Шестерка Атласа

Просто голова кругом.

Так что Нико никак не отклонил бы предложение Общества. Сила? Она ему нужна. Некое, пока неизвестное снадобье, рецепт которого мог бы найтись в таинственных архивах? И оно пригодится. Деньги, престиж, связи? Пожалуй, ведь с ними и Гидеону будет жить легче и безопаснее. Подумаешь, каких-то два года разлуки.

– Прости, – еще раз извинился Нико. – Я не знал, как сказать про отъезд. То есть не знаю, – поправился он, – как сказать тебе, что мне надо уехать, но почему – говорить нельзя. Ты просто поверь, что твое ожидание окупится.

Терзаемый внутренней борьбой, Гидеон ненадолго нахмурил лоб. Потом покачал головой.

– Нико, я и не ждал, что ты ради меня забросишь собственную жизнь.

Да, не ждал, и лишь поэтому Нико именно так поступал. Ну, или думал, что у него просто нет выбора… до сегодняшнего дня.

– Послушай, ты стал проблемой для меня сразу, как мы подружились, – сказал Нико и тут же, осознав, что же он ляпнул, уточнил: – То есть не проблемой, а… просто чем-то.

Гидеон со вздохом поднялся на ноги.

– Нико…

– Народ, может, хватит шептаться? – прокричал с дивана Макс. – Мне вас отсюда не слышно.

Нико с Гидеоном переглянулись.

– Ты слышал его, – произнес Нико, решив, что продолжать спор бессмысленно.

Гидеон, который, видимо, пришел к тому же выводу, достал из выдвижного ящика для продуктов пучок морковки и оттолкнул Нико в сторону бедром.

– Натереть?

– Уже ведь трешь, – проворчал Нико, но, заметив тень улыбки на лице Гидеона, решил, что беседу можно пока отложить.

Тристан

С умением видеть вещи насквозь была одна проблема: это развивало определенную степень природного цинизма. Некоторым людям могли пообещать знания и власть без оговорок, но на Тристана такое не действовало.

– Мне надо с вами поговорить, – сказал он, отстав от прочих кандидатов и подойдя к Хранителю, который аккуратно настаивал на его вербовке. Атлас оторвался от приглушенной беседы с человеком, совсем недавно втиравшим про Общество: Далтон как-то его там. Говоря, тот ощутимо воздействовал на слушателей магией, и отчасти поэтому Тристан не стал его слушать. Если он и бросит жизнь, которую так методично выстраивал, то уж точно не поддавшись на иллюзии или манипуляции. Он сделает выбор, основанный на железных фактах, и Атлас предоставит их, иначе он уйдет.

Вот так все просто.

Видимо, Атлас все это понял по его взгляду и кивнул, отпуская Далтона. Теперь, когда в комнате, заставленной бездушной кожаной мебелью и начисто лишенной индивидуальности или искусности, никого не осталось, она воспринималась иначе: пресная и зловеще двойственная, как пустота под маской.

– Спрашивай. – Атлас поманил к себе Тристана, и в этом жесте не было ни торопливости, ни раздражения.

Тристан поджал губы.

– Вы не хуже моего знаете, насколько мои способности редки, но бесполезны. Не думаете же вы, что я поверю, будто обладаю одной из шести ценнейших магических специальностей в мире?

Атлас прислонился к столу в центре комнаты и задумчиво присмотрелся к Тристану, стоявшему у двери.

– Так зачем же я тебя выбрал, – произнес Атлас, – если думал, что ты этого не заслужил?

– Это-то я и хотел узнать, – твердо произнес Тристан. – Если это как-то связано с моим отцом…

– Не связано, – ответил Атлас, жестом прогоняя заботы Тристана и делая ему знак следовать за ним в дверь, куда сам неожиданно вышел. – Ваш отец, мистер Кейн, колдун. Довольно искусный, – признал Атлас, оглянувшись на Тристана, который неохотно последовал за ним, – но все же рядовой.

Ну разумеется, Атлас хотел убедить его в этом. Не первый раз люди превозносили способности Тристана, лишь бы только проникнуть в банду его отца.

– Мой отец – глава магического преступного синдиката, – сказал Тристан, останавливаясь посреди коридора, – а если бы и не был им, то я…

– Готов поспорить, – перебил Атлас, – что ты даже не понимаешь, кто ты есть. – Он остановился у развилки, ожидая, пока Тристан, морщась, пойдет за ним дальше. – Какая у тебя была специализация? – спросил на ходу Атлас. – Я не о твоих способностях, – пояснил он. – Я спрашиваю о том, что сказано у тебя в дипломе медита из Лондонской школы магии.

