Аналогичный мир. Том третий. Дорога без возврата

В камеру хранения вошла компания людей, навьюченных корзинами и мешками, и лекцию пришлось прекратить. Они поблагодарили кладовщицу и вышли. На улице Эркин помог Жене надеть на обе лямки маленький мешок, сам так же надел большой, взвалил на спину поверх мешка тюк и взял ящик. Женя взяла узел, и они пошли. Домой.

К удивлению Эркина, ночное Загорье было светлее Джексонвилла. Фонари, что ли, ярче? Да это же от снега – сообразил он.

Шли долго. Не от тяжести, а просто Женя выглядывала магазины. И забегала то в один, то в другой. Эркин ждал на улице. Из одного магазина сияющая Женя вынесла пустой мешок.

– То, что надо, Эркин, давай его ко мне заложим.

Она повернулась к нему спиной, и Эркин, не снимая с неё мешка, распустил завязки на горловине, затолкал туда покупку и затянул узел.

– Тебе не тяжело?

– Ну, что ты, разве это тяжесть! – засмеялась Женя.

И они пошли дальше. И наконец из очередного забега Женя вернулась совсем счастливая, неся в одной руке ведро, в котором громыхал совок, и щётку наперевес в другой.

– Всё, теперь только домой. Всё остальное завтра.

Эркин кивнул, помог Жене подхватить узел, взвалил на спину тюк и взял свой ящик. Теперь пошли быстрее. Снег прекратился, ветра не было, яркие фонари, народ на улицах… Опять пару раз пришлось остановиться и спросить дорогу, но Эркин уже представлял, где их дом, и спрашивал, проверяя себя. Вот уже впереди показалась громада с рядами светящихся окон. Их дом.

– Как хорошо, – вздохнула Женя.

– Ты устала? – сразу встревожился Эркин.

– Нет, что ты. Просто смотри, как красиво. Жаль, мы своих окон не знаем.

– Жаль, – согласился Эркин.

Тюк пригибал ему голову книзу, и он на окна не смотрел. Здесь, у дома, с ними стали здороваться и поздравлять с приездом. А уже возле подъезда мужчина в милицейской форме козырнул им. Женя, счастливо улыбаясь, поблагодарила его, как и всех.

Они вошли в подъезд, поднялись по лестнице на второй этаж. И здесь было гораздо оживлённее, чем днём. Хлопали двери, бегали чьи-то дети, и женщина из приоткрытой двери звала:

– Петька! А ну домой живо!

Ну, конечно, всё правильно – поняла Женя. Днём все на работе, а сейчас уже вечер. И Алиса так же будет бегать и играть в коридоре. На улице холодно и темно, а здесь… а вот и их дверь. Семьдесят седьмой номер. Женя поставила на пол ведро и узел и стала искать в сумочке ключи.

– С приездом, – кивнул им проходивший мимо мужчина.

– Спасибо, – улыбнулась Женя.

Она уже вставила ключ в скважину и проворачивала его, с наслаждением слушая щелчки. Один, второй. Теперь нижний замок. Как хорошо, что ключи разные, ни на взгляд, ни на ощупь не спутаешь. От верхнего жёлтый плоский, а от нижнего белый длинный и круглый. Так, тоже два оборота. Ну вот. Женя убрала ключи, оглянулась на молча стоящего рядом Эркина и толкнула дверь. Их встретила тёмная тишина.

– Алиса, – позвала, входя, Женя. – Вот и мы! Заходи, Эркин, сейчас… Выключатель у двери, да? Алиса?

Эркин свалил тюк на пол и огляделся. Выключатель… а, вот же! Он нажал на чуть шершавую кнопку и, когда под потолком вспыхнула висящая на кручёном проводе лампочка, закрыл дверь.

– Алиса! – снова позвала Женя и посмотрела на Эркина. – Заснула она, что ли? Сейчас посмотрю.

И убежала в кухню. Эркин снял мешок, положил его рядом с ящиком и стал расстёгивать куртку. Из кухни прибежала Женя.

– В кухне её нет. Эркин…

Эркин растерянно посмотрел на Женю.

– Как нет? А где… в дальней комнате?

