Terra Nova: «Строго на юг»

Потенциальный отец-основатель Русского Юга задумчиво пригладил бороду.

– Не думаю, что так получится. Товарищество официально зарегистрировано по законам Территории, устав колонии в Ордене зарегистрируем. Со всеми переселенцами подпишем договор. Люди обычно следуют общим правилам автоматически, принуждать их не надо. Да и мы же там никакими диктаторами становиться не планируем. Вполне логично – кто оплатил переселение остальных, имеет право отбить деньги в первую очередь. Причём, никаких налогов в первые два года не будет, общие расходы колонии покрываются за счёт паёв. В любом случае – казна у нас, общее имущество у нас, Орден признаёт нас. Если кому-то хочется жить самому по себе – не вопрос. Возмещает стоимость своей перевозки, можно в рассрочку, мы же не звери. Удаляется на двенадцать миль от колонии и может делать там, что ему заблагорассудится. Вот только зачем кому-то демонстративно посылать нас на хрен, если мы и так никому не собираемся мешать? Хочет человек построить отдельную ферму подальше от всех – пусть строит, мы ещё и поможем. До тех пор, пока устав колонии признаёт и соблюдает, никаких проблем. Короче, не думаю, что будут большие проблемы в плане администрирования. Люди займутся своими делами, им не до интриг будет.

А вот это чёрт его знает. Люди – существа странные, от них всего можно ожидать. Вон, Элен хоть вспомнить. Эхе-хе-х…

– То есть, свой тройной участок земли можно получить и за пределами двенадцатимильного радиуса?

Обо собеседника посмотрели на меня с несколько настороженным интересом. Глеб отозвался первым.

– Ну… вообще, строго говоря, нет. То есть, взять-то можно, и хозяйствовать тоже, но формально колония участки свыше орденских норм на неосвоенных землях раздавать не может. Так что, теоретически кто-то вполне может на одной трети этой «твоей» земли обосноваться и решать вопрос придётся… внеюридическими методами. С другой стороны, можно в договор внести, что никто из переселенцев и пайщиков так делать не будет, а потом, когда анклав создадим, всё это уже официально узаконить. В любом случае, земли-то там немеряно, не думаю, что возникнут проблемы.

– Это как посмотреть, хе-хе. Земля земле рознь.

Игорь, чуть прищурив зеленовато-карие глаза, подхватил мысль.

– Конечно, если там вдруг золото или алмазы окажутся…

Он сделал паузу, но я но провокацию не поддался, и «географу» пришлось продолжать самому.

– …тогда могут возникнуть сложности.

Кто бы сомневался. Впрочем, стоит ответить, а то вобьют себе в головы невесть что.

– Если там вдруг найдутся алмазы и золото, на всей затее с русской колонией можно ставить крест. Сразу столько всякого народа набежит, что мы растворимся. Да и землю тогда чёрта с два сохранишь, я уж не говорю о тройном наделе. В любом случае, нет у меня никакой инфы о золоте и алмазах, так что не надо так многозначительно переглядываться.

Бородатый и лысый опять переглянулись, правда, на этот раз, несколько смущённо. Глеб кивнул, мол, верим, и поинтересовался.

– Хорошо. А зачем тогда участок за пределами колонии?

– Да мало ли. Может, вы на север пойдёте, а мне южный вариант больше нравится. Обоснуюсь, землю самую лучшую подберу, найму нескольких работников, виноградники начну разбивать потихоньку. Это для примера. Или по дороге где-нибудь место приглянётся, для будущего города. Всякое бывает, короче.

А потом на этой приглянувшейся земле случайно найдутся асфальтовые озёра и нефть, например. Случаются же такие случайности? Случаются.

– Ну, да… в общем, по этому поводу всё сказал уже, добавить нечего. Особых проблем не вижу.

А вот я вижу.

– Ещё вопрос – а этот тройной надел частями можно получать, или только единым куском?

