Век агрессии, вопросы начинания. Чувства и мысли, поведение и действия

Итак, предполагается два варианта начинаний: первое начинание должно вести к молниеносному началу, когда ошеломляющее событие, даёт ядерный удар и второе – есть длительное начинание как несусветная раздражительность, исключающая саму неприглядность, разрушительную энергию в психике человека. Вмонтированное в человека, как бы, извне и действующая сама по себе, без всякой причины, такая раздражительность будет, скорее, выговариваться без особых действий по злобе, что позволит освобождаться от бурлящей в негативе энергии. Начинание первое ведёт свой путь до критической точки, и там, надо думать, будет действовать уже второе начинание, производимое внеземными силами, которые исключат начало.

Как видим, варианты начинаний противостоят друг другу: первое, как всеохватное, нанесёт неизгладимый урон планете, вплоть до её уничтожения. Второе вступает в действие, когда первое начинание достигает точки кипения и делает всё, чтобы предотвратить урон планете и освободить человечество от опасной негативной энергии. Не вызывает сомнений, что второй вариант даст позитив, но станут ли внеземные силы вмешиваться в дела людей, вот в чём вопрос, но об этом тоже в конце книги, и это будет наше предположение.

Вопросы начинаний, которым практически посвящена книга, доподлинно связаны с агрессивным поведением людей. Это широчайший путь, который вмещает в себя возможные варианты начал. Наша цель здесь охарактеризовать начинание в контекстах изменений агрессии, поэтому скажем прежде о трёх понятиях, введённых нами. Первое понятие – это агрессиум, относящийся к внутреннему миру человека, как единству биологического и социального, что выражается в импульсах агрессивности, у Фрейда такое уместилось бы в инстинкте жизни. Но, инстинкт, действительно, служит материей агрессиума, в части биологического. Второе — надличностная сущность агрессии, в её бытность агрессия становится практически вровень с человеком по значимости воздействий на поведение. Наконец, третье – субъектная агрессия, как этап становления агрессии субъектом, отложенное от человека, и ставшим самостоятельно действующим среди людей. Понятие «субъектное» применяется к человеку, и означает способность выступать субъектом, агентом действий, мы используем такое понятие, чтобы подчеркнуть свободу и независимость агрессии от человека в преддверии Века агрессии. Словом, агрессия выходит из под власти человека, и распространяется, но власть её ограничивается существованием жизни людей, ибо НИЧТО грозит и агрессии небытием. Все выделенные нами понятия говорят о поэтапных переменах агрессии, связанные с человеком и с самой жизнью, они будут рассмотрены позже и в нужном месте.

***

Все наши суждения и наработки по агрессии, выдержанные по большей части в запросах философии и психологи, в силу напряжённостей и вызовов агрессивности в мире было пересмотрено и предлагаются в ключе «начинания». Ибо начинание в преддверии начала, принципы их чередований в становлении многомерного объекта Век агрессии, дают своё видение развитию начал, связанное с рисками существования мира.

Становление многомерного объекта зиждется на событиях, которые определяют смыслы начинаний, человек бывает просто вплетённым в необходимость событий, да и вынесенное в заглавии как запрос «вопросы начинания» подразумевают выявление смысла событий. В каждом со-бытии должно видеться «кусочек» или момент бытия, это сущее, всё то, что существует, с которыми связываются значения. Исходя из поставленных целей выделим в событии два значения: событие как случай, взятый во множестве, и ошеломляюще – молниеносное событие. Случаи во множестве имеют накопительный характер в начинании, определяя сам переход к началу. Именно так начинание связывается с активизацией агрессии, с событиями военных действий (террористические акты, войны) и разрушениями мест проживания мирных жителей, в массовом их убиении, которые определят тональность политической жизни во всем мире. В пику происходящего в событии ведётся агрессивная риторика, когда на языковое поведение переводится планка выпадов против первых лиц Больших государств, расхожими становятся обмены ядерными угрозами. Словом, информационное поле окончательно превращается в арену враждебных действий. Экономические санкции, которые были прерогативой одного Большого государства, обрели коллективные формы Запада, направленные на разрушение экономики одной страны. Да, и международное право со своими вызывающими деяниями сродни больше агрессии. Такие действия зла и агрессии в противостояниях ведут к большому взрыву, ядерному удару одной из сторон, за которым последует незамедлительный ответ. Утвердится одиозная власть действующих агрессий по жизни, когда многое будет порушено и погребено. Но придёт ли предел к человеческим вымещениям и разрушениям, когда агрессия сможет вернутся к своему естеству и ожидаемым реакциям. И это быть может самый, что ни на есть, возможный взгляд на такой век.