Тристан с опаской присмотрелся к Атласу, копируя его апатичную походку.

– Я думал, вы и так все знаете о кандидатах.

– Знаю, – пожал плечами Атлас, – но я довольно занятой и важный человек, которому и так есть о чем думать, и предпочел бы, чтобы ты сам все рассказал.

Ну и отлично. Нет смысла затягивать.

– Я учился в колледже иллюзий.

– Но ты не иллюзионист, – заметил Атлас.

– Нет, – хмуро проговорил Тристан, – но раз уж я вижу иллюзии насквозь…

– Нет, – поправил Атлас, чем удивил его. – Ты способен на большее, чем просто видеть насквозь иллюзии.

У дверей лифтов Атлас неожиданно свернул в сторону и повел Тристана через простые стеклянные двери.

– Сюда, – сказал он, и хотя Тристан вовсе не горел желанием продолжать загадочную экскурсию, он все же позволил провести себя узким коридором в зал попросторней.

Это крыло здания было старше минимум на пару веков, а то и больше. Застекленный дверной проем, оттеняющий мрамор и старый камень, намекал на то, что помещение, в котором они побывали до этого, – лишь недавняя пристройка.

– Пришли, – сообщил Атлас, когда они миновали половину длинного, лишенного окон коридора, и остановился у картины на стене. – Что тут изображено?

Это был непримечательный портрет еще одного неприлично богатого человека, который стоял в одиночестве у гобелена. Тристан разочаровался. Насколько он понял, вся тактика Атласа сводилась к предсказуемой риторике, обычным инструментам сектантской вербовки: никаких ответов, одни вопросы; увиливай и льсти, нагоняй туману и скрытничай.

– У меня нет времени, – нетерпеливо заявил Тристан, – на эти игры. Уверяю вас, меня обследовали все медиты Лондонской школы, они поставили диагноз, и мне известны пределы моих способностей…

– Ты с ходу, – перебил его Атлас, – понял, что это портрет любовника самого художника. – Он снова указал на полотно у себя за спиной. – Ты разглядел множество вещей, конечно же, – куда больше, чем смог заметить я, ненадолго заглянув в твои наблюдения, – но еще ты смотрел на этот непримечательный портрет нашего попечителя девятнадцатого века и интерпретировал детали, придя затем к выводам. Кроме тебя, никто бы столько не заметил.

Атлас указал на табличку на раме, где было написано просто: «Виконт Уэллс, 1816 г.»

– Ты убедился, что свет проникает не через обычное окно портретной мастерской, они в комнате, которую и художник, и натурщик находили уютной. Ты заметил, что изображение неформально и что знаки отличия поспешно добавили позже. Ты пришел к логичному заключению не о том, что тебе показали, а о том, что ты сам увидел. Ведь ты наблюдаешь составляющие части, – заметил Атлас, и Тристан, который вечно опасался подвоха, занял обычную оборонительную позицию недоверия. – В терминах смертных ты – гениальный эксперт. Также ты видишь магические компоненты, за что тебя и классифицировали как медита. Однако ты прав, наш интерес к тебе распространяется не только на магические способности, которые ты до этого момента демонстрировал открыто.

Атлас обратил на Тристана взгляд, полный невероятных и тревожащих ожиданий.

– Ты не просто редкий, – сказал как отрезал Атлас. – Ты даже не в силах вообразить пределов того, на что способен, Тристан. Просто никто так и не догадался, как с тобой быть, вот ты и не задумывался над этим. Ты когда-нибудь изучал пространство? Время? Мысль?

Тристан тут же нахмурился в недоумении, и Атлас продолжил:

– Вот именно. Ты обучался в группе иллюзионистов, собираясь наживаться на фокусах.

Тристан ощетинился.

– Вот, значит, как вы обо мне думаете?

– Разумеется, нет, Тристан, иначе не стоял бы тут и не пытался убедить тебя в обратном.

Тристан ненадолго задумался.

– Говорите так, будто игра подстроена в мою пользу, – заметил он, не ослабляя бдительности, и Атлас покачал головой.

– Вовсе нет. Я-то знаю, как ты полезен, и теперь твоя очередь убедить в этом остальных. Надежды, которые ты подаешь, – ничто по сравнению с тем, кем ты в конце концов окажешься.

