Рвать

Утром позавтракали и поехали в больницу.

Роба в инвалидной коляске до машины везла дочка главврача в накрахмаленном халате – та самая блондинка. Она даже попыталась поднять американца с каталки, но тот вдруг вскочил сам и нырнул на заднее сиденье.

– Робик, пиши мне, – попросила девушка, – я буду ждать.

– I’ll be here soon (Я скоро приеду), – отозвался тот и прошипел Вадиму на чистом русском: – Гони, бля.

Парень ударил по газам, и машина в клубах пыли скрылась прочь от рыдающей медсестры.

Когда отъехали на порядочное расстояние от Волска, американец разлёгся на заднем сиденье, задрав ноги к потолку.

– Вадим, зупини, Робу погано! (Вадим, останови, Робу плохо!) – завопила Адольфовна. – Зупини! (Останови!)

Тот осторожно затормозил и съехал на обочину.

– I’m telling you, I’m fine (Да нормально всё у меня), – проворчал Роберт. – It’s okay. My flanks got tired in the hospital. (Нормально всё. Бока отлежал я в этой больнице.)

– Все одно (Всё равно), – не унималась женщина. – Вам треба пройтися. Подихати свіжим повітрям. Додому встигнемо. (Вам надо пройтись. Подышать свежим воздухом. До дома успеем доехать.)

Вышли из автомобиля. Адольфовна отчиталась о проделанных прививках и похвалила Вадима, который за это время проверил колёса у машины и сходил в ближайшие кусты помочиться.

Роб внимательно выслушал начальницу охраны, полистал журнал с прививками.

– Take a walk (Погуляй), – сказал он ей.

Та кивнула и отправилась в кусты, где недавно побывал Вадим. Судя по всему, по той же причине.

– They say you saved me (Говорят, ты меня спас), – то ли спросил, то ли утвердительно сказал Роберт.

– Да, – ответил охранник. – I was just in the right place at the right time. Just got lucky. (Очутился в нужном месте в нужное время. Просто повезло.)

Американец открыл багажник машины, достал свой баул, закинул в него журнал, а потом, покопавшись в глубине, вытащил оттуда пистолет FN.

– Это мне? – Вадим на мгновенье потерял дар речи. – «Файф-Севен» мне?

– For you (Тебе), – самодовольно улыбнулся Роб. – For saving me. A gift. (За спасение. Подарок.)

– Oh, thanks (Вот спасибо), – парень потряс ему руку и бережно взял «бельгийца». – It’s crazy. My first weapon is the famous Five-SeveN. With a full magazine. (С ума сойти. Моё первое оружие – знаменитый «Файф-Севен». С полной обоймой.)

– The ammo is expensive. Ammo isn’t included in the gift. Each bullet costs five bucks (Патроны дорогие. Патроны в подарок не входят. Каждый патрон пять баксов стоит), – сообщил Роберт.

Вадим достал из кармана полученные утром от Адольфовны сто баксов и протянул американцу.

– Here's for what's in the magazine (Вот за то, что в обойме), – сказал он. – I'll make money and buy more. Do you have more bullets? (Я заработаю и ещё выкуплю. Есть ещё патроны?)

– Two boxes (Две коробки), – ответил Роб. – Hide the gun from your boss until she took it away. You are not supposed to have a weapon other than a service one. (Ты спрячь от начальницы пистолет, а то заберёт. Вам не положено иметь никакого оружия, кроме служебного.)

Он подмигнул Вадиму, и тот сразу же спрятал пистолет под рубашку. И как раз вовремя, так как из-за кустов вышла Адольфовна.

– Поехали, – сказала она и почему-то покраснела.

По дороге они ещё пару раз останавливались – размяться и подышать воздухом. Приехали в Шан уже к вечеру. Вадим выгрузил начальство и на велосипеде помчался домой.

Алёна встретила его во дворе. Подбежала, повисла на плечах и поцеловала. Молодой человек выронил рюкзак, обнял девушку и поцеловал в ответ. Они так и стояли посреди двора, обнявшись и целуя друг друга, забыв обо всём на свете, пока рядом не раздалось покашливание.

