Себастиан Уорд и «Восемь Воронов»

Каролина Трифилова

Себастиан Уорд и «Восемь Воронов»

© Каролина Трифилова, 2022

© Издательство «Четыре», 2022

* * *

«Мы рождаемся за день. За день умираем. Всего за один день может произойти все что угодно. День, который изменил мою жизнь, стал для меня черным днем. Я буду помнить его всю оставшуюся жизнь и никогда не смогу стереть из памяти.

Меня зовут Себáстиан Уóрд. Я родился 21 марта 1807 года в Норвиче, Англия. Я генерал военно-морского флота Великобритании. Мой рост – 185 см. Рыжие, средней длины волосы убраны в хвост. Локоны спадают на лоб с тонкими бровями, а глаза теплого медового оттенка имеют миндалевидную форму. У меня прямой нос, тонкие губы и крепкое, мускулистое тело с широкими плечами.

Сейчас мне тридцать два года, и я умираю. После трудной и долгой битвы я лежу на снегу и истекаю кровью, и не знаю, сколько мне еще осталось жить. Мое тело полностью искалечено и изранено после долгого поединка с лидером преступной организации «Восемь Воронов». Организации, которая превратила наш мир в хаос, натравила страны друг против друга. И знаете что? Я тоже состоял в этой организации.

На самом деле я мечтал о спокойной счастливой жизни: жениться, вырастить детей, купить красивый дом с садом, завести лошадей и продвигаться в своей профессии, добиваясь вершин и признания. И умереть в глубокой старости с улыбкой на лице, гордясь своими детьми и своими достижениями.

В результате я лишился своей семьи, лучшего друга, доверия и чести. Я измотан, одинок и потерян. Вы спросите, как до этого дошло? С чего бы начать…»

Глава 1

Лондон, 19 октября 1817 г.

Мне было десять лет, когда Франция напала на мой дом, на Англию, с целью захватить ее и расширить свои территории.

Война. Агония. Слезы. Взрывы – вновь и вновь. Стоны. Крики. Страх. Последние вздохи и тишина.

Я стоял посреди поля боя и видел, как люди, охваченные гневом, убивают друг друга. От ужаса я не мог сдвинуться с места, убежать, закричать. Вокруг стоял густой черный дым, и, дрожа от страха, я пристально всматривался в эту мглу, пытаясь разглядеть, что скрывается за ней. Из клубов дыма и гари постепенно возникали очертания приближающейся человеческой фигуры, направляющейся прямо ко мне.

Когда дым рассеялся, я увидел, что это мужчина. Он подошел ко мне вплотную. Мужчина был высокого роста, плотного телосложения, с ниспадающими на плечи длинными черными волосами, в красных доспехах, черных сапогах до колен и черном же плаще, развевавшемся на ветру. Я никогда не забуду его холодного взгляда.

За спиной у него покачивался огромный бердыш, а руки сжимали большой острый меч, с лезвия которого стекала кровь. Он посмотрел на меня, прищурив глаза, и сказал грубым, устрашающим голосом:

– Можешь ли ты понять боль мертвых?! Живым еще больнее… Наконец после окончательного упокоения боль и печаль рассеиваются. Люди – это животные, они не могут жить без вражды. Они воюют ради чести, ради лучшей жизни, ради любимых. А еще люди воюют, чтобы не умереть.

После этих слов он прошел мимо меня, проговаривая:

– Хочешь подчинить себе человека и сломить его дух – заставь его изменить свое мировоззрение! Мой тебе совет, сын Фрейзера: когда повзрослеешь, не перебегай дорогу моему сыну Серхио, не то сильно об этом пожалеешь!

Я не понимал, что он имел в виду? Да и вообще, о чем это он?! Кто его сын? Зачем мне кому-то перебегать дорогу? Кто он, этот страшный незнакомец? Прокручивая в голове его слова, я не понял, как в меня выстрелили в упор – все произошло слишком быстро! Неожиданно из ниоткуда возник мужчина, успевший заслонить меня собой. Он рухнул на колени, сплевывая кровь, и пробормотал:

– Только люди проливают кровь за мир во всем мире.

– Отец, нет! – прокричал я, увидев его лицо сквозь слезы и охватившую меня боль.

