Нетипичный атом общества

– Давай устроим проводы осени, такая она выдалась необычной в этом году.

Тамара пропадала на подсобном хозяйстве (у коров выходных нет), Стрекач шакалил по деревенским улицам, а Вовка с Танькой убежали на каток.

Бутылка опорожнилась скоро. Витька сбегал за второй, и они продолжили, становясь на глазах подобревшими и многомысленно-рассудительными. Василий философствовал:

– Парадокс! У меня проблема: куда привести бабу? Заметь, у тебя этой проблемы нет, но есть другая – как не привести бабу, чтобы она, случайно не осталась навсегда. Кому легче?

– Идея, Василий, почти гениальная: когда тебе нужно какую-нибудь матрёшку пригласить в гости – пользуйся моей квартирой.

– Отлично, если понадобится что-то похожее тебе – лес в твоём полном распоряжении.

Они обнялись и пожали руки друг другу.

Тамара переступила порог дома и, разуваясь, услышала странные речи, доносящиеся из большой комнаты. За ней впёрся Стрекач, выборматывая оскорбления в адрес односельчан:

– Жмоты безголовые, стакан лишний пожалели, забыли сволочи, что вся деревня на мне держится!

– Да тише ты, послушай, что они говорят-то.

– Кто?

– Вася с Витькой-баламутом.

А выпивающая пара, услыша чей-то приход, начала пьяненький, озорной спектакль.

– Помянем, – грустно произнёс Балон – хоть покойница была хорошей сволочью и уродиной.

– Э, не скажи, вначале красавица была – таких ещё поискать. Потом, правда, потускнела, облезла… Ладно, царство ей небесное и пусть ей что-нибудь там станет пухом.

Тамара с чумовым взглядом ворвалась в переднюю комнату:

– Вы что, ироды, Ленку убили?

Стрекач, медленно трезвея, остолбенел у порога.

Витька поднял мутновато-мудрый, свойственный регулярно пьющим людям взгляд на мать Василия:

– Тётя Тамара, без паники, мы осень в последний путь провожаем…

Восемнадцатилетней Татьяне жить, как она выражалась, в «стрекачином обществе» стало не в моготу и она, работая на швейной фабрике заселилась в фабричное общежитие, приглядывая себе жениха. Жених оказался хоть и лимитчик, но толковый и работящий технарь.

На склоне лета в доме Котелкиных справили веселую и многолюдную свадьбу, с полным набором развлечений. Остатки когда-то многочисленной деревенской молодежи, ребят в основном, слетелись подобно саранче на молодую зелень. И было чем поживиться – девицы-швеи из общежития изрядным косяком прибыли не менее охотно.

Гвоздём свадьбы стала частушечная дуэль между женой Петровича – Шурочкой и теперешней – Клавкой. Как говорил сам дядя Татьяны и её братьев: «С Тоньки начал, Клавкой закончил» …

Домирал старый состав политбюро. Всю осень и суровую зиму ждали кончины главы государства, но он, еле переставляя ноги, протянул-таки до апреля. С ним закончилась целая эпоха, в которой выросло не менее двух поколений советских людей, они в эту жизнь втянулись и другой не представляли.

Приход к власти Горбачева страна приняла с энтузиазмом и большими надеждами. Пятнистый генеральный секретарь умел говорить долго и без бумажки. Поначалу это нравилось. Год прошел в трёпе, мутных махинациях верхушки и ожидании перемен…

26 апреля 1986 года произошла грандиозная катастрофа на Чернобыльской АЭС. Как минимум неделю её скрывали от населения страны. Масштаб случившегося станет ясен лишь годы спустя.

Горбачев выдвинул лозунги: обновление, перестройка. Болтовни стало много, а товаров в магазинах чуть поменьше. Водка взлетела в цене так, что на среднюю зарплату можно стало приобрести бутылок пятнадцать. Расцвело самогоноварение, а любое спиртное из-за антиалкогольной компании, приобрело ценность валюты. В Егорьевске, на заводе ЖБИ за четыре бутылки водки, ханыги давали в обмен 600 погонных метров арматуры…

Между Чернобылем и осенней трагедией круизного лайнера под Новороссийском, с огромным количеством жертв, случилось Витьке Балону стать любовником своей бывшей жены. Тёплым июньским днём, он несказанно довольный тем, что сумел» выбить» себе третью группу инвалидности, после небольшой аварии, прогуливался по Егорьевским улицам. Возле промтоварной базы его перехватила бывшая супруга и затащила в гости в кабинет товароведа – её новое место работы:

– Хитров, мы так давно с тобой не целовались.

