Укротитель тьмы. Part 2

Ник оторвал взор от писем. Если бы он мог кричать во сне, то обязательно сделал бы это. Бинго, черт подери! Пазл сложился окончательно и бесповоротно. Но оставалось еще несколько не прояснённых деталей, которые не давали чародею покоя.

Осталось последнее письмо, которое было в пределах досягаемости чародей. Остальные отпечатались в сознании столь мало, что казались пустыми листами. Письмо держал в руках Дейв. Точнее даже черновик письма, который не был довершён. Строчки были изукрашены резким и острым почерком, таким же каким был характер самого Аркадия Павловича Сарматова. Судя по всему, это писалось в ответ на предыдущее письмо Кольцовой:

"Дорогая Нателла, а не хочешь ли ты вместо этого самой пообщаться с господами бандитами? Конечно, легко чувствовать себя королевой, давая от ворот поворот вшивым выродкам и недоноскам с каплей дара. Попробуй быть такой де бескомпромиссной на теневой арене. Я постоянно хожу по лезвию ножа, сговариваясь с контрабандистами. Не забывай, что кроме наказания от Магикулума, я каждый раз могу погибнуть при сделке. Я повторяю еще раз, для таких недалёких как ты – не надо ставить мне условий. Иначе, я скажу им, где находится товар и что ты не желаешь его отдавать. Хочешь иметь дело с ними? А ребята они веселые. Поэтому мы поступим…

Очертания листков начали пропадать, и рассеиваться, становясь все более и более прозрачными. Первым исчез текст, словно кто-то стер его, а затем и сами страницы превратились в сгусточки тумана. Ник рванулся было к письмам на столе, но рука его прошла сквозь воздух. Вокруг пальцев закружилась серая зыбкая вязь – ничто.

Ощущение падения и чернота настигли его так резко, что распахнул глаза с криком. Чародей все еще лежал на постели. Часы показывали три минуты шестого. Пока все идет по плану.

С кряхтением поднявшись, Ник еще неверными ногами подбежал к столу и начал записывать прочтенное по памяти. Это напоминало экспресс-изложение из мешанины фактов, мыслей, разрозненных цитат. Оставалось надеяться, что через несколько минут он еще сумеет разобраться в начириканном своей же рукой.

Сны, пусть даже ты заглядываешь через них в собственное недавнее прошлое, имеют дурацкую привычку моментально забываться.

С каждой секундой в голове оставалось все больше общих фраз, стойких ощущений, оформлявшихся в осадок на дне души и только лишь самые основные тезисы, оставались фактами сознания. А в подобном деле дьявол крылся в мелочах.

Излив на бумагу все, что удалось запомнить Ник вздохнул и сел за стол. Подперев голову рукой он по горячим следам хотел вычленить все то, что ему стало известно.

Еще подружки-старушки из клуба Лошадь в яблоках говорили о том, что Сарматов не самый честный человек. А из того, что он был антикваром, можно предположить, что Аркадий Павлович продавал им всякие магические реликвии за хорошую цену. Также Грибанова, Сенина и Старикова сказали, что Нателла якобы связалась с Аркадием Павловичем. И это очевидно было так.

Теперь следующее – по переписке видно, что работают вместе они давно и не в первый раз. На эту мысль натолкнула чародея фраза Нателлы о парке. «Как всегда» – очень громкие слова. Из писем выходило, что сотрудничество двух магов происходило так: если Нателле приносили нечто интересное, то она сигналила Сарматову. Он, как знаток ценностей, решал достойно ли это нечто продажи и, если вещи были очень интересны, выставлял их не просто у себя в лавке, как какую-то брошку, а на теневом рынке. Тогда к нему обращались покупатели, он продавал артефакты, а деньги с Кольцовой они делили, опять же «как обычно» пополам.

Но, похоже, что чаша Вадика стала яблоком раздора между давними напарниками. Ник почти не сомневался, что речь о ней: сходило все и «Кенигсберг 13» и упоминание тевтонского котла. Тогда же и история Емельянова подтверждается т обосновывается. Интересно, сколько же заказчики предлагали денег, что у матерых спекулянтов снесло голову?