Думается, что без ошеломляющих событий, потрясших основы жизни, такое видение будет неполным, и похожем на какое – то метафизическое строение. Правда, без метафизики не обойтись в таком сложном и многомерном вопросе как становление Века агрессии. Но это не означает, что вопросы начинания Века агрессии следует искать в метафизической сфере. Совсем нет, ведь есть лакуны, не подающиеся рациональному анализу, и о них придётся метафизически вопрошать, чтобы знать, и быть может нам удастся получить абрис «не ставшего, но становления», что мы определяем как начинание, за которым должно следовать начало. В вопросах начинания мы будем ориентироваться на события в мире.

Вынесенное в название книги начинание, мы попытаемся показать содержательно по тексту в основном через связи понятий, в которых предполагаются признаки предмета агрессии в значении века. К понятиям, имеющим смыслы для начинания, мы будем иметь вопросы «что» и «как». Выделим два круга взаимосвязанных понятий. Первый круг образующих понятий включает человека, общество и события. Наши вопросы связаны с сущностью человека (что), с изменением его природы (как). Когда в противостоянии чувств и мыслей вверх берут чувства, то в мире чувств становится определяющим чувство агрессии. Чувствам человек склонен в большей мере доверять, и не подвергать их критике, что является прерогативой мысли.

Особо укажем на человека, субъекта власти, имея в виду первых лиц Больших государств, именно с личными качествами лидеров во власти, мы связываем возможности и действительность мира, или наступление тотальности самой агрессии. Ведь помимо необходимых качеств, обеспечивающих им выборность и высшую власть, должна быть особая воля и своё представление об управляемом государстве. В их ряду особо выделим амбициозность, в границах риска, а преставление о собственном государстве должно исходить о силе и могуществе. Своеобразие преддверия агрессивного века в том и состоит, что обладание агрессивным потенциалом, умением вовремя и в нужной мере его применить, становится крайне важным для лидера Большого государства. Сегодня активное участие в военной политике определяется для него мерой и своевременностью его агрессии.

Наконец, проблема возможного и действительного, применительно к данному пассажу. Возможное, есть иллюзия, скажут нам, но ведь можно принять и другое, то, что такое может быть или оно неизбежно. В таком случае возможное будет конструироваться, исходя из настоящего, которое уходит в прошлое. но оставляет свой след значимого. Вот это самое значимое и служит материей для воссоздания действительного, развитого в своей сущности. Такое мы можем предполагать, но располагает сама жизнь, которая много сложнее и витиеватое, с запутанными вариациями, порой наперекор и неожиданными.

Вопросы к обществу мы связываем с состоянием социальной жизни, в котором имеются давние смеси из истории малых государств, когда нагнетаются территориальные претензии к своим соседям. Большие государства разделятся в защите одной из конфликтующих сторон. И тогда поля конфликта ускорено расширяются за счет включения в него региональных сил, опять же адресно. Театр военных действий может потянуть со временем даже на мировую. В этой мировой вакханалии одна из сторон может сделать сброс – -совершить событие, предполагающее Век агрессии. Так, подспудно вражда между малыми странами может послужить материей, как было названо, для «ошеломляющих» событий со стороны Больших государств.