Смутить Витьку было трудно:

– Ну что ж, давай вспомним.

У бывшей возникли некоторые проблемы – она никак не могла забеременеть от мужа… Когда осенью семья Елены переезжала в Ленинград, так назывался в те годы Санкт-Петербург, к месту нового назначения мужа, то проблема чудесным образом разрешилась. Так бывшая москвичка стала Ленинградкой, а бравый военный заимел «своего» ребёнка.

А годы мчались. Вокруг возникали разные кооперативы, которые никудышний товар старались всучить как можно дороже. Полки магазинов пустели, как и речи «минирального» секретаря, ставшего уже надоедать народу.

Василия за систематическую пьянку сняли с должности лесника и понизили до рабочего лесного хозяйства.

Михаил Дмитриевич Королёв стал сильно сдавать (у него обнаружилось онкологическое заболевание) и Лёшке пришлось совмещать обязанности агронома и директора.

Вовка готовился к службе в армии, успешно выступал на соревнованиях и не очень успешно завязывал знакомства с девушками.

Татьяна и Юрка в Колычёве не появлялись, увязнув в супружеской жизни.

Чудные и странные времена настали. «Огонёк» Коротича «зажигал» и мутил доверчивое население страны. Антисталинская пропаганда с каждым месяцем набирала обороты. Печатали такое, что старые коммунисты хватались за сердце, а молодежь скрежетала зубами от злости, пропитываясь ядом ненависти к собственной стране. Со всех трибун неслись призывы к пресловутой горбачевской гласности. Говорить стало можно на любую запретную тему, зато опустели полки магазинов и в СССР ввели талоны на сахар, мыло, водку, носки и прочие товары, и продукты. Если нехватку сахара можно было объяснить массовым самогоноварением, то дефицит остального, логике не поддавался.

Вновь зазвенели колокола на просторах чахшего на глазах государства. Церкви, лет пятьдесят-шестьдесят служащие складами, свинарниками и конторами, возвращались к своему первоначальному назначению…

После проводов Вовки в Армию, Василий и Балон неделю пропьянствовали под кустом сирени, не брезгуя любыми спиртосодержащими напитками типа самогона, настойки боярышника, или тройного одеколона. Продолжительные возлияния окончились для обоих драматически. Приятелей под вечер потянуло на подвиги, хотя были они, по сути, добры и незлобивы. Толи винные пары ударили в голову, толи соловьиные трели их распалили. Василий вдруг заявил, что находится в полной мобилизационной готовности набить морду Стрекачу, и, не только заявил, но и направился, с трудом поднявшись с травы, к дому.

Витька решил «навести порядок» на деревенских улицах. Возле тополя, растущего между магазином и автобусной остановкой, стоял военный «Камаз», а водитель кавказской наружности, заманивал деревенских девок в увлекательную поездку на автомобиле повышенной проходимости. Двое соратников славянского вида сидели в кабине цвета «хаки».

– Кто такой? – Не очень внятно, но грозно вопросил Балон, еле передвигая ноги.

– Человек, солдат, – почти без акцента ответил водитель, – а тебе до этого дела быть не должно.

– Мне до всего и всех есть дело, я тут с любым разберусь! Хочешь в рожу?

– За что?

– Да просто так, не понравился ты мне.

Витька размахнулся широко и по-пьяному неуклюже, но ударить не успел, поверженный наземь резким тычком снизу в челюсть. Пока он поднимался, бормоча ругательства и проклятия, солдат запрыгнул в кабину и Камаз укатил в сторону Бутова и Троицы.

Душа Балона вопила о мести. Девицы охотно рассказали, где искать обидчика. Оказывается, солдаты приезжают уже третий раз, машину, или две, ставят у Зайцевских гор, в безлюдном месте, сами идут в клуб, а потом, если повезёт, куролесят с местными девушками и, даже водят к этим машинам некоторых, наиболее доступных.