– Вадик, я тебе что говорила? – спросила Жанна, держа в одной руке веник, а в другой – пустое ведро.

– Не пить, не курить, баб в дом не водить, – ответил постоялец, покосившись на веник.

– Вы бы хоть в дом вошли, – вздохнула женщина, – а то Мишка не только тебе, но и мне ноги вырвет.

– Уже идём, – засмеялась Алёна. – Уже идём, тётя Жанночка. Я сегодня у Вадима ночевать буду. Хорошо?

Хозяйка, уже успевшая дойти до крыльца, медленно обернулась.

– Вы хотя бы предохраняйтесь, ироды, – только и смогла она сказать.

Девушка улыбнулась и потянула своего любимого в старую летнюю кухню, где накормила, напоила и спать уложила. Сама легла рядом.

И уже под утро, проваливаясь в сон, Вадим спросил её:

– А кто такой Миша? И почему он всем ноги выдёргивает?

– Папа это мой, – прошептала ему на ухо Алёна. – Он у меня о-го-го какой мужчина – косая сажень в плечах. Шахтёр. Бывший, правда. Его мама очень любит, и я, и тётя Жанна. И он любит меня. Я ему звонила и про тебя рассказывала. Так что он в курсе. Не бойся. Он добрый.

– Я ничего не боюсь, – ответил парень и заснул. Во сне он видел не Алёну, не её отца и даже не Роберта. Ему снился полковник, который сидел за столом и по слогам повторял: «ЛА-БО-РА-ТО-РИ-Я».

На работу Вадим проспал. Вскочил, кинул в рот валявшийся на столе огурец, прыгнул на велик и помчался в лабораторию. Но, к его удивлению, Адольфовна на опоздание отреагировала спокойно.

– Вчора був важкий день (Вчера был тяжёлый день), – сказала она. – Але більше не запізнюйся. (Но больше не опаздывай.)

– Ты её трахнул, что ли? – спросил Антон, когда начальница вышла из караулки.

– Нет, – ответил молодой человек, – просто послал.

– А она что? – продолжил выпытывать напарник.

– А она вначале пообещала уволить, а потом вроде успокоилась, – сказал Вадим. – Всё. Закрыли тему.

– Закрыли, – согласился Антон.

Однако Адольфовна, как выяснилось, тему не закрыла. Просто она перестала лезть к Вадиму напрямую, так как поняла, что этим делает только хуже. Но что именно предпринять, чтобы привлечь к себе его внимание, она не знала, поэтому во время дежурства слонялась по караулке, смотрела на него коровьими глазами и вздыхала.

Парня это мало трогало. Он исправно нёс службу и потом бежал домой – к Алёне и вечно ворчащей Жанне.

Такая идиллия продолжалась полторы недели, пока однажды вечером Адольфовна не подозвала Вадима, предложив ему заработать.

– Треба пакунок твоєму братові передати (Надо свёрточек твоему брату передать), – сказала она. – Поїдь, навідай братика. (Съезди, навести братца.)

– Так в нього там начебто режимний об'єкт (Так у него там вроде режимный объект), – попробовал отговориться молодой человек. – Та він мені нічого не говорив. Та й я на велосипеді туди годину з гаком буду добиратися. Вам на машині простіше і швидше. (Да и он мне ничего не говорил. И на велосипеде я туда битый час буду добираться. Вам же на машине проще и быстрее.)

– В нас тут теж взагалі-то режимний об'єкт (У нас тут тоже, вообще-то, режимный объект), – ухмыльнулась начальница, достала из кармана телефон, набрала номер и пробурчала в трубку: – Твій братик просить допуск до тебе. Та каже, що йому важко на велосипеді їздити. (Братец твой просит допуск к тебе. Да говорит, что тяжело ему на велосипеде ездить.)

Выслушав ответ, она протянула телефон Вадиму.

– Вітаю, брат (Привет, брат), – раздалось в трубке. – Давай до мене. У нас тут весело. Анфіса не може. В неї справи в лабораторії. Привези пакунок, я в боргу не залишуся. (Давай ко мне. У нас тут весело. Анфиса не может, у неё дела в лаборатории. Привези посылку, а я в долгу не останусь.)

