Мертвое море

Глава 8

ВЕРЬТЕ МНЕ, ВЕРЬТЕ!

Шагая в портал, Леонид приготовился ко всему. Как обустроены вход и выход, он после описания ящеренка прекрасно себе представлял. Понял, что это на высоте, но высоты как таковой прирожденный цирковой артист не боялся. А вот неприятности ожидались. Иначе с чего бы это Борис Ивлаев до сих пор не вернулся?

Шаг. Миг полного мрака безвременья и вне пространства. И вот уже перед глазами стена. Точнее, несущий столб, с частично оббитой штукатуркой и выступающими украшениями. Стена же, с тремя темнеющими зеркальными окнами, уходит чуть наискосок влево. А вправо… только огрызки разрушенной стены. За ними видны как бы остатки трех комнат, разрушенных до основания, и остатки тонких стен между ними.

В первых двух комнатах мусор и обломки уже убраны. В третьей – два аборигена заполняют мусором мешки. Переговариваются при этом между собой. Над ними висит слегка перекошенная люстра, дающая яркое электрическое освещение. Все три двери открыты, и за ними виден широкий, хорошо освещенный коридор. Там же порой проносятся озабоченные, взвинченные люди.

В сторону открытого пространства, чернеющего и частично укутанного туманом, никто не смотрит. Так что на появившегося на уступе человека, выглядывающего из-за неровных выступов обломанной стены, никто не обращает внимания.

Даже по мнению дилетанта, здесь что-то и совсем недавно взорвалось. Ну а дилетантом Найденов не был, последствия взрывов, которые оставались после применения Борисом своих эрги’сов, он уже насмотрелся. Да и некий специфический запах сгоревшего ореха оставался на месте взрыва час, а то и более. Запах слишком эфемерный и простым человеком неуловимый, но умений землянина для фиксирования этого аромата хватало.

Так что понять, кто здесь сотворил видимые разрушения, оказалось несложно. Теперь следовало выяснить: почему и куда делся сам Ивлаев?

Для этого Леонид шагнул с наружного выступа внутрь первой, разрушенной комнаты. Пол в ней уже был расчищен и даже подметен. Аборигены на вошедшего «с улицы» человека не обращали ни малейшего внимания, скорей всего попросту не заметили, увлеченные работой и разговором между собой:

– …кто же будет стенку восстанавливать? – вопрошал тот, что держал очередной мешок.

– Не слышал, что ли, как управляющий вызвал главного мастера реставраторов? Вот они и будут.

– А где они такие окна возьмут? Их, почитай, уже лет сто не делают.

– Значит, обычные стекла вставят, – заверил его напарник, довольно неспешно, с ленцой, орудуя широкой совковой лопатой. – Но ты не о том беспокоишься, – оглянулся воровато на раскрытые двери и добавил: – Если зуав Диялло погиб, как предполагают, то зуава стала вдовой. И теперь сама будет распоряжаться в замке. А ты ведь помнишь, что она требовала от супруга в отношении нашей службы?

– М-м?.. Кажется, кричала, что надо разогнать дармоедов. Ну и что?

– А то! Могут нас уже завтра на поля выгнать и там заставить лопатами ворочать от зари до заката. Тебе очень хочется менять весь уклад своей жизни?

– Хм! В самом деле… Эта Маланья… она такая су… Но ведь она сама без сознания! Вдруг тоже помрет?

– Тогда нам будет еще хуже. Могут вообще из замка выгнать, если замок по наследству захватят дальние родственники нашего несчастного зуава.

Судя по тому, как лопата зашаркала чуть быстрей, данных слуг перспектива переквалифицироваться в крестьян или стать изгнанниками не прельщала. Но их доля совершенно не волновала землянина, который понял главное: в этом мире живут люди, ему подобные. Говорят они на вполне понятном языке отлично знакомого мира Трех Щитов. И что появившийся здесь Борис уже успел оприходовать самого графа, если пользоваться земными определениями титулованных особ.

«Туда ему и дорога! Значит, было за что, – пришел к выводу землянин, уверенный в правоте своего друга. – Так просто Боря подобными эрги’сами разбрасываться не станет. Лишь бы он сам во время этого взрыва в эту пропасть не свалился…»

Пропасть, дно которой не просматривалось даже особым зрением из-за тумана, вызывала неприятный озноб по спине. Кто туда свалится, уж всяко костей не соберет. Даже сам бывший циркач непроизвольно попятился в глубину комнаты.

