Места силы Русской Равнины. Том 3. Места силы 61—90

Между Бабьей горой и Троицкой церковью как будто натянуты невидимые нити. В сущности, это одно место силы. И тройная структура его прекрасно видна на снимке из космоса

А Ветлуга – просто пограничная река. Место силы утонувшей (утопленной) в ней Степаниды располагается прямо под Бабьей горой. Но совсем рядом, на соседней старице, есть и собственно русалочий холм. На нем стоят две деревянные церкви, одна из них – Троицкая, построенная в 1713 году. В период Русалий, на Троицу, когда мертвецы приходят в наш мир и русалки свободно бродят по земле, здесь собираются толпы народу. Это и есть на самом деле культ Бабы Степаниды.

Между Троицкой горкой и Бабьей горой словно бы натянуты невидимые нити. Если угодно: силовые линии между зарядами. Так организовано энергетическое поле, притягивающее к себе текущую рядом Ветлугу. Здесь ходишь будто в чаду среди привидений. По сути, это единое место силы: тройной речной изгиб – излучина Ветлуги и два завитка русалочьих стариц. Пожалуй, именно это я и увидел когда прилег у моста, возвращаясь с Бабьего озера.

Церкви на Троицкой горке. Слева Зосимосавватиевская,

справа Троицкая. На Троицу здесь гуляют

Крокодил, высунувшийся из-под моста, был той самой древней формой Бабы Яги, которая сидит в своей пограничной избушке, как Черепаха Тартила. А вот две женщины, появившиеся после того, как я спровадил старушку, были как раз Ягой и Ягишной, одной, в сущности, Бабой, но в разных стадиях зрелости. Или – в разной степени близости к живым. Все вместе они составляют единосущную Бабью Троицу, первобытный тип женскости, не имеющий почти никакого отношения к тому, что современный человек считает женственным. Но это – особая статья.

Шестьдесят четвертое – Солотча

Чуть выше Рязани Ока, текущая с запада на восток, вдруг резко поворачивает на юг. Такие резкие повороты, как уже говорилось27, симптомы мест силы. Река на что-то наткнулась. Неважно на что – на горку или на демона, дующего на воду. Важно, что в таком месте может быть энергетическая аномалия. Надо только походить ее поискать.

Ока обтекает Среднерусскую возвышенность с севера. На поворотных точках этой петли симметричные места силы: Серпухов (устье Нары) и Солотча. Коломна – особый разговор: там Москва впадает в Оку

Вот хотя бы та же Ока перед Серпуховом. Там река меняет направление с северного на восточное, и от устья Нары до самого Серпухова тянется место силы. Я говорил28 о нем: два монастыря (Владычный и Высотский, женский и мужской, Инь и Ян), стоящие друг напротив друга по берегам реки, замыкают пространство при впадении Нары в Оку. И таким образом организуют своего рода энергетическое поле в той зоне. Солотчинское место силы, о котором сейчас пойдет речь, не то чтобы полностью аналогично Серпуховскому, но все-таки очень похоже на него. Сходство начинается с того, что оба они находятся в двух поворотных точках Оки, обтекающей Среднерусскую возвышенность. Эти точки вполне симметричны в пространстве, что влечет за собой симметрию семантическую.

На снимке из космоса хорошо видна зона силы между Покровским Солотчинским и Иоанно-Богословским монастырями. Граница, проходящая примерно по центру снимка, ничего не значит. Это просто состыковска кадров разного разрешения

Как и Нара, Солотча впадает в Оку с севера, но не на самом ее повороте, а немного ниже. Когда-то, впрочем, было иначе: и Ока текла по-иному, и Солотча впадала в нее несколько севернее. Но в какой-то момент Ока ушла к западу. Теперь Солотча течет в старом русле Оки и лишь за поселком сворачивает к ее нынешнему руслу. Вот между этими руслами и лежит место силы. С юга оно ограничивается Солотчей (рекой), а с севера – старицами Оки. В этой зоне, напитанной влагой, можно сколько угодно блуждать, но нельзя заблудиться. Потому что почти из любой ее точки можно видеть по крайней мере один из двух монастырей, стоящих друг напротив друга на берегах старого и нового русла Оки.