– Вже їду (Уже еду), – ответил молодой человек. – Буду через годину. (Через час буду.)

Адольфовна передала ему небольшой пакет, перевязанный скотчем. Дотронулась до его руки и произнесла:

– Ти там акуратніше. (Ты там аккуратней.)

Вадим ничего не ответил. Достал телефон, набрал Алёну и сказал в трубку:

– Кохана, я сьогодні трохи затримаюся, так, на пару годинок. Ти лягай без мене. Я скоро буду. (Любимая, я сегодня немного задержусь, да, на пару часиков. Ты ложись без меня. Я скоро буду.)

Посмотрев на позеленевшее от злости лицо своей начальницы, он запрыгнул на велосипед и уехал. А Адольфовна села на землю и заплакала. Всхлипывала, подвывала и плакала. Потом встала, зашла в туалет. Привела себя в порядок и направилась в лабораторию.

Американский охранник без лишних разговоров пропустил её внутрь. Она прошла мимо двух зданий и свернула к ангару, где скрылась за огромными воротами из оцинкованной стали.

Вадим подъехал к проходной пансионата, сошёл с велосипеда, отряхнул пыль с брюк.

– Так довго (Долго как), – встретил его всё тот же дневальный. – Пішли за мною. (Пошли за мной.)

Они прошли по направлению к корпусам санатория, но не к самим зданиям, а к большой площадке рядом. Там горел костёр и слышались голоса. На дорожке, ведущей к площадке, стояла новенькая синяя «тойота» с распахнутыми настежь дверьми.

Встретил Вадима двоюродный брат Микола. Они обнялись. Вадим передал пакет. Микола бросил его дневальному, чтобы тот отнёс это в его комнату.

– Трахатися хочеш? (Трахаться хочешь?) – весело заорал Микола брату.

– Та мені начебто є з ким (Да мне вроде есть с кем), – осторожно ответил парень, оглядываясь.

– Ото ж молодець! (Вот молодец!) – опять заорал Микола. – Наша порода! Менше місяця в місті, а вже бабу собі знайшов. (Наша порода! Меньше месяца в городе, а уже бабу себе нашёл.)

Вадим огляделся. Посередине полянки, служившей раньше волейбольной площадкой, горел костёр, обложенный огромными валунами. Рядом с ним сидели и лежали несколько бойцов «Азова». Один из них жарил мясо на стоящем отдельно мангале.

Чуть поодаль валялся связанный окровавленный человек. Он извивался и что-то говорил, но что именно, было непонятно. Его слова заглушали стоны, раздававшиеся из маленького дощатого домика, находившегося рядом. Судя по всему, раньше в нём хранили инвентарь.

– А що тут взагалі відбувається? (А что тут вообще происходит?) – спросил Вадим.

– Сепаратистів спіймали (Сепаратистов поймали), – Микола приобнял брата за плечи. – Два сепаратиста. Бабу й мужика. Бабу зараз трахають в усі дірки, а мужик плаче. Обіссався, засранець. Бачив колись сепаров живцем? (Две штуки сепаратистов. Бабу и мужика. Бабу сейчас трахают во все щели, а мужик вон плачет. Обоссался, гадёныш. Видел когда-нибудь сепаров живьём?)

– Ні, не бачив (Нет, не видел), – Вадим теперь понял, что именно происходит в санатории. – А вони точно сепари? (А они точно сепары?)

– Сто відсотків (Сто процентов), – Микола достал из наплечной кобуры пистолет и сунул в руку брату. – Давай, мочи засранця. І тоді ми твою кандидатуру розглянемо на місце в «Азові». (Давай, замочи зассанца. И тогда мы твою кандидатуру рассмотрим, чтобы принять в «Азов».)

Вадим взял оружие, зачем-то отстегнул магазин, тут же защёлкнул его обратно и передёрнул затвор. Из пистолета вылетел патрон, тускло блеснул в свете костра и упал на вытоптанную землю.