На этом месте Атлас изобразил короткую, небрежную улыбку, без слов давая Тристану понять, что хотел бы окончить разговор.

– Ничего обещать не могу, – сказал он. – И не буду, не хочу ввести тебя в заблуждение. Ничто из сказанного мною ничего тебе не гарантирует. В отличие от талантов твоих коллег-кандидатов, твоя сила остается практически не исследованной. Потенциал почти не раскрыт, и каким бы несравненным я его ни считал, именно тебе воплощать его в жизнь. Боюсь, мистер Кейн, что, если вы желаете получить награду, вам остается лишь вступить в игру.

Риска Тристан не чурался; все знали, что раньше он был не прочь попытать удачу в отчаянных предприятиях. Да и вообще, вся его нынешняя жизнь казалась азартной игрой, и, хотя все разворачивалось по плану, он и не думал, как его разочарует приз.

Тристан знал, что власть никто тебе не даст, ее надо брать самому. Заслуживаешь ты ее или нет – хватай, и все тут, потому что ни Атлас Блэйкли, никто другой ее на блюдечке не принесет.

Через несколько месяцев Тристан, благодаря своим достоинствам женившись на богатенькой наследнице, приберет к рукам империю крупного игрока на магическом рынке и распрощается с криминальным предприятием отца, а потом, как он уже подозревал, либо сиганет с моста, либо «случайно» отравит любимую комбучу Рупеша, которой тот чистит организм.

Значит, еще поиграем.

– Проводить тебя к лифту? – предложил Атлас.

– Нет, спасибо, – ответил Тристан, решив, что пора ему осваиваться в этом здании. – Сам дорогу найду.

Париса

Пройти путями Далтона Эллери оказалось не очень-то сложно.

Незримая часть здания была старше и обладала зачатками разума: окутавшие ее многослойные чары со временем развили базовую, первобытную способность мыслить. «Думал» дом вполне по-человечески, и поэтому Париса довольно просто отследила обычные маршруты Далтона Эллери вдоль хребта коридоров. Почти не напрягаясь, она изящно ступила на путь, которым он курсировал.

К ее облегчению, Далтон и при ближайшем рассмотрении оказался красавчиком, с благородными, высокими и выступающими скулами. Значит, на встречу с кандидатами он надел не личину. Маскирующие чары любого рода, когда применяешь их без нужды в моменты вроде этого, требовали слишком много усилий.

Впрочем, Париса ощутила, как сработал некий невидимый механизм, когда Далтон ее заметил; в пустом коридоре взвихрилась его защита.

– А вы не похожи на того, кто ищет власти, – первой заговорила Париса, решив вслух поразмышлять, кто такой этот Далтон Эллери. Суждение казалось банальным; у Далтона был вид человека прилежного, а еще серьезного. За гипермаскулинными фанфаронами политиками или бизнесменами такого не заметишь.

Ранее Париса куда смелее – и безрассуднее – предположила, что прямота может Далтона как испугать, так и ободрить. В любом случае ей удастся закрепиться в его мыслях, как если бы она ушла, не закрыв за собой дверь. Она вообще куда проще нашла бы обратную дорогу, если бы удалось разок побывать у него в голове.

– Мисс Камали, – произнес Далтон ровным тоном, когда удивление прошло. – Сомневаюсь, что я произвожу впечатление человека важного, учитывая малую значимость нашей встречи.

Хм, маловразумительно – и это еще мягко сказано. Он не испугался и не осмелел, просто говорил по существу.

Тогда она сделала еще заход:

– Вы имели в виду ее краткость? Я бы то, что сейчас было, незначительным не назвала.

– Вот как? – Он пожал плечами, склонив голову набок. – Что ж, возможно, вы правы. Прошу простить…

Так не пойдет.

– Далтон, – позвала Париса, и он взглянул на нее с видом человека, сильно сдержанного и вежливого. – Несмотря на вашу информативную речь, у меня остались еще вопросы, и это логично.

– Вопросы касательно…

– Всего. Этого Общества, в частности.

– Что ж, мисс Камали, боюсь, помимо тех ответов, которые я уже дал, других у меня для вас нет.

Если бы Париса не знала, насколько мужчины слепы к проявлениям женского негодования, она бы скривилась. А так его безразличие ее нисколько не трогало.

– Вы, – решила она зайти с другого угла, – когда-то сами выбрали Общество, так?

– Да, – подтвердил очевидное Далтон.