– Себастиан, сын мой, прости меня… Помни, я всегда буду любить тебя. Будь счастлив и полюби так, как я полюбил однажды твою маму. Будь храбрым и стойким, никогда не отступай и иди к своей цели. – После этих слов отец закрыл глаза… навсегда. И у меня на глазах умиротворенно опустился на землю.

– Обещаю… – плача прошептал я. В глазах внезапно потемнело, и я потерял сознание.

Я очнулся спустя несколько дней. Яркий свет заставил меня зажмуриться. Было очень тихо и подозрительно спокойно. Я лежал в теплой, мягкой кровати, моя голова покоилась на белой подушке, я был укрыт белым одеялом.

«Где я?»

«Что со мной?»

«Я что… мертв?»

Я не мог пошевелиться, руки были опутаны какими-то трубками, справа стояла капельница. Я еле повернул голову и увидел, что рядом со мной, сложив руки в замок, сидя спит женщина. Она тоже была вся в белом, а на шее у нее висел какой-то прибор.

– Тетенька, где это я? – спросил я, еле выговаривая слова.

Женщина дернулась от звука моего голоса и медленно открыла сонные глаза. Увидев, что я смотрю на нее, она улыбнулась:

– Наконец-то ты проснулся, а то мы все за тебя переживали! – Она подошла ко мне и прикоснулась к моему лбу своей теплой ладонью. – Температуры нет.

Меня очень заинтересовал прибор, который висел у нее на шее.

– А что это у вас на шее? – хриплым голосом поинтересовался я.

Женщина мило улыбнулась:

– А-а-а, это стетоскоп, и сейчас я послушаю твое сердечко, не возражаешь?

– Нет, – покачал я головой. Женщина прикоснулась стетоскопом к моей теплой груди, и я ощутил приятный холод на своем теле.

– Сердечко у тебя здоровое, пульс учащенный. Я сейчас схожу к главному врачу и сообщу ему, что с тобой все в порядке. А ты пока лежи и отдыхай.

Спустя час за мной зашла молодая медсестра, принеся чистую одежду и немного еды. Я был так голоден, что ел не останавливаясь.

Подкрепившись, я переоделся и последовал за медсестрой. Она вела меня на осмотр в кабинет к доктору, который с нетерпением ожидал моего прихода.

Мы проходили мимо палат больных и раненых солдат, так стонавших от боли, что мое сердце сжималось в груди. Закрытые белыми простынями трупы, лежавшие на койках, до дрожи пугали меня. Я шел медленно, заглядывал в каждую комнату и видел детей, которые, как и я, остались сиротами. В кабинете врача говорили, что меня нашли рядом с убитым мужчиной, грязного, исхудавшего и без сознания. Я пролежал в клинике четыре недели, находясь в глубоком сне. За это время Франция и Англия заключили перемирие – спустя долгих полтора года войны. Наша страна хоть и медленно, но постепенно восстанавливалась.

Я внимательно слушал врача, опустив полные слез глаза в пол. Когда врач меня отпустил со словами, что я сирота и отправлюсь в приют, я бродил по коридорам, как брошенный щенок. Я остался без родителей, без дома – совсем один, и ощущал внутри лишь пустоту и одиночество. Глядя в окно, я наблюдал, как люди отстраивают дома и ремонтируют дороги. Своим упорством они поднимали полуразрушенную страну на ноги. Я не мог перестать думать об отце и его последних словах, об этой войне, о людях, которых больше не вернуть.

Почему отец извинялся? Поддавшись эмоциям, я облокотился на подоконник и сквозь стиснутые зубы прошептал:

– Я один. У меня никого нет. Что же мне делать, отец? Мама?

Из глаз рекой потекли слезы. Волной нахлынули печаль, горе и тоска. Меня заставили прекратить плакать слова, вдруг прозвучавшие у меня за спиной.

– И чего ты здесь разревелся?! Слезы не помогут тебе вернуть близких! Это только пустая трата времени!

Передо мной стоял парнишка примерно моего возраста. У него были короткие растрепанные черные волосы, карие глаза и руки и ноги, перемотанные бинтами. Как и я, он тоже пережил эту войну, выжил, но остался один, и, как и мне, ему было некуда идти.

Мы стояли друг напротив друга. Я смотрел в его глаза, а он в мои. В его глазах я не видел ни печали, ни страха – я даже его немного испугался, сделав шаг назад. Он усмехнулся и прервал молчание:

– Как тебя зовут?