Вот тут его и заметили работники метлы и совка:

– Ну и чего туда заглядывать? – язвительно поинтересовался один.

– Хочешь в море свалиться на корм крабам? – фыркнул смехом второй.

Леонид придал себе самый надменный и напыщенный вид. Величественно развернулся и рыкнул:

– А вас кто-то о чем-то спрашивал?! Работать! Иначе посоветую зуаве уже сегодня же вас на поля вышвырнуть!

Лопата тут же замелькала с удвоенной скоростью. Пыль стала подниматься столбом. А там и до метлы быстро дело дошло, которой слуги постарались смести песок и самый мелкий мусор.

Конечно, логичней было бы не наезжать на аборигенов. Тем более что те изначально были не против просто поболтать. Глядишь, и дали бы больше нужной информации, поведали бы причины и итоги здешнего взрыва. Но тут иная беда вырисовывалась. Только глянув на точку обратного портала, Найденов сразу понял, что он здесь застрял надолго.

Мало того! Через десять минут после него в этот мир шагнет царевич Торух Новаш. А он ведь не человек или гайчи, а самый настоящий чиди. Или пупс, как их назвал Ивлаев в свое время. А если тут пупсы не обитают? Если, увидев пухлого иномирца, слуги сразу же поднимут шум и гам?

Оно и дальше царевича никуда не спрячешь, но хоть сам момент перехода сюда из иного мира желательно было оставить на некоторое время в секрете. Осмотреться вначале, договориться друг с другом. Вдруг что дельное и удастся придумать. Но для этого желательно было вообще удалить слуг отсюда вон. И двери наружные закрыть.

Благо, что зачистка уже почти завершалась. Так что убраться слуги могут отсюда и вовремя. Главное, чтобы не простаивали и не занимались напрасной болтологией. Поэтому спесивый тон и правильная угроза – лучший стимул для ускорения.

Задумка оказалась действенна. Не прошло и пяти минут, как уборка была завершена, а оба кандидата в крестьяне умотали с места событий, захватив с собой два тяжеленных мешка с мусором. Может, они где-то там и раскроют рты, удивляясь вслух незнакомому человеку в несколько странных одеждах, но когда это еще случится?

А пока Найденов стал действовать. Метнулся к дверям и закрыл все три по очереди. Потом поспешил к точке прихода. Вовремя! На ней возник Торух с плотно закрытыми от избытка эмоций глазами.

Леонид ухватил его за руку со словами:

– Перед тобой стена. Делай шажок чуть вперед и вправо… Еще один… Осторожней, тут уже обломки стены… Глаза-то открой!

– Ух ты! – восхитился царевич, дергано оглядываясь по сторонам и пытаясь зараз все понять и рассмотреть. – Где это мы? И что это за здание?.. А где экселенс Борис?

– Помолчи и выслушай меня! – Пришлось пупса даже за рукав дернуть, чтобы он сосредоточился на звучащих инструкциях: – Здесь не просто иной мир, а говорят на другом языке. Тебе он неведом, а потому больше молчи, веди себя солидно и надувай щеки для важности. Попробуем представить тебя гостем издалека, а меня твоим переводчиком, помощником и соратником.

– А-а… почему мы обратно не шагнем? – проявил царевич присущую ему сообразительность. Но как только палец землянина указал в нужную точку, понятливо протянул: – Надо же…

– Как я понял, Боря здесь успел повоевать и солидно разрушить вот эти помещения, – продолжал скороговоркой Леонид. – При этом погиб местный зуав, некий Диялло. Его жена Маланья Диялло осталась вдовой. Но и сама она пострадала при этом и сейчас без сознания. То есть я всем буду твердить, что мы тайно приглашены сюда ее покойным супругом, а отчитываться можем только перед ней.

– А когда приглашены?

– Вчера, наверное… Вон, видишь небо с одной стороны светлеть начинает? Значит, рассвет на носу.

– Понял. Начинаю щеки надувать.

И так круглая физиономия царевича стала похожа на колобок, который вот-вот лопнет в нескольких местах. То есть титулованный чиди нисколько не заморачивался сложностью ситуации. Скорей радовался, что его мечта свершилась и он увидел иной мир, отличный от его родного. Уже второй за последние полчаса, если припомнить, что он коротко заглядывал в Степной.

