинтересован в ее долгосрочном возрождении. Женя как местный лидер могла вдохновлять своих студентов изнутри.

Модель поиска лидеров на местах была на тот момент новым подходом для еврейских организаций, работавших на территории бывшего СССР. До тех пор все международные еврейские организации, включая и «Джойнт», и Еврейское агентство, посылали в бывший СССР шлихов (эмиссаров), которые работали там определенный период времени. Эмиссары приезжали со своими профессиональными знаниями и, в качестве людей со стороны, оказывали всевозможные услуги местной еврейской общине. «Гилель» пошел собственным путем: мы решили заняться подготовкой местных лидеров, которые будут строить свои общины изнутри. Очень многие в профессиональных кругах в ответ только пожимали плечами, наш подход вызвал возражения у большинства других работавших на местах организаций. Через несколько месяцев после открытия центра «Гилель» в Москве мне предложили выступить в Иерусалиме перед руководителями отделения Еврейского агентства в бывшем СССР. На этой встрече меня сурово критиковали за то, что я отклоняюсь от традиционной практики отправки за границу шлихов. Алла Леви, руководитель проектов Еврейского агентства в бывшем СССР, особенно резко выразила свое неудовольствие, заявив, что модель «Гилеля» не сработает: местные не готовы брать на себя роль лидеров. По ее мнению мы безответственно транжирили еврейские ресурсы. Несколько лет спустя та же Алла призналась мне, что была не права: подготовка лидеров на местах – лучшая модель формирования нового передового контингента в бывшем СССР, и «Гилель» оказался в этом смысле первопроходцем.

Мы планировали, что «Гилель» будет проводить в бывшем СССР культурные, религиозные, образовательные, досуговые и социальные программы для еврейского студенчества. Помимо этого «Гилель» должен был находить и воспитывать еврейских лидеров, работать с теми, кто пока не осознал своего еврейства, способствовать росту еврейского самосознания. Еще одна его задача состояла в том, чтобы мобилизовать студентов из бывшего СССР на борьбу с антисемитизмом, защищать интересы евреев, поддерживать Израиль. «Гилель» собирался содействовать созданию связей между студентами, их ровесниками, преподавателями и представителями еврейства в более широком смысле. Кроме того, «Гилель» консультировал, поддерживал в кризисной ситуации – делал все, чтобы помочь студентам пережить тогдашние бурные времена стремительных перемен.

Попытки «Гилеля» просвещать студентов из бывшего СССР касательно их еврейского наследия натолкнулись на горы ложной информации касательно евреев, которая копилась и распространялась все семьдесят лет существования СССР – речь идет об антисемитских высказываниях, которые даже после падения коммунизма часто звучали в кругах нееврейского населения. Задача перед нами стояла непростая.

3. Начало

Первое празднование Рош-ха-Шаны

Первым нашим испытанием стали осенние праздники. Как провести эти священные дни должным образом, чтобы они нашли отклик в сердцах студентов, которые – и это в лучшем случае – имеют лишь приблизительное представление о традиционных еврейских ритуалах? На каких элементах праздников сосредоточиться, чтобы достучаться до еврейской молодежи и восстановить ее связь с народом и наследием предков?

После долгих размышлений мы решили принять двоякий подход, который включал в себя однодневный обучающий семинар, а также масштабный публичный «хэппенинг» в связи с праздником.

Обучающий семинар, посвященный осенним праздникам, провели преподаватели иешивы Штайнзальца в Москве, его посетили около двадцати пяти студентов. Первое наше просветительское мероприятие оказалось не слишком успешным. Преподаватели переоценили подготовленность студентов в плане еврейской тематики – им было попросту неинтересно. Студенты по большей части были умные, толковые, но, к сожалению, не слишком сведущие по еврейской части. Впоследствии, планируя образовательные мероприятия, мы научились подстраиваться под уровень аудитории.

Праздничный «хэппенинг», который мы проводили совместно с реформистским движением, состоялся на следующий вечер после Рош-ха-Шаны, на него собралось около двухсот студентов. Это было первое наше масштабное мероприятие. Проходило оно в помещении Российского автомобильного клуба, где реформисты очень любили устраивать свои встречи. Женя пригласила к участию свою студенческую еврейскую театральную студию, собрала группу студентов, которые исполняли песни на иврите и идише. Рабби Джоэл Осерин, руководитель реформистских проектов в бывшем СССР, дул в шофар и объяснял, в чем смысл Рош-ха-Шаны и Йом-Кипура. Вечер завершился по традиции яблоками и медом. Через несколько дней, по возвращении в Иерусалим, Осерин позвонил мне и сказал, что это, без сомнения, было самое значимое еврейское студенческое мероприятие из всех, о каких он слышал и в каких участвовал в Москве.