Постараемся определить событие (скажем, риторический сброс) для обрисования значимости рассматриваемого понятия, которое может спровоцировать действие от противного, вопреки. На соотношение аналогичных понятий указывают различные примеры. В гештальт (форма, образ, структура) – получивший основание в психологии, и ставший важным методом в психотерапии, области знаний, казалось бы далёкой от наших вопросов. Однако ситуационная схожесть всё же может быть, ведь гештальт по жизни – это наиболее значительные события, занимающие в сознание человека центральное место. Попробуем разобраться в этом применительно к преддверию Века агрессии.

Гештальт (фигуру) образуют значительные события, тогда как другие – становятся фоновыми. Есть смысл также кратко напомнить, что гештальттерапия -это направление в психотерапии, основанное на двух философских подходах – феноменологическом и экзистенциальном. В экзистенциале проблемы жизни и существования могут найти своё решение как фигуро – фоновые взаимоотношения. Тогда риторические сбросы о ядерном ударе в преддверии Века агрессии станут образовывать фон, в то время как фигуру придётся ожидать, сознавая ужас момента. А утверждение о том, что индивидуальное восприятие и переживание целостно в гештальт – психологии (понятие образ), будут иметь свою интерпретацию для Века агрессии, когда не закрытый гештальт станет массовидным, приведёт к множественности сознаний. Ибо переживания ожидания Ничто, воспринимаемые в тревоге и страхе, будут целостными для сущности и самого существования людей. И вот уже и само уточнение, звучит как откровение, выданное в лекции основоположника гештальт -терапии Ф. Перлза. Гештальт-терапия – это философия, которая старается быть в гармонии, в созвучии со всем остальным – с медициной, наукой, вселенной – всем, что есть. Гештальттерапия находит поддержку в своей собственной структуре, потому что гештальт-структура, появление потребностей – это первичный биологический феномен (Ф. Перлз). Терапия же сводится к тому, чтобы закрыть гештальт, в нашем примере, избавиться от предчувствий и предвидений неизбежного, навеянного событиями преддверия. Но личному восприятию это будет не по силам, только в массовым сознании, гештальт может породить прорывные события, но об этом скажем позже, в конце книги, когда получим более полную картину преддверия о составляющих.

Однако в данном месте ошеломляющее событие, как глобальное событие небывалого разрушения мира, станем соотносить с событиями, которые несут лишь риторические заявления об этом, то есть, угрожают нанесением ядерного удара. В данном случае, как бы, фоновое события, они всё же могут предвещать искомое, да, тот самый факт ошеломляющий. Применительно к нашему случаю, это будет крайне злостная фигура и повсеместное нагнетание угнетающего фона.

Добавим в развёртывании общего понимания событий – событийность, и если события в общем понимании есть жизненные и политические сюжеты, где главным является «неповседневность», в котором персонажи и случившееся имеют отношение к значимому во времени, то событийность понимается как своеобразная «выжимка», нечто характерное в происходящем «для меня», и в данном контексте агрессия, что делает её сущностным для индивида и конкретных людей. Но в начинании Века агрессии, когда складывается гештальт масс, такая неповседневность обретает смыслы, ожидаемого и переживаниями неотвратимого. Так, исходя из риторических выпадов и угроз о нанесении ядерного удара противнику, ожидания сливаются с переживаниями как чего то тревожного, вопреки существования самой жизни. Пытаясь понять такой выпад агрессивного, наш имярек допустим может опираться на закон причины и следствия, но обилие неразборчивых причин, имеющих субъективное толкование, станет скорее барьером объяснения. Так, субъективный идеалист Мах рассматривал вещи как комплексы ощущений, но больше физик, он не случайно называл причинность «неуклюжим» понятием. Такой довод становится весомым сегодня при множестве переменных и неразборчивости возможной причинности. Но когда события и событийность Века агрессии становятся едиными, и упреждающим является чередование тревожных событий, и следующих за ними переживаний, то хаотичность разброса событийности может иметь свои смысловые зигзаги не только затрагивающие, но и всецело обуславливающие «мой мир».

