Экзотеррика: прорыв

Дроны «сто второго» легко проникли во все отсеки ступы, собирая образцы материалов и наиболее интересные обломки конструкций, некогда заполнявших интерьер помещений. Самым насыщенным в этом плане оказался центральный осевой зал, на полу которого осела гора песка, пыли и мелкого щебня, в который превратились узлы и стойки. Здесь, очевидно, располагался главный агрегат сооружения, зачем-то прихваченный к стенкам мощными, хотя уже порядком истлевшими кабелями и растяжками. Впечатление складывалось такое, будто в зале удерживали некоего опасного зверя или машину, которую надо было охранять и не допускать к ней кого бы то ни было.

Зонды станции «Зет-3» раскопали кучу мусора высотой около ста метров и обнаружили у основания странное образование – гигантский, металлический с виду обрубок пятипалой лапы со «скелетами» четырёхсуставчатых пальцев. Его длина достигала двенадцати метров, и выглядел он чудовищным артефактом, лапой древнего механического трансформера, обрубленной во время схватки с более сильным противником.

Проанализировав состояние находки, компьютер станции попытался было очистить «руку» от грязи, но внезапно по сочленениям конструкции побежали призрачные спиральки света, она напряглась, складываясь в кулак, и раздавила дрон, как куриное яйцо! Ещё через мгновение дрон исчез.

«Сто второй» закапсулировал станцию, проникшую в зал, однако трансформация «лапы» прекратилась, последние разрядики растаяли в пыли, и на дальнейшие манипуляции земных аппаратов реагировать она перестала. Дроны с величайшей осторожностью перенесли «лапу» в отсек «сто второго» с образцами и запеленали в защитную плёнку.

Кроме «лапы» в этом же зале нашлись ещё два уцелевших фрагмента всей конструкции: один – в форме самой настоящей одноручной ножовки и «скелета» меча длиной около пяти метров. «Скелет» был проеден дырами от сверхдолгого нахождения в зале и на действия земных машин не реагировал. Материал «меча» также представлял собой изотоп железа, которого в земной Вселенной не существовало.

Двое суток после этого беспилотники «сто второго» работали в Пузыре более или менее спокойно.

Местные «фагоциты» привыкли к его присутствию и нападали редко, словно для профилактики, хотя давно могли убедиться в мирных намерениях гостей из далёкой галактики. Но подчинялись они не человеческой логике, и «Охотник» претензий к ним не имел, лишь отметил, что дохры, похожие на рыбьи скелеты, в нападениях на земные аппараты почти не участвовали, предоставляя это право «акулам».

Кроме обломков оборудования башни, дроны нашли более двух десятков мелких пыльных гор во всех отсеках обелиска, однако грузить их на борт «сто второй» не стал. Образцов для полноценного анализа строений в Пузыре хватало с избытком. Сделав вывод, что ступы с пятидесятипроцентной вероятностью являются послевоенными артефактами: их возраст достигал всего около трёхсот миллиардов лет, – «Охотник» послал в ЦЭОК ещё одно сообщение. Целью его исследований становилась одна из белых башен, внутри которой шевелилась «живая» система, ради которой кем-то и были выбраны беспрецедентные меры безопасности.

Но мирная, размеренная деятельность земного посланца была внезапно прервана. В Пузыре появились новые гости, намного опаснее, чем защитные «антивирусные» силы «грибной» композиции.

Пришельцев было двое: первый – чистой воды земной летающий динозавр – птеранодон размерами с гору Эльбрус, только с двумя парами крыльев («Охотник» так и зафиксировал его под названием «Эль-1»), и второй – змеевидный организм с двумя головами, выраставшими из шеи параллельно друг другу. Его длина достигала двух километров, и двигался он совершенно по-змеиному, изгибая тело по синусоиде и тыкая головами вперёд. Он мгновенно отреагировал на «Охотника», висевшего над платформой возле белой башни, и атаковал его с помощью ярчайших зелёных молний.

«Сто второй» вовремя прикрылся защитным куполом и сманеврировал, уклоняясь от молнии, но потерял беспилотник над башней. Сделав ещё один манёвр с использованием режима «инкогнито», он забрал станцию «Зет-1», однако снова был обнаружен и атакован повторно. И тогда в компьютере аппарата сработал другой вшитый режим, которым подобного рода дорогие изделия рук человеческих пользовались нечасто, несмотря на царящую в психике человека идею «звёздных войн»: «Охотник» перешёл в режим стохастического «танца» и ударил по змееподобному космолёту из всех видов имевшегося на борту оружия.