Выходило все очень логично: Вадик притащил из катакомб свою чашу и заложил Нателле. В отличите от молодого неопытного самоучки, ростовщица своим наметанным глазом увидела, что этот артефакт может принести неплохую выгоду. Как обычно в таких случаях она написала Сарматову. Аркадий Павлович похоже нашел на легендарную вещицу покупателей, и к тому моменту, когда Емельянов очнулся и пришел требовать свое, Нателла солгала ему, что чаши уже нет, чтобы без проблем перепродать ее за бешеные деньги.

Но тут между старинными коллегами назрел финансовый спор по принципу, кто более пострадавшая и уработавшаяся сторона. Что было дальше? Почему Сарматов не отправил письмо? Не успел или передумал? Может поговорил с Кольцовой лично или в тайне предпринял что-то?

Ник в задумчивости постучал карандашом по столу. Что было дальше не ясно, но непоколебим факт убийства Нателлы. Может быть эти Ч. К. добрались до ростовщицы по наводке Сарматова, как он и грозился? Нет, скорее всего вряд ли, иначе не стал бы Сарматов так нервничать и требовать заклады у Алисы в клубе. Он переживал, что расплатится жизнью за проволочку в торге, не иначе. Значит Ч. К. здесь не при чем.

А что или кто собственно это Ч. К.? Инициалы вряд ли. Говорится о нем всегда применительно к группе людей. Еще приходили на ум одними из первых знаменитые сотрудники Дзержинского. Второе – чека от гранаты. Ник посверлил аббревиатуру хмурым взглядом и тут до него дошло. Во же идиот, еще что-то сидел думал! Чародей вскочил со стула и заходил по комнате.

Черный Коготь – почти нет сомнений: «Ч. К.» – это они. Не зря Изольда говорила, что сейчас существует спрос на ритуальные снасти. Этим же самым ребятам, которые предположительно похитили хопеш, понадобилась чаша Вадика. Наверняка запланированная на сегодня встреча была с ними!

Замедлившись, чародей теперь начал шагать по спальне вдумчиво, расчётливо перебирая все возможные варианты развития событий, причины, следствия. Мозг на какое-то время превратился в вычислительную машинку. Идея была дерзкой и очень рискованной. Сродни тому, как бросаться в бездну на старом прогнившем тросике. Но сделай он это, соверши это прыжок, и сможет узнать, кто являлся заказчиком кражи хопеша. А эта информация в свою очередь ключ к убийце и ко всему расследованию. Ник направился к зеркалу в гостиной занавешенному тряпкой.

3 глава.

Магам для связи нужно было совсем немного – какая-нибудь отражающая поверхность, в которой нормально можно было увидеть собеседника. Теоретически это могло быть что угодно с зеркальными свойствами, но для собственного удобства колдуны старались использовать материал, который лучше проводил энергию. Тогда связь становилась надежнее, а операция проще.

В Подвешенном мире для этой цели использовали особые кристаллы. По этой причине они даже стяжали себе название на английский манер: келл-камни. В сущности, же это был разновидность чистейшего горного хрусталя из заснеженной страны Валауфсон.

Но средний класс магов пользовался простыми зеркалами. Амальгама, использующаяся при создании зеркал, была первоклассным магическим проводником. Не думали же вы, что волшебники, которые используют в обрядах зеркал делают это из чистого нарциссизма? Зеркала освоила и нечисть. Простой пример, даже Ротфус выбрал своим жилищем зеркало в старой раме. Оно являлось для призрака переходом между миром живых и мертвых благодаря которому прорвать границу миров было проще всего. Памятуя об этом Ник закрывал все зеркала. На большом овальном в гостиной раньше висел черный балдахин, но, когда каждый гость. Которые были явлением редким в доме чародея, выражал ему соболезнования, Ник сменил расцветку на более веселенькую.

На этот раз чародей жестом заправского фокусника сорвал покрывало с зеркала. Он встал в шаге от своего отраженного дневника и прикрыл глаза.

Для вызова нужно было сосредоточиться на человеке, которого ты хочешь увидеть. Представить его образ, а главное настроиться на волну его ауры.

Ник видел Сорциу лишь единожды, но его энергетика отчетливо отпечаталась в голове чародея. Аура цвета сухого асфальта, прятала за непробиваемой оболочкой нежный росточек зеленого цвета. Так иногда пробивалось деревца сквозь бетон. Чародей понял это многим позже, но надеялся, что расшифровал символический посыл образа правильно и Луциан Сорциа под каменной кожурой хранил добрую душу. Было крайне важно не ошибиться, так как именно к этой части его души хотел воззвать Ник.

