Тайны забытых миров

Рис. 48. Метафора «рот – лодка» (взято из книги «Изваяния и стелы окуневской культуры»).

1. Рот личины, метафорически отождествляемый с лодкой – средством переправы через сакральные реки Расы в иной мир (слева, р. Ангара, приток Енисея).

2. Изображение лодочников-перевозчиков посмертных душ, обнаружено в Усть-Тубе в устье рек Тубы и Енисея (справа, р. Туба, приток Енисея).

«Отождествление рта с повозкой и лодкой раскрывает осмысление последних как средства перемещения между этим и потусторонним мирами. Данное объяснение подтверждается широко распространенным в различных культурах Евразии использованием повозок и лодок в погребальном обряде» (Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Изваяния и стелы окуневской культуры. Абакан, 2006).

Удивительно также их картографическое совпадение, т. е. личина «Устье» из нашей карты вполне «проецируется» на местонахождение писаницы из Усть-Тубы (в 30 км от личины «Устье»).

Тюрки считали себя порождением земли, а потому вода нижнего течения реки часто служила символом другого мира – мира мертвых. Мира, в который уходит вода, мира подземного. Следовательно, те, кто жил у устья реки, считались умершими и одновременно бессмертными. Поэтому о тех, кто умер, говорили «он откочевал к устью реки». В местах священных рек «ÿс» задабривали духов воды молоком или кумысом, выливая подношения в реки. Сравните: «уз» (кир.) – молозиво; «ууз кымыз» (кир.) – кумыс из молока начального периода лактации кобылиц.

Почему славяне устье назвали именно так, а не использовали другой набор звуков? Каково происхождение данного слова? Следы первоисточника, возможно, теряются в глубинах праиндоевропейско-тюркского языка. Видимо, первые звуки «ÿс» (хак., каз.) со значением «вода, река» были сохранены, т. е. повлияли на дальнейшее произношение, и впоследствии возникло общеславянское «устье» с начальным [у].

От этого же корня происходит в хакасском языке имя духа ÿзÿт: дух, душа умершего («ах ÿзÿт» – добрая душа умершего; «хара ÿзÿт» – злая душа умершего), а также понятия «ÿзÿт чирi» – потусторонний мир, «ÿзÿт ханы» – подземный царь, связывавшиеся в мифологическом мышлении с принадлежностью к «тому свету», т. е. с миром Маны (Минусинский котловины). Вот почему наибольшее количество захоронений и каменных изваяний именно в этой «пещерной» обители.

«Каменные изваяния и стелы из степей Минусинской котловины – относительно небольшого историко-географического региона, естественными рубежами которого с запада, юга и востока являются горные хребты кузнецкого Алатау, Западного и Восточного Саяна… Ареал находок изваяний и стел охватывает всю территорию Минусинской котловины за исключением ее юго-восточной части…

Наибольшее количество изваяний сосредоточено в долинах рек Бюрь, Уйбат, Ниня, Камышта, Аскиз, Есь и Тея» (Леонтьев Н. В., Капелько В. Ф., Есин Ю. Н. Изваяния и стелы окуневской культуры. Абакан, 2006).

Со стороны личины «Устье» по направлению верхнего течения Енисея показано некое мифическое животное. На спине фантастического животного – фигурка человека. Это так называемый наездник. Спереди их сопровождает собака. Вполне может статься, изображение собаки – это прототип ведийской Сарамы (хак. Сарамжин), божества подземного мира, перевозчика душ в потусторонний мир.

Глядя на изображение всадника, трудно отказаться от мысли: некогда это была схема священного пути (панти) народа пан по так называемому саянскому кольцу. Эта дорога вела в Тыву, к сайынам, далее она пролегала в равнинную степь Монголии. Этот географический определитель тропы (пути) объясняется направлением всадника, что соответствует современной автотрассе «Абакан – Шушенское – Туран – Кызыл». Одним словом, петроглиф наездника – это древнейший указатель дороги племен из Маны (Ман-су, Мен-су), т. е. из Минусинской котловины в Тувинскую котловину. Другой рисунок спешившегося наездника (в верхнем правом углу панно) явно предполагает перевал Дурбэт, по которому проходило другое направление в сторону Монголии.