Витька кинулся рекрутировать войско, дабы покарать неприятеля. Долго никого не мог найти, пока не забрёл в клуб и не нажаловался двум теннисистам, которые с азартом размахивали ракетками. Мишка с Димкой, крепкие ребята, выслушали пьянчужку, спросили, сколько имеется противников и, решив, что они справятся вдвоём, при формальной поддержке Балона, выбрав берёзовые дубинки, отправились наказывать виновного, а заодно и остальных. Шли минут пятнадцать. Стемнело почти до ночного мрака. Время близилось к двенадцати ночи. Мишка весело произнёс:

– Самое время, налетим на них, как нечистая сила. А ты, Витька, почему без кола?

– Я руководить буду, вы сами справитесь.

– На руководящую перешел значит? Эх ты, потерпевший лопух.

Небольшой костерок светил одиноким маяком. Подошли поближе. Машин оказалось две. Решили подкрасться со стороны Камазов, используя эффект неожиданности.

Димка обошел автомобиль со стороны кабины, первым делом разбил стёкла с криком: «бей гадов» и выскочил к костру. Мишка подкрался со стороны кузова и вбежал почти одновременно с напарником. Балон, предчувствуя неладное, несмотря на степень опьянения, благоразумно остался за машиной.

У костра восседали семь человек в форме. Они изумленно и растеряно вертели головами ошеломленные дерзким нападением. Отступать было поздно, пришлось поработать дубинками. Часть солдат бросилась в бегство, часть встала в оборонительную позицию, а самый проворный успел стукнуть Мишку и нырнул под Камаз, выкатясь, с другой стороны, около Витьки. Испугались оба, но солдат опомнился быстрее и звезданул прямым правым под глаз Балону, а сам шмыгнул в темноту. Поверженный, которому досталось второй раз за вечер дико завопил:

– Сваливаем! Скорее! Спасайте меня!

Балон рванул на ватных непослушных ногах в противоположную сторону от удравшего вояки.

– Не разбегаться! Их мало совсем! – Командный голос первого пришедшего в себя солдата, предвещал крупные неприятности с членовредительством.

Мишка с Димкой, махнув ещё пару раз дубинками, растворились в темноте. Отыскать дурня Витьку не представляло никакой сложности, тот ковылял, охая и причитая.

Вояки опомнились и кинулись искать нападавших.

Вопрос расправы могли решить буквально секунды. Димка подбежал к привлекавшему внимание своим голосом придурку и резво ударил под дых. Оба подхватили согнутого и не дышащего Балона и затащили его в кусты, растущие неподалёку. Спасла темнота. Когда разъяренные солдаты пронеслись мимо метрах в десяти, Мишка шепнул бестолочи на ухо:

– Попробуй только пикни, сами придушим.

Домой добирались окольными путями, благо, знали местность досконально…

Утром, уже не ранним, Витька с похмельной головой побрёл к Василию. На площадке и ступеньках крыльца бросились в глаза многочисленные красные пятна. Из двери навстречу вышел Стрекач бледноватого вида.

– Вы кур что ли рубите на крыльце? – Балон, туповато глядя на сантехника, спросил его.

Тот отвёл глаза и невразумительно приборматывая ушёл в сторону сараев.

На пороге показалась Тамара:

– Витька, он же Васю зарезал.

Ноги Балона задрожали, замутило внутри, он отбежал шагов на пять в сторону и его обильно вырвало…

Рана Василия опасности не представляла. Стрекач, безмерно глупый, но достаточно хитрый субъект, точно рассчитал, куда можно пырнуть без тяжелых последствий. Через неделю бывший медик вернулся домой, а Витька ещё дней двенадцать носил отметину под глазом.

Отчим отделался лёгким испугом; ранку приписали неким приезжим дебоширам, которые де, распоясались, а затем от страха скрылись.

… С начала правления Горбачева, зимы стали подозрительно теплыми. Полушубки, без которых раньше не обходились, сменились куртками из синтетики, не сказать, что слишком тёплыми. На эстраду повылезали невесть откуда взятые исполнители и коллективы. Всех «забивал» некий «Ласковый май», уже появились Газманов и группа «Любэ». Партию, доселе неприкасаемую, стали охаивать чуть не открыто…

Василия, Стрекача и Витьку почти одновременно выгнали с работы. Встряска получилась хорошей. Василий с Витькой отрезвели на год, отчим же, без «царя в голове», попереживал неделю и принялся за старое.

Мать поговорила с Лёшкой, как водится, поплакала. Положение полудиректора, полуагронома сложилось таким образом, что он опасался сплетен о полном захвате семьей Котелкиных подсобного хозяйства. Трое уже работали там – мать, он сам и жена Татьяна, в должности бригадира. Сам директор, хоть и был неизлечимо болен, мог после операции (как уже случилось однажды) вернуться на своё законное место и разогнать семейку.