– В мене завжди заряджений (У меня всегда заряжен), – засмеялся Микола. – Не марнуй патрони. (Не переводи патроны.)

Он подскочил к связанному, рывком подтянул его к Вадиму. На поляне стало тихо. Смолкли разговоры. Прекратились стоны в домике. Лишь продолжалось уханье и ритмичный скрип чего-то железного.

Связанный опять что-то зашептал, и Вадим услышал его.

– Люба, Люба, Люба, – шептали окровавленные губы.

Вадим вскинул руку и выстрелил.

Серия 4

Пуля вошла в голову, расколов её, как спелый арбуз.

– Ти б хоч попередив! (Ты бы предупредил, что ли!) – закричал Микола, стряхивая с ботинок кровавые ошмётки. – Я ж поруч стою. (Я же рядом стою.)

– Вибач (Извини), – Вадим протянул ему пистолет. – Ти сказав вбити сепара, я вбив. (Ты сказал убить сепара, я убил.)

– Сёма! – крикнул Микола. – Смерть, ти де? Робота зʼявилась. (Смерть, ты где? Работа привалила.)

В это время из домика вывалился здоровенный бугай, по пояс раздетый. На ходу застёгивая штаны, он подошёл к братьям и сказал:

– Микола, ну що ж це таке? Як тільки моя черга так баба дохне. Вже третій раз така фігня. (Микола, ну что за дела? Как только моя очередь, так баба дохнет. Уже третий раз такая хрень.)

– Наступного разу будеш перший (В следующий раз будешь первый), – пообещал капитан. – Де Сьома? (Где Сёма?)

– Тут я, – отозвался сзади низенький лысоватый мужичок в засаленной униформе защитного цвета. – Чого кричати? Тут я. Просив же не вбивати тут. Як я тепер цих двох жмуриків буду в ліс тягнути? І крові он скільки натекло. Я ж просив. Задушити і все. Чисто зате. (Чего кричать-то? Тут я. Просил же не убивать здесь. Как я теперь этих двух жмуриков буду в лес тащить? И кровищи вон сколько натекло. Просил же. Задушить и всё. Чисто зато.)

– Ось тобі Вадим допоможе (Вон тебе Вадим поможет), – распорядился Микола. – Вадим, знайомся, це наш утилізатор. Утилізує всяке лайно. (Вадим, знакомься, это наш утилизатор. Утилизирует всякое говно.)

– Дай ключі (Ключи дай), – попросил Сёма.

Капитан покопался в карманах, достал связку ключей и кинул Семёну. Тот ловко её поймал и перекинул Вадиму со словами:

– Піджени машину, я поки за вощанкою сходжу. (Подгони машинку, а я пока за клеёнкой схожу.)

Он ушёл куда-то в темноту. Вадим же развернулся и направился к одиноко стоящей «тойоте».

– Микола, а що мені зараз робити? (Микола, а щас мне что делать?) – послышался голос бугая.

– Так йди трахай поки тепла (Так иди и трахай, пока тёплая), – рассмеялся капитан. Бугай что-то обиженно пробурчал в ответ.

Вадим сел в машину и закрыл дверцы. Сжал руль. Потом расслабил руки и посмотрел на них. Пальцы не дрожали. Лишь где-то в глубине души слышался шёпот: «Люба, Люба, Люба…» Он завёл машину, развернулся на крохотном пятачке и подогнал её задом к телу.

– Зчеплення смикає (Сцепление дёргает), – сказал он брату. – Треба до механіків відігнати поки не спалили. (Надо к механикам отогнать, а то сожжём.)

– От ти й відженеш (Вот ты и отгонишь), – засмеялся Микола. – Адольфівна сказала, що ти скаржишся, що на велосипеді їздити доводиться. Ось тобі машина. Будеш раз в тиждень-два посилки мені з лабораторії возити. (Адольфовна сказала, будто ты жалуешься, что на велосипеде ездить приходится. Вот тебе машина. Будешь раз в неделю или две мне посылочки из лаборатории возить.)