Опять переглядываются. Не насмотрелись друг на друга ещё, что ли?

Игорь осторожно ответил.

– По идее, можно тремя кусками, по одному гомстеду. Иначе получается противоречие с орденскими правилами, которые в самом начале колонизации устанавливались. Но, в общем-то, никто там за их соблюдением особо смотреть не будет, кроме нас же самих. Орден же это всё придумал не для того, чтоб пытаться что-то контролировать, а чтоб постоянных войн за землю избежать. Когда люди знают, что есть некие правила, они реже за оружие хватаются.

Ну, это понятно. Вот только…

– Если кто-то ещё начнёт создавать там поселения, в спорах с ними придётся именно правилами Ордена руководствоваться, так?

Два кивка. Глеб пару секунд задумчиво пожевал губу, после чего выдал заключение.

– Мутишь ты что-то, Виталий.

Мучу, разумеется. А как без этого? Пожав плечами, отбрехиваюсь:

– Да что тут мутить-то? На хрена мне три квадратных мили виноградников, например? А так, взять участок для виноградника, участок для пастбища, и ещё один на берегу, под строительство и сады – совсем другое дело.

– Ну… логично, да. – если у Глеба какие-то возражения и есть, то он решил оставить их при себе и не педалировать тему. Спугнуть боится, хе-хе? – Так что решил? Присоединяешься к нам?

– Буду думать. Как что надумаю – сообщу.

Честно говоря, не уверен пока, что это стоящая затея. Заманчиво, но… мдя. А вот интерес к ней товарищей троцкистов, кажется, стал немного понятнее.

III

Свободная территория Невада и Аризона,

округ Льюис-и-Кларк, стрельбище «Додж-Сити»

Банг!

Мишень на рубеже тысяча ярдов без лишней спешки легла на землю, подумала несколько секунд и, ещё более неспешно, поднялась обратно.

– Ну, вот, а врал, что стрелять научился. – ехидность Ичасо за проведённый нами на стрельбище час уже почти достигла отметки, за которой я начну раздражаться.

– Попал же.

– Ага. С третьей попытки. Снайпер! Свои курсы точной стрельбы не думал открыть? Назовёшь «Третья пуля», ха-ха.

Блин. Вот же язва. Можно, конечно, было бы указать, что дует весьма приличный ветер, порывистый, к тому же. Но, во-первых, поза оправдывающегося мне очков в её глазах явно не добавит, а во-вторых – тот же самый ветер никак не помешал рыжей вредине тремя выстрелами положить мишени на пятистах, семистах и тысяче ярдах. И это при том, что у нас обоих семисотые «Ремингтоны», причём мой калибра.338 LM,14 а у неё – 7,62. Не российского образца, конечно, а.300 RUM,15 но всё-таки. В общем, оправдываться смысла нет, так что молча пожимаю плечами и встаю с мата.

Ичасо, уловив что-то присущим рыжеволосо-зеленоглазым ведьмам чутьём (ну, или банально прочитав у меня на физиономии) не стала продолжать подколки, вместо этого на секунду прижавшись ко мне сильным, гибким телом и чмокнув куда-то между лбом и щекой. О как! Что-то новенькое…

– Я уже настрелялась! Теперь обедать хочу!

– Вот-вот. Прикрываешься голодом, чтобы спастись от моей неминуемой победы и своего позора.

Заметив вновь разгорающееся в зелёных глазах ехидство, поспешно капитулирую.

– Но, разумеется, кабальеро не может оставить даму голодной, так что пойдём есть. Или поедем?

– Поедем. В здешнем ресторане кроме стейков ничего нет, а я их редко ем. Ты, кстати, почему машину до сих пор не купил? Кабальеро не может быть безлошадным.16 Да и вообще… – меня смерили скептическим взглядом – кабальеро из тебя как-то не очень…

Ну, вот, приехали.