Но увещевать нежданного попутчика и помощника было некогда. Желательно как можно быстрей покинуть это место недавних трагических событий. Ведь сюда в любой момент могут заглянуть лица при исполнении, а с ними лучше встречаться первый раз как можно дальше отсюда.

Не сомневаясь в правильности своих поступков, Леонид выглянул в коридор, никого там из важных персон не увидел и увлек царевича за собой. Несколько поворотов, и они заметили приоткрытую дверь пустующего помещения. Вроде как небольшая мастерская или студия. Зашли туда, переждали, пока пройдет шумная компания из пяти местных аборигенов со шпагами. Чем позже чужаков рассмотрят да в разных частях этого запутанного лабиринта заметят, тем лучше.

После чего Найденов вновь вышел в коридор, уже настроившись на иные действия. А тут и оказия подвернулась, когда он ухватил за воротник первого попавшегося сорванца, несшегося куда-то и который по всем признакам соответствовал должности «поди, подай»:

– Эй ты! Что слышно о самочувствии зуавы? Все еще без сознания?

– Не могу знать, господин… э-э, хороший. Она в госпитале…

– Ну так отведи нас туда, а то мы еще плохо ориентируемся в замке!

– Так ведь меня… – попытался отвертеться молодой слуга, видимо, имеющий другое задание от вышестоящих коллег, но так и замер с приоткрытым ртом и выпученными глазами.

Потому что после условного жеста землянина в коридор вышел чиди, чинно ступая и надувая щеки. И подобное разумное существо здесь было явно в диковинку! Или еще точнее: таких чудес здесь никогда не видели. Это понималось по реакции окружающих. Не только слуга глаза выпучил, но и две особы женского рода, несущие корзину с бельем, замерли на месте, смеша мимикой своих вполне милых личиков.

А посему следовало поторопиться, употребляя мизер полученной здесь информации:

– Чего замер как истукан? Немедленно веди нас к госпиталю! – еще и встряхнул за шиворот слугу для острастки. – Иначе пожалуюсь на тебя зуаве и уже завтра будешь на полях работать!

После чего малой показал такую прыть и усердие, что приходилось его останавливать на поворотах резкими окриками:

– Не спеши! Нам торопиться не пристало.

Стоило ли упоминать, что и все остальные встречные-поперечные замирали на месте, пялясь на важно вышагивающего пупса. А Леонид мысленно сокрушался такой дикости и лихорадочно пытался придумать:

«Как же нам залегендировать свое появление? Тем более если графиня очнется и будет всячески отрицать свое знакомство с нами? Тогда ничего больше не остается, как все валить на покойного графа. Дескать, он нас призвал, чтобы мы раскрыли готовящееся на него покушение. Кто нас встретил? Как провел в замок? Где поселил?.. Ха! Ничего не видели, комнату не запомнили, вышли на шум, о событиях узнали из отрывков ведущихся кругом разговоров. Остальное буду врать по ходу событий, думаю, что выкручусь…»

Пока шли, несколько удивило отсутствие окон наружу и весьма слабое, можно сказать аварийное, освещение в коридорах. Зато в фойе самого лазарета оказалось не в пример светлей. И там провожатый бросился к идущим навстречу старикам преклонного возраста:

– Мастер целитель! Эти гайчи хотят немедленно видеть зуаву. Хотя второй очень странно выглядит.

Пока оба старика уставились на царевича и с удивлением его рассматривали, Найденов частично представился:

– Мы прибыли вчера поздно вечером, по тайному приглашению зуава Диялла. Поговорить с ним не успели, он оказался очень занят. А теперь вот… только и осталось, что представиться его достопочтенной супруге.

– Нет! – замотал головой мастер, видимо, главный в этой обители целительства. – Ее нельзя беспокоить. Совершенно нельзя! Она вроде как и в сознании, но пока крепко спит, и будить ее противопоказано.

– Хорошо. Мы готовы подождать. Распорядитесь, чтобы нас вновь отвели в выделенные нам апартаменты и предоставили завтрак.

– А кто вы, собственно, такие? – наконец-то догадался спросить врач.

– Об этой тайне вправе будет вам поведать только ее светлость Маланья Диялло.

Судя по тому, как скривились оба старика, они находились в полном непонимании ситуации. Знали бы они, насколько сложней чувствовал себя Найденов! Единственное, что его утешало, так это расхожая поговорка:

«Врать – не мешки таскать!»