– Мені? Машина? (Мне? Машина?) – удивился Вадим. – Ой дякую, тільки в мене немає грошей ремонтувати її. І документів на цю машину в мене також немає. (Вот спасибо. Только у меня денег нет её ремонтировать. И документов на эту машину тоже нет.)

– Документи в бардачку (Документы в бардачке), – махнул рукой капитан. – Я дам тобі контакт знайомого даішника. Він тобі все оформить. Скажеш, що ти від мене. Тримай ще гроші на ремонт. Повернеш потім. Круто ти цього засранця забив. Не дивлячись. Далеко підеш. (Я тебе дам контакт знакомого гаишника. Он тебе всё оформит. Скажешь, что от меня. И вот деньги на ремонт. В долг. Потом вернёшь. Здорово ты этого зассанца хлопнул. Не глядя. Далеко пойдёшь.)

Микола протянул Вадиму несколько смятых долларовых купюр. Тут же из темноты появился Сёма с рулоном полиэтиленовой плёнки.

– Стели в багажник, – распорядился он.

Вадим выкинул из багажника какое-то барахло и застелил освободившееся пространство плёнкой.

– Хапай (Хватай), – продолжил командовать Сёма. – Я за ноги візьму. (Я за ноги возьму.)

Стараясь не испачкаться, Вадим взял убитого им мужчину за руки, и вместе с Семёном они аккуратно положили его в багажник. Тело оказалось на удивление лёгким.

Потом зашли в домик. Голая женщина лежала на сложенных в виде кровати трёх поддонах, прикрытых какой-то дерюгой. На лице у неё была подушка.

– Тепер я за руки, ти за ноги (Теперь я за руки, а ты за ноги), – сказал Сёма и отбросил подушку в сторону.

Русые волосы. Лицо в кровоподтёках. Глаза закрыты.

– Може одягнути її? (Может, её одеть?) – спросил Вадим.

– Нащо? (Зачем?) – удивился утилизатор. – Все одно закопувати. Тримай міцніше. Тримай. (Всё равно закапывать. Держи крепче. Держи.)

Взяли. Понесли. Женщина была тяжелее мужа. Когда грузили в багажник, её ноги выскользнули из рук Вадима. Сёма выругался.

– Та вона ж вся слизька (Да она скользкая вся), – оправдывался парень.

От костра донёсся хохот.

– Руки потім помий, щоб не завагітніти (Руки потом помой, чтобы не забеременеть), – посоветовал подошедший Микола. – Братан, як звільнишся – до мене. (Братан, как освободишься – ко мне.)

– Добре (Хорошо), – ответил Вадим и уселся на пассажирское сиденье. Сёма прыгнул за руль и включил зажигание. Тронулись.

Ехать пришлось недалеко. Сразу за пансионатом, на песчаной косе, находился небольшой лесок, состоящий в основном из ёлок и сосен. Заехали в него, свернули с дороги. Протиснулись между двумя деревьями и заглушили двигатель.

– Ямка в мене вже викопана, залишилося лише укласти і прикопати трохи (Ямка у меня уже выкопана, осталось уложить и прикопать немного), – сказал утилизатор. – Тут добре. Пісок. Копати легко. (Тут хорошо. Песок. Копать легко.)

И действительно, за ближайшей ёлкой обнаружилась неглубокая яма, дно которой было выложено всё той же полиэтиленовой плёнкой.

Вытащили тела. Положили их около ямы.

– Лопата в мене тільки одна (Лопата у меня только одна), – сказал Семён. – За тим деревом лежить. Візьми. (Вон за тем деревом лежит. Принеси.)

Вадим сходил, принёс штыковую лопату, лежащую в кустах. Сёма за это время обшарил карманы покойного мужчины.

– Сто гривень всього (Сто гривен всего), – сказал он раздосадованно. – Ні колечка, ні ланцюжка. А з баби Цвях зняв ще до того, як її в битовку потягли. Сука. (Ни колечка, ни цепочки. А с бабы Гвоздь всё снял ещё до того, как её в бытовку потащили. Сука.)

Скинули тела в яму. Семён спрыгнул вниз, поправил. Вадим помог ему выбраться наверх, протянул черенок лопаты и спросил:

– Сьома, а чого тебе Микола смертю назвав? (Сёма, а чего тебя Микола Смертью назвал?)