– Чёй-то вдруг? Может, это я запылился малость, и проголодался. А отмыть меня, покормить и расчесать – очень даже из меня кабальеро. При правильном освещении если. И вообще, кто тут меня слюнявить только что лез?

В зелёных глазах вновь затанцевали чёртики.

– Ах вон ты как заговорил? «Лезла слюнявить?» То есть, «кабальеро» не только безлошаден и не умеет стрелять, он ещё и обращению с дамами не обучен?

Смущённо развожу руками – грешен, мол.

– В добрые старые времена таких «кабальеро» пороли на конюшне.

Горячо киваю, сделав максимально похотливое лицо.

– Это можно обсудить!

Рыжая бестия громко фыркает:

– Ага, размечтался!

Мдя… вот, как-то так и общаемся.

Блин, жарко сегодня. Вообще, строго говоря, погода в Техасе и Конфедерации как-раз тот самый «Зелёный Ад» и есть, о котором мы с Глебом и Игорем говорили. Но, как было справедливо замечено, после приложения определённых усилий жить в таких условиях можно, и даже вполне комфортно. Уж всяко лучше, чем в оставшейся за ленточкой Москве. С другой стороны, название-то не зря появилось. Пока эти самые усилия приложишь, столько всякого нахлебаешься, что сам не рад будешь. Это если вообще доживёшь.

Ичасо возвращается к первоначальному вопросу уже в машине.

– Так чего безлошадным-то ходишь, кабальеро?

Пожимаю плечами.

– Да ещё не решил, здесь останусь, или подамся куда… А если буду переезжать, то машину либо продавать, либо перегонять – лишние хлопоты и расходы. Мне пока и без машины неплохо.

– А куда ты собрался отсюда? Я думала, тут самое место для твоего бизнеса.

Ишь, любопытная какая. Или просто светскую беседу поддерживает?

– Не знаю… конкуренция здесь высокая. С голоду не умрёшь, конечно, но и пробиться наверх сложно, мягко говоря. Плюс ещё «семьи» эти… не люблю я бандитов.

Басконка, убрав обе руки с руля, делает презрительный жест. Блин, вот нервничаю я, когда кто-то так делает.

– Да какие это бандиты. Обуржуазились уже, костюмы надели с галстуками. Настоящих бандитов здесь давно нет.

Недолго помучавшись в попытках выудить из памяти испанское название щуки, обращаюсь к внутричерепному файлохранилищу с языком Шекспира. Блин, надо же, на английском тоже не помню. Ладно, заменим на акулу. Она даже лучше. Ну, зубастее, в смысле.

– El tiburón fue comido, pero sus dientes permanecieron.17

В испанском аналогичной пословицы нет (ну, или я её не знаю), но Ичасо сообразила тут же. Умная. И жутко сексуальная, эхе-хе-х. Что-то мне подсказывает – сегодня опять не выгорит.

– Да, снять шкуру до костей и сейчас могут. А если не здесь, то куда?

– Не знаю. Думаю пока.

– Насчёт Дальнего Юга думаешь, что ли?

Блин, вот же доставучая. Сказал ведь рус… испанским языком – не решил ещё. Чего мозг выносить?

– В том числе. Но пока не уверен, что это всё не «панама».

Так и не вспомнил, как на испанском «мошенничество». Надо спросить у кого-то. Но не у Ичасо, а то она снова подкалывать начнёт. Кстати…

– А Марк этот твой что думает? Поедет на Юг?

Зелёные глаза покосились на меня с явной иронией.

– Марк не «мой», он сам по себе.

Ну, приятно слышать.

– …говорила, он просто из интереса забрёл, случайно. Не собирается они ни на какой Дальний Юг, что ему там делать?

Ну, я откуда знаю? Мало ли, какие планы могут быть у человека. Владельцем ранчо там решит заделаться, или виноградника. Высказываю мысль вслух, на что получаю в ответ искренний смех.