Об одном из этих двух монастырей, оформляющих пойму Оки в напряженное энергетическое поле, я уже тоже рассказывал29: Иоанно-Богословский монастырь в Пощупово. Он мужской, основан в незапамятные времена, стоит на правом берегу Оки. А почти что напротив него, в Солотче, на левом берегу окской старицы, стоит Покровский монастырь. Он теперь женский, хотя был задуман как мужской.

Зона силы в пойме Оки. Вдали видна колокольня Богословского монастыря в Пощупово

Великий князь Олег Иванович Рязанский как-то охотился в этих местах. И повстречал двух отшельников Василия и Евфимия. Может быть, то были иноки Богословского монастыря, пришедшие с другого берега Оки. А может, вообще какие-нибудь ангелы или духи окской поймы. Это неизвестно. Известно, однако, что место, в котором жили отшельники, так понравилось князю, что в 1390 году он построил там монастырь. И, говорят, тогда же постригся в нем под именем Ионы. Все может быть: незадолго до основания монастыря, осенью 1386 года, к Олегу Ивановичу приходил Сергий Радонежский, мирил его с Дмитрием Донским. Может, заодно и заставил подумать о вечности. Впрочем, рязанский князь продолжал оставаться у власти до самой своей смерти, которая настигла его в 1402 году в стенах Солотчинского монастыря. Некоторые думают, что его отравили.

Промосковские летописцы характеризуют Олега однозначно: душегубивый, отступник, советник дьявола. Это потому, что он постоянно уклонялся от авантюр Дмитрия Донского, а перед Куликовским30 сражением вообще вступил в союз с Мамаем и литовским князем Ягайлом. Хотел спасти свое княжество и, чем черт не шутит, завладеть частью Московских земель после более чем вероятного поражения Дмитрия. Но тот неожиданно победил. Что же, Олег разрешил своим людям грабить обозы с добычей, взятой победителями на Куликовом поле. И это сошло ему с рук. Через два года, когда Тохтамыш шел жечь Москву, Олег показал ему броды через Оку. Опять-таки надеялся отвести беду от Рязани, но хан все равно разорил ее на возвратном пути. А тут еще князь Дмитрий, отсидевшийся в Костроме, пока Тохтамыш резал его подданных, пришел и позверствовал над рязанцами, хуже татарина. Только в 1385 году Олег смог поквитаться за это: взял Коломну и потом разбил пришедших мстить за это московских карателей. Вот тогда-то Дмитрий Донской и попросил Сергия Радонежского сходить в Рязань.

Покровский (Рождественский) монастырь. Вид из поймы Оки

Послать на усмирение беспокойного соседа не войска, а монаха – это был сильный ход. Деморализующему влиянию Церкви довольно трудно противостоять, а уж такому святому человеку, как преподобный Сергий – и вообще невозможно. Олег замирился, женил своего сына Федора на дочери Дмитрия Софье и перенес свои эскапады с Москвы на Литву. Например, в 1400 году он вернул захваченный литовцами Смоленск своему зятю Юрию Святославичу. Но Юрий Смоленский вскоре опять потерял свой город, пошел на службу к московскому князю, влюбился в жену Семена Вяземского и в 1406 году в припадке страсти изрубил ее на куски. О том, что это не помешало ему стать православным святым, я уже рассказывал31.

Некоторые оправдывают поступки Олега Ивановича так: он, мол, был не советником дьявола, а засланным казачком в рядах противников Москвы. Перед Мамаевым побоищем запутал врагов Руси: сам не пришел и не позволил Ягайлу успеть к сражению.