– Ой! – Женя метнулась в другую дверь. – Ой, зажги свет, Эркин. Эркин, её нет!

В первый момент Эркин растерялся. Уйти Алиса не могла, увести её… некому и незачем. Чего-то испугалась и спряталась? Он рванул дверь в кладовку. Здесь света не было, валялся и громоздился всякий мусор, обрезки досок, куски фанеры, ещё что-то… но прятаться здесь негде. Он добросовестно обшарил кладовку и вышел в прихожую, где ему на грудь бросилась Женя.

– Эркин её нигде нет! Что это, Эркин?

Уже вдвоём они заново обошли всю квартиру, все комнаты, кухню, ванную, уборную… Алисы не было. В расширенных глазах Жени стояли слёзы.

– Эркин, я с ума сойду, если что… если случилось… Я жить не буду, подожди, я сейчас к соседям схожу, может они что… видели, слышали…

Женя метнулась в прихожую, а он стоял посреди кухни, растерянно оглядываясь. И тут он услышал, вернее, ему почудилось… Раковина обшита с боков фанерой, так что получился как шкафчик, а спереди дверца, и вот там… туда он не заглядывал.

– Женя! – его голос остановил её у двери. – Она здесь!

Когда Женя влетела на в кухню, он уже сидел на полу, обнимая прильнувшую к нему Алису. Увидев лицо Жени, Алиса заревела. Ревя, размазывая по щекам слёзы и грязь, Алиса рассказывала, как ей было страшно, и она спряталась, а ещё кто-то страшный за дверью ходил и топал. Женя обнимала её и Эркина и тоже плакала, одновременно утешая, успокаивая и ругая Алису. И Эркин вдруг ощутил, что сам тоже плачет.

– Господи, как ты нас напугала, – Женя наконец всхлипнула в последний раз и встала. – Ну всё, всё в порядке, зайчик мой. Сейчас ужинать будем. Ты не ела совсем?

– Не-а, – Алиса слезла с колен Эркина, уже совсем спокойная.

Женя посмотрела на неё и ахнула.

– Господи, а перемазалась-то как!

Эркин встал и отряхнул джинсы.

– Я схожу, ещё молока куплю. И… и ещё чего посмотрю.

– Да, – Женя вытерла лицо. – Я пока хоть подмету здесь. И Алису умою.

– Да, – Эркин рукавом вытер лицо и вернулся в прихожую.

Второпях он бросил куртку прямо на пол, и пальто Жени тоже на полу. Он поднял пальто, встряхнул и повесил. И платок… платок в рукав. Поднял свою куртку, привычно проверил внутренний карман, достал из джинсов и переложил на обычное место бумажник, достал из-за пазухи свёрток с деньгами. Это лучше с собой не таскать, мало ли что.

– Женя, – позвал он и, когда она вышла в прихожую, протянул свёрток. – Возьми, убери куда-нибудь.

– Конечно-конечно, – закивала Женя. – Да, подожди, где-то в мешке сумка, та, помнишь, я сейчас соображу…

– Ладно, – улыбнулся Эркин. – И так донесу. Хлеба…

– Хлеб ещё есть, и колбаса. Молока… две бутылки, больше не надо.

– Хорошо.

Эркин надел куртку и нахлобучил ушанку.

– Ну, я пошёл, я быстро.

В прихожую вышла Алиса и, подозрительно глядя на Эркина, спросила:

– Ты опять на работу?

– Нет, – улыбнулся Эркин. – Я в магазин.

– Ну, ладно, – с сомнением в голосе протянула Алиса. – Мам, а ты?

– А мы сейчас будем убирать, – сказала Женя.

Эркин вышел, плотно, но без стука закрыв за собой дверь.

Детей в коридоре уже не было, и людей стало заметно меньше. Из-за некоторых дверей тянуло восхитительно вкусными запахами. Коврики у дверей… Они тоже такой купят. Чтобы не заходить в грязном. И… и всё купят. С такими-то деньгами! Он сбежал по лестнице и вышел на улицу.

Ветра совсем нет, и снова пошёл снег. Как когда-то Эркин выпятил нижнюю губу и пойман на неё снежинку. Совсем другой, совсем особенный… русский вкус.