Второй круг понятий – это производные от круга первого, понятия криминал, терроризм и война, они рассматриваются как ключевые элементы складывания Века агрессии. Все понятия, на момент задействования агрессии будут показателями действующего века, а составляющие выступят возможными и реальными истоками агрессии. Например, понятие любовь, противостоящая по своей природе агрессии, при разрешении ссор и конфликтов может вылиться в агрессию; в то время как война, терроризм и криминал по своей сути есть прямые источники агрессии.

Возможно, что всё изложенное и будет правдивым, однако не приведены убедительные аргументы в силу сказанного, а потому текст выглядит поверхностным и бездоказательным. Такая оценка могла быть справедливой, но мы сознательно пошли на такое без аргументов и не применяли в должной мере научные выражений, которые могут заглушать и отдалять авторскую мысль, когда она имеется и наглядно будет в целом представлена.

Ссоры, конфликты, противостояния как и многое из того, что происходит в мире являются событиями. Собственно, сами общества и социумы есть совокупности социальных событий. Социальность есть предмет социологии, однако события «не могут определены как социологические факты» или закономерности» по утверждению М. Вебера (1864 -1920). (Вебер М. Избранные произведения. Прогресс, 1990. С, 613.) Такое может означать, что события в каждой социальной общности могут иметь свое выражение и не подчиняться общим закономерностям. Тем более, когда эти, так называемые факты, строятся на желаемом воображении и досужих вымыслах. Примером тому является армянская риторика о своём величии, которая зиждется на вымышленной истории, и присуща только армянам, воспроизводящих свое «вычурное сознание» в сообществах по всему миру.

Однако агрессивное поведение о котором речь, бывает подвержена подражанию и может подчиняться психологическим закономерностям. Поэтому события агрессивного толка будут прививаться не только повсеместно, как подражание, но также в расширительном плане, чему способствуют и СМИ. Так чувства становятся центром перспектив влияний, вокруг которого происходят оценки разных событий. Постигая существование действительного события, но не осознавая того, что оно есть по существу, чувства передают его интеллекту. Именно мысли должны оповещать о них в действительности, придавая им зачастую соответствующую приглаженность в окружении. Однако в агрессивном поведении есть отклонения.

Были установлены три мыслеформы для размышлений о возможностях и допущениях предполагаемого века, и мы можем говорить, что мир уже приблизился к пределу допустимого. Мыслеформы как целеполагания в политике с выходом на агрессию, а именно: приоритетность в борьбе между Большими государствами; оголтелый национализм, произрастающий из «больного» национального сознания, удел малых государств; малые государства в обменной игре Больших государств. К тому же, в начинании Века агрессии уже имеются назревающие признаки возможного, которые представлены нами в смешанном разбросе с чувствами и носят болевой характер. Но прежде предпошлём перечню признаков возможного слова Людвига Витгенштейна «О чём нельзя говорить, о том следует молчать», что и было принято к разумению.

Это когда:

– чувства и чувственность берут вверх над мыслю;

– многие чувства тяготеют к агрессии;

– концепции политики уподобляются полю боя;

– глобалистский характер довлеет в противостоянии агрессий;

– довлеют индивидуалистические начала личности;

– национализм прочно увязывается с идентичностью;

– агрессия обретает форму надличностной сущности;

– усиливается агрессивная риторика ядерного удара;

– Китай пытается включить Тайвань в свою государственность;

– экономический кризис Пакистана, обладающего ядерным оружием, грозит вылиться в мировую проблему;

– противостояние Индии и Пакистана за Кашмир, куда подключается и Китай. Три ядерные державы борются за Кашмир;

– северная Корея как ядерная держава может заявить о себе в союзе с кем то, и в нарушении всех прогнозов;

– армянское государство как провоцирующий элемент, используется в противостоянии Востока и Запада;

– курды борются за создание своего государства;

– международное право используется в агрессии;

– Израиль начинает войну против Хамаза, палестино исламистского движения, в отместку за содеянный акт – невиданный ракетный обстрел и вооруженный набег палестинцев на ряд городов Израиля.