После долгих раздумий и сомнений, Лёшка поступил по благородному в отношении к Василию и, особенно, Стрекачу – на работу они были приняты. Жена Татьяна, попиливала его потихоньку за порядочность, но он остался твёрд в своём мнении. Василий было заикнулся о Балоне, но на сей раз брат даже слушать не стал.

Витька устроился рабочим по обслуживанию птичника и скоро отъелся на индюшатине. Ловкие ребята – Витькины напарники, поставили кражу индюков на поток и имели хороший дополнительный доход. Не раздумывая долго, он примкнул к местной шайке.

На третий месяц трезвой и сытой жизни Балон затомился от одиночества и стал внимательно присматриваться к потенциальным подругам жизни. Если под его пристальным взглядом женщина смущалась, опускала глаза, или отворачивалась, то Витька считал, что с такой дамой можно иметь дело, если же ответный взгляд был полон призывной дерзости, то он терялся, как нашкодивший пацан на уроке у строгой учительницы. Больше месяца Балон ежедневно уезжал в Егорьевск с целенаправленной миссией – познакомиться с достойной его женщиной, либо девицей. Вопрос: «Достоин ли он кого-либо из них?», перед ним не стоял; он исповедовал поисковый способ – реалистический каприз.

Изыскания в уездном центре себя не оправдали. Оказалось, что его легко обманывали косящие под скромниц срамные аферистки, которые шустро вытягивали из него деньги и выпивку. В итоге Витька плюнул на незнакомок, и перенес привередливый интерес на волостной уровень, где он знал наперечет сотни три женщин, больше половины которых – замужние. Несмотря на вздорность и некую толику глупости, Балон отчасти оправдывал свою фамилию Хитров. Он понял главное: нельзя постоянно водить в квартиру переменный состав женщин, что может создать ему репутацию легкомысленного бабника-ловеласа.

Всю зиму его регулярно видели прогуливающимся по микрорайону птицефабрики, Михалёвским и Колычевским улицам. Под ногами с хрустом ломался тонкий ледок, или скрипел снег, возвещая слом старой жизни и скорые перемены.

Витька ходил не просто, он, прогуливаясь, не только высматривал, но ещё рассуждал о совместимости с будущей женой, или как минимум сожительницей. И вот какие мысли ему приходили: «Люба – заведующая почтовым отделением, всем хороша, но на голову выше меня (надо же такой уродиться!).» «Женя Калачева – агроном, хороша, конечно, но коротковата – всего метр сорок ростом, но силищи в ней – немеряно, гранату закидывает на 44 метра. А ну как побьёт?» «Машка, – красива, но у нее зад не в каждую дверь протиснется. А если ещё разжиреет?» …

С конца марта внимание Балона остановилось на Светлане, женщине скромной, но далеко не робкой, воспитательнице детского сада. Симпатичная блондинка с голубыми глазами и легкой естественной кудрявостью, была чуть выше Витьки ростом, обладала мягким и ровным характером, и, вдобавок, изумительной фигурой.

Балон надолго задумался. Решительностью он не отличался и раньше, а тут сомнения его совсем загрызли. Поделиться этими сомнениями в Михалях ему было не скем – бывшие собутыльники его просто не поняли бы и высмеяли, а так как он теперь не пил, то вспомнил о старом друге Василии и помчался в выходной день в Колычево. Василий твёрдо и уверенно отверг его сомнения:

– Не теряйся, не будь идиотом. Сейчас ты можешь допустить непростительную ошибку и будешь раскаиваться до смерти.

– Да как подойти к ней? Кто я – балбес, бывший пьянчуга, а она такая…

– Не имеет значения, баба, она и есть баба, какая поумнее, какая подобрее, какая покрасивее, суть от этого не меняется.

– Василий, гадом буду, подходить страшно.

– Пока тебе дураку подходить боязно, подгребёт к ней тип горногорилистой внешности с полным отсутствием мозгов и уведёт твою дамочку в свой шалаш, или берлогу, а то и к ней самой припрется. Есть возможность – не упускай её, это я по себе знаю. В общем так, давай поставим задачу – жениться тебе до 31 мая.