В магазине его встретили как старого знакомого.

– Умеешь ты под закрытие приходить, – улыбнулась Маня. – А на этот раз что?

– Две бутылки молока, – начал Эркин.

– Это ж куда столько? – удивилась Нюра.

– Чая ж нет, – объяснил Эркин, оглядывая полки.

– Как это нет?! – возмутилась Маня. – Да у нас вон любого. И цветочный есть, и фруктовый.

– Чайник ещё не купили, – внёс ясность Эркин. – Ещё печенья вон того. И… – Алиса перепугалась сильно, и Женя. – И конфет.

– А себе что, не возьмёшь ничего? – сочувственно спросила Нюра. – С дороги-то. Да и согреться надо.

Эркин не сразу понял, о чём она, а, поняв, улыбнулся.

– Нет, спасибо.

– Ну, как знаешь, – покачала она головой.

– Да, небось, с дороги ещё осталось, – сказала Маня. – Конфеты эти? Нюра, взвесь.

– А на утро-то взял? – снова спросила Нюра, насыпая в кулёк и взвешивая конфеты.

– А чего? – вместо Эркина ответила Маня. – Утром и придёт тогда, свежего возьмёт.

– Да, – кивнул Эркин и достал деньги. – Сколько с меня.

– Пять ноль шесть, дорогие конфеты взял.

– Приезд празднуем, – отшутился Эркин.

Он чувствовал себя уже совсем свободно и, расплатившись, стал распихивать по карманам печенье и конфеты. В магазин вошли двое краснолицых мужчин в ушанках и толстых тёмных куртках. Увидев их, Нюра сразу положила на прилавок банку рыбных консервов, а Маня поставила бутылку водки.

– Во! – расплылись оба в блаженных улыбках. – Вот где нас понимают!

Эркин взял своё молоко и вышел. Таких везде полно, но его это не касается. Каждый живёт, как хочет, ну, и как получается.

Когда перед ним встала громада дома, Эркин, прижимая к груди бутылки с молоком, повёл взглядом по второму этажу левого от башни крыла, совсем ни на что не рассчитывая, просто так. И вдруг увидел Женю. Он даже остановился и заморгал. Но нет, не мог он перепутать, это Женя. И… и, значит, это их комнаты. Занавесок нет, вот и видно всё… да, вид, конечно… жуткий, как после своры квартира. Ну, ничего, он всё сделает. Купят они обои, Женя сказала, что умеет клеить, покажет ему, а уж он не подведёт. И занавески нужны. Ну, не такие плотные, как в Джексонвилле, здесь прятаться незачем, вон как у других. И видно, что живут, что свет горит, и ничего толком не разберёшь. Так что… так что, возвращаясь с работы, он будет видеть свои окна. И Алиса будет видеть его, и Женя. Эркин, высвободив одну руку, толкнул дверь и вошёл в тёплый светлый подъезд, взбежал по лестнице на второй этаж и, открыв ещё одну дверь, вошёл в свой коридор. И улыбнулся, вспомнив дневной страх. Надо же, как смешно получилось, чуть в чужую квартиру не впёрся. А его – семьдесят седьмая. И стучать не надо, вон же звонок. Он нажал чёрную кнопку возле косяка и тихо засмеялся, услышав за дверью переливчатую трель, топоток Алисы и шаги Жени.

– Кто там? – спросила Женя. – Эркин, ты?

– Да, я.

Щелкнул верхний замок, открылась дверь, и он вошёл в свой дом. Женя уже не в платье, а в халатике, как в Джексонвилле, без чулок, в тапочках на босу ногу. И Алиса в другом платье и тоже в тапочках.

– Так тепло в квартире, – Женя забрала у него покупки. – Конфеты, печенье, как хорошо. Ты тоже переобуйся, я твои шлёпанцы достала. Я сейчас пол в кухню домою, поедим и остальным займёмся.

Женя убежала с покупками на кухню, а Эркин стал раздеваться. Снял и повесил куртку, шапку, скинул сапоги и поставил их рядом с черевичками Жени и ботиками Алисы, смотал, балансируя на одной ноге, портянки и надел шлёпанцы. Ну… ну, вот он и дома.