Образ этого синкретического существа (мифического коня с ногами в виде рыбьего хвоста и ярусными головами) вызывает ассоциации с фантастическими животными пазырыкских скифов Алтая. Как известно, пазырыкцы так же пытались придать похожий вид коням, сопровождавшим знатных погребенных с помощью различного рода сложных масок и приставленных рогов оленя (козерога).

Всматриваясь на этот петорглифический рисунок из древней карты, на ум приходит войлочное покрытие скифского седла с пришитыми фигурками рыб (с тремя парами плавников или «ног») и волка.

«Изображения волка сделаны тем же способом, что и рыбы: на нижний слой войлока, из которого вырезан силуэт животного, пришит еще один пласт войлока, на котором с помощью обычных для пазырыкцев приемов…показаны глаз, ухо, зубастая пасть лежащего животного с когтистыми лапами, хвостом, выделен загривок и подчеркнута мускулатура сильного тела» (Н. В. Посольмака «Стерегущие золото грифы». Новосибирск, 1994).

Войлочное покрытие седла с изображением волка с птичьими лапами – это, по-видимому, поздний образ летающей собаки Сарамы (хак. Сарамжин), доставляющей посмертные души в небесные миры. Птицы – это проводники душ.

«На покрытие седла пришивались войлочные „медальоны“. На них были нашиты аппликации в виде фигур рыб и волков. <…> Как считалось, благодаря этим фантастическим существам, которыми становились „замаскированные“ кони, умерший мог скорее попасть на „небесные пастбища“, находившиеся где-то высоко на заоблачных, недоступных человеку вершинах гор». (Посольмак Н. В. Стерегущие золото грифы. Новосибирск, 1994).

Вероятно, под мифическим существом, изображенным на карте в виде «замаскированного» коня, нужно видеть пура – «ездового» животного древних шаманов. Он рассматривался сибирскими шаманами как зооморфный дух-помощник. Хотя в отдельных случаях этим словом называли душу лошади, предназначенной в жертву духам. Для шаманов пура – это небесные или мифические кони, на которых они совершали свои «путешествия». В языках тюркоязычных народов слово «пура» стало означать различных животных.

Рис. 49. Наездники на пуру (см. карта-схема № 11).

Головы мифических коней (пуру) увенчаны птичьими мордами или «ярусными» (треугольными) головами. Сзади вместо хвоста изображена собака (волк) – путеводитель по трем мирам.

Рис. 50. Пуру – небесное ездовое животное с птичьими лапами, доставляющее шамана в небесные миры.

Чешуйчатое тело существа указывает на причастность его к рекам Расам, а хвост с варасой на кончике – магическому опьянению шамана.

Синкретический образ коня с наездником вполне ассоциируется не только с замаскированными конями алтайских скифов, но также с более древними окуневскими пуру. Значит, все они, как и пазырыкские кони, играли значительную роль в погребальной обрядности как перевозчики душ в потусторонний мир.

Рис. 51. Ловцы душ коров и оленей, предназначенных для «путешествий» шамана в иные миры, а также в жертву божествам.

Обращение к фольклору и лингвистическому материалу народов Саяно-Алтая позволяет выявить архетипы сознания, отраженные в значениях этих слов. В частности, можно попытаться логически объединить понятие сибирского «пуру» (жертвенного животного) с индоевропейским «Пуруши», принесенного в жертву еще в начале сотворения мира. На наш взгляд, с началом мира также связан хакасский Ной – Борус (Бурус).

В пользу подобного предположения говорит специальный анализ этимологии русского слова «бурушко» (бурка) из былины «Добрыня и Змей». Вот как выглядит обращение Добрыни к своему мифическому коню-бурушку:

«Ах ты, бурушко, да нунь поскакивай, а змеенышев от ног да прочь отряхивай!Стал же его бурушко поскакивать, а змеенышев от ног да прочь отряхивать…И выходит тут змея было проклятое, да из той было пещеры из змеиною…»

Это свидетельство того, что и у славян мог иметься аналогичный «ездовой» пуру (буру, бурушко) – перевозчик душ в потусторонний мир или просто в «пещеру».