– Марк? Да ни за что на свете. Он живёт Борьбой!

Как-то она ухитрилась эту самую «Борьбу» с большой буквы произнести. Революционерка, чтоб её…

– …сам-то что там делать будешь? Как-то ты не похож на человека, привычного к физическому труду.

Что есть, то есть. Окоп отрыть, и то мучение.

– Ну, мало ли, кто к чему непривычен. По крайней мере, там всё с нуля будет создаваться, и есть шанс занять место в первом ряду. А здесь только в задних остались, да и там тесновато.

– В аристократию метишь?

Ирония настолько густая, что, кажется, её можно пощупать в воздухе. Мдя, точно, не выгорит сегодня ничего. А жаль.

– Почему бы и нет? Только не говори, что у тебя самой амбиций ноль. Не поверю.

– Я такого и не говорю. Конечно, у меня есть амбиции. Только они направлены на борьбу за правое дело, а не свой кошелёк, как у тебя.

Ага, ты мне ещё лекцию прочитай. Дело у тебя, кстати, не правое, а левое, хе-хе.

– Не стоит делать о человеке скоропалительные выводы.

Не знаю уж, согласилась Ичасо с этой нехитрой мыслью, или по какой-то причине не хочет со мной ругаться, но спорить она не стала.

– Ты сама-то чем занимаешься тут? А то мы всё обо мне да обо мне.

– Да так…

– Да как?

Не всё же мой мозг выносить, я и сам умею заколёбывать. Раз уж надежды на эротическое продолжение дня явно бесплодны, может, хоть чего полезного узнаю. Ичасо строго поджала губы.

– Собираем деньги и добровольцев для Муйнака.

– Для кого?

– Не «кого», а «чего». Муйнак – столица АНДР.

А, точно, вспомнил. «Товарищ Хорхе» что-то такое рассказывал на той лекции в Порто-Франко, на которой, собственно, мы с Ичасо и встретились.

– Это те, что исламокомунизм в Атласских горах строят?

Скрывать иронию я даже не пытаюсь, на что рыжая революционерка явно хочет ответить резко… но удерживается, почему-то.

– Да, те самые.

Хм… странно.

– И как собирается, хе-хе?

Видя, что девушка на грани взрыва, поспешно добавляю, стараясь имитировать максимальную искренность.

– Не, мне правда интересно. Просто как-то Нью-Рино не бросается в глаза как место, где коммунистические идеи будут популярны.

– Это потому, что ты не смотришь по сторонам и не думаешь головой, а зациклился на своих кошельке и желудке.

Ну, прям-таки зациклился. Я, может, тоже за высокие идеи и всё такое, ага. Когда есть, что в тот самый желудок закинуть. Правда, представление о «высоких идеях» у нас, боюсь, не совпадает от слова совсем.

– …больше всего несправедливости, там и больше всего людей, готовых с ней сражаться. А где на Севере больше несправедливости, чем здесь?

О как. Уела, ничего не скажешь.

– Да чёрт его знает. Я, кроме как тут и в Порто-Франко, нигде на Севере и не бывал. Но, судя по рассказам, в том же Латинском союзе народ живёт куда как беднее, чем здесь, разве нет?

Помнится, она рассказывала, что у латиносов бывала.

Ичаса нерешительно пожевала губу. Как-то непривычно применять к ней слово «нерешительно», хе-хе.

– Да, но… там меньше именно несправедливости. Она же не от абсолютных показателей зависит, а от сравнительных. Здесь всё построено вокруг денег и власти, это прямо напоказ выставляется, этим гордятся. В Латинском союзе живут намного беднее, да, но там правительство думает о народе, о бедных, о тех, кто не может сам о себе позаботиться.

Ага. Правительство думает о народе, поэтому народ живёт куда беднее, чем другой народ, который думает о себе сам. Классика.