– Эркин, ты портянки в ванной прямо в ванну брось, – крикнула из кухни Женя. – Я потом ванну буду мыть и постираю заодно.

В ванне лежали чулки Жени и Алисы, платье Алисы, ещё что-то. Эркин бросил туда портянки, вымыл руки под краном в раковине. Горячая вода была в самом деле горячей. А полотенце… Ага, вот Женя его прямо на ручку двери повесила, ну да, больше же некуда. Он вытер руки и пошёл на кухню.

Женя уже домывала пол. Он молча отобрал у неё тряпку и закончил работу.

– Ага, спасибо, – кивнула Женя. – Ты воду в уборную вылей и ведро ополосни. И руки. И ужинать будем.

Эркин проделал все операции в указанном порядке и вернулся на кухню.

Ели опять стоя. Алиса хотела залезть на подоконник, но Женя не разрешила.

– Холодно там сидеть.

– Мам, тогда на пол.

– А на полу сыро.

– Ладно, – согласилась Алиса. – Мам, я больше молока не хочу.

– Я тебе и так полкружки налила. И больше же ничего нет.

Эркин дожевал бутерброд и залпом допил свою кружку.

– Женя, спасибо.

– Ещё?

– Нет, сыт. Женя, ящик где?

– А где всё. Я рядом комнату подмела и занесла туда всё. Чтоб на ходу не лежало. А что?

– Дверь в уборную поправить надо, – ответил Эркин.

Он об этом всё время думал. Не дело так. В комнатах двери – это одно, а уборная… не рабы же они, чтоб всё напоказ. На выпасе, в Мышеловке стеснялись – не стеснялись, но старались, чтоб не на виду. Так что это в первую очередь надо сделать. Конечно, он – не Андрей, у того бы в пять минут всё было бы сделано. Но как-то ему пришлось вместе с Андреем навешивать дверь, так что… справится.

Женя как в поисках Алисы включила свет по всей квартире, так и оставила. Эркин взял ящик с инструментами, подошёл к перекошенной двери и… и едва не выругался в голос. Шурупы, на которых держалась петля, были «с мясом» вырваны из косяка. Тут вбивай – не вбивай, держаться не будет. Что же делать? А! В кладовке, пока искал Алису, ему попадались разные деревяшки. Плохо, что там света нет. И… он поглядел на свои джинсы и пошёл переодеваться. Нашёл свои рабские штаны, снял джинсы и натянул эти, и рубашку… рубашку тоже в грязное, неделю не менял, а пока… да всё равно. Не холодно, а ему работать, тенниска в момент разлезется. И часы… Он снял часы и положил на подоконник рядом с часиками Жени.

– Эркин, джинсы тоже в грязное кинь, – крикнула, пробегая мимо с ведром, Женя.

Эркин выдернул из джинсов ремень, проверил карманы на джинсах и рубашке и отнёс их в ванную. Так, теперь… в кладовку.

– Алиса, – позвал он. – Помоги мне.

Алиса, уже забыв обо всех своих страхах, упоённо носилась по такой большой и просторной квартире. Услышав Эркина, она с восторгом кинулась к нему.

– Ага! А чего?

– Подержи дверь, чтоб не закрывалась.

Алиса подпёрла собой дверь кладовки, и Эркин полез туда, загромыхал. Попадалось всё не то. Конечно, при необходимости он и это пустит в дело, но, чёрт, раз те разводили костёр, то это всё натаскали как топливо. Болваны, конечно, но надо искать полено. Да, тогда они тоже меняли часть косяка, и он помнил, что и как делал Андрей. Но там был брусок. Ладно, нашлось бы полено, а уж обтесать, довести до кондиции, как говорил Андрей, он сможет.

Вместо полена нашёлся какой-то чурбак, и Эркин вылез из кладовки с серыми от пыли волосами. Алиса отпустила дверь, и она, к её полному удовольствию, гулко хлопнула. Ей захотелось это повторить, но мама – и как она всё видит? – крикнула из комнаты:

– Алиса, не балуйся!

А Эркин раскрыл свой ящик, который Алиса ещё ни разу не видела, что было безусловно интереснее хлопающей двери.