Глава 9

ВО ВСЕМ ВИНОВАТЫ ЖЕНЩИНЫ

Предоставленный мне завтрак я слопал минут за шесть. Разве что чай оставил напоследок, да так и замер с пиалой возле двери, иногда попивая остывающий, довольно приличный на вкус напиток и тщательно прислушиваясь. Что там творится на свободе? И в честь чего там кто-то глухо перекрикивается?

Оказалось, что кричат не на свободе, а из таких же узилищ, как мое. Правильнее сказать, не кричат, а ругают моего нового знакомого, если можно так сказать о разносчике еды. И обе переговаривающиеся стороны находились в четных камерах, на другой стороне коридора, под номерами восемь и четыре.

Как я сумел разобраться, из четвертой надрывался мужчина:

– И что, этот гадкий краб даже тебе завтрак не выдал?

– Именно! – отвечала ему женщина из восьмой, что напротив. – Поговорил с каким-то огрызком из седьмой и куда-то умчался! Вот же ушлепок! Я опять буду жаловаться!

– Ничего это не даст! – возмущался неведомый узник. – Пока у нас нет ни монетки, эта гнида будет ублажать каких угодно тварей с солнечной стороны, специально издеваясь над нами!

«Тварей? Огрызком? – пытался я сообразить, кого это так нелицеприятно обзывают. И за что? – Наверное, этих скандалистов правильно посадили в камеры внутренней стороны, без окошек. Да без денег… Так им и надо!»

Ведь поводов хаять услужливого разносчика не было малейших. Кормят здесь великолепно, а что на десять минут позже кто получит свою порцию – не смертельно. Как не давал и я им поводов видеть во мне врага или неполноценную особь. Но не стану же я перекрикиваться через закрытые двери и вопить: «Сам дурак!»

Тем более что вновь послышался приближающийся топот, откинулось раздаточное окно и запыхавшийся посланник бога Омакатля (ацтекского бога чревоугодия и набитых досыта животов) стал подавать мне заказанные продукты, питье и выпивку. При этом приговаривал, словно боялся, что не успеет или последует возврат доставки:

– Это пока только холодные закуски. Куры жарятся, рыба готовится, телячьи отбивные вымачиваются. Так что горячее принесу минут через тридцать, сорок. Приятного аппетита!

Пожелал он мне, конечно, несколько иначе, как принято в этом мире, но я мысленно для себя упорядочивал слова и фразы как положено. Выставив все принесенное на стол, я поспешил вернуться к двери, прихватив кусище мягкого ароматного мяса, и перешел на доверительный шепот с разносчиком:

– Ты как освободишься, на минутку ко мне загляни и стаканчик не забудь. Налью для компании, а то самому пить как-то не комильфо…

– Не извольте беспокоиться, господин баронет, минут через десять буду!

Это он хорошо меня назвал, уважительно. А я и не против:

– Заодно поговорим о том о сем…

– Всенепременно!

– Кстати, что это за баба вредная напротив меня сидит в восьмой и горлопан в четвертой? – продолжал шептать я, тут же без всякого зазрения совести закладывая иных узников: – Такими нехорошими словами на тебя плевались.

– О! Мне не привыкать. Сейчас еще не то услышишь! – Мужик хитро подмигнул, оглянулся по коридору в обе стороны и шепнул одними губами: – И увидишь.

После чего, не закрывая мое окошко, развернулся и открыл окошко двери напротив. Одновременно с лязгом железа разносчик еще и крикнул, словно шел в атаку:

– Эй, в восьмой камере! Сдать посуду с ужина! Ничего не разбито?

– Ах ты, отрыжка ядовитой медузы! – В видимом кусочке окна мелькнули огненно-рыжие локоны. – Ты мне еще на мой счет запиши эту старую рассыпавшуюся пиалу!

– Никакой записи. Все строго по закону. Пиала разбита? Значит, выбирай, потаскушка, без чего останешься на данном завтраке: без чая или без сока?

– Чтоб тебя крабы живьем сожрали! – возопила озлобленная женщина. – И пусть Строители лишат счастья всех твоих потомков до десятого колена!

– Сама вначале потомками обзаведись, – беззлобно посоветовал разносчик. – А от напитков ты, значит, отказываешься?

– Давай… сок! Скотина!.. – В этот момент мне удалось рассмотреть часть лица узницы. Та оказалась не только вполне симпатичной, но и молодой, примерно моего возраста. И когда это она успела заработать репутацию потаскушки?