– …в курсе, что в Нью-Рино нет ни пенсий, ни пособий, ни бесплатной медицины – ничего такого? Если у тебя нет денег и ты заболел – можешь сдохнуть на обочине, властям наплевать.

– А я, вроде как, видел благотворительную клинику какую-то, она же бесплатная, наверное?

Фурия революции пренебрежительно отмахнулась.

– Это кто-то по своей инициативе организовал. Те, кто награбил миллионы, бросают жалкие подачки, чтобы успокоить свою «совесть». В любом случае, погоды они не делают.

«Награбил», видите-ли. Награбил – идите в суд. Или сами его организуйте, если сможете. Опять же – всегда можно уехать, если что-то не нравится. Вот только, по какой-то странной причине, никто из «несправедливого» Нью-Рино в «справедливый» Латинский союз не рвётся. Наоборот, Баррьо-Бронсе растёт, как на дрожжах, скоро Чайнатаун обгонит, как мне говорили. Да и миграционный баланс между Фримонтом и Социалистической Республикой Новороссия совсем не в пользу последней, хе-хе.

Немного задумавшись и подобрав слова, рассказываю анекдот о внучке декабристов в 1917 году. Ну, знаете, заканчивается на: «…хотят, чтоб не было богатых. Странно, а дедушка хотел, чтоб не было бедных». Увы, впечатления анекдот не произвёл, Ичасо лишь хмыкнула и вновь уставилась на дорогу. Куда это мы едем, кстати? На юго-восток куда-то, полгорода уже проскочили.

Ладно, что толку обсуждать. Никто никого не переубедит, только разругаемся в конец. А я ещё не совсем утратил надежду на эротическое продолжение знакомства…

– Слушай, вот ты Латинский союз хвалишь. Не, я в курсе, что там левые в гражданской войне победили, но мне казалось, они для вас недостаточно левые. «Буржуазные перерожденцы», типа, не?

Что? Да нет конечно, чёрт его знает, как там по-испански правильно сказать «буржуазные перерожденцы». Приходится импровизировать: «Se han convertido en la burguesía», и всё в таком духе. Ещё несколько «подкатов» к Ичасо, и смогу на языке Сервантеса политические диспуты вести. Не то, чтоб оно мне было сильно надо, правда.

– Да, они отошли от идеалов революции. Но, всё-таки, они лучше, чем те, кто заправляет здесь.

Мдя… «Отошли от идеалов революции», понимаешь. Вот если политики не касаться – замечательная девушка, весёлая и остроумная. Чуть коснись – и куда только всё уходит? Китайский болванчик какой-то остаётся.

– Понятно. Куда едем-то? Почти весь город уже проехали.

Снаружи мелькают живописные улочки зажиточной части Баррьо-Бронсе.

– Почти приехали. Тут отличный мексиканский ресторанчик, мне очень нравится.

– Хм…

– Что такое? Не любишь мексиканскую кухню?

– Мексиканскую кухню я люблю. Не пойму просто, как ты, с такими кулинарными пристрастиями, умудряешься себя в форме держать.

Улыбаясь, пожимает плечами.

– Спорт и секс, как же ещё?

– Это ты хорошо придумала, горячо одобряю…

– Ага, горячо одобряет он. Косоглазие не заработай, когда на мою задницу таращишься.

– Ничего страшного. Заработаю, буду в Чайнатауне за своего. А там и аренда дешевле, и от игровых автоматов местных за уши не оттащишь.

…

Свободная территория Невада и Аризона,

Нью-Рино, Фримонт, Аракчеев-стрит

Пена рванулась вверх, к краям медной турки, но я начеку – хватаюсь за деревянную ручку и быстро разливаю кофе по кружкам. Теперь ложку сахара, молоко и немного коньяк…

– Кабальеро решил сварить сеньорите кофе?

Ичасо, одетая в мою футболку, появилась в дверях кухни, заспанно щурясь и с демонстративным интересом втягивая носом воздух.