Ободренный Витька отправился в Михали, немедленно осуществить знакомство. Из автобуса он вышел уверенно, и мысленно подстегивая себя, поспешил к подъезду избранницы, которая жила в одном доме с ним. Каждый шаг приносил ему сомнения, а чем дальше, тем большие сомнения и неуверенность одолевали его. Он дошагал до её подъезда, столкнулся с ней нос к носу, от страха поздоровался и пыл его иссяк.

Светлана изумленно ответила на Витькино приветствие и очень внимательно, как бы оценивающе, осмотрела его, кое-что поняв на уровне интуиции.

Спустя пять дней, Василий, ругая приятеля последними словами, тащил его почти силой в детский сад, с намерением решить вопрос окончательно и бесповоротно. Вечерело. Большую часть детей разобрали по домам, а с остальными суетилась Светлана.

Василий вошел первым и хотя он молодую женщину совсем не знал, но догадался мгновенно, что это и есть предмет воздыхания приятеля:

– Привет, – довольно рискованно обратился Котелкин-старший к симпатичной незнакомке.

Она ответила растерянно-вежливо:

– Здравствуйте.

– Здравствуйте, Света – Балон робко выглянул из-за спины друга.

– У вас какое-то дело ко мне?

Витька глубоко вздохнул, а Василий выпалил:

– Да, дело, жениться пришли, точнее, свататься.

Губы Светланы расплылись в усмешке:

– Что, сразу оба?

Василий, который захватил разговорную инициативу, разъяснил:

– Женится будет он, а я его только рекомендую. Человек он правильный, положительный…

– Это как?

– Как его не положи – будет правильно.

Светлана оценила юмор и рассмеялась по детски счастливым смехом…

Два дня спустя Витька перебрался в квартиру потенциальной жены, ошалевший от небывалой удачи.

В середине мая начали сдавать нервы у Василия. Он всё чаще видел, как мать прикладывается к рюмке. Злился, ругался с ней, пару раз побил Стрекача, как главного виновника, но толка от этого было мало. Не пил он уже год, тем ужаснее стало осознание куда скатился бывший прапорщик-медик, бывший комсомольский лидер и, вообще перспективный молодой человек. Вдобавок, чуть не к ужасу Василия, он стал объектом пристального внимания со стороны бывшей жены. Та недавно похоронила второго мужа, после чего, спустя короткое время, попала в сильную автомобильную аварию с жертвами и ее саму буквально собрали по кускам. Смотреть на лицо бывшей красавицы было жутковато.

Василий никогда не считал себя завистливым человеком, но тут поневоле стал завидовать Витьке Балону.

Итогом нервного срыва, домашних скандалов и домоганий прежней супруги, стал поджог дома, с целью спалить Стрекача, пока мать была занята вечерней дойкой.

Отчима спасли соседи. Пожарная машина примчалась из Михалей очень быстро, что спасло дом от полного уничтожения. Сгорела крыша и сильно пострадала кухня-пристройка…

Странно, но после пожара Василий примирился со Стрекачем и они дружно принялись восстанавливать жильё, при финансовой поддержке Лёшки. К осени заселились в обновленный дом, причём семья увеличилась на два человека. Бывшая жена, не без усилий, сумела найти подход к близкому когда-то и любимому Василию, а с ней переехал их двенадцатилетний сын.

Помог бывшему фельдшеру свыкнуться с участью пастуха дядя Лёша Безруков. Он рассказал ему историю, как повздорил однажды с инструктором райкома партии. Дело было так. Пригнали пастухи стадо на ферму и собрались топать по домам, поспать до обеда. Прибежал взвинченный бригадир и заявил, что никто нику3да не уходит, потому что приезжает большое начальство, будет краткое собрание с речью какого-то инструктора. Сначала решили – это инструктор по пастьбе скота и стали гадать: что же такого нового, раньше неслыханного он загнет? Прождали полтора часа. Заявился директор на уазике, а с ним пацан какой-то, гладенький, модненький, вида слащавого. Начал этот парень (на вид ему и двадцати пяти лет не было) нудить о роли партии в привесе крупного рогатого скота. Директор, всё понимая, скривился в гримассе от тупости инструкторишки. В красном уголке, где проходило мероприятие, раздались смешки. Партийного юношу это задело. Он, придав себе сурово-недоступный вид, спросил высокомерно: «Вы что, сомневаетесь в роли партии, которая все силы прикладывает, чтобы накормить народ? Сами то вы каких привесов добились у коров за пастбищный период?»