Раннее утро в Солотчинском монастыре. Священник спешит по делам, справа виднеется церковь Рождества Богородицы

Олег Рязанский. Это я снял украдкой на лестнице

в Духовской церкви. Уж как получилось

Помилуйте, ну зачем же возводить такую напраслину на принципиального противника московских хищников. Олег не мыслил в примитивных категориях – общерусское дело и прочая идеологическая чушь. Он был умным и ловким политиком. Он хорошо понимал, что – кто бы ни победил в конкретном сражении, выиграет всегда тот, кто от него уклонится. К тому же ему просто претило участвовать в битве, где столкнулись интересы генуэзских буржуев и аппетиты московских собирателей чужих земель. Захватить Коломну, которая изначально принадлежала Рязанскому княжеству, или вернуть родственнику Смоленск – это другое дело, это справедливо и понятно. А то, что сейчас называется общерусским делом, собиранием земель, борьбой с татаро-монгольским игом – все это ведь было на самом деле элементарным захватом чужой собственности. Если и не приватизацией, то серией поглощений с попустительства центральных властей, находившихся в городе Сарае.

Солотчинский монастырь. Слева Духовская церковь,

справа Рождества Богородицы

Это уж нам, имеющим счастье жить в централизованном государстве, может казаться, что железная поступь прогресса привела Россию к предустановленной гармонии единства под эгидой Москвы. А современникам собирания русских земель так не казалось. И правильно. Так, глядишь, и Абрамовича когда-нибудь назовут собирателем земли русской. Он ведь тоже поставлен выкачивать наши богатства (скажем так, методом Челси). Чем не московский князь, собирающий дань для Орды? Но если он перестанет платить эту дань, будет подвешен за яйца. Если уже не подвешен – руками жены.

Князь Олег вряд ли был идейным борцом с московскими Абрамовичами. Конечно, воевал с ними по мере необходимости, но вообще – просто жил, как жилось. Он был хитрец, дипломат, провокатор и воин. Если его определить одним словом, он был – трикстер.

Памятник Ленину у ворот Солотчинского монастыря.

Надвратная церковь – Предтеченская.

Кстати, Ильич – типичнейший трикстер

Трикстер – это персонаж, так или иначе отметившийся в мифологиях всех времен и народов. У греков он хитрый Гермес, у германцев – злой Локки, у египтян – мудрый Тот, у иудеев – Змей искуситель. В русской литературе это – Остап Бендер, в современной политике – Путин. Существо лукавое, лицемерное, коварное, часто уродливое, но одновременно и привлекательное. Покровитель воров и поэтов, создатель новых смыслов из хаоса, защитник попавших в беду. Он сам по себе, он не то и не это, но он может быть этим и тем. Все и ничто. Для него нет условностей, разграничительных линий, он сам демон границы, легко перемещается между мирами. Собственно, граница миров – это его родная стихия.

Солотчинский монастырь с юга, с берега то ли уже Солотчи, то ли еще старицы. В том месте, где я стоял,

какой-то санаторий – кажется, памяти Ленина

В душе Олега Рязанского жил как раз такой пограничный демон, не принадлежащий ни к одной из противостоящих сторон. Он легко мог войти в доверие, обаять, запудрить мозги (его называли велеричивым), сделаться нужным, стать третейским судьей в спорах между князьями. Мог на время присоединиться к любой из борющихся сторон и таким образом принести ей победу. Или – поражение, если в нужный момент вдруг отойдет от нее. Что и называют предательством. Но Олег никого никогда не предавал. Он просто не замечал договоров, не принимал их всерьез. Потому, что всегда жил на грани – природной (лес и степь), культурной, религиозной. И эта жизнь в зазоре между мирами предопределяла его поведение игрока и партизана. Он был лицом земли, которая, если смотреть от Москвы, была южным русским фронтиром. И соответственно называлась Рязанской Украйной. Ее обитатели пестовали свою особость. Даже через двести лет после смерти Олега они все еще были не русскими, а рязанскими. Это они признали в Лжедмитрии трикстера и посадили его в Москве. А потом сковырнули с престола Василия Шуйского. Без рязанских трудно представить Смутное время.