С самого начала этот региональный конфликт претендовал на глобальный характер по числу возможных претендентов на участие в ней на стороне Палестины. Так, уже на второй день в военные действия на стороне Хамаз грозился выступить Хезболла, шиитская, военизированная и политическая организация Ливана. Стали проходить волнения и протесты в исламских странах, если же на стороне палестинцев сможет консолидироваться исламский мир, то это станет переломным моментом в данном противостоянии. Война затронет не только арабские страны, но и Большие государства и Европу. Противостояние Израиля и Палестины, реально может обернутся третьей мировой войной, что и приобретает действенные начала. События, действительно, назревают из разряда вон выходящие, похлеще существующих противостояний, грозя вовлечь в свою орбиту новых участников. По всей вероятности образуются две консолидирующие силы в мире: одна наличествующая – коллективный Запад во зле, направленный против России, и начинание союза мусульманских стран, выступающие против Израиля, объявленного оккупантом земель Палестины. Есть много признаков за то, что израильско-палестинский конфликт породит всеобщую агрессию в мире, и это станет глобальной войной, но время покажет.

Однако сочувствующие Палестине, как показывает время, ограничились словесами, пусть и тяжёлыми, дерзкими, но, по сути, только словами, а позднее, небольшими укусами американских баз. В то время как сами американцы, США, выдвинули свою армаду, с тяжёлыми вооружениями, и встали рядом с Израилем как союзники. Такой расклад сил наметился в данном противостоянии и, видимо, это послужит его замораживанию. Ведь каждое государство блюдёт безотлагательно лишь свои интересы, за которой может представляться солидарность, с учётом возможностей и решимости сторонних сил, что, однако, не мешает ей нести угрозы.

Все названные переменные, так или иначе грозящие перерасти в глобальную войну, предстают как болевые точки на теле мира, и возможно, что есть назревающие, и воющие в разной мере, но они существуют для нас пока как события повседневности. В них видятся потенциалы «начинания» за которыми тянутся тревожные шлейфы, которые сгрудившись во времени как нечто схожее с хаосом, могут послужить развёртыванию Века агрессии.

Сделав такие предварительные замечания можно будет перейти к нашему повествованию. Правда, есть переменные которые были лишь названы. Начнём с понятия самой агрессии, выявим авторов первопроходцев, а затем в соответствующем разделе покажем, что было заложено ими в понимание агрессии, чтобы определиться с сущностным, ведь на агрессию будет многое завязано, если не всё. Но прежде уясним само понятие «вечно пребывающей агрессии» в исторической длительности. С этой целью напомним о пути, который человек проделал от животного состояния до дикости, от дикости до варварства и от варварства до цивилизации. Не входя в детали аргументации, отметим, что сами названия воссозданных в исторических дисциплинах путей: «животные состояния», «дикость», «варварство», говорят о том, что в данных разрезах агрессия была с человеком и могла видоизменяться лишь во времени, приближаясь и отдаляясь к бытию всеобщности среди людей. Мы вернёмся к обоснованию вечности агрессии и приведём аргументы за цивилизационный этап, когда вечность агрессии обеспечивалась её пребыванием в обществах людей.