Пришелец явно не ожидал такой реакции.

Лазеры и плазмеры не произвели на него никакого воздействия, отражённые зеркалами полей. Для неймса расстояние между кораблями было слишком большим, и его излучение просто не добралось до противника. Зато сработал брандер – «циркон», дрон-камикадзе с бомбой на борту, детище российского военно-промышленного комплекса, достойный потомок ракет начала двадцать первого века. Развив скорость немногим меньше ста километров в секунду, он подкрался в режиме невидимости вплотную к змею и инициировал подрыв «нихиля» – вакуумной бомбы, сжимающей материю в миниколлапсар. Всего змея уничтожить она не могла, но хвост отбила напрочь, превратила в пустоту, после чего ошалевший змей суматошно кинулся наутёк, извиваясь всем телом как настоящая земная гадюка.

«Охотник» мог бы ударить по нему ещё одним «нихилем», но, подчиняясь программе разумной достаточности, только проводил удиравшего во все лопатки змея до границ Пузыря.

Глава 7

Совет да любовь

30 июля для российских медиков, учёных и наноинженеров ознаменовалось радостными открытиями.

Во-первых, очнулись пассажиры Копуна, долгое время находившиеся в коме: физик-универсалист Шапиро быстро шёл на поправку, а астрофизик Ядогава Хироси чувствовал себя пока очень слабым.

Во-вторых, начал приходить в себя и сам Вестник, благополучно избежав смерти и фрустрации умственной деятельности. С каждым часом он набирался сил, приводил в порядок связи, питался, строил энергетику, восстанавливал организм и уже к вечеру попросил работавших с ним экспертов соединить его с Дариславом Волковым.

Дариславу давно надоело заниматься штабными делами, в которые входила подготовка экипажей для экспедиций ЦЭОК, поэтому он с громадным облегчением откликнулся на вызов руководства, надеясь вернуться к оперативной работе. Жил он чаще всего на космодроме Плесецкий, изредка посещая отцовский коттедж в Греции и свою «хибару» на берегу Байкала, куда переехал в начале этого года, после возвращения с планеты Пушистой. Именно здесь он и встречался с Дианой, служащей в ЦЭОК главным логистиком.

Узнав, что она тоже приглашена в гости к Копуну, он обрадовался ещё больше, взял служебный пинасс и слетал к любимой в Арктику, где подо льдами Северного полюса располагалась российская база РКС, и, разумеется, не выдержал феминоатаки: около часа они ни о чём не думали, не в силах оторваться друг от друга.

В пять часов вечера их встретил заведующий лабораторией в Дубне Марцин Паровски. Предки Марцина переехали в Россию из Кракова ещё в начале прошлого века, при распаде Польши, и он считал себя русским и по происхождению (мать его была русская), и по мировоззрению.

Он был молод (тридцать семь лет – не срок), хорош собой и доволен жизнью. Решив, что гостям это будет интересно, он было начал экскурсию по зданию, но был остановлен Мишиным, прибывшим на пять минут раньше Дарислава:

– Дорогой, у нас мало времени, проведи нас к пациенту.

Паровски стушевался и рысью побежал к лифтам.

Цифранж научного кластера в Дубне действительно был красив, эстетичен и гармоничен, решённый как средоточие огромных древесных наплывов. Всего таких зданий было семь, образующих своеобразную рощу, в каждом по двадцать-тридцать веток-этажей, представляющих отдельные офисы и лаборатории. Однако лаборатория Марцина Паровски пряталась от глаз посетителей под землёй, и Дарислав кивнул сам себе: лаборатория испытывала новые технические наработки с применением высокоэнергетических технологий, несущих немалые риски.

В последние годы земные строители всё чаще применяли цифровые технологии, выращивая деловую среду в рабочих помещениях, интерьерах отдыха и внешнего дизайна зданий. Как показал опыт применения удалёнки, то есть онлайн-технологий, к началу двадцать второго века далеко не все коллективы перешли на формат фриланс, хотя для многих видов работ это стало привычным явлением. Но оказалось, что производительность работ увеличивается при сохранении офисов, и даже вечно занятая интернетом молодёжь с охотой участвует в заседаниях вживую, а не по совершенным видеолиниям. В связи с этим жилые пространства Земли приобрели футуристическое оформление, что придавало праздничного настроения и ощущения сказочности, особенно в тех этнолингвистических поселениях, где складывались общинные отношения. Такими стали районы российского Севера, а также районы Аляски, Заполярья, Дальнего Востока, острова Северного Ледовитого океана, китайские провинции, южно-азиатские ярданги – иранские, иракские, тюркские, казахские перекати-поля и закавказские юртовые комплексы.