– Ага. Даже планировал подать его в постель, но сеньорита прибежала на запах. Тебе без молока и три сахара?

– Наблюдательный…

– А то… Ай! Чё кусаешься?!

– Чтобы не расслаблялся!

– С тобой расслабишься… всего вон разодрала. – демонстрирую укусы и царапины, обильно покрывающие …э-э… да всего меня целиком, в общем-то.

– Вот и не расслабляйся. И вообще, это я игриво. Кабальеро не знает слова «романтика»?

– Это уже не романтика, а БДСМ какой… Ай! Сейчас-то за что? Я же хороший! Кофе сварил!

– Чтоб не ворчал. А кроме коньяка у тебя ничего нет?

– Чего сеньорита желает?

– Сеньорита желает каплю виски в кофе…

– Это можно.

– …завтрак…

– Уже в процессе. – киваю в сторону накрытой крышкой сковородки на плите.

– …и бурного утреннего секса вот на этом столе! В любом удобном кабальеро порядке, но чтобы секс был прямо сейчас, а завтрак – потом.

В фоновом режиме проскальзывает мысль, что несчастная кухонная мебель на такое не рассчитана и может не выдержать, но руки уже сами по себе подтягивают девушку поближе, мягко обхватывают её за плечи, разворачивают и подталкивают к столу…

…

– Ой, а что это?

Ичасо, до сих пор взлохмаченная и раскрасневшаяся после первого пункта программы, отхлебнула ещё глоток кофе и с интересом уставилась на тарелку.

– Это… мм…

Блин, как «сырники» на испанском?

– Что за «мм» такой? Получил, что хотел, теперь отравить меня хочешь?!

– Ай!!! Да что ж это такое-то?! То кусается, то царапается! И это в ответ на мои любовь, искренность, и кофе с виски!

– Ты мне зубы не заговаривай! Чем травить собрался?

– Это блинчики из творога, с мёдом и изюмом. Ну, или со сметаной можно, если хочешь.

Баскская революционерка с явным скепсисом потыкала пальчиком в один из сырников. Что именно она данным органолептическим методом пытается установить? На отравленность так точно не проверишь.

– А нормального завтрака у тебя нет?

Ну, вот, начинаются капризы. Эхе-хе-х, как там моя Элен в своём Кутаиси… или куда она там уехала? Китами… Кимати, точно! У неё таких взбрыков не было.

– А что для тебя «нормальный завтрак»? И чем этот не нормален? Ты ведь даже не попробовала. Это вкусно!

Ичасо недоверчиво хмыкнула.

– Нормальный завтрак – это тортилья,18 например. Или фруктовый салат и круассаны с джемом. Ладно, попробую твои сырные блинчики.

Это типа одолжение, что ли? Эх, старый добрый рабовладельческий строй, когда же тебя восстановят…

Несмотря на первоначальную настороженность, басконка в темпе умяла три своих сырника и ещё успела отобрать один у меня. Что, впрочем, не помешало ей пожелать «В следующий раз лучше яичницу с беконом сделай, если готовить не умеешь».

– С какого это перепугу я вдруг «не умею готовить»? Вот привяжу тебя ночью к кровати, и буду пороть по твоей красивой попе, пока не признаешь, что мои завтраки самые вкусные на свете! Или сам кусаться начну!

– Тебе кусаться нельзя.

– Почему это? Ты же кусаешься!

– Мне можно. Ты толстокожий, на тебе всё быстро пройдёт. А у меня кожа нежная, буду потом месяц с твоими укусами ходить.

– Зато все будут видеть, что у сеньориты есть зубастый кабальеро. И ни фига я не толстокожий, а нежный и чуткий. В душе.

– Как бы этому зубастому зубы-то не выбили. А насчёт души – в следующий раз вскрою тебя, посмотрю, какая она там у тебя. И есть ли вообще.

– Не согласный я так!