– Выбрали после встречи? Вас позвал Атлас Блэйкли, вы сидели в комнате с незнакомцами, прямо как мы… и просто согласились, не задавая вопросов?

Наконец она заметила проблеск нерешительности.

– Да. Ведь это, как вы понимаете, заманчивое предложение.

– Но вы решили задержаться и после посвящения.

Далтон дернул бровью. Еще один многообещающий знак.

– Вас это удивляет?

– Ну конечно, – сказала Париса, с облегчением видя, что он уже активнее принимает участие в беседе. – Нам ведь посулили власть, так? Возвращение в мир другими людьми, огромные ресурсы. Однако вы, имея такую возможность, решили остаться тут. – По сути, как священник. Некий посредник между богоподобными александрийцами и стадом избранных.

– Кто-то мне сказал, что я не похож на человека, ищущего власти, – припомнил Далтон.

Париса улыбнулась, уже нащупав втайне от него опору.

– Что ж, полагаю, у меня нет причин не принять приглашение, – ответила она, пожимая плечами. В конце концов, ее ничто не держало. – Разве что я не больно-то в восторге от командной работы.

– Вы поменяете свое мнение, – заверил ее Далтон. – Специализации подбираются так, чтобы дополнять друг друга. Трое из вас специализируются на физике, тогда как остальные трое…

– Так значит, вам моя специализации известна?

Далтон мрачно улыбнулся.

– Да, мисс Камали.

– И вы мне не доверяете, я полагаю?

– Обычно я воздерживаюсь от доверия таким, как вы, – признался Далтон. И правильно, отметила про себя Париса.

– Значит, вы подозреваете, что я уже вас использую? – спросила она.

В ответ Далтон улыбнулся уголком рта, ясно давая понять: я не дурак, чтобы отвечать на такие вопросы.

– Что ж, – сказала Париса, – тогда мне, думаю, придется доказать вашу неправоту.

Он снова коротко кивнул.

– Всего вам наилучшего, мисс Камали, – сказал Далтон. – Я возлагаю на вас очень большие надежды.

Он уже развернулся, собираясь выйти в следующий коридор, но тут Париса ухватила его за руку. Огорошенный, он не помешал ей привстать на цыпочки и положить ему ладони на грудь.

Обычно в такие моменты мелькала короткая вспышка раздумий – и за мгновения до того, как все заканчивалось, совершалась самая трудная работа. Ее дыхание маняще касалось его губ; он сверху вниз заглядывал в ее большие темные глаза, постепенно проникаясь ее теплом. Сейчас он вдохнет ее парфюм и будет ловить его отголоски позднее, гадая, не она ли сейчас зашла за ближайший угол или побывала недавно в комнате. А его разум станет раздувать эти небольшие следочки до ощущения полноценного присутствия. Сама же близость моментально собьет его с толку, и в этот миг, не соображая и забыв защититься, он даст волю фантазии.

Поцелуй получился мимолетным и ни к чему не обязывающим. Париса лишь уловила запах туалетной воды и вкус губ Далтона. Она лишь хотела проверить: ответит ли он? Если честно, то отсутствие взаимности она посчитала бы хорошим знаком, ведь ни один мужчина, рьяно целующий женщину, не впустит ее в наиболее значимые уголки своего разума.

– Прости, – сказала Париса, стараясь сохранить хрупкое равновесие: отстраниться физически, вместе с тем дав понять, что испытывает влечение. Это был своеобразный танец, а те, кто считал иначе, просто не занимались хореографией достаточно долго и самозабвенно. – Боюсь, я потратила больше энергии, чем собиралась, – пробормотала она, – вот и не совладала с собой.

Магия была энергией, которую никто попусту не расходовал, Париса понимала, что Далтон сложит два и два.

– Мисс Камали. – Эти первые после поцелуя слова навсегда сохранят для него ее вкус, и ему захочется повторять их снова и снова. – Похоже, вы не понимаете…

– О, уверена, так и есть, но, кажется, это непонимание мне нравится.

Она улыбнулась, глядя на него снизу вверх, и он медленно отстранился.

– Лучше, – сказал Далтон, – приберегите силы для того, чтобы убедить в своей ценности остальных. Я не могу напрямую повлиять на то, выберут ли вас для посвящения или нет.

– Я очень хороша в том, что делаю, а мнение остальных меня не занимает.

– А должно бы.

– У меня нет привычки делать то, что я должна.

– Заметно.