Сейчас мощи Олега Ивановича вдруг стали мироточить. Я, правда, не заметил ничего такого, когда стоял около них в Солотчинском монастыре, но дело не во мне. Рязанские церковные власти явно хотят интенсифицировать культ Олега. На дверях Духовской церкви, где лежит его тело, прикреплено объявление, предлагающее всем, кто что-нибудь знает о чудесной помощи благоверного князя, сообщать в монастырь. Не сомневаюсь: такая информация будет поступать бесперебойно. Ибо народ теперь предупрежден, а значит – настроен на то, чтобы замечать чудеса, которые, разумеется, были и раньше, но только терялись в потоке обыденности. Необычные явления должны быть здесь хотя бы потому, что это место уже само по себе обладает чудесными свойствами. И, конечно, мятежный дух князя Олега совсем не случайно связал свою посмертную судьбу с этой удивительной поймой. Когда мы там ночевали, моей подруге Валентине приснилась говорящая собака. И сказала: здесь везде бродит смерть, но не бойтесь, вам ничего не грозит. Не знаю, как тут с православием, но видение явно исполнено трикстерским духом.

Герб Рязани. Воин на нем – князь Олег

Вообще, чудесные свойства этой местности силы до сих пор проявлялись в первую очередь в ее оздоровительном воздействии на тело. Вокруг Солотчи множество санаториев, которые, собственно, можно рассматривать как точки на поверхности земли, косвенным образом указывающие на места силы. Понятно, что эти точки найдены на ощупь и наобум людьми, не разбирающимися в тонкостях фэншуя и геомистики. И все же повышенная концентрация таких учреждений на небольшой территории – явный показатель особых свойств этого места.

Евангелист. Изразец на Предтеченской церкви

работы знаменитого мастера Степана Полубеса. 17-й век

Еще один показатель: в Солотчу тянуло писателей. Что есть писатель? Бессознательное существо, которое воплощает на бумаге (и в жизни) какие-то тенденции, еще непонятные обществу. Совершенно трикстерское занятие. Лучший писатель – тот, кто не понимает, что делает. Кто понимает, тот не открывает нового, а лишь повторяет общеизвестное. Так вот в 30-е годы ХХ века в Солотчу повадились ездить два литератора Рувим Фраерман и Константин Паустовский. Их навещали коллеги – и писали, писали… Место действовало вдохновляюще. Во всяком случае, лучшие тексты Паустовского написаны именно здесь и об этих местах. Дух Окской поймы, как я уже говорил, не чужд литературы. В частности, он создал Есенина. Это, конечно, из ряда вон выходящий поэт, но даже средней руки литератор Паустовский в «Мещерской стороне» сумел прыгнуть выше собственной головы. Поменьше бы таки одесской пошлости – все бы было совсем отлично. Но и так сойдет. Демон места вовсе не обязан обучать русскому языку и хорошему стилю, он просто облучает, или – вдохновляет.

Когда бродишь в окской пойме, голова постепенно становится легкой, а в ушах начинает звенеть. Кроме того – у меня было постоянное ощущение дежавю. А моя собака визжала от радости и норовила поваляться около каждой лужи.

Песик Осман – надежный биолокатор

Впрочем, слишком большая доза облучения, исходящего от места силы, еще никогда никому на пользу не шла. Особенно вредна передоза для людей впечатлительных. Мы это видели на примерах Ленина в Горках32 и Нилуса в Оптиной33. Паустовский тоже, кажется, пострадал. Судя по письмам, в какой-то момент он начал хандрить, недомогать и, видимо, почуяв нутром причину своего нездоровья, бежал из Солотчи в Тарусу. Забавно: Таруса располагается совсем недалеко от места силы в устье Нары. То есть – симметрична Солотче.