Лаборатория имела название «Три Н», что соответствовало аббревиатуре слов «новое, нестандартное, неизведанное».

Чиновники от Академии наук сначала хотели разместить Копуна на орбите Земли, чтобы «уменьшить зависимость от возможных экстримов», но российская Служба безопасности не согласилась с таким предложением, работающим на зарубежные спецслужбы, и Вестника транспортировали в Дубну, подальше от суеты разведок и спецслужб. Да и частные археологи были не прочь завладеть артефактом, побывавшим в другой Вселенной, поэтому размещение Копуна в российской лаборатории имело смысл.

К неудовольствию Дарислава, в свите Паровски он неожиданно увидел майора Голубева, о странном поведении которого ему не раз сообщал терафим Оскар. Майор действительно изменился, и не в лучшую сторону, и, кроме того, он слишком много времени проводил в компании Дианы, что не могло не настораживать. Этот красавец мачо тридцати лет от роду, несмотря на отсутствие опыта и прогресса в своих непосредственных делах, карабкался по карьерной лестнице быстрее самого Дарислава, ещё недавно бывшего его командиром. Всего год назад Голубев был лейтенантом космоспасателей, но благодаря дяде (обыденная история в духе личностных отношений и связей) стал заместителем начальника подготовки космолётчиков и получил звание капитана, а потом, через два месяца, и майора. Поговаривали, что он вскоре получит звание полковника и займёт место Бардина, который, в свою очередь, двинется выше.

Дарислав как-то спросил Исидора Апухтина, директора Службы безопасности ЦЭОК, чем так привлёк внимание руководства майор Голубев, что его используют буквально как затычку к любой бочке, повышая до полковника, и Апухтин ответил:

– Ну, он классный рукопашник.

Дарислав усмехнулся:

– В наших рядах достаточно хороших рукопашников.

– Да, я знаю, что ты был чемпионом Восточной Конфедерации.

– Давно это было, ещё до моих рейдов к звёздам. Да и не о себе я думал.

– Голубев – хороший аналитик.

– И этого добра хватает, хотя о том, что он хороший аналитик, я знаю только от вас.

– А ещё он трикстер, которого негласно опекают медслужбы.

– Жаль, что трикстеров становится в спецслужбах всё больше, – покачал головой Дарислав. – Практика показывает, что они нестабильны. Хотя при отборе в экспедицию «родословную» рекомендовали не брать во внимание.

Апухтин помолчал.

– У Голубева три хромосомы: одна из них – от тигра.

– С ним экспериментировали наши медики?

– Его отец экспериментировал с собственным сыном ещё до его рождения. Лет пятнадцать назад, будучи кадетом Северной Военной Зоны, этот супер пытался выкрасть нового боевого робота из арсеналов Заполярья, но его вовремя остановили. С тех пор за ним ведётся наблюдение.

– Медики решили, что это сработала тигриная хромосома?

– Не знаю, я не медик и о поведении Голубева знаю только от своих коллег. А по поводу продвижения… Поговаривают, что у него есть высокие покровители, – закончил директор Службы.

Голубев был одет вовсе не по-деловому: в свободный серебристый костюм с меховыми вставками – пушистыми расширениями плеч и бёдер, создающими видимость бицепсов, и красными стрелами на груди, штаны от «кутюр» с бахромой внизу, красные ботинки с квадратными носами, которые носили в основном бойцы военизированных подразделений. Он был хмельно весел и предупредителен, чем ещё больше снизил настроение Дарислава.

– А ты здесь с какого боку? – мрачно спросил Волков. – Разве ваша епархия участвует в восстановлении Копуна?

– Это я его пригласил, – поспешил признаться Паровски виновато. – У Виктора появились идеи насчёт допроса пациента.

– Допроса?

– Простите, неверно выразился.

– Подбирайте выражения.