Уже на этой ранней стадии мы пригласили к сотрудничеству с «Гилелем» реформистское, консервативное и ортодоксальное движения. Мы и в дальнейшем придерживались того же плюралистического подхода и постоянно давали общине понять, что готовы работать со всеми еврейскими организациями, вне зависимости от их политической и религиозной ориентации.

Свобода под угрозой

Одно из важнейших утверждений во всей раввинистической литературе содержится в пасхальной агаде. Оно напоминает нам: «Бхор дор ва-дор хайав адам лирот ацмо кеилу ху йаца ми-Мицраим» («В каждом поколении каждый человек должен считать, что он лично совершил Исход из Египта»). Идея того, чтобы заново пережить прошлое и обрести связь с теми, кто жил до нас, дает ощущение корней, принадлежности, понимания того, что ты – часть чего-то большего, чем твое «я». Именно этими мыслями были пронизаны наши встречи со студентами и лидерами общин в бывшем СССР. Поскольку все мы повязаны памятью о прошлом, то и будущее наше повязано общей судьбой.

Более того, наши раввины и мудрецы единодушно учили нас тому, что «Египет» – это не просто географическое понятие. «Египет», в абстрактном смысле, – это реальность, которая посылает евреям и иудаизму сигнал об опасности. Он символизирует собой порабощение тела, разума и души, отсутствие физической свободы, еврейской духовности и знания. Сегодня на Западе слово «Египет» может описывать ассимиляцию, невежество в области еврейской традиции, угасание еврейского самосознания. Хотя после краха СССР евреи получили личную свободу, в плане своего еврейства они были обеднены за счет отсутствия знаний и самоощущения. Можно сказать, что сохранение еврейского образа жизни в бывшем СССР находилось в первых строках списка того, что обречено на вымирание. 75 лет коммунистической тирании не прошли даром: еврейская среда в этой нищей стране напоминала пустыню, где не росло ничего еврейского, а то немногое, что еще существовало, стремительно чахло и умирало. В библейской легенде об Исходе говорится, что потребовалось вмешательство Бога, чтобы спасти евреев и иудаизм из «Египта». В бывшем СССР в те годы снова возникла нужда в Его помощи и личном вмешательстве. По счастью, молитвы эти были услышаны, и Он послал нам Шустерманов.

Ламед-вавники

Чарльз и Линн Шустерманы, филантропы из Талсы в штате Оклахома, присоединились к нам в качестве партнеров. Поскольку они всегда заботились о благополучии евреев, они готовы были отдать все запасы своей энергии и материальных средств на благие дела для своих собратьев. Чарльз разбогател на разработке нефтяных скважин, он часто бурил «сухие дыры», которые его конкуренты объявляли бесперспективными. Шустерманы воплотили в жизнь американскую мечту: достигнув материального благополучия, они стали ведущими деятелями международной еврейской общины.

СССР они впервые посетили в 1985 году – во время круиза оказались в Ленинграде. Там, по предварительной договоренности, они встретились с несколькими отказниками – евреями, выброшенными советской системой на свалку за то, что они подали заявление на выезд. Шустерманов до глубины души тронула история этих людей. Семья Чарли происходила из черты оседлости в Российской империи, семья Линн жила в США на протяжении шести поколений. Оба они были людьми чрезвычайно великодушными, выживание и процветание еврейского народа были для них личным приоритетом. У Чарльза сложилась собственная философия: необходимо поддерживать некое минимальное число евреев – он называл его «критической массой» – для того чтобы в мире сохранился еврейский народ; если мы допустим исчезновение еврейского населения в СССР, мы лишимся этой критической массы и пострадает весь еврейский мир. «Мы должны бороться за их освобождение от коммунистической тирании и угнетения, а когда они получат свободу – вернуть их в лоно еврейского народа».

После посещения СССР в 1990 году Чарли узнал, что тяжело болен – больше он путешествовать не мог. Когда в 1991 году пал коммунистический режим, Чарли понял, что открылось окно возможностей, но оно может закрыться в любой момент: «Мы должны немедленно протянуть руку помощи евреям в СССР».