Сверху в ящике лежала рукоятка ножа. Эркин ещё в промежуточном лагере переложил её туда из кармана рубашки, чтобы не потерять. И решил, приделать кольцо и носить с собой на шнурке. Будто Андрей с ним. Носят же остальные, некоторые – он видел – даже в бане с крестом или другим амулетом. А пока… прости, Андрей, что твоё без спросу взял, ты его берёг, себе под руку подгонял, ничего дороже инструмента у тебя не было, но ты бы ведь сам стал бы помогать, ты бы делал эту квартиру с нами, вместе, не будь в обиде на меня, Андрей, твои инструментом работаю, как тебя вспоминаю…

Начав уже пристально, по делу рассматривать дверь, Эркин понял, что нужно снимать нижнюю петлю, и заменять оба раздолбанных прежними жильцами участка косяка. Заменить весь косяк он не может: нет подходящего бруса, а оставлять уборную без двери тоже нельзя. Алиса вертелась рядом, и потому выругать живших здесь он не мог, во всяком случае, вслух. Он счистил закрывавшую шурупы краску, нашёл подходящую отвёртку и взялся за работу.

Подошла Женя и стала помогать ему: держала дверь, чтобы та на него не рухнула, когда он снимет последний шуруп. Эркин снизу вверх посмотрел на Женю и улыбнулся. Она кивнула, поняв, что он вспомнил клетку и как тогда Женя возилась с дверью.

– Я одного не понимаю, – вдруг сказал Эркин, вытаскивая последний шуруп и вставая, чтобы перехватить и отставить в сторону дверь. – Как ты тогда меня узнала?

– Сердце ёкнуло, – очень серьёзно ответила Женя.

И Эркин кивнул. Конечно, только глазами узнать его, измождённого, избитого, с рассечённой щекой и заплывшим глазом, было невозможно. Он сам себя долгое время, глядя в зеркало, не узнавал. Но…

– Женя, а… а если бы меня там не было, ну, в клетке, ты бы… сделала это?

– Ну, конечно, – Женя явно удивилась его вопросу.

И тут прозвенел звонок.

Эркин застыл с полуоткрытым ртом, потом медленно опустил на пол дверь, достал из ящика маленький, но – он помнил – очень острый топор и пошёл к входной двери. Коротким жестом он отослал Женю и Алису на кухню и, только убедившись, что они ушли, спросил:

– Кто там?

– Сосед ваш, из семьдесят пятой, – ответил мужской голос.

Помедлив, Эркин одной левой открыл замок и отступил на шаг, чтобы иметь пространство для замаха.

– Открыто!

Вошедшему было уже за сорок. Мятые штаны, застиранная рубашка, на ногах шлёпанцы, короткие светлые волосы отливают сединой, клешнястые ладони… Так же внимательно мужчина оглядел стоящего перед ним полуголого индейца с топором в руке и улыбнулся.

– Будем знакомы, сосед, если надолго к нам.

– Навсегда, – твёрдо ответил Эркин и, переложив топор в левую руку, ответил на рукопожатие.

– Я Ахромков Виктор, а тебя как звать-величать?

– Эркин Мороз, – ответил Эркин, ответно стискивая жёсткую от мозолей ладонь собеседника. – Значит, рядом живёшь?

– За стенкой, – кивнул Виктор. – Соседа знать в первую голову надо. Жену поменяешь, а соседа – нет.

– Это почему? – вышла из кухни Женя. – Здравствуйте.

– И вам здравствовать. А почему нет? Так жену сам себе выбираешь, а соседа тебе бог посылает. А с ним не поспоришь.

Рассмеялись все. И Виктор уже совсем по-свойски показал на лежащую на полу дверь.

– Мастеришь?

– На одном гвозде висела, – Эркин показал на косяк. – Вот, латать сейчас буду.

– Тут не латать, а менять надо.

– Бруса-то нет, – Эркин усмехнулся. – Не приготовили для меня. Чурбак вот нашёл, и то спасибо.

– А завтра дня не будет?

Эркин упрямо покачал головой.

– С раскрытой уборной жить, что ли?