В его словах чувствовались грубоватость и самоуверенность.

– Меня… Кхм, меня зовут Себастиан. Себастиан Уорд, а тебя? – спросил я его робким голосом.

– Я Дастин! – Он протянул мне свою руку для рукопожатия. – Дастин Харрис.

Мы пожали друг другу руки, глядя в глаза, и впервые оба ощутили между собой ту крепкую связь, что объединила нас.

Все то время, что мы находились в клинике и восстанавливались, мы проводили вместе, гуляя по коридорам и обо всем разговаривая. И так получилось, что мы стали лучшими друзьями. Мы дали клятву, что всегда будем оберегать друг друга, поддерживать во всем и разделять друг с другом и радости, и горести.

Мы стали неразлучны. Вместе окончили школу, а после поступили в Британскую армию. Нас приютила женщина по имени Клэр. Она жила в небольшом одноэтажном деревянном доме с двумя просторными комнатами, кухней и ванной. У нее, кроме нас, никого не было: муж погиб от болезни, а детей они не успели родить. Клэр окружила нас почти материнской заботой: встречала с учебы, кормила, зашивала нашу порванную одежду после гульбы. В свободное от службы время мы с Дастином ходили в преступные районы, делали ставки и участвовали в боях без правил – это помогало нам выплеснуть гнев. А чтобы расслабиться, мы играли в поло со знатными людьми.

Мы с Дастином были абсолютно разными во всем: наши вкусы и мнения полностью различались. Но кое-что нас объединяло: мы оба любили выпить. Напротив нашего дома располагался бар под названием «Якорь». Мы ходили туда каждые выходные – там было очень вкусное пиво. У нас была «наша» игра, которая называлась «монета». Правила просты: сначала выбираешь, «орел» или «решка», и говоришь, сколько кружек пива сможешь выпить. Например, я выбрал «решку» и утверждаю, что смогу выпить четыре кружки пива, а Дастин выбрал «орел» и утвердил свою ставку на три кружки пива. После подбрасываем монету. Если выпала моя «решка», значит, я обязан выпить четыре кружки пива, и если я не смогу их выпить, то я проиграл, и Дастин будет придумывать задания… Вот не свезло, в этот раз я буду целую неделю застилать ему постель. По правде говоря, я не всегда выигрываю – точнее, ни разу еще не выигрывал… (Смеется.)

Каждый раз, когда к нам на родину приезжали знатные гости из других стран, в Англии устраивали балы. В восемнадцатом веке стиль барокко сменился стилем рококо, и прежде пышные и роскошные торжества обрели новизну, свежесть и утонченную элегантность.

Я помню, была осень. Нам было по восемнадцать, когда нас впервые пригласили на бал. Дастин надел свою парадную форму и зачесал волосы назад. Он был так взволнован, что стал отрабатывать походку и кружиться по комнате, будто бал уже начался. Глядя в зеркало, он репетировал речь:

– «Я Дастин, можно пригласить вас на медленный танец?» Хм… нет, не так… Э-э… «Меня зовут Дастин, разрешите пригласить вас на танец?» «Дастин! Вы такая красивая, потанцуете со мной?» Боже, что я несу? Ерунда какая-то… Это просто неприемлемо! Себастиан, что мне делать?

Я сидел на кровати, ухмыляясь, в трусах из хлопка и белой рубашке и, облокотившись на колени, пристально наблюдал за ним. Признаться, мне было смешно видеть его таким. Я видел, что он очень волнуется и переживает, как будет выглядеть перед молодыми девушками и их родителями. Причем это было странно вдвойне, потому что Дастина всегда окружали красивые девушки, и опыта в этом деле у него было побольше моего.

– Я не понял, а ты чего до сих пор в трусах сидишь? – возмущенно спросил он, обратив на меня внимание. – Давай собирайся, а я пока дойду до Катлин.

Катлин была одной из приятельниц Дастина. Она была танцовщицей и по вечерам танцевала на центральных улицах, где прогуливалась английская знать. Признаться честно, когда я впервые увидел ее танец, то никак не мог оторвать от нее глаз. У нее явно был талант. Дастин тоже не смог сопротивляться ее чарам и в тот же вечер пригласил ее на свидание, оставив меня одного в толпе незнакомых людей.