В нашем исследовании чувства будут ведущими или приоритетными, сошлёмся здесь для надёжности на испанского философа Хавьера Субири, который полагал, что на чувственное понимание, исходящее из первоначального восприятия реальности, опираются как логос, двигающийся от одной реальной вещи к другой и постигающий реальность как объект, так и разум, двигающийся от реальной вещи к «чистой и простой реальности», к основанию и источнику понимания. И это может означать лишь то, что слово, понятие и разум опираются на чувство и, следовательно, будет признанием её ведущей роли. Мы будем исходить из образа вечной агрессии пребывающей в обществе, а за разъяснением принципа вечности агрессии станем опираться на понятие вечности агрессии, выверенной нами в своей исторической длительности. Ведь понятия даёт нам мысль, а образ рождают чувства, и они могут даже дополнять друг друга.

Подытожим сказанное о том, что агрессия расширяется, причём на разных уровня и областях: на уровне индивида (складывается агрессивный человек), на уровне социальных процессов (сообразуется национал однородное общество), в культуре и средствах массовой информации (развивается агрессивное мышление). При этом были определены сущностные моменты и признаки ключевого понятия «образ вечной агрессии». Теперь более подробно о начинании Века агрессии, но прежде история самой агрессии.

* * *

Тот, кто хорошо знает литературу по агрессии, знаком с классическими работами, может сразу назвать известных здесь авторов, и это в первую очередь З. Фрейд, К. Лоренц и Э. Фромм. Их вклад в разработку теории агрессии был во многих отношениях отправным. Но и сегодня они остаются полноправными и действенными участниками исследовательских работ. Ведь новые теории агрессии не могут возникать без того, чтобы не вступить с ними в полемику и не обозначить своё отношение к их идеям, мы ещё вернёмся к этому.

Освальд Шпенглер (1880 – 1936), автор знаменитого труда «Закат Европы», опубликованной после первой мировой войны, не входит в число таковых, и у него нет специальных работ, посвящённых агрессии, но ему принадлежит одно образное постижение, и оно, можно сказать, что во многом схватывает предметность человеческой агрессии. Шпенглер полагал, что агрессивность составляет сущность человека, и всё потому, что человек есть часть универсального пламени жизни. Шпенглер основывался на интуиции и прозрении, когда полагал, что человек, как искра пламени жизни, борется против холода смерти, и что агрессивность есть его сущность. Человек представлен как дуализм Я и мира, из которого вытекают все другие различия, составляющие жизнь, и прежде чувства и восприятие. Сама же цивилизация уподобляется организму, который рождается, развивается и умирает.

Действительно, старая Европа практически уже затвердилась в каких-то бездушных и безжизненны структурах, в них видятся остовы былого европоцентризма, который берётся судить обо всём, в том числе и агрессии того или иного народа с парламентской трибуны, одаривая при этом санкциями вопреки. Однако «опрокидывание всех ценностей», по мнению Шпенглера, является несомненным симптомом заката западной цивилизации, и это будет определяющим сегодня. Но вернёмся к пониманию агрессии Шпенглером, и если согласиться, что агрессивность есть сущность человека во все времена, а человек – часть универсального пламени жизни, то и агрессия, надо сказать, будет частью этого пламени. Ведь агрессивность (свойство) связана с агрессией как видовое явление с родовым (сущностным). В такой последовательности будет по существу вырисовываться и образ вечно пребывающей агрессии – пребывающей, потому что её вечность связана с пребыванием в жизни людей и складывается из таких элементов, как человек, агрессивность и пламя жизни. Этот образ находится в подвижке, он всё время меняется в отображаемом объекте при сохранении сущностных основ жизни. Ибо меняется человек, ширится и растёт пламя жизни, если подразумевать под таковым цивилизационные изменения и конфликты, а вместе с ними разбирается и расчленяется на многие виды сама агрессия. Но общая идея триединства агрессии сохраняется. Это своеобразный символ, выражающий принцип всеохватности, принцип всеединства, как взаимопроникнутости и разделённости составляющих, и принцип постоянства деструктивного действия в образе вечной агрессии. Они раскрываются как сущностные начала в развитии агрессии.