Диана покосилась на друга, наметила складочку над переносицей, но сделала вид, что не заметила реакции Дарислава.

Спустились на нижний уровень комплекса. Двери зала распахнулись, пропуская приличной численности делегацию.

Дарислав невольно замедлил шаг.

Описать интерьер лаборатории было непросто. И хотя он бывал в заведениях подобного рода не раз, спустя какое-то время, пока они шли к ангару с Копуном, успел убедиться в бессилии человеческих эпитетов, сравнений и определений в отношении цифранжа одной из самых современных научно-технических баз. И дело было вовсе не в сверхсложности рабочего пространства лаборатории, имевшего два десятка уровней под разными углами, в том числе на потолке и даже вверх ногами, но и в ощущении глубокого погружения в недра материи.

Копун, вернее, то, что от него осталось, лежал в подобии огромного корыта – реанимационной камере размером с древнюю нефтеналивную цистерну: длина – двадцать пять метров, диаметр центральной выпуклости – семь метров, два обвивающихся вокруг «дюз» «журавлиных крыла». Дыры в его боках успели затянуться сверкающим металлом, борозды и рытвины исчезли, и в настоящий момент Вестник обитателей планеты-тора уже не казался мёртвым.

Ощущая душевный трепет, Дарислав зачем-то взял Диану за руку и подвёл к корыту, глядя на Копуна сверху вниз.

Голубев хотел подойти следом, но Паровски задержал его за рукав.

– Привет! – проговорил Дарислав.

– Привет! – эхом повторила Диана.

По оболочке Копуна пробежала световая волна.

В голове сотрудников ЦЭОК родилось ощущение приоткрывшейся дверцы в дивный сад, откуда на них глянуло странное трёхглазое существо: лемур не лемур, дракончик не дракончик, с кошачьими ушами и густыми белыми, опять-таки кошачьими усами. Взгляд существа из наивного стал острым, сосредоточенным, и Дарислав услышал знакомый мысленный голосок:

«Привет… друзья… а я всё-таки вернулся…»

Существо улыбнулось, и Дарислав улыбнулся ответно.

– Мы очень рады! Не думали, что ты вернёшься. Ты совершил настоящий подвиг!

«Помедленнее, дружище Дар… я ещё очень слаб…»

– Мы пришли по твоей просьбе. Если хочешь, придём попозже.

«Нет, надо обменяться информацией, я привёз плохие новости».

– Потом побеседуем, не напрягайся.

«Это очень важно! Вы на пороге новой войны. Эта Вселенная рождена по законам военной экспансии… как говорил мой пассажир Шапиро – по законам милитари-прогресса. Она не изменит свою сущность и психологическое насыщение, как бы кто ни старался его изменить. Теперь то, что я узнал. Властители Ланиакеи – тартарианцы (название в звуковом диапазоне дано им конкурентами, которые, как и вы, земляне, общаются в аудиоформате) собираются с благими намерениями зачистить космос от Вселенского Зла… так, как они понимают эту категорию бытия. Но это дорога…»

– В ад!

Стоявшая рядом Диана вздрогнула, но не переспросила, что имеет в виду спутник. Она слышала мысленную речь Копуна так же хорошо, как и он.

«Для этого тартарианцы задумали выпустить на волю уцелевших боевых роботов прошлой войны».

В зале повисла тишина.

Голубев и Паровски не слышали ничего, Копун передавал мысли только паре над ним, а Дарислав с Дианой были ошеломлены настолько, что не сразу смогли отреагировать на речь Вестника.

– Боевых… роботов?! – наконец повторил Дарислав.

«Я не думал, что когда-нибудь встречусь с ними, поэтому раньше не сообщил об их существовании. Их хозяева, проиграв войну, бежали в другую Вселенную, которая как раз и оказалась той, куда сбежали и мои создатели. Там я узнал об обратном переходе. Роботов вернули в тюрьму».

– Звучит мрачно.

«Тюрьму можно назвать и кладбищем, не суть важно».

– Кто вернул роботов?

Псевдолемур смутился.

«Пока не знаю. Теперь тартарианцы ищут по всем базам прошлого других роботов – моллюскоров, а это суть разрушители опаснее самих джиннов. Если тартарианцам удастся их обуздать, вам придётся туго».

– Ничего себе новость! – прошептала Диана.