На этот раз Париса уловила в его взгляде то, чего и ждала.

Дверка открылась.

– Если бы я верил в то, что вы способны быть искренней, то посоветовал бы развернуться и бежать, – сказал он. – К несчастью, мне кажется, у вас достойный арсенал оружия для победы в этой игре.

– Так это все же игра. – С этим уже можно работать.

– Да, игра, – подтвердил Далтон. – Но, боюсь, вы просчитались. Я фигура бесполезная.

Как правило, Париса не просчитывалась, но Далтон пускай заблуждается, так уж и быть.

– Тогда я, возможно, просто позабавлюсь с тобой, – сказала она и первой сделала шаг на выход, поскольку не любила, когда ее покидают. – Транспортные порталы в той стороне? – спросила она, нарочно указывая неверное направление.

Момента легкого замешательства хватило Парисе, чтобы уловить в его голове проблеск чего-то, сильно подавленного.

– Вон там, – сказал Далтон. – Сразу за углом.

То, что томилось в его разуме, законченной мыслью не было. Оно больше напоминало поток плотских импульсов. Вожделения, например. Поцелуй распалил Далтона, однако было и еще кое-что, не вязавшееся с остальным. Обычно Париса без труда читала даже тех, кто владел сильным навыком телепатической защиты, но мысли Далтона замутняло нечто непознаваемое.

Похоть проявлялась как цвет, а вот страх – как ощущения: неловкость и холодный пот, но куда чаще – своеобразная сенсорная путаница, когда видишь солнце, а чувствуешь запах дыма или вкус желчи; касаясь шелка, слышишь звуки, возникающие из кромешной тьмы… Это было примерно то же, только страннее.

Далтон Эллери определенно чего-то боялся. Жаль, но не Парисы.

– Спасибо, – сказала она довольно искренне и покинула коридор, обнаружив, что в мраморном вестибюле у лифтов стоит еще один человек – неприветливый британец, чьими шрамами она втайне так восхищалась.

Он, подумала Париса, интересный. Было в нем то, что будто свилось кольцами, вскинулось, готовое ужалить. Но самое лучшее в змеях то, как слабо они реагируют, пока не заслонишь от них солнце.

К тому же (зовите это беспощадной вестернизацией) ей нравились британские акценты.

– Тристан, ведь так? – спросила Париса и подождала, пока он вынырнет из туманной трясины мыслей. – В Лондон направляешься?

– Да. – Он слушал вполуха, продолжая думать, хотя его мысли почти не читались. Они вроде и строились по прямой, словно карта Манхэттена, но при этом уходили в такие дали, что Парисе не хватило бы сил за ними последовать. – А ты?

– Тоже в Лондон, – сказала она, и он удивленно моргнул, обратив наконец на нее должное внимание.

Сейчас он вспоминал, что ее выпестовала Эколь Мажик де Пари и что родилась она в Тегеране. Эти основные сведения сообщил Атлас.

Хорошо. Значит, он слушал внимательно.

– А я думал…

– Ты все иллюзии насквозь видишь? – спросила Париса. – Или только плохие?

Мгновение Тристан колебался, а потом улыбнулся. Рот у него был злой или по крайней мере привыкший к гневным гримасам.

– Ты одна из этих, – сказал он.

– Если ты не занят, предлагаю выпить.

Он моментально исполнился подозрительности.

– С какой стати?

– Ну, мне смысла возвращаться в Париж нет. К тому же хочу найти развлечение на остаток вечера.

– И ты подумала, что я стану тебя развлекать?

Она позволила себе бегло скользнуть взглядом по его телу.

– Посмотрела бы, как ты станешь это делать. Да и потом, если мы хотим дать согласие, самое время подружиться.

– Подружиться? – Тристан мало не облизнулся.

– Мне нравится близко узнавать своих друзей, – заверила его Париса.

– Я помолвлен. – Правда, но это не существенно.

– Какая прелесть. Уверена, она милая девушка.

– Вообще-то нет.

– Так даже лучше, – сказала Париса. – Я тоже.

Тристан взглянул на нее искоса.

– Что тебя так задержало после встречи?

Париса прикинула, что именно можно ему сказать. Тристан, конечно, не Далтон Эллери, он – чистая забава. Далтон – больше профессиональный интерес, хоть и с легким оттенком подлинного влечения.

Далтон – шахматы; Тристан – спорт. Впрочем, что важно, оба – игра.