Осторожно коснувшись зеркала указательным пальцем, чародей раскрыл глаза. По отражению, как по воде, поплыли равномерные круги. Так оформлялся магический вызов. Здесь тонкость – выполнить такой «звонок» мог только волшебник, но для приема сигнала не требовалось никаких способностей.

Чародей терпеливо ждал, наблюдая, как каждая волна, достигающая рамы, порождала лёгкое свечение зеркальной поверхности и гул, напоминающий вибрацию телефона.

Ожидание еще не успел затянуться сердце уже свело нервной судорогой. Наконец отражение начало меняться, и из дымки, которая заволокла на секунду поверхность, стал проявляться строгий, оформленный в темных тонах кабинет. Напротив, за столом сидел силуэт человека. Большего разглядеть не удавалось, из-за полумрака, царящего внутри и расстояния. Разве что еще можно было увидеть золотой герб Цербериата, что висел за головой фигуры.

– Я вас слушаю, – раздался голос Сорции.

При этом силуэт даже не изменил положения, чтобы посмотреть в зеркало, а продолжил что-то писать, склонившись над столом.

– Добрый вечер, мистер Сорциа.

И вот уже при звуках голоса Ника комиссар с удивлением распрямился. Ха это время глаза чародея немного адаптировались к темноте и Нику показалось, что правая бровь Сорции чуть дернулась.

– Фельсенбург. Не ожидал вас услышать. – заметил он, и удвоение лишь на секунду проскользнуло на его лице, прежде чем комиссар успел вернулся к бумагам. – Давайте быстро, буквально в двух словах, что вы хотели, потому что у меня совсем нет времени.

И здесь он не преувеличивал. На обоснованность просьбы указывали хотя бы огромные пачки папок, которые высились горами вокруг Сорции.

– В двух словах, так в двух словах. – безмятежно вздохнул Ник. – Черный Коготь.

У чародея тоже было не так много времени, но в данном случае спешка была не уместна и даже преступна.

Судя по всему, такого поворота событий Сорциа никак не ожидал. Он застыл, и на этот раз обратил уже все внимание на собеседника. Пару секунд комиссар просидел так, а потом неслышно поднялся и прошел к зеркалу через кабинет. Теперь его стало видно отлично. Чопорная накрахмаленная сорочка, бледно-серый костюм и черные ботинки похоже были любимым образом Сорции.

– Что вам известно о Черном Когте? – голос комиссара сделался настороженным, а глаза не сумели скрыть жадного блеска.

Ник сразу понял, что попал в десяточку, и потому чуть выдохнул. Ставка, основанная на словах Лори о важности поимки Черного Когтя для Сорции, сыграла.

– На самом деле мало. –скромно улыбнулся чародей. – Но я знаю точно, что представители Чёрного Когтя в Калининграде и на сегодняшний вечер у них запланирована сделка.

Сорциа постарался максимально сохранить видимое спокойствие, но Ник заметил, как расширяются его зрачки от возбуждения. В подтверждение тому, зеркало пошло волнообразной рябью, то ли от его, то ли от комиссарского волнения. Сорциа подергал галстук словно ему был в нем душно.

– Откуда у вас эта информация? – голос комиссара хрипел, и он кашлянул. – Насколько она достоверна?

Клиент заглотил наживку и попался на удочку. Ник не был силен в рыболовстве, но понимал, что сейчас оставалось самое сложное – подсечь и вытянуть рыбку. И это становилось тем труднее, чем крупнее и опаснее была рыба. Не ровен час, она и нерадивого рыбака может утащить за собой в пенные глубины.

– Она достоверна достаточно, потому что встречается с Черным Когтем ваш покорный слуга. – чародей сделал шутливый полупоклон перед зеркалом.

Кадык Сорции дернулся в судорожном спазме, взгляд сделался почти безумным. Он порывисто шагнул к зеркалу, словно хотел выйти уже в комнате чародея, но осознав оплошность вовремя затормозил и только вновь потрогал галстук.

– И зачем вы мне это говорите? – уточнил он безэмоционально.