В былине Добрыня совершает ратный подвиг – одерживает победу над Змеем в далекой пещере. Сюжет поединка былины вышел из древнейшего сказочного фольклора южной Сибири. Этот поединок – основной сюжет центрального мифа индоевропейской мифологии, сформировавшейся не позднее начала бронзового века. Ее создатели – далекие предки многих европейских народов, в том числе славян. Это было время андроновских племен, когда колесницы древних индоевропейцев начали свое стремительное продвижение по Евразийской степи, дойдя до саяно-алтайской «пещеры» со Змеем.

Персонажи, изображенные поверх туловища мифического коня-пуру (бурушко), с заполнением в виде вписанных фигур волка (см. на задней части мифического «коня» показан рисунок волка) и рыбы (у этого существа ноги имеют вид рыбьего хвоста) выступали объектами самостоятельных культов. Об этом можно судить по индивидуальным рисункам волка и мифической рыбы.

Культу летающего волка с птичьими когтями мы уделили достаточное внимание. Коснулись мы и культа рыбы (см. окуневские двурогие рыбы – «реки»).

Кстати, войлочные фигуры рыб, свисающие в виде подвески от скифского седла до самой земли, спустя почти тысячи лет имеют также три пары плавников или ног. На хакасских бубнах эта чудовищная рыба Керь балык (скорей всего, это дракон) рисовалась с тремя парами ног. Эти мифические существа (волк и рыба) играли значительную роль в погребальной обрядности.

Рис. 52. Скифские войлочные фигуры для маскировки лошади.

На левой части среднего яруса картографом также представлены обширные жилища поселения Унюк, состоящие из изображенных в плане «комнат», к которым примыкают загоны для скота. По наименованию деревни и была названа унюкская культура. Из известных в Хакасско-Минусинской котловине неолитических местностей, населенных древними, значительные размеры имело только поселение Унюк (его протяженность вдоль берега Енисея превышает 500 м.), все же остальные представляют небольшие стоянки.

Для процесса становления этой культуры важное значение имели связи с Прибайкальем. По мнению некоторых ученых, представители племен Прибайкалья, достигшие Среднего Енисея (по большей части правобережья) в конце IV – начале III в. до н. э., вступили в контакт с местным населением и вместе с ним создали унюкскую неолитическую культуру.

Представители этих поселений Унюка могли быть создателями, а позже и носителями окуневской культуры или «оленных» камней и плиточных могил Забайкалья. Мы их определили, как пани/паны – они же табаны, даваны или дабаны. За Енисеем, где жили табаны (дабаны), расположились перевалы и горы: Артыш-Дабан, Сайлыг-Дабан, Хара-Дабан, хребет Хамар-Дабан (юг оз. Байкал). Сравните горы Таван Богд уул на юго-востоке Алтая.

Рис. 53. Местонахождение Унюкского поселения.

Вход в землянку делали со стороны реки. В некоторых районах стены землянки укрепляли каменными плитами. Часто внутри жилища делали перегородку, видимо, отделявшую жилую часть от хозяйственной. В жилой части были устроены очаги. Обычно в жилище было несколько таких устройств для поддержания огня, расположенных по его центру. Их использовали для обогрева жилища в зимнее время и приготовления пищи.

Вдоль стен сооружались нары. От них остались либо ямки от столбов, либо канавка, в которую первоначально вкопаны были деревянные конструкции. Основные запасы пищи хранились в хозяйственной части жилища или в специально вырытых углублениях в земле.

Пять пальцев кисти на роге

В чем глубокий смысл пяти пальцев кисти руки на конце рога срединной личины? Филологический анализ позволяет предположить, что понятие «пясть» (кисть руки) каким-то образом связано с тюркским словом «панжа» (пятерня – пять пальцев руки вместе с ладонью) и индийским числом «панча» (сан.) – пять. Сравните так же родственные слова «панчагавья» – элемент, обладающий наибольшей очистительной силой, состоит из пяти продуктов, получаемых от коровы; или, скажем, ведийское слово «саманта/ панчака» – место, окруженное пятью озерами.

О происхождении числительных «панча» (сан. – пять), а также «панжа» (кир. южн. – 1. палец; 2. пятерня) со значением «пять» судить трудно. С одной стороны, рог в виде загнутой руки, заканчивающийся ладонью (кистью) с пятью пальцами мог уподобляться числительному «пять», а с другой – принимать название «панжа» (др. – тюр.) – кисть руки как соответствие пяти пальцам.