– Кто бы тебя спрашивал. И вообще, хватит тут рассиживаться. Мне через час нужно выходить, а я ещё душ не принимала.

– Ну-у… принимай…

Ичасо снисходительно вздохнула.

– Витали, до чего ты глупый иногда. А сексом я в душе с кем буду заниматься? Сама с собой, что ли?

Вот, как-то так. Сам офигеваю. Этак скоро надо будет устриц на завтрак и ужин есть. Ну, или что у них тут за природный афродизиак?

…

Свободная территория Невада и Аризона,

Нью-Рино, Фримонт, Лазарев-стрит

Мм… нет, всё-таки, этот район для игрового зала не подходит. Проходимость есть, но «не та». Ну, я уже на примере «Краснопресненской» и «Орехово» объяснял, помнится. Людей с деньгами тут хватает, но они не отдыхают, а работают. После восьми вечера даунтаун вымирает. Надо где-то в районе бульвара Александра Второго искать, народ отдыхает и развлекается там. Вот только нормальное помещение в тех краях найти – проблема, мягко говоря. Ладно, будем искать…

Что? Да нет, никаких окончательных решений пока не принимал. Может, здесь останусь, может, «на юга» подамся, да и другие варианты есть – хоть в Виго съездить, например, посмотреть, что там и как. Не решил ещё, плыву по течению. Ну, а в процессе раздумий, почему бы не поискать место под зал? Вдруг надумаю осесть в Нью-Рино.

– Виталий Сергеевич?

Кому это я пона… ага. Какие люди и на свободе. Полковник …э-э… Баскаков? Нет… Хреновая у меня на имена память. Булатов, точно. В легком светлом костюме и соломенной шляпе с широкими полями. Здесь многие так ходят, особенно из старшего поколения. И необходимая солидность соблюдена, и не слишком жарко.

– Здравствуйте, Марат Феликсович.

Товарищ полковник широко улыбнулся, демонстрируя радость от встречи. А вот у меня, честно говоря, как-то особой радости и нет. Да и вообще никакой нет, если уж совсем откровенно. Я из-за шпионских игр этих уродов лишился бизнеса и места в обществе. Вполне меня устраивающем обществе, между прочим.

– Вы не сильно спешите? Как насчёт чашечки кофе?

Ну, не убегать же от него, оглашая криками окрестности. Раз уж целого полковника прислали, значит, сильно хотят побеседовать.

– Да особо не спешу. Пойдёмте на бульвар, я там хорошее место знаю.

– С удовольствием!

Эхе-хе-х… Сказал бы я тебе… Ладно, посмотрим, что им надо.

В молчании доходим до французской кофейни-пекарни на Александра Второго. Интересно, а как вообще они на меня вышли? Либо кто-то из местной агентуры сообщил (но для этого надо было ориентировку разослать, или как уж там это правильно называется), либо через банк. Кредиткой я здесь пользовался, а предполагать, что у одного из самых мощных местных государств нет своих людей в Банке Ордена было бы несколько наивно, пожалуй.

Располагаемся на улице, за маленьким круглым столиком под зонтиком весёленькой жёлтой расцветки. Я заказываю большую кружку капучино и пару булочек, Булатов ограничивается двойным эспрессо.

– Зря выпечку не взяли, она тут очень вкусная.

Чекист с лёгким огорчением разводит руками.

– Да я бы с радостью, но сладкое мне совсем неполезно. Врачи уже лет пять как запрещают категорически.

– Бывает…

– Увы. Как вы тут устроились, пока что?

– Нормально, спасибо.

Хотел поговорить – говори, а я тебе помогать не собираюсь. И вообще, так и подмывает послать на три буквы. Почему удерживаюсь? Ну, а смысл? Это всё равно, что бить кулаком по каменному углу, о который головой ударился. Голове легче не станет, а вот кулак заболит. Здесь результат получится примерно тот же.