Виктор, всё с бо́льшим интересом глядя на него, кивнул:

– Оно тоже так. Ну, давай вместе, что ли. Женщина в мужской работе только помеха.

Эркин поймал одобрительный взгляд Жени и согласился.

За работой выяснилось, что Виктор в Загорье с осени, работает в типографии. Название его работы было непонятно Эркину, и он ограничился тем, что сказал о себе, что, дескать, грузчиком на заводе. Ящик привёл Виктора в полный восторг.

– Ты смотри, с каким умом сделано. Что ж ты в грузчики пошёл, раз такой мастер.

– Я – мастер? – удивился Эркин.

– По инструменту класс сразу виден.

– Это брата, – вздохнул Эркин. – Он был мастер, его инструмент. А я… неквалифицированная рабочая сила, – вспомнил он сказанное ему в лагерном отделе занятости.

Виктор усмехнулся и очень естественно спросил:

– А брат где?

И столь же естественно ответил Эркин.

– Убили его в Хэллоуин.

Виктор понимающе кивнул.

Вдвоём они вырубили размочаленные участки, выпилили из чурбака подходящие по размеру латки, загладили их с наружной стороны. Глядя, как Эркин вымеряет всё пальцами и ладонью, хотя в ящике были и круглая рулетка, и складной ярд, Виктор негромко спросил:

– Грамоту… совсем не знаешь?

– Цифры различаю, – честно ответил Эркин. – И считать умею.

Эркин приложил к косяку выпиленный кусок и стал зачищать паз.

– У брата клей хороший был, – объяснил он скептически разглядывавшему его работу Виктору. – За час намертво схватит. И шурупы на клей посажу.

– Ну, что же, если, как говоришь, то потом зачистить, загладить и косяк менять не придётся, – согласился Виктор.

В ящике у Андрея было несколько пузырьков и тюбиков с клеем. Нужный запах Эркин помнил.

– Ага, этот.

Они промазали клеем пазы и латки, и вбили их молотками. Выступившие на стыках капли Эркин затёр стружкой. Вдвоём подняли и приставили дверь, и Эркин через петли наметил места для шурупов.

– Так, – кивнул Виктор. – А теперь, пока схватит, давай эти подправим.

Они подтянули шурупы на двери, Эркин гвоздём пробил дырки для шурупов на латках, натолкал туда смоченных в клее щепок, затем приставили дверь и ввинтили шурупы.

– Готово, отпускай. Час её шевелить не надо, и всё.

– Тогда, Мороз, давай подопрём чем, чтоб не тянула.

Алиса тут же предложила свои услуги, но её заменили остатками чурбака. Женя стала угощать Виктора молоком, но он отказался.

– Нет, спасибо, я ж на минутку только зашёл.

И тут в дверь опять позвонили. На этот раз открыла Женя. Пришла жена Виктора, Клавдия. Она немного поговорила с Женей об окрестных магазинах и сказала Виктору, что людям с дороги отдохнуть надо.

Когда соседи ушли, Женя тихо засмеялась.

– Вот у нас и первые гости были.

Эркин улыбнулся.

– Да. Ты… довольна?

– Ну, конечно. А я обе комнаты вымыла. Господи, Эркин, неужели это всё наше?!

И тут же засмеялась уже по-другому, совсем свободно и звонко. Так что Эркин не смог не засмеяться в ответ.

– Ага, я тоже поверить не могу. Так, – он огляделся по сторонам. – Давай я здесь сейчас уберу. Да, Женя, а спать сегодня…

– Ничего, – сразу поняла его Женя. – Сегодня на полу, а завтра с утра пойдём и всё купим.

Эркин кивнул и стал собирать инструменты.

– Женя, щётка где, я подмету.

И вдруг Женя стала хохотать. Она так смеялась, что Эркин сначала удивился, а потом испугался.

– Женя, что с тобой?

– Эркин, – хохотала Женя, – мы же мусорного ведра не купили, ну, для мусора, я из кухни и комнат всё сюда вымела, а теперь его куда?

Наконец Эркин понял и тоже рассмеялся.

– Да, как это, лопухнулись мы, да? Женя, а в это ведро? И я сейчас вынесу.