– Хочу оформить явку с повинной. Говорят, за это уменьшают меру наказания. – совсем уж развеселился Ник, но подумав, что в таком состоянии Сорциа вряд ли поймет это, как шутку, тут же поправился. – Я хочу предложить вам сотрудничество. Мы делаем одно дело, и оба понимаем, что Черный Коготь – основная ниточка ко владельцу хопеша. Так давайте работать вместе. С меня информация, с вас люди. Мы повяжем их. Все лавры вам, я не претендую.

В воздухе повисла выжидательная пауза. Комиссар потер подбородок.

Он уже успел полностью справиться с изумлением, а значит в дело вступал настоящий профессионал. Его зеленовато-голубые глаза быстро шарили по сторонам в размышлении.

– Это звучит заманчиво, – протянул Сорциа.

Ник просиял, но почти тут же улыбка исчезла с лица чародея, потому что комиссар закончил фразу словами:

– …даже подозрительно заманчиво. Какой ваш резон?

– Получить информацию о личности серийного убийцы недостаточно серьезный мотив? – усмехнулся Ник, старательно сохраняя спокойствие.

Комиссар колебался. Смутными подозрениями был проникнут весь облик Сорции и не зря. Чародей едва слышным фырканьем чуть не выдал себя. К сожалению, Сорциа был слишком умен, чтобы поверить, будто Ник был готов оказывать такие авансы государству магов даром, если была возможность получить что-нибудь взамен. Не часто сам Цербериат оказывается у тебя в долгу. Однако уже сейчас чародей осознавал ничтожность этой мысли – ему бы просто получить сведения об убийце, и на том спасибо. А то знал он этих спецов: с ними нужно было писать программу максимум, что на выходе получить хотя бы минимум.

– Когда и где пройдет встреча? – нетерпеливо повысил голос комиссар, которому надоело ждать.

– Нет. – ухмыльнулся Ник. – Сначала скажите, что вы согласны на сотрудничество. А то я знаю вас, все выспросите и меня по боку.

Сорциа поджал губы так, словно бы чародей попал в точку.

– Я в любом случае не смогу заверить вас в этом, пока не узнаю всех подробностей дела. – комиссар глянул на наручные часы. – О подобном стоит говорить лично. Где встретимся?

На секунду Ник опешил. Он даже не рассчитывал на такое, но может так даже лучше.

– Давайте в восемь часов у Кафедрального Собора. – предложил чародей. – Это на острове Кнайпхоф в самом центре Калининграда, такая краснокирпичная высокая церковь с…

– Я знаю где это. – перебил Сорциа сухо. – Хорошо, договорились.

Не дожидаясь ответа, он отключился. Зеркало вернуло себе прежнее отражение. Ник сдавленно вздохнул – вот во что он опять ввязывался?

Вместо ответа на собственный вопрос, он принялся собираться. На то, чтобы переодеться в чистое и закинуть сумку Вадика с артефактами на плечо, много времени не понадобилось. А вот дорога…

Честно говоря, чародею уже порядком поднадоел тот факт, что он вынужден передвигаться без машины. С этим нужно было что-то делать причем срочно.

В конечном счете до Кафедрального собора или ныне Домский собор Богоматери и Святого Адальберта он добрался к половине седьмого. Уже стемнело, облака из серых сделались черными, только больше делая пейзаж похожим на картину из фильмов ужасов. Тем органичнее смотрелся острый готический шпиль Собора. Его краснокирпичные стены окрасили в цвет венозной крови. Блеклый свет в стрельчатых продолговатых окнах делал причудливое строение только больше похожим на замок Дракулы.

Не доходя десяти шагов до входа. Ник услышал заунывные звуки органа. Это было единственным местом во всем Калининграде, где особо искушённые могли послушать этот дивный инструмент.

Кафедральный собор, уже давно не являлся Церковью в прямом смысле. Сюда не приходили молиться и ставить свечи, но остальные отличительные особенности Святого места, выработанные за долгие годы, остались. В первую очередь это был своеобразная тёплая и светлая энергетика, которая струилась из стен. Ник явственно ощущал это своими чародейскими чувствами, а простые люди осознавали интуитивно. Понимая, что такое намоленое место кощунственно превращать во что-то иное, Собор оставили Собором, сделав из него многофункциональный культурный центр.

Теперь это один из символов города, как Кант, который уже многие десятилетия слушает орган из своей могилы северной стены здания, как необыкновенное переплетение подземных ходов, которые вели отсюда к оккультному сердцу города под Старым Замком, как уникальны органный комплекс, который является самым большим в России.