– Расскажу за завтраком, – предложила Париса.

Тристан шумно и обреченно вздохнул и обернулся к ней.

– Мне сперва надо кое-что сделать, – сказал он. – Порвать отношения с Иден, уволиться и дать по роже лучшем другу.

– Понимаю, ответственные дела, но они могут подождать и до завтра, – ответила Париса, входя в открытую дверь портала и маня его за собой. – Не забудь внести в расписание ту часть, где я рассказываю тебе свои теории о том, чего нам недоговорили. Примерно между разрывом помолвки и, вероятно, заслуженными тумаками.

Тристан с готовностью вошел в портал следом за ней.

– У тебя есть догадки?

Она нажала кнопку Лондона.

– А у тебя – нет?

Они переглянулись с улыбками, а портал подтвердил направление: станция Кингс-Кросс, Лондон, Англия, Соединенное Королевство.

– Почему я? – спросил Тристан.

– Почему нет?

Похоже, думали они одинаково. У Парисы не было опыта в сотрудничестве, но она чувствовала, что это – важная составляющая командной работы.

– Сейчас бы пинту накатить, – сказал Тристан, и двери закрылись, унося их туда, где они проведут остаток вечера.

Либби

День у бедного Эзры не задался и, само собой, хорошо закончиться просто не мог. Сперва Эзра был вынужден сидеть с родителями Либби на церемонии выпуска, с которой она, кстати, улизнула без предупреждени я, а вернувшись, отложила объяснения, решительно затащив его в кровать. Ну, зато ему секс перепал; это освежило обстановку, пусть при этом его партнер по акту (читай: Либби) никак не мог выбросить из головы таинственные и заведомо манипуляторские делишки, которые отвлекали, так и не позволив кончить. Поэтому и Эзра не… испытал большого кайфа.

Из плюсов: Либби милостиво приготовила ему ужин.

Из минусов: за вышеупомянутым ужином она сообщила, что принимает предложение Атласа Блэйкли, Хранителя, хотя и не смогла толком объяснить почему.

– Значит, ты вот так… уезжаешь? – спросил Эзра. Его черные волосы с одной стороны примялись, с другой встопорщились, а распухшие губы раскрылись от удивления. Когда Либби заговорила, он как раз пригубил вино, да так и забыл поставить бокал на стол. – Но, Либ…

– Это всего на два года, – напомнила она. – Ну, на один точно. Потом, надеюсь, меня примут, и я продолжу обучение.

Эзра поставил наконец бокал и хмуро посмотрел на него. Молодой человек по природе своей был задумчивым и, честное слово, до невозможности мягким. А еще никогда не мог толком уложить волосы.

– И… что это вообще такое? Эта возможность?

– Нельзя говорить.

– Но…

– Просто доверься мне, – в который раз сказала Либби. – Это, по сути, такая стипендия, – добавила она, но выбрала, к несчастью, совсем не те слова.

– Кстати, о стипендиях. Я как раз хотел об этом поговорить, – Эзра внезапно просиял. – Буквально только что услышал от Портера из кабинета казначея, что Варона отклонил стипендию НУМИ. Я знаю, ты была не в восторге от работы в ВС, и если тебе по-прежнему интересно, то я уверен, что мог бы замолвить за тебя словечко.

Вообще-то ему следовало знать, что это плохое предложение. За Нико она ничего подбирать не станет, сейчас – уж точно.

Другое дело, ей пришлось объяснять еще кое-что.

– Кстати, о Вароне… – Либби откашлялась. – Он, в общем… тоже приглашен.

Эзра опешил.

– Вот как?

– Ой, да брось. Было бы чему удивляться. – Либби принялась гонять пасту по тарелке. – Ты же видел нас этим утром, разве нет?

– Да, но я подумал…

– Слушай, ничего не изменилось, – прохладно сказала Либби. – Непонятно почему, но мы с Нико умеем делать одинаковые вещи и…

– Тогда зачем вы им оба? – спросил Эзра. Ну вот, опять не то спросил. – Тебя же бесит работать с ним. Я уж не говорю о том, что все знают: ты лучше…

– Вообще-то не знают, Эзра, – фыркнула Либби. – Раз уж ему досталась моя степуха. Видишь, как все устроено?

– Но…

– Я не дам ему победить на этот раз, малыш. Серьезно, не дам. – Она промокнула губы салфеткой и в отчаянии бросила ее на стол. – Мне надо отмежеваться от него. Как ты этого не видишь?