– Куда? – поинтересовалась Женя. – Ты видел, где здесь помойка?

– Нет, – вынужденно согласился Эркин. – Не видел. Ну, в угол пока всё смету, а утром тогда и вынесу.

– Хорошо, – кивнула Женя, – а метла в большой комнате. Её тогда тоже завтра уберу.

Эркин сходил за щёткой и подмёл прихожую, размышляя: так щётка это или метла? Женя говорит то так, то этак. Собрал мусор в кучу подальше от обуви, осторожно попробовал дверь уборной, убедился, что схватило намертво, отнёс остатки чурбака в кладовку – мало ли для чего ещё понадобятся – и пошёл в ванную, где Женя разглядывала извивающуюся по стене блестящую трубу.

– Эркин, – обернулась она, – я поняла. Это сушка. Ты пощупай, она горячая, правда, удобно? Я тогда всё это, – она показала на сваленные в ванне вещи, – постираю и развешу.

– Завтра, – решительно сказал Эркин. – Нам же есть, что одеть, Женя, ты устала, надо поспать.

– Надеть, – машинально поправила его Женя. – Да. Надо бы Алиску вымыть, но на полу спать, как бы не простудилась. А ты, – она посмотрела на Эркина, – ты будешь мыться, да?

Он провёл рукой по волосам и показал ей грязную ладонь.

– Ой, ну, конечно-конечно, – заторопилась Женя. – Я сейчас тебе мыла принесу. И полотенце. И рубашку.

Женя выбежала, а Эркин подошёл к душу. Оглядел. Надо мыться очень осторожно, иначе он всё зальёт. Вообще-то здорово, конечно. Площадка с невысоким – чуть выше щиколотки, бортиком – и дыркой стока посередине, и душ… Он что, снимается? Ну да, шланг гибкий. Здорово, можно себя обмывать. А до ванны дотянется? О, у ванны свой такой же. Совсем здорово!

В разгар его исследований пришла Женя.

– Вот, я на сушку повешу, наденешь тёплое, и носки обязательно.

Эркин показал ей свои открытия, и Женя восхитилась.

– Как хорошо! Я даже сразу не сообразила. Эркин, а эта труба зачем? Круговой душ?

Эркин провёл рукой по изогнутой полукругом трубке над душевой площадкой.

– Нет, дырок нет, и высоко она… – и ахнул: – Женя, это же для занавески! Ну, чтоб вокруг не брызгать.

– Вот хорошо! Завтра же купим, я как раз в том магазине у вокзала видела, так и называется: занавес для душа. Там и для ванны был. И тогда свободно руки там зайти помыть или что, – и решительно закончила: – Оба возьмём.

– Дорогие они? – осторожно спросил Эркин.

– Деньги у нас есть, – сразу ответила Женя. – Нам их и дали на обзаведение. Так, а сейчас… О! Я сейчас простыню принесу, и повесим как занавеску.

Женя выбежала из ванной, а Эркин уже внимательно осмотрел трубку. Так, высота нормальная, выше душевого рожка, еле-еле вытянутыми руками достаёт, держится… слабо. Почему? А, так она вынимается, что ли? Нет, просто висели на ней, видно, укреплять надо. Это сложно, этого он сам не сможет. Надо будет у Виктора спросить, как тот делал.

Женя принесла сразу две простыни и прищепки. Вдвоём они соорудили занавес, перекинув верхний край через трубку и закрепив прищепками. Потом Женя перешагнула через бортик, задёрнула занавес, покрутилась внутри и вышла.

– Чудесно! Я тогда тоже помоюсь. И Алиску хоть оботру. Только голову мыть не буду. И, Эркин, ты сначала поддон ополосни, я же туда прямо в обуви заходила. Я сейчас тогда грубого мыла принесу.

Эркин кивнул и, сдвинув занавески, взялся за работу.

Женя принесла кусок коричневого мыла и, к его изумлению, жёсткую щётку для мытья посуды. Особой грязи тут не было, и сток оказался не забитым. Вымыв площадку – Женя упорно называла её поддоном, Эркин положил на бортик мыльницу с хорошим мылом и мочалку, расправил занавес и стал раздеваться.