Но тут же мне вспомнились иные девушки, которые становились в таком возрасте принцессами или императрицами. Так что года́ – нисколько не показатель для наработки истинного имиджа. Придя к таким выводам, я с усиленным напором продолжил поглощать мясо, прислушиваясь и присматриваясь, что будет дальше.

Сок рыжей красотке отдали, окно закрыли, и вскоре я услышал диалог возле четвертой камеры. Тамошний узник резко сменил свое поведение. Говорил уважительно, с достоинством поблагодарил. А в конце его тон вообще стал просительным:

– От моих сотоварищей никаких весточек нет?

– Никто ничего не передавал, – твердо ответил разносчик. После чего стало понятно, что и с воли он может не только весточку пронести, но и что посущественней. Лишь бы давали да про его интерес не забывали.

– А ты бы не мог сам наведаться к моей артели? Или послать кого?

– Не положено! – последовал строгий ответ, и окошко закрылось.

Хорошо здесь живется! Особенно некоторым. Ну не поверю, что князь, граф или иное ближайшее начальство разносчика не знает о его гешефтах. Скорей всего даже поощряет подобное вымогательство. Да и подслушай этот надзиратель что интересное, враз донесет кому следует. Такая у него планида. И не мне его осуждать.

А вот налить пришлось. Потому что разносчик остановился возле меня и выставил на откидную дверцу небольшую глиняную кружку:

– Стакана нет. Но не побрезгуйте налить в сей кустарный сосуд для страждущего.

– Охотно! – Одну из лейзуен я вскрыл и налил мужику почти до верха. – За знакомство! – А сам стал пить прямо из горлышка местной тары.

Сделал глотков пять, пока ощутил речку горячего металла, хлынувшую по пищеводу. Убрал лейзуену в сторону и долго, шумно выдыхал. И только тогда понял, что так пить дорогущий кальвадос – явный моветон. Глядящий на меня круглыми глазами разносчик больше принюхивался к ароматному напитку, чем потреблял его. А если и пил, то малюсенькими глоточками.

Но когда я вновь принялся с остервенением пережевывать ароматное мясо, мой благодетель не удержался от комментария:

– Первый раз вижу такого отчаянного выпивоху. Он же крепкий, зараза, и страшно пекущий! А ты его пил как воду.

– Голодал. Долго. Организм требует. Много. Но, хорош!.. Спасибо!

Что еще я мог сказать? Ляпнуть «…я не ел семь дней»? Так мало ли что впоследствии врать придется. А легенда не сойдется. Или сослаться на утраченное чувство обоняния или на отбитый при падении пищевод? Тоже нельзя, в следующий раз могут принести подпорченную пищу.

Ну и чтобы отвлечь внимание от себя, кивнул на камеру напротив:

– За что эта рыжая сюда попала?

Мой собеседник ухмыльнулся, хмыкнул, словно сомневаясь, а потом поделился сплетнями, правда, понизив голос до минимума:

– Эта девица слишком наглая и не умеет ждать. Повезло оказаться в ложе с князем, вот и возомнила о себе невесть что. А там и без нее фавориток хватает, целая плеяда кормится, при этом еще и княгиню ублажая всеми возможными способами. Тогда как рыжая все под себя подмять решила. Результат: княгиня ее сюда запроторила, а сам князь уже три недели о короткой интрижке даже не вспоминает.

«Сложно у них тут, – проснулась осмотрительность. – Лучше не влезать и вообще не комментировать!» Поэтому я с пониманием кивнул и поинтересовался мужчиной в четвертой камере:

– А горлопана за что свободы лишили?

– Вот он уже истинный отступник! – Облик мужика посуровел. – Представляешь, осмелился засомневаться в целесообразности деяний Строителей!

– Ах ты ж! – Я с пониманием закатил глаза, цоканьем языка показывая весь ужас такого святотатства. – Да как он посмел?!

– Заявлял, что он со своей артелью может улучшить многие конструктивные особенности наших жилищ. И сотоварищей по делу подбивал выступать вместе с ним, очерняя великие творения наших предков. И что ему, барану бестолковому, не нравилось-то? А? – Он в явном расстройстве махом допил оставшиеся два глотка.

Мне же оставалось только поддакнуть и сместить акценты на свою судьбу:

– Да уж, падают нравы-то… А что ночью-то случилось? Что-то взорвалось? Кто-то погиб?