Ник вошёл в академический концертный зал, осторожно прикрыв тяжелую дверь. В продолговатом помещении на скамьях, вроде тех, на которых сидели в действующих католических церквях, расположились слушатели. Запрокинув головы, они наслаждались музыкой.

На возвышении впереди находился огромный помпезный орган, оформленный статуями ангелов и фигурой Девы Марии по центру. Из нескольких десятков блестящих воздуховых труб лились необыкновенно трагичные звуки.

На чародея почти не обратили внимания и тот быстро прошмыгнул на самый задний ряд, где оставалось еще свободное место. Ему уже доводилось здесь бывать здесь и не раз, поэтому Ник привычным жестом аккуратно поставил тяжелую сумку на колени, сложил на ней руки и оперся спиной о стену. Отец Лаврентий был священником совсем другого храма, но по вечерам ох приходил в Кафедральный Собор, чтобы «отпатрулировать» другие свои владения. И хотя его не было видно в толпе, из-за чего чародею полагалось бы волноваться, Ник вместо этого полностью отдался музыке. На этот счет он мог не переживать – священник каким-то образом всегда чувствовал, когда и где его ждали, а значит пока можно было насладиться органом.

Чародей в самом деле любил такую музыку и сам не мог понять почему. Возможно он слишком часто слушал его в этих стенах, но скорее всего чародей сам по себе испытывал к подобной музыке ментальную симпатию. Ник больше ставил на второе.

Было в органе какое-то мрачное изящество, горькое разочарование. Его минорная громогласная музыка рвала сердце, и пробирала до мурашек, иногда доводящих до приступа жути, но сердце чародея каждой клеточкой откликалось на этот заунывный зов. Межу органными звуками и жизнью Ника можно было провести удивительные аналогии. Судьба чародея была такой же трагичной, местами устрашающей, но такой же самобытной и захватывающей, одним словом, горьким ядом, которым, в прочем, хотелось иногда потравить душу. Наверное, орган и осень любили одни те же люди.

Вот и сейчас слушая, как надрывны органа, звонким эхом преломляются от стен и узорчатых сводов, Нику даже показалось, что на душе его сделалось не так тягостно.

Вопящий ужас улегся, а на его место пришли усталость и боль. Ничего чародею так не хотелось, как избавиться от ощущения смерти, дышащей в затылок и груза постоянной ответственности, который лежал на плечах.

Орган рядом вторил его мыслям своей горестной мелодией. Ник сам не заметил, как начал клевать носом. Он торопливо вскидывался каждый раз, когда ощущал, что голова падает на грудь, сонно моргал на органиста и давал себе зарок больше не спать. Но проходило несколько секунд и сон вновь утягивал чародея в спасительную черноту.

Очнулся Ник от того, что кто-то мягко тронул его за плечо. Чародей дернулся всем телом и распахнул глаза. Сумка с артефактами соскользнула упала с колен, и он едва успел схватить ее за ремень.

Мутным после сна взгляд остановился на мужчине в длиннополой черной рясе, который ласково улыбался. Музыка больше не играла и зал опустел. Из дверей выходили последние слушатели, а органист встряхивал уставшие пальцы. Инструмент издал нечто похожее на вздох облегчения.

Чародей мотнул головой, прогоняя туман из головы. Вообще он не имел привычки спать в таких местах.

– Простите, отец Лаврентий. – покаянно протянул Ник.

В целом внешность отца Лаврентия можно было описать, как незаурядную, а черная ряса только делала его более невзрачным. Среднестатистический мужчина, худого сложения и невысокого роста выделялся среди других священников разве что совей молодостью. Внешне Лаврентию нельзя было дать еще и сорока. Волосы он не отращивал, поэтому каштановые пряди были аккуратно пострижены под каскадное каре, а уступчивое лицо оставалось гладко выбритым. Но Ника больше всего восхищали глаза священника. В сущности, обыкновенные, они имели неясный зеленоватый цвет, но всегда струись такой теплотой и долготерпением, что возникала уверенность в том, что их обладатель всегда сумеет найти оправдание для любого.

Тем только удивительнее было видеть чародею по истине фанатичную твёрдость, с которой Лаврентий вместе с коллегами по «Лиге Джентльменов» шел на охоту за какой-нибудь нечистой тварью.