«Располагается тюрьма в Ланиакее… и ею уже заинтересовались Властители этого мегакластера. Если намереваетесь уцелеть, опередите тартарианцев во что бы то ни стало. Любым возможным способом!»

– Откуда ты знаешь такие подробности про… этих… тартари…

«Сорока на хвосте принесла, – с шутливой интонацией ответил Копун русской поговоркой. – Упоминание о существовании тартарианцев хранится в Реестре Мёртвой Руки, вернее, об их планете, метко названной Тартаром. Она выходец из мира, породившего вашу Вселенную».

– О-о, да ты выздоравливаешь! – отметила Диана поговорку про сороку.

– В Ланиакею послан наш беспилотный разведчик «Невидимый охотник», – сказал Дарислав.

«Нужна хорошо оснащённая и вооружённая экспедиция. Поторопитесь! Как только я восстановлюсь, присоединюсь к вам».

– Я немедленно доложу начальству!

По гладкому эллипсоидальному телу Копуна прошла световая волна, «журавлиные» крылья растопырились, обнимая его, ослабли.

– Он… не умер?! – испугалась Диана.

Подбежал Паровски.

– Нет, он «в обмороке», такое уже бывало. Он то просыпается, то проваливается в бессознанку. А в последнее время начал блокировать мыслесвязь.

В зале появились мужчины в рабочих комби, подогнали платформу с аппаратурой к корыту, начали возиться у потерявшего сознание Вестника.

Диана подёргала руку, и Дарислав очнулся, выпустил её ладонь.

Она с улыбкой помассировала пальцы.

– Вцепился как клещами.

– Извини, нервничаю. Ты всё слышала?

– А что вы слышали? – подошёл Голубев.

– До последнего слова, – покачала головой Диана, – думала, что после Шнайдера нам больше не придётся сражаться с кем бы то ни было.

– Увы, покой нам только снится. Шнайдер не появится, я абсолютно уверен, но эта тюрьма не выходит у меня из головы.

– Что за тюрьма? – жадно спросил Голубев.

– Товарищ майор, всё узнаете из вечернего релиза, – сделал каменное лицо Дарислав.

– Марцин, ты записал их разговор?

– Копун заблокировал мыслесвязь.

– Как это возможно? Он же разговаривал с ними.

– Значит, мы не входим в круг его абонентов.

– Он нам не доверяет?

– Я бы сказал, он никому не доверяет. – Паровски посмотрел на собравшихся уходить посетителей. – Кроме тех…

– …кому безусловно можно доверять, – со смехом закончил Дарислав. – Спасибо, дружище.

– Не за что, – развёл руками завлаб.

За порогом зала Дарислав сказал бесстрастно:

– Не знаю, как тебе, но мне он сильно не нравится.

– Кто? – Диана сделала вид, что не понимает.

– Твой друг Голубев.

– Он мне не друг. И я к нему безразлична. – Диана подняла бровь. – Дар, да ты никак ревнуешь?

Он пожал плечами:

– Есть немного. Ещё раз увижу, как он увивается за тобой, набью ему морду!

Женщина прыснула.

– Прямо в лучших традициях отечественных блокбастеров. Кончай придуриваться, тебе это не идёт.

– Я не придуриваюсь, – мрачно возразил он. – Но физиономию поправлю.

– Не вздумай, мне говорили, он какой-то гений дзюдо.

– Я тоже не лыком шит.

– Поссоримся! – предупредила Диана.

Но спасла рация.

– Полковник, – раздался в ухе голос дежурного по Центру, – вас приглашают в госпиталь Одинцово.

– Зачем? – не понял Дарислав, вспомнив, что в этом учреждении лечат Шапиро и Хироси. – Что случилось?

– Очнулся пациент, физик, которого принёс Копун, – ответил дежурный по СПАС-линии ЦЭОК.

– Об этом я уже в курсе. Надеюсь, с ним всё в порядке?

– Выведен из состояния искусственной комы и сразу попросил аудиенции.

– Со мной? Мы же не знакомы.

– Подробностей я не знаю. К нему через полчаса прибудет делегация нашего высокого начальства из РКС, ксенопсихологи и безопасность, Мишин в том числе. А вас попросил быть лично Шапиро.

– Ладно, еду, но буду с… – он запнулся, не зная, как представить Диану, – с экспертом по контактам.

– Насчёт этого мне ничего не сказано, решайте сами.

– Куда? – осведомилась Диана, поняв суть разговора.