– Зачем?

– Попрошу ее научить меня танцевать.

– Боишься оттоптать ноги барышням? – ухмылялся я, зная о его неумении танцевать.

– Да ну тебя! – Пытаясь скрыть свою неловкость, он махнул рукой и закрыл за собой дверь.

Оставшись один в комнате, я еще минут пять не вставал с места и смотрел на себя в зеркало, пытаясь представить, что же нас ждет на этом балу.

– Надеюсь, что все пройдет как по маслу.

Справа от меня лежала парадная форма, которую я еще с утра приготовил для бала. Метнув на нее быстрый взгляд, я нервно вздохнул и принялся одеваться.

Спустя два часа была подана карета с кучером, запряженная жемчужно-серыми лошадьми. К нашему удивлению, в карете мы оказались не одни. С нами сидела полная женщина в роскошном, пышном голубом платье с фижмами, в украшениях и кольцах на каждом пальце. Ее волосы были зачесаны вверх так, что касались потолка кареты, а глаза она нелепо накрасила яркими синими тенями, напудрив лицо так, что оно стало белое-белое, как мел.

– А вы кто?! – от неожиданности слегка грубовато спросил Дастин.

Женщина очень пристально на нас смотрела, и обращения Дастина будто бы не слышала. Я тем временем был недоволен оплошностью друга и пожирал его осуждающим взглядом.

– Прошу прощения за грубость моего лучшего друга! Меня зовут Себастиан Уорд. Как я могу к вам обращаться?

Женщина еще несколько секунд молчала и пристально на нас глазела. От этой тишины становилось не по себе. Мы уже были готовы к любой критике. «А вдруг она жена нашего майора?» – подумалось мне.

– Ох, мальчики, какие вы милые! Красивые! Как же я обожаю балы! И я так счастлива, что направляюсь туда с такими джентльменами, как вы! Я Оби Морган, меня попросили отвезти вас на праздник. Ох, как же вам повезло со мной! Я вам все расскажу: как нужно вести себя с дамами… – продолжала она трещать, не утихая.

«Какое облегчение!» – подумали мы, а она все говорила и говорила – с таким энтузиазмом, что нам оставалось только мило улыбаться и кивать головами в ответ. Оби оказалась дружелюбной барышней – болтливой, конечно, это немного раздражало, но с ней легко можно было найти общий язык. От нее исходило добродушие и море позитива. Оби оказалась той еще хохотушкой!

Из-за ее болтовни мы не заметили, как добрались до места назначения, зато многое про нее узнали: живет в Лондоне с 1788 года, детей нет, замужем за Риччи Морганом, прапорщиком вооруженных сил. Богата, разодета с ног до головы. Не стыдлива и прямолинейна.

– Ну, вот мы и на месте! – радостно воскликнула она, выходя из кареты. Ступив на землю своей пухлой ножкой, Оби прокричала на весь двор: «Есть! Пить! И веселиться!»

После ее слов нам даже неловко стало – хорошо, что поблизости никого не было, а то я не вышел бы из кареты. Оби быстрым шагом направилась прямиком ко входным дверям, где уже была слышна музыка и горели огни. Не знаю, почему, но меня охватило волнение, а Дастин держался так уверенно, что меня это даже немного раздражало, но я не показал и вида. Оби шла так быстро, что нам приходилось ускорять шаг за шагом. Глупо выглядеть не хотелось, поэтому мы шли с серьезными лицами. И вдруг ни с того ни с сего Оби резко остановилась, повернулась к нам и тихо, заговорщически произнесла: «А также кадрить и шалить!»

Мы с Дастином переглянулись, пожали плечами и с улыбкой одновременно сказали: «А почему бы и нет?!»

И вот двери распахнулись. Я еще никогда не видел ничего подобного! От пола до потолка все сияло, переливаясь золотом. Висели огромные яркие люстры. Играла музыка. Широкие столы ломились от разнообразных деликатесов и напитков, а кругом все танцевали, смеялись, знакомились друг с другом. Все казались такими беззаботными! Оби быстро скрылась в этой толпе.

– С чего же начать? У меня глаза разбегаются! – радостно воскликнул Дастин. – Себастиан, смотри!

– Куда? Что там? – заинтригованно спросил я.

– У колонны, вон там! – показал он пальцем. – Смотри, какие красотки стоят! Пошли познакомимся!