– Кличка така (Кличка такая), – ответил тот, неторопливо ссыпая песок в могилу. – Я до цього медбратом в морзі працював. Ось тому іноді смертю кличуть. (Я раньше медбратом в морге работал. Вот поэтому иногда Смертью кличут.)

– В мене мама все життя патологоанатомом пропрацювала (У меня мама всю жизнь патологоанатомом проработала), – сказал Вадим. – Розповідала різні випадки на роботі. Мені дуже подобалося. Вона цікаво розповідає. Де що у людини знаходиться. Через що вона може померти. (Рассказывала разные случаи из своей работы. Мне очень нравилось. Она интересно рассказывает: где что у человека находится, из-за чего он может умереть.)

– От нехай на Донбас їде (Вот пусть на Донбасс едет), – Сёма протянул молодому человеку лопату. – Тут для патологоанатома зараз багато роботи буде. (Тут для патологоанатома сейчас много работы будет.)

– Та вона на пенсії вже (Да она на пенсии уже), – ответил Вадим. – Торік вийшла на пенсію, зараз в городі сидить та онуків чекає. (В прошлом году вышла на пенсию, а сейчас в огороде сидит да внуков ждёт.)

– Все. Досить кидати (Всё. Больше не закидывай), – скомандовал Семён, посмотрев в яму. – Достатньо. Більше н треба. (Достаточно. Больше не надо.)

– Так яма не закопана до кінця (Так яма-то не закопана до конца), – удивился парень. – Відразу видно, що копали. (Сразу видно, что копали.)

– Потім закопаємо (Потом закопаем), – ответил утилизатор и сплюнул в яму.

– Коли потім? (Когда потом?) – всё ещё не понимая, поинтересовался Вадим.

– Коли чергових жмуриків привеземо (Когда очередных жмуриков привезём), – хохотнул Сёма и добавил: – Для кожного копати – зламається лопата. (Для каждого копать – сломается лопата.)

– Ха, а я відразу і не збагнув (Ха, а я сразу и не сообразил), – молодой человек ударил себя ладонью по лбу. – От ти Сьома розумний. І з гумором в тебе все добре. Можна я тобі і потім допомагати буду? (Ну ты, Сёма, и умный. И с юмором у тебя всё в порядке. Можно я тебе и потом помогать буду?)

– Можна (Можно), – подумав, согласился Семён. – Тільки бабло з кишень моє. І ланцюжки. (Только бабло моё, что в карманах. И цепочки.)

– Домовилися (Договорились), – парень протянул ему руку. – Мені багато не треба. Пару сотень гривень. Загалом, що тобі не сподобається. А помічник тобі все одне потрібен. Чого одному надриватися? (Мне много не надо. Пару сотен гривен. В общем, всё, что тебе не понравится. А помощник тебе по-любому нужен. Чего одному надрываться?)

Утилизатор хотел что-то сказать, но вздохнул и пожал протянутую руку. Вадим отнёс лопату в кусты. Поехали обратно.

У костра уже почти никого не было, лишь два человека лежали у затухающего огня и курили. Семён выскользнул из машины, что-то буркнул на прощанье и исчез в темноте, из которой вместо него появился дневальный.

– Підемо (Пошли), – сказал он Вадиму.

– Підемо (Пошли), – эхом отозвался молодой человек. Хотелось спать.

Дневальный, петляя между санаторными домиками, привёл парня к Миколе. Тот сидел на кровати в одних трусах. В комнате горела настольная лампа и пахло какой-то химией.

– Хочеш ширнутися? (Хочешь ширнуться?) – спросил Микола. – В мене є вітамінчики, які ти привіз. (У меня тут витаминчики есть, которые ты привёз.)

– Ні, мені не можна (Не, мне нельзя), – ответил Вадим, покосившись на стол, где лежал распотрошённый пакет от Адольфовны, и добавил: – Мені навіть алкоголю багато не можна. В мене від цього напад може статися. (Мне алкоголя даже много нельзя. У меня от этого приступ может случиться.)