Отец Лаврентий кротко улыбнулся:

– Не извиняйтесь. Господь лучше нас с вами знает, что нам нужно и дарует это там, где сила его наиболее сильна.

С этими ловами он сложил руки в молитвенном жесте и приподнял глаза. Чародей с трудом сумел сдержать скептическое хмыканье. Он ничего не имел против веры – он и сам был крещен, но отношения Ника с Господом складывались неоднозначно. В Лаврентии он уважал эту непоколебимую веру в православие, которая являлась его главной силой в борьбе со злом, но только сам чародей был их другого теста. Скажем так, исповедовал другую веру – в себя и магию.

– Вы ко мне или просто пришли послушать музыку? – осведомился священник.

Ник поднялся и зябко передёрнулся, когда холод прокрался под плащ, просквозив расслабившееся во сне тело.

– Мне нужна ваша помощь. – признался чародей. – Но еще я хотел передать вам кое-что.

Расстегнув молнию, Ник продемонстрировал священнику артефакты, Глаза Лаврентия, которые по-детски отражали каждую эмоцию радостно округлились.

– Семен сказал мне, что Кенигсберг 13 расхищают. Полагаю, это как раз вашей епархии.

Часто случалось так, что магические принадлежности и артефакты оставались без хозяина, как, например, случилось с закладами Нателлы. Тогда Ник, расследуя подобные дела, забирал их у Марты под расписку и относил в Кафедральный собор. Не потому, что он был истово верующим, а потому что Лаврентий помимо того, что был борцом с нечистью, еще и заведовал Кенигсбергом 13, бережно храня ключи от всех подземных хранилищ. Похищенные отсюда реликвии чародей долен был вернуть обязательно.

Лицо священника озарилось светом.

– О, Ник, как это замечательно! Вы очень любезны. Я обязательно пропою благодарственную молитву по вам. – воскликнул Лаврентий и к полной неожиданности чародея подошел и обнял его.

Ник от смущения не знал куда деть свои руки. Он всегда был довольно сдержанным на эмоции и подобные проявления сердечной привязанности ему были не привычны. Даже представить было страшно, с каким лицом он первое время реагировал на троекратные приветственные поцелуи священника. Однако, нужно сказать, что Лаврентий довольно быстро разобрался и оставил эти выражения признательности для своих братьев по религиозному учению.

Ник неловко похлопал Лаврентия по спине. Тот отстранился, посмотрел на чародея озабоченным взглядом. В такие минуты у его глаз появлялись напряженные лучики-складки у глаз – Лаврентий был близорук, но почти не носил очки, отчего много щурился.

– Сердечное спасибо вам, Ник, но, что случилось? В чем я могу помочь вам? – заволновался он. – Нужно ехать к какому-нибудь прокаженному и загонять демонов обратно в Преисподнюю?

Ник никогда не говорил священнику, что на самом деле тот силой своего креста боролся не с настоящими демонами, а мелкой нечистью. Вдруг бы эта новость навредила истовой вере Лаврентия? Чародей то был глубоко убежден, что Бога нет. Точнее, ему хотелось на это надеяться.

Когда он впервые высказал свои соображения Лаврентию тот чуть не упал в обморок, наверняка решив. Что его друг Антихрист в чистом виде, но дело было не в этом. Ник просто отказывался верить в существование такого Бога, который позволяет страдать и умирать безвинным? К чародею за помощью приходим десятки людей и почти все они были достойными представителями человечества. За что им это все? Да и плохими становились лишь те, с которыми случилось больше дурного, чем они могли вынести. И где справедливость?

Тогда Нику было удобнее верить, что Бога нет. В таком случае все несчастия, выпадавшие на людскую долю, не были бы его промыслом, а оказались бы лишь предопределениями фатума. Лучше жить в мире, созданном из переплетения жизненных нитей на просторах Вселенной, где ты можешь бороться за свою судьбу, чем понимать, что тобой верховодит жестокое чудовище.

Стоит ли говорить, что отец Лаврентий с неодобрением относился к такой теории? Потому в разговорах они старались не затрагивать тему религии вовсе.

– На самом деле все довольно прозаичнее. – Ник усмехнулся краешком губ и потер затылок. – Но мне даже неловко просить вас. Э… мне требуется доступ к некоторым книгам, которые прочитать в другом месте у меня возможности нет.