– Ну ладно, пошли, – смущенно ответил я, следуя за ним.

Пока мы пробирались сквозь толпу, я немного нервничал, ведь мне предстоял мой первый опыт в общении с женским полом. Подумывал, что буду вести себя, как Дастин, говорить то же самое, что и Дастин, и если что, то повторять движения танца за Дастином.

– Добрый вечер, дамы! – уверенно проговорил он. – Меня зовут Дастин Харрис, а со мной мой лучший друг Себастиан Уорд.

Перед нами стояли три девушки, одетые в стиле рококо. Утонченные и женственные силуэты платьев ярких и пастельных тонов подчеркивали нежность их хрупких плеч, стройность талий и округлость бедер. Это очень возбуждало. Мы с Дастином любовались ими, одетые в парадные жюстокоры.

Первую девушку звали Шаррóн: жизнерадостная зеленоглазая миледи в сиреневом платье с вырезом на груди, стройная и статная. Она сразу приглянулась Дастину, и он, недолго думая, пригласил ее на танец.

Вторую девушку звали Шéрри. «Она уж точно знает себе цену», – подумал я, когда она стала рассматривать меня в упор, и от смущения отвел глаза. Она продолжала глядеть на меня, и я чувствовал кожей исходящую от ее взгляда завораживающую опасность – как от гадюки; хотел вновь посмотреть на нее, но боялся и, возможно, не решился бы. Но она заговорила со мной сама.

– Вы впервые на балу, Себастиан? – спросила она самоуверенно и прямо.

– Эм, да… – робко ответил ей я.

Шерри – красивая девушка невысокого роста, у нее были голубые глаза, пухлые розовые губы, золотистые волосы. Она была одета в ярко-розовое платье. Я смотрел на нее, не в силах снова отвести взгляд. Она медленно ко мне подошла и представилась, что прозвучало очень сексуально:

– Меня зовут Шерри.

Было в ней что-то настолько притягивающее, манящее, что я двинулся ей навстречу, как мотылек на пламя. Я безумно захотел пригласить ее на танец и протянул ей ладонь.

– Желаете ли вы потанцевать со мной, Шерри?

Она посмотрела на мою протянутую ладонь, а потом снова на меня.

– Еще как желаю.

Когда она дотронулась до моей руки, у меня перехватило дыхание. В это время танцевальная музыка закончилась, и резкий переход заставил нас погрузиться в медленный танец. Те, кто нашел себе пару, уже танцевали, плавно кружась. Я не замечал никого вокруг – только я и она. Правой рукой я держал руку девушки, а левой обнимал ее стройную талию. В танце лидировала она, но я быстро схватывал движения, не сводя с нее взгляда. Ее глаза сияли, как бриллианты. Мы были полностью поглощены танцем и друг другом. Все это время, пока мы танцевали, на губах Шерри оставалась чарующая улыбка, и это переполняло меня радостью.

На втором этаже стоял Сильве́стр Ко́ллинз со своей супругой Хóли. Попасть к ним на бал и увидеть их хотя бы краем глаза мечтали многие. Признаться, лично я не особо понимал, что они такого сделали, чтоб их так боготворить. Да, безусловно, балы, организованные ими, восхитительны, и атмосфера завораживает, ну и что? Да, они богаты и очень близки с королем, ну и что?

Помню, когда я был маленьким, все говорили о пополнении в семье Коллинзов, и рождение их второго ребенка праздновала вся Англия. Но больше всего в тот день мне запомнилось выражение лица моего отца, отреагировавшего на эту новость безразличием. В тот день мы были как будто чужими в родном городе.

С появлением четы Коллинзов музыку резко прервали, а мы, не замечая этого, продолжали кружиться в танце, и в наступившей тишине счастливый смех Шерри хрустальным колокольчиком прозвенел на весь зал.

– Шерри! – прокричала Холи Коллинз. Скользнув высокомерным взглядом по мне и остальным в зале, женщина незамедлительно спустилась по лестнице к нам с Шерри. – Что это вы себе позволяете, молодой человек?!

– Прошу прощения. Я всего лишь пригласил девушку на танец… Я…

– Мама, остынь! – раздраженно ответила Шерри, повысив голос. – Я сама решу, с кем мне танцевать. Не создавай из этого проблему. Не стоит привлекать к себе излишнее внимание.