– Ну еще бы! – сразу оживился разносчик. Видимо, умение сплетничать было не только его работа, но и призвание: – Это ж самого графа Диялло кто-то магическим взрывом уничтожил. Да не одного, кто-то с ним еще был. Причем случилось это прямо в спальне его супруги, графини Маланьи, а сама она в этот момент находилась во второй комнате своих апартаментов. И тоже не одна, поговаривают, со своим приятелем. Вместе и пострадали, когда стена между комнат рухнула да их обоих камнями оглушило.

– Уф, страсти-то какие! Это получается, все по причине ревности смертоубийство случилось?

– О какой ревности речь? – фыркнул мой собеседник вначале с презрением. Да и на меня глянул, как на придурка. Но тут же нахмурился и забормотал: – Хотя… Кто его знает, что там на самом деле случилось-то. Эта Маланья Диялло – та еще интриганка… Но опять-таки смерть супруга ей меньше всего была выгодна.

«Э-э, да этот дядя тут знает почти все и вся! – зашевелилась у меня в голове логика. – Надо с ним дружить!»

– Еще стаканчик?

– Нет. – Мой информатор оглянулся по сторонам и заговорщически пояснил: – Мне надо вначале тележку отвезти на кухню. А потом в харчевню «Карайса» наведаюсь, заберу твой заказ, и вот тогда… – он словно присмотрелся ко мне, вопрошая: «Если не жалко?..»

– С хорошим человеком и обеднеть приятно! – перефразировал я другое изречение, где говорилось про умного и дурака. – Так что вторую лейзуену при тебе открою.

Мой благодетель убыл по своим делам. Причем окошко не закрыл! И только жестом барским показал: мол, улучшай вентиляцию. А почему он такое вытворил?

С одной стороны, он тут хозяин, ему видней. К тому же я получаюсь как бы персона с особым статусом, только за один раз ему подарившая неслабый довесок к заработку. И невиновен я ни в чем, если глянуть на меня как на случайного прохожего.

А с другой стороны, все это выглядело как бы приглашением для свободного общения с другими узниками. Узниками ли вообще? Или с подсадными утками? Провокация? И сейчас разносчик стоит мне невидимый и внимательно прислушивается к каждому слову? Да и сами узники, возжелают ли со мной поговорить?

Возжелали. И первым послышался женский голос:

– Эй ты, новенький! Ты кто такой?

Я с полным равнодушием продолжил насыщаться, с трепетом и предвкушением ожидая горячие блюда. Поэтому не желал отвлекаться от этого блаженного дела даже на мгновение. Да и вообще, меня с детства родители учили во время еды не разговаривать, иначе подавиться можно.

А хорошо идет мясцо-то! И только начинает во рту или в глотке застревать, как я его одним глотком кальвадоса словно очищающей лавиной проталкиваю. Лепота!.. Если бы еще соседка не надрывалась жалостливо:

– О чем вы там с этим «кашеносом» шептались? Не вздумай с ним откровенничать! Подлая и мерзкая тварь. Стукач! Провокатор!

Ага! Еще недавно ты и меня, красотка, нехорошими словами унижала. Даже не спросив о сути моего заключения. Так что верить тебе – себя не уважать. Ну и подавиться не хочу, напоминая очевидное. Молчу. Ем. Наслаждаюсь. Чувствую, как все мои симбионты воспряли духом и стараются, стараются, стараются…

– Эй, новенький! – Ну вот, опять эта рыжая. Неужели так быстро слопала свою порцию? – Ты что, оглох? Или прикидываешься дубиной стоеросовой? Отзовешься или нет?

Чего ей неймется-то? Уже злобно хмыкаю, но еще сдерживаюсь. Тем более что в процесс перекрикивания подключается отступник, можно сказать, политический страдалец от теократии и возмутитель здешнего паноптикума из обожествляемых предков:

– Сюзанна! Не вступай в контакт с этим членистоногим! Он наверняка хочет у тебя выпытать о намерениях, после чего тебя вообще засадят в общую тюремную камеру.

Видимо, угроза в самом деле нешуточная, раз девица на какое-то время умолкла в раздумьях. Но имя-то какое у нее прекрасное и звучное. У-у-у!.. И родное. Словно далекой Землей повеяло. Даже не верится…

Имя хорошее, но вот характер у Сюзанны явно не сахар:

– Плевать на общую камеру! Мне уже все равно! – Она словно стала впадать в истерику: – Я на свободу хочу! Людей увидеть! Садовые деревья потрогать! А-а-а-а!.. Отзовись, моллюск безмозглый!