Озеро Ласковское недалеко от Ласкова. По его берегу ходишь,

как по батуту. Верховое болото. Когда-то здесь шаманили отец и брат Февронии

И чтоб уж закончить: одновременно с Олегом постриглась его жена Евфросиния. Жила в Зачатьевском монастыре рядом с Солотчей. Умерла через три года после мужа и была положена с ним в один гроб в монастырской Покровской церкви (она рухнула в 1768 году, и потому Покровский монастырь теперь – Рождества Богородицы). То, что княжескую чету положили в один общий гроб, очень напоминает финал истории Петра и Февронии34. И не случайно: в десяти километрах к северо-востоку от Солотчи находится село Ласково, где когда-то русская богиня брака охмурила князя Петра Муромского. Под Солотчей миф о божественных супругах рассказывают, однако, немного иначе, чем в Муроме. По Ласковской версии: Феврония была не мудрая дева, а местная дурочка, юродивая, которая потом вышла замуж за князя. И прозывалась она не Февронией, а Хавронией. Ну что же, сказочная Крошечка-Хаврошечка тоже много страдала, но вышла замуж очень удачно.

Шестьдесят пятое – Варнавино

Итак35, казанский хан Улу-Магомет отпустил преподобного Макария и еще сорок человек, взятых вместе с ним при ликвидации Желтоводского монастыря. Теперь надо было похоронить убитых и быстро искать новое место для поселения. Макарий не хотел идти ни на Лух36, ни на Решму, где прежде уже бывал. Решил идти в Галичскую землю, на Унжу. Тут тонкость: шел 1439 год, война за Московский престол между Василием Темным и его кузенами вступала в ожесточенную фазу. Лишь три года назад Василий Темный велел выколоть глаза плененному им Василию Косому, и теперь назревала новая схватка: Дмитрий Шемяка37 против Василия Темного. Макарий основал Желтоводский монастырь при помощи Василия, теперь ему предстояло основать монастырь во владениях Дмитрия.

Село Унжа. Воскресенская церковь, она стоит на месте

городского собора древнего города Унжи

От Желтоводского монастыря на Волге (Макарьево) святой поднимался вверх по Керженцу и по речкам Иргент и Курдомка переходил на Ветлугу. Мог, впрочем, перейти и по речке Черной. Казань, разумеется, лежит значительно восточнее вниз по Волге. Помечены места, так или иначе связанные с Макарием

Самый естественный путь от Макарьева на Волге к Макарьеву на Унже ведет вверх по Волге до Юрьевца и далее в Унжу. Но Житие сообщает, святой шел не так. Шел лесными дебрями и по дороге побывал у Варнавы Ветлужского. Значит, надо было как-то попасть на Ветлугу. Здесь два варианта: либо возвращаться по Волге к устью Ветлуги и подниматься по ней, либо переходить на нее с Керженца, впадающего в Волгу около Желтого озера. Скорей всего Макарий выбрал второй вариант: пошел вверх по Керженцу, свернул на его приток Иргень, а там нашел волок на реку Курдомку, впадающую в Ветлугу около села Макарий-Притыка, от которого до Варнавино где-то около пятнадцати километров по Ветлуге. В Притыке много легенд о Макарии. Например, говорят, что он не шел пешком, а плавал по водам, стоя на камне. И в Притыке камень как раз приткнулся к берегу. Потому там и была построена Макарьевская церковь.

Унжа. Вознесенская церковь на кургане. Это охранямый памятник архитектуры. Потому что это единственная в Костромской области церковь с деревянными куполами. От куполов мало что осталось, но церковь очень красивая. И место здесь очень сильное. Прямо за церковью обрыв и открывается долина Унжи

И все же заходить в гости к Варнаве – немалый крюк. А с другой стороны: святому, посмертная слава которого связана с подвигом38 Ивана Сусанина, очень даже к лицу не искать прямых путей. Он все время в дороге. Эпизоды, когда он останавливается (даже надолго), описаны в его Житии как бы между прочим, чтобы только сказать, что на месте его остановки возник монастырь или церковь. Даже после того, как Улу-Магомет его отпустил, наказав поскорее убраться, Макарий умудрился основать монастырь прямо у него под боком (Свияжский, когда-нибудь я опишу это место). Русский Гермес, дух дорог и коммерции, он, по сути, и умер в пути, когда приходил в город Унжу из своего лесного уединения.