Смешки перешли в хохот. Политический мальчик возмутился: в чём дело?»

Директор зашептал ему что-то на ухо, маленько сконфузя инструктора, а дядя Лёша, на правах самого старого по возрасту (он уже был пенсионером), дерзко высказал: «Мы, молодой человек, встали в три утра, километров пятнадцать со скотиной отмахали, нам отдохнуть надо, а ты, сынок, чушь порешь несусветную. Корова даёт молоко, а не привес, не путай. Почему, вообще, ждать мы тебя должны?»

Райкомовский молодец закипел: «Будете ждать сколько надо, вы же не одни у меня. Необходимо охватить как можно больше коллективов»

Дядя Лёша и тут не растерялся: «Да ты охватывай кого хочешь, только людям не во вред»

Инструктор, не обращая внимания на толчки директора, чеканным голосом, со стальными нотками отрубил: «Если вы не дорожите своим местом, м ы вас быстро заменим»

Ответ не заставил себя ждать: «Это на твоё место, щенок, желающих – пруд пруди, а на моё палкой не загонишь и никакими посулами не уговоришь. Я пас, пасу и буду пасти, а ты ещё в ногах у меня поваляешься, «кормилец» …

Балон был безмерно счастлив первые два месяца совместной жизни со Светланой, потом, просто счастлив, а под осень слегка поскучнел. Странно устроены люди. Мечтал человек о небывалом, добился осуществления мечты и охладел. Никакой логике не поддается и здравому смыслу, но… бывает.

Светлана расписала заранее, когда они пойдут в ЗАГС, когда заведут ребёнка и какую мебель купят. Витька, выросший в полудиких условиях, плевать хотел на новую мебель. Его стали тяготить лоск, ежедневное бритьё, обязательный приём душа по утрам. Размеренный и расписанный быт непредсказуемому Витьке оказался в тягость.

Светлана полюбила латиноамериканские «мыльные оперы» с их наивными страстями, а Балон тянулся к поселившимся на экране проходимцам типа Кашперовского и Чумака.

Витькины напарники, после удачной «индейской» кражи, сбыли мясо в Коломну и уселись обмывать благополучную сделку прямо на рабочем месте, в комнате слесарей. Его не пригласили – привыкли уже видеть трезвым и не поддающимся на провокации. Тем больше было их удивление, когда Балон сам напросился в компанию.

Вечером он заявился домой пьянющий и грязный (два раза падал в лужи). Светлана, мягкая и тактичная женщина (недаром педагог), встретила его не скандалом и истерикой, а лишь укоризненным взглядом, отложа разговор с нотациями на завтра. Витька же, наоборот, ожидая ругани и молчание любимой женщины его раззадорило:

– Ну что молчишь? Думаешь, небось, какой я гад и пьянчуга?

– Витя, ложись пожалуйста, отдохни, только ополоснись под душем, а то испачкался весь.

– Чистюлю из меня делаешь? А вот лягу как есть.

– Хорошо, хорошо.

Витька разделся, по-пьяному расшвыривая одежду, неуклюже залез под одеяло и приказал:

– Ложись рядом!

– Я потом, дел ещё много.

Нетрезвое, презрительно-глумливое выражение блеснуло в глазах Балона:

– Что, отказываешь мне? Сейчас голым выскочу на балкон и всем прокричу…

Он встал и с пьяным упрямством направился к двери лоджии.

– Витенька, Витенька, пожалуйста не надо, не делай этого, – Светлана, раскинув руки, загородила дорогу – я тебя очень прошу…

Утро оказалось совсем не доброе. Едва Балон продрал похмельные глаза, находясь в мучительно тяжелом состоянии, как наткнулся на свинцовый взгляд сожительницы:

– Пять минут на сборы, дерьмо колычёвское. Какая же ты тварь неблагодарная!

Вскоре, плохо соображающий Витька – смесь глупости и беззаботности, шагал с охапкой вещей в свой подъезд, напевая известную песенку:

– Были сборы недолги…

… Осенью скончался Михаил Дмитриевич Королев и Лёшка стал полноправным директором. Подрастали трое его детей – два мальчика и дочь, самая младшая в семье.

Тамара Котелкина стремительно спивалась. Твердо зная, что женский алкоголизм не лечится, сын пошёл на крайнее средство – пригрозил уволить её без всяких колебаний. Угроза подействовала и чуть более трёх месяцев доярка продержалась без выпивки…