По какому признаку было дано название «панча» («панжа») или петроглифическое изображение «рог – приток реки Ак/пан – рука («рукав» реки) – кисть руки). Метафору «рог – рука», где рог – «панда», а загнутая рука – символ защиты («пана» – убежище, защита, укрытие), нужно соотносить с народом (этнонимом) «пан», осевшим некогда в Минусинской котловине (Ман-су).

Присутствие названия числительного «панча» (пять) в самом слове – этнониме «пан» наталкивает на мысль о возможном саяно-алтайском происхождении многих потомков из этого народа.

«…Продвижение ариев в глубь субконтинента началось не сразу. Первоначально основной ареной их колонизаторской активности был в основном Пенджаб – обширная область в верховьях Инда.

<…> Первоначально здесь осели, судя по текстам Ригведы, пять арийских племен, основавших «пять поселений» (РВ I, 7,9). Они же, вероятно, и назвали эту область Пенджабом, что буквально значит «пятиводье» (от ведийского «панча» – пять и «апа» – вода)». (Склизков Ю. А. «Человек, земля и небо в древней Индии». Абакан, 2002).

Как мы предположили, большая часть древнескифских табанов (шаков-яванов) связывали свой генезис с панами эпохи «окунево» Минусинской котловины. Так, скажем, одно из подразделений башкирских табынов, сохранивших в своем наименовании число «пять», носит этноним «бишул-табын». «Бишул» на тюркском языке значит «пять сыновей», а на монгольском «табын» («таван») – это «пять». На наш взгляд, свои названия горы Табын Толагай и Табын-Богда-ола получили от этнического имени «табан» или «табын». Предки табанов в более древние времена также могли проживать в горах Таван Богд уул (пять божественных гор) на юго-востоке Алтая, на границе России, Монголии и Китая.

Напомним, племена табан (горные люди) были наследниками той части племен пан Минусинской котловины (Ак-Пана), которые были потеснены андроновскими степняками в горы Западных и Восточных Саян. За Енисеем расположились перевалы: Артыш-Дабан, Сайлыг-Дабан, Хара-Дабан, хребет Хамар-Дабан (юг оз. Байкал).

По древнему гидрониму «Ман су», где осели пани, могло образоваться название речки Мен-су (по рукописям). Ныне мы ее знаем, как Минуса (Минусинск). На карте Ман-су указан личиной – устье двух рек: Енисея и Акбана (Абакана).

Прослеживается любопытная закономерность: мифическое племя пани, укрывшее коров в пещере Вале и в чьем имени заложено магическое «убежище» – пана (см. бассейн р. Ак/пан, т. е. Абакан), так или иначе связано с метафорой «рог – река – загнутая рука». Значит, изображенная рука является как бы атрибутом защищенного пространства.

Отсюда вывод: рука, символизируемая рогом, как бы охватывает, огораживает от враждебных действий места обитания пани – долину священной реки Ак-Пан (Абакан). На карте эти владения соотносится с Кошарой – загоном для скота.

Возможно, вся территория котловины (см. карта-схема № 11–10) представлялась неким сакральным загоном – «Свар» или «Кошара» (Кошала). См. Кошар, Кош/ала (Ала биг – предводитель народа хааш), т. е. Кощей.

Сравните с изображениями двух жилищ (на левой части среднего яруса), к которым примыкают загоны для скота в виде крюкообразных линий, схожих по форме с загнутой рукой личины «Устье». Другой метафоре «рог – кисть руки» можно найти объяснение кисти руки на конце рога в контексте с хватательной функцией панжы (пясти или пятерни).

Картографический анализ личины с правым рогом – притоком р. Ак/пан (Абакан) – и с кистью руки на конце рога показывает, что кисть может иметь прямое отношение к ведийскому понятию захвата коров – «лучей света» племенем пани. Как мы помним, «демонское» племя пани (ср. др. – тюр. слово «пан» – народ) удерживает в своей обители не только «лучи света» – носителей зарождающихся душ (зародышей людей), душ «мужей-героев» ариев, но и домашнего скота (чаще коров). Все эти указанные «богатства» содержатся Пани в скале – пещере Вале. Значит, личина «Устье» среднего яруса (Минусинская котловина – 10) была изображена по этногеографическому признаку.