О посмертной судьбе Макария и его Троицком монастыре в городе Макарьеве на реке Унже поговорим особо. А пока – о пути, которым он туда добирался. В Житии этот путь описан в стиле путешествия к Земле Обетованной, а церковные песнопения прямо аттестуют Макария вторым Моисеем. По-моему это даже оскорбительно, но попам надо было поставить в приличный (для них) библейский контекст народную веру в то, что Макарий (ко всему прочему) покровитель пленных и избавитель от плена. Вера реальна – Макарий и точно спасает людей от неволи. Но Моисей и египетский плен здесь совсем ни при чем.

Это не спутники Макария, это собор костромских святых. О некоторых из них здесь уже рассказано. В центре с развернутым свитком сам Макарий. Слева от него с иконой Авраамий Городецкий (см. текст «Умиление»), справа – Тихон Лухский («Худынское»), еще дальше справа Ферапонт Монзенский («Ферапонт»), а над ним – Иаков Железноборский (опять-таки см. «Ферапонт»). Варнава стоит во втором ряду над Авраамием. Остальные святые, изображенные на этой иконе: слева от Варнавы – Паисий Галичский, перед ним Геннадий Любимогородский. Пахомий Нерехтинский стоит позади Тихона Лухского

Макарий и его товарищи шли на Унжу сквозь дикие дебри, питались подножным кормом. Однажды поймали сохатого, но в то время как раз был Петров пост. Макарий счел целесообразным дать свободу животному. Как можно, помрем! Ничего. Святой велел отрезать правое ухо у лося и отпустить. А когда пост закончился, безухий лось вернулся к путникам и безропотно дал себя зарезать. Это окончательно убедило всех в том, что с Макарием не пропадешь. А также и в том, что не стоит так уж печься о крове и пище. В нужный момент все само явится. По крайней мере, по дороге на Унжу так и бывало: приходили лоси, олени, другие животные и добровольно предоставляли себя в снедь путешествующим. Отсюда урок: не беспокойся о завтрашнем дне, не накликай на себя беду. Ибо – чем больше ты беспокоишься, тем скорей будешь съеден. Лось не был обеспокоен и был съеден вовремя.

Картина советского художника Николая Бурдастова,

 изображающая Варнаву над Ветлугой

Так, значит, Макарий вместе со всем своим кагалом заявился к Варнаве Ветлужскому. Это был человек замечательный. Он принадлежал к Устюжской школе русского монашества. Как Макарий принадлежал к Нижегородской, а, например, Авраамий Городецкий39 – к Московской (и всех их почему-то тянуло в Галичскую землю). В свое время он был попом в Великом Устюге, но потом потерял семью и постригся в монахи. В 1417 году отправился вверх по течению реки Юг, затем перешел на Вохму, приток Ветлуги, и дальше уже сплавлялся вниз по течению. В одной из излучин Ветлуги его плот прибило к берегу. Странник пошел побродить по окрестностям. Поднялся на гору (которая теперь называется Красной), восхитился видом на реку, обнаружил родник под горой, понял, что это его место силы. И в нем поселился. Место, действительно, самое подходящее для отшельника: людей никого, вокруг лишь леса и дикие звери, с которыми Варнава тут же вступил в дружеские отношения: беседовал с птицами, возил дрова на медведе. Впрочем, люди все-таки вскоре появились. Это были черемисы (марийцы). Варнава дивился их нравам, учил их язык, а изучив – проповедовал.