– В Одинцово, на встречу с Шапиро.

– То есть я иду как эксперт по контактам?

Он рассмеялся:

– Сорвалось с языка. Хотя если возражаешь…

– Идём, словоблуд.

Повернули к спуску в зал мгновенного транс-порта, аббревиатура которого сохранила старинное название «метро». Кабина доставила обоих в госпиталь «Коммунар», где часто лечились спасатели и безопасники российской конфигурации Спасслужбы.

Медицинский кластер «Коммунара» мало чем отличался от научного в Дубне, разве что корпусов в нём насчитывалось вдвое больше. Дарислав сам когда-то лежал здесь после одной из спасательных операций, поэтому хорошо знал Центр и роскошный парк, высаженный более ста пятидесяти лет назад.

Пару встретил молодой виф-служитель в стерильном белом комбинезоне, провёл в двадцатиэтажную башню особо сложных операций и оставил в вестибюле, где их ждали ещё двое посетителей медцентра. Дарислав знал обоих, так как они консультировали сотрудников ЦЭОК и нередко присутствовали на заседаниях руководства.

Риману Чезер-Кроткому пошёл девяносто первый год, но это был ещё крепкий физически старик, специалист-невролог высокого класса, предпочитавший брить яйцеобразную голову начисто.

Винсент Кочерга был моложе старшего коллеги вдвое, носил роскошную седую бороду и взбитый чуб надо лбом цвета соломы.

Поздоровались.

– Вас Мишин пригласил? – спросил Кочерга.

– Шапиро, – ответил Дарислав.

Медики переглянулись.

Подошёл глава РКС во главе группы сопровождающих численностью в пять человек. Голубева среди них Дарислав не обнаружил и вздохнул с облегчением, лишь поднял брови, посмотрев на Диану.

– Идёмте, товарищи, – сказал Мишин.

Поднялись на десятый этаж лечебного корпуса.

Но всю делегацию в зону лечения не пропустили.

Перед посетителями выросли двое мужчин в сине-белых комби обслуживающего персонала, один – с шевроном распорядителя больницы.

– Прошу прощения, господа, – сказал он, – допуск только на троих.

Мишин нахмурился:

– Я начальник Российского космического союза…

– Мы знаем, Николай Алексеевич. Но у меня на руках распоряжение главного врача пропустить троих и ненадолго. Больной ещё очень слаб и нуждается в покое. Он просил личной встречи.

– С кем, если не секрет?

Мужчина с шевроном перевёл взгляд на Волкова:

– С полковником.

Дарислав удивился, хотя и не подал виду. Шапиро жил в другой Вселенной (как бы это издевательски ни звучало) и знать его не мог никоим образом. Поэтому его просьба озадачила и безопасника, и всех, кто прилетел в медцентр.

– Что ещё за новости? – пробурчал кто-то из свиты Мишина.

Начальник РКС тоже перевёл взгляд на Дарислава, пожевал губами, помедлил.

– Хорошо, принимается, кто допущен?

– По выбору полковника.

Дарислав развёл руками, извиняясь таким образом.

– Николай Алексеевич и Диана.

Чезер-Кроткий молча кивнул.

– Мы подождём.

Спутники учёного зашумели.

Но Мишин Дарислава не поддержал.

– Она медик?

– Н-нет, но она повлияла на Копуна больше, чем мы все, вместе взятые.

– Диана, ждите здесь вместе со всеми, я не хочу волновать пациента лишними впечатлениями. Нам ещё не раз придётся приезжать сюда. С нами пойдёт Чезер-Кроткий.

Диана нахмурилась, но возражать не стала.

Троицу избранных сопроводили в зал, и Дарислав увидел цифранж зала, а потом палату, где лежал Шапиро.

Физик лежал в реанимационной камере с откинутой крышкой и был присоединён к десятку разных аппаратов, контролирующих состояние больного. Он был очень худой, с обтянутым кожей черепом и высохшим лицом, без единого волоска на голове. Но Дарислав встретил его умный, горящий взгляд и понял, что перед ним мощный, знающий невероятно много, уверенный и острый интеллект, открывший немало тайн в своём мире.

В чёрных глазах лежащего мелькнули весёлые искры.

– Добрый день, господа. Прошу прощения, что не могу пожать вам руки, пришлось вызвать вас ко мне. Дарислав?

– Я! – шагнул вперёд Волков.