В контексте метафор «рог – приток» и «рог – кисть руки» можно найти объяснение кисти руки на конце рога в изображении коровы из Усть-Тубы, напоминающей по форме рога личины «Устье». Только в случае с коровой, в отличие от личины с рогом с кистью, рога ее показаны в виде извилистой линии с развилкой – с пастью Змеи, т. е. змеевидной Валы.

Рис. 54. Устье рек Енисея и Тубы в виде коровы, рога которой имеют пасть Валы (слева), и различные изображения устья реки в виде рта (уста) (справа).

Захват парнокопытных (коров – «лучей солнца») племенем пан или пани из страны Ман, в основе которого магический обряд, и был воспринят соседями ариями Обь-Чулымья (см. карта-схема № 11–14) как повод для освобождения их божеством Индрой. Именно «солнечных лучей» – коров, удерживаемых пани в пещере, заставляет выйти наружу магическая операция, совершаемая некими андроновскими старцами-мудрецами.

На территории северной Хакасии много горных крепостей «све», служащих также ритуальным загоном для скота. Как мы помним по гимнам «Ригведы», бог ариев разрушил их сотнями, а их риши, возбужденные Сомой, «поделят между собой этот загон для коров».

Одна из таких крупных крепостей располагалась на горе Оглах-таг на левом берегу Енисея (недалеко от устья двух рек). Может быть, местонахождение этой священной горы Оглах (Козья гора) с крепостью было решено на карте обозначить рисунком козы на правой стороне срединной личины «Устье». Если быть точнее, правый рог этой личины (в виде загнутой «руки») изображен с козой как внутри, так и вне рога-«руки» (по правую руку). Глядя на рисунок козы (тюр. «оглах») на карте, трудно отказаться от мысли: некогда на этой территории находилась горная крепость Оглах большого племени пан (пани) окуневской культуры. В изображении козы нужно видеть некий атрибут-тотем этого народа. Вероятно, термин «пан» является этнонимом тотемного значения. Конечно же, на ум приходит мысль о ведийском мифе захвата и угона скота племенем пани у соседей – «чулымских» (андроновских) ариев. Петроглифическая метафора «рог – кисть руки» объясняется хватательной функцией панжы (пясти или пятерни), котороая имеет прямое отношение к греческому козлоподобному Пану и индийскому Пани. Еще в начале книги мы уделили некоторое внимание этим богам – «захватчикам» и «защитникам» коров.

Рис. 55. Личина с рогом-кистью из урочища Мугур-Саргола на Енисее (слева) и змей Вала – «захватчик», символизируемый двумя кистями из пасти с хватательной функцией (справа).

Как мы выяснили выше, в названиях «пан» (этноним племени) и «панжи» (пясть на конце загнутой руки – рога) заложено магическое «убежище». Значит, правый рог в виде руки как бы охватывает, защищает места обитания пани, что географически соотносится с долиной священной реки Ак-Пан (древнее название Абакана). Эта местность носило наименование «Мана».

На наш взгляд, личина с рогами на карте в виде охватывающей (защищающей) руки соответствует стране Мöнi (Мана), т. е. Минусинской котловине территории Хакасии. Стоит не забывать, что левый рог этой личины явно предполагает реку Енисей.

В алтайском языке (его южный диалект относят к киргизско-кыпчакской группе) сохранилось слово «манна» (городить, загораживать), которое встречается и в тувинском языке: «манна» – поджидать, подстерегать, ждать. Также есть в бурятском и монгольском языках: «манах», «манаха» – караулить, стеречь. Сравните: «маан» (хак.) – забота, уход; «маана» (ир.) (тоже, что «паана») – убежище, защита, покровительство. Так или иначе, эти слова со значениями «убежище», «защита» были наполнены религиозно-философскими понятиями «знание», «ум», «пони/мать», «узнавать» и т. д.

Вот лишь некоторые их родственные слова: «ман» (сан.) – знать; «ман» (хак.) – душевное состояние; «маани (ар.) – смысл, значение; «мун» (хак.) – умственные способности; «Шакья Муни» (Будда) – сакский мудрец-мыслитель и т. д.

Как мы предположили выше, от слова «кап» (схватить, мешок) могло произойти славянское «капище», т. е. по названию культовых (сакральных) мест Маны (Минусинской котловины).