В 1993 году в Киеве открылся Международный университет Соломона – первый еврейский университет в бывшем СССР. Линн Шустерман была на Украине по другим делам и посетила университет; ее очень воодушевила встреча с молодыми евреями и тронуло их желание изучать собственное наследие. В марте 1994 года, когда, через посредство Ашера Острина, Чарльз и Линн познакомились со мной и с замыслом создания отделений «Гилеля» в бывшем СССР, Линн с жаром заявила Чарльзу: «Вот она, наша возможность. Мы можем многое изменить». Убедить Чарли оказалось несложно – они с женой находились на одной волне. Они внесли очень щедрый финансовый вклад в запуск одной из программ сперва в Москве, а потом и по всему бывшему СССР. Ашер Острин сказал Чарли: «Вы крайне великодушны, еврейский народ благодарит вас. А если у нас ничего не выйдет?» На это Чарли ответил: «Я бурил сухие скважины. Какие-то оказывались пустыми, но в некоторых мы находили нефть». Он считал, что «Гилель» в бывшем СССР, может, и начнется как сухая скважина, но в итоге превратится в богатое еврейское месторождение.

В скором времени «Гилель» произвел на Чарли такое впечатление, что он укрепился в своем намерении способствовать успеху нашего проекта. В 1998 году, когда Чарльз и Линн приехали ко мне домой в Иерусалиме послушать доклады студентов из Северной Америки, которые вернулись с Украины по завершении проекта «Песах», они оба были тронуты до слез эмоциональными рассказами студентов об этой поездке.

Чарли был неколебимым противником коммунизма и возрождение еврейской жизни в СССР считал важным этапом его искоренения. В возрождении еврейской жизни он видел очередной шаг к свободе для всех россиян.

За те годы, в которые мне выпало счастье общаться и работать с Чарльзом и Линн, меня постоянно согревал и воодушевлял их безграничный «идишкайт». Сравниться с ним могли только их скромность, чуткость и деликатность. После первого знакомства с Линн и Чарли я вспомнил истории про ламед-вавников, которые узнал в детстве. Меня эти истории всегда завораживали, я никогда не уставал их читать. Существует еврейская легенда, что каждое достойное поколение благословлено рождением тридцати шести праведников, ламед-вавников, которые поддерживают существование нашего мира своим милосердием, любовью и добротой. Благодаря им Бог прощает нам все наши прегрешения и дарует нам еще один шанс на чуву. Эти тридцать шесть столь добры и безгрешны, что сами не сознают своего особого статуса. Познакомившись с Чарли и Линн Шустерманами, я понял, что это не легенда, а быль. Эти прекрасные люди – подлинные ламед-вавники, хотя сами они этого не знают. Чарли оказался очень прозорливым человеком и был уверен в успехе наших начинаний. В один из его приездов в Израиль я заехал за ним в гостиницу и отвез его в канцелярию Еврейского университета на горе Скопус, чтобы познакомить с сотрудниками «Гилеля» из бывшего СССР и показать материалы, которые мы подготовили для использования там. Чарльза искренне тронули и впечатлили наши сотрудники и программы, и он сказал мне: «У успеха много отцов, а вот неудача – сирота. Знай, Йосси, – добавил он, – что, если все пройдет успешно, найдутся люди, которые попытаются присвоить себе достижения “Гилеля” в бывшем СССР и свести твою роль к минимуму». К сожалению, он оказался прав!

В декабре 2000 года Чарли скончался после долгой и героической борьбы с раком. После его смерти я дал руководителям отделений «Гилеля» в бывшем СССР поручение повесить его портрет в каждом из наших центров, в знак нашей признательности этому выдающемуся человеку. Линн и по сей день продолжает их священный труд, удвоив усилия по возрождению еврейской жизни в бывшем СССР, Израиле и Северной Америке.

Первые программы

По окончании осенних праздников пришла пора планировать Суккот. Женя организовала трехдневный праздничный выезд для 25 студентов. Они посетили разные еврейские достопримечательности в Москве и ее окрестностях – синагоги, кладбища, другие интересные места. Еще был поход по лесу, строительство сукки, празднование. В один из вечеров Суккота около 150 студентов собралось в Московском еврейском университете – намечались концерт, театральное представление и дискотека, однако минут через пятнадцать после начала программы в здании вспыхнул пожар. Всех эвакуировали, и студенты много часов ждали снаружи – на случай, если понадобится их помощь. На следующий день все пришли делать уборку после пожара. Студенты уже ощущали определенную ответственность за свой новый дом – «Гилель».

Через неделю около 200 студентов набилось в актовый зал Еврейского университета в Москве, где «Гилель» проводил мероприятие, посвященное завершению праздника Симхат-Тора. Йосси Хец, мой иерусалимский координатор израильских студенческих программ, был тогда в Москве и сообщил, что собравшиеся с большим воодушевлением восприняли открытие «Гилеля» и студенты с энтузиазмом посещают его мероприятия. Среди ранних мероприятий «Гилеля» были проведение Онег-Шаббата, создание театральной труппы, а также ансамбля песни и пляски.