– Ну і правильно (Ну и правильно), – сказал его брат. – Вітамінчики хай рядовий склад споживає. А нам і травки досить. Та сідай ти. (Витаминчики пусть рядовой состав потребляет. А нам и травки достаточно. Да садись ты.)

– А навіщо це? (А зачем это?) – парень опять посмотрел на стол и присел на скрипящий стул.

– Для розширення свідомості (Для расширения сознания), – захихикал Микола. – Почуваєш себе крутим і всесильним. І кайфуєш від цього. І ще насолода. Як від сексу, тільки краще. (Чувствуешь себя крутым и всесильным. И кайфуешь от этого. И ещё наслаждение, как от секса, только лучше.)

– Круто (Здорово), – поддержал брата Вадим.

– Звичайно ж круто (Конечно, здорово), – отозвался тот. – До нас особовий склад в основному з сіл приходить. Селяни, блін. А ми цвіт нації. Ми Азов. МИ УКРАЇНЦІ. До того ж найкращі. Ми боги. (К нам личный состав в основном из деревень поступает. Крестьяне, блин. А мы цвет нации. Мы «Азов». Мы украинцы. Причём самые-самые. Мы боги.)

– Так, ми боги (Да, мы боги), – повторил за ним молодой человек.

Это был старый, как мир, психологический трюк – повторять за человеком то, что он говорит, тем самым добиваясь иллюзии, будто ты с ним на одной волне и полностью его поддерживаешь.

Сон прошёл. Вадим сидел на скрипучем стуле, боясь пошевелиться, а капитан продолжал разглагольствовать:

– Розумієш в чому справа, братуха. Ми можемо робити все, що захочемо. Захочу – вб'ю людину, захочу – трахну вподобану бабу. І нічого мені за це не буде. Нічого. Зовсім. Тому що ми вища каста. Серед цих говноєдів ми кращі. Ми боги. І ти будеш серед нас. Ти сьогодні цього мужика вальнув, просто як у фільмі. Раз і все. Красунчик. Мене перший раз мутило моторошно, а ти навіть не моргнув. Раз і все. (Понимаешь в чём дело, братуха. Мы можем делать всё, что захотим. Захочу – убью человека. Захочу – трахну понравившуюся бабу. И ничего мне за это не будет. Ничего. Совсем. Потому что мы высшая каста. Среди этих говноедов мы лучшие. Мы боги. И ты будешь среди нас. Ты сегодня этого мужика вальнул, просто как в фильме. Раз! – и всё. Красавчик. Меня первый раз мутило жутко, а ты даже не моргнул. Раз! – и всё.)

– Микола, а як ти дізнався, що ці двоє – сепаратисти? (Микола, а как ты узнал, что эти двое – сепаратисты?) – прервал его Вадим.

– Дуже просто. Елементарно (Очень просто. Элементарно), – улыбнулся брат. – Ти перед тим, як в машину сісти, на її номер подивися. Точніше, не на номер, а на рамку. (Ты перед тем, как в машину сесть, на номера погляди. Точнее, на рамку.)

– А що там не так з рамкою? (А что там не так с рамкой?) – спросил парень.

– А то, що на рамці реклама набита (А то, что на ней реклама набита), – улыбка Миколы стала ещё шире. – Ну, знаєш, як зазвичай на рамках щось написано. Так ось на їхній Тойоті написано «ТЦ Кунцево». (Ну, знаешь, обычно на рамках что-то пишут. Так вот на их «тойоте» написано «ТЦ Кунцево».)

– І шо? (И чё?) – не понял Вадим.

– А нішо (А ничё), – передразнил его брат. – Кунцево це район Москви. На такій дрібниці, а прокололися, придурки. (Кунцево – это район Москвы. На такой мелочи, а прокололись, придурки.)

И он счастливо засмеялся.

– Микола, ну ти нишпорка (Микола, ну ты сыщик), – восхищённо заявил молодой человек. – Ну ти просто Шерлок Холмс. Я б ні за що не здогадався. (Ну ты просто Шерлок Холмс. Я бы ни за что не догадался.)