Топонимы культовых мест с основой на «пан» в современной Хакасии: Арбан чазы – Священная степь, раскинувшаяся в нижнем течении р. Теи (Аскизский район); гора Чобан Хапчалы около а. Усть Бирь (Усть-Абаканский район); гора Чалпан на берегу оз. Беле; гора Харабан по р. Бейке (Усть-Абаканский р-н); гора Сыспан в верховьях р. Нини (Усть-Абаканский район); гора Албанах (Албанах холы) по р. Табат около У-Киндырлы (Бейский район); гора Солбан по р. Белый Июс около г. Сундуки (Орджоникидзовсий район); гора Пойбыпан по р. Уты (Бейский район); местность Хубан-чатхан по р. Немир (Аскизский район); Саахпан тайга – тайга по р. Сабхан; гора Сартабан по р. Малый Монок (Бейский район); гора Ылбан таг в устье р. Таштып (Аскизский район).

Изображение правого рога-руки (с кистью или пастью змеи) сопоставимо по смыслу с захватом коров-«лучей солнца» племенем пани или их божеством змеевидным Валой (Алой), т. е. мудрым Змием. Отсюда и происходят некоторые тюркские и индоевропейские слова со значением «схватить», «поймать», «закрыть», также наполненные философскими понятиями «понимать», «узнавать» (см. выше).

Мöнi чир (Ман су), возможно, являлся корпоративным кладбищем (могильником) жрецов, вождей и паломников, так как здесь был размещен сакральный центр потустороннего мира – Каша или Каш/Ала. Кошара для скота связана с пещерой Валой (змеевидный), где томятся коровы Индры.

Именно здесь, в Кошале (Кошье), мог проживать панийский народ каш (далекие предки качинцев – ха/касов), которые в искусстве счета и игры в кости не знали себе равных. От них пошло также местное название игры в кости «кажык» (кашык).

Далекие горы Алатау с «пещерной» Кошарой для коров (ср. Ала биг – двурогий змей, русск. Кощье, бессмертный Кащей) для индоевропейских степных племен были далекими сакральными местами для паломничества. Отсюда происходит название индийского «Каши» (kaashi) – места паломничества.

Укажем схожие по смыслу слова:

1) «кажы (тюр. – каз.) – паломник; «кажылык» (каз.) – паломничество;

2) «кашык» (каз.) – далекий, отдаленный;

3) «кашаа (кир.) – загон для скота (обнесенный частоколом или плетнем); ср. «кача» (уйгур.) – сосуд, тара (мешок, ведро) или «кашне» (селькупск) – берег;

4) «кожо сан» или «кожосан» (в кир. эпосе) – дух-покровитель;

5) «кожо» (иран.) – 1) ходжа; 2) благочестивый старец; 3) хозяин, господин;

6) «каш» (иначе «кашка») (кир.) – глава племени, предводитель;

7) «маннай хасха» (хак.) – княжеский титул в средневековье (ср. «хаас» или «хасха» – родовое подразделение ха/касов – качинцев).

Напомним, что мифическая страна Мана географически соответствует Минусинской котловине. В хакасском фольклоре Мана сохранилась как Мöнi – сказочная страна вечной молодости и вечного лета. По представлениям ариев, Мана стала корпоративным могильником вождей и жрецов в самом сакральном и благодатном месте в горах Валы, т. е. Алатау. И, конечно же, быть похороненным на сакральном кладбище своих предков манов значило приобрести бессмертие души. «Улгерлiг сын кистiнде Мöнi чир пар» – за хребтом Ульгерлiг (оружающим Хакасию) находится страна вечной молодости. Сравните, «мöнi cуг» (хак. фольк.) – источник с живой (целебной) водой.

Земля Небесной Маны для паломников являлась сакральным центром потустороннего мира – Каша, названного Кошалой. В эти места периодически отправлялись «умирать» вожди, жрецы и шаманы, снаряжались специальные отряды посланников, которые, наряду с прочим, приводили в порядок сакральные места – захоронения-усыпальницы своих «царских» предков, оставляли для них разнообразные дары. Позже мы знаем сибирскую Кашу из Алы как государство Кошала в Индии. Как известно, в Кошале царствовал Ману – первый царь солнечной династии и родоначальник славного солнечного рода, в котором родился Рама (будто бы после столкновения Кауравов и Пандавов).