– Да, матушка, я все сама видела! – К нам присоединилась Шари́л. Третья девушка, о которой я забыл упомянуть. Высокого роста, худая как палка, с вытянутым, узким лицом, острым носом и тонкими губами. У нее были зеленые глаза, тонкие волосы и какой-то нелепый макияж. – Молодой человек не совершил ничего непозволительного… Пока еще, – ухмыльнулась она.

– Себастиан, – прошептала Шерри, обратившись ко мне. – Прошу вас, давайте уйдем. Следуйте за мной.

Не дав мне объясниться с миссис Коллинз, Шерри схватила меня за руку и повела к выходу. Покинув здание, она, тяжело дыша и не говоря ни слова, быстро вела меня все дальше. Посреди площадки стоял фонтан, переливавшийся разными цветами. Мы остановились возле него. Уже стемнело, и полная луна парила над нами в глубоком звездном небе. Стоя спиной ко мне, Шерри продолжала держать мою руку – так крепко, что я не мог не ощущать, насколько ей неприятно случившееся.

– Себастиан, прошу извинить за этот спектакль, мне очень… очень неловко, – тихим и дрожащим голосом проговорила она.

– Все в порядке, не стоит переживать, – мягко ответил я, стараясь успокоить ее.

После моих слов она медленно разжала пальцы, отпуская мою руку. Я не хотел этого, поэтому той же рукой схватил ее за руку вновь. Шерри резко повернула голову, и наши глаза снова встретились.

– Пойдем, – соблазнительно прошептала она мне на ушко.

– Куда? – Я чувствовал себя нелепым и неопытным, но старался улыбаться, глядя ей в глаза.

– Просто следуй за мной и ничего не говори.

И мне ничего не оставалось, как кивнуть и следовать за ней. Мысли смешались и перепутались: зачем я иду за ней? Что я вообще здесь делаю? Пытаясь унять охватившее меня волнение, я все-таки продолжал идти за девушкой.

Напротив здания, где состоялся бал, стоял еще один дворец. Он был огромен. Войдя внутрь, я увидел коридоры, кухню, комнаты, большие окна с длинными золотистыми занавесками. Посреди зала стояла извилистая лестница, ведущая наверх.

Мы поднялись и вошли в одну из комнат. Я остановился в центре комнаты, чтобы осмотреться. Шерри закрыла дверь и подошла к окну, раздвинула шторы и встала у окна так, что лунный свет осветил ее лицо. Она сложила руки в замок и облокотилась на подоконник. Я присел на ее кровать, любуясь картиной. Вскоре девушка заговорила со мной, и в ее голосе была грусть.

– Я кое в чем признаюсь тебе. – Она опустила глаза и тяжело вздохнула. – Меня зовут Шерри Коллинз, я дочь Сильвестра и Холи Коллинз. Да, та женщина, которая подошла к нам, – моя мать. Я их старшая дочь, поэтому она ждет от меня чего-то большего. Только отец ни в чем меня не торопит. – Она покачала головой и сказала с заметным раздражением в голосе: – Не понимаю, как он мог полюбить такую…

Было видно, что говорить о своей матери ей не хотелось.

– Шаррон – тоже моя сестра, которая пропала вместе с твоим другом.

«Дастин! Совсем про него забыл. Вот хитрец!»

– И еще Шарил, она у нас самая младшая, копия нашей мамочки. Да, я старше тебя на семь лет, но ты не пугайся. Потому-то мама и взбесилась, что я себе всяких малолеток подбираю. Ты уж извини меня. Как бы я хотела сбежать отсюда…

Себастиан видел, как неприятна ей эта вся ситуация. Он хотел, чтобы злоба пропала с ее лица. Он приподнялся с кровати и направился к ней. Шерри это заметила и терпеливо ждала, когда он приблизится. Ее нежная белоснежная кожа манила. Присутствие Себастиана вызывало у девушки волнение, оно распространилось по всему телу дрожью. Он аккуратно снял с нее платье и взял на руки, позволив ей обхватить ногами свою талию, и, нежно прикасаясь к ее губам, уложил в постель. Снял с себя всю одежду и медленно прошелся взглядом от оголенной груди по ключицам, шее, останавливаясь на губах. Он будто ждал ее разрешения.