Огонь, полыхающий в воде

В какой-то момент разглядывания структуры заклинания в поисках коварной константы я бросила взгляд на замковые створки ворот, да так и замерла.

Там, возле выхода с замковой территории, собиралась группа всадников. Высокородные… Это было видно как по одежде, так и по субаранам. Этих магически-изменённых коней мог позволить себе не каждый, уж слишком они были дороги. Вроде бы разводил их кто-то из родственников лорда-дракона…

А тут у ворот все всадники как на подбор, да на дорогущих субаранах. И этих коней невозможно перепутать ни с какими другими, стоило только один раз увидеть их необыкновенную масть – тёмно-серую с синим переливом. Красавцы! Да и всадники им под стать. Любо-дорого посмотреть! А особенно один…

В тёмно-серой под масть коня дорожной одежде, с бело-золотистыми волосами, заплетёнными в сложную косу. Все, кто был во дворе, мужчины и женщины глазели только на красавца-князя, а он смотрел на меня.

Сияющие!

Замковые ворота, а значит и все, гарцующие на субаранах рядом с ними, находились довольно далеко от здания артефакторов. Можно было подумать, что князь просто глазеет в нашу сторону. Но почему ни с того ни с сего в моей груди зрела уверенность, что он смотрит только на меня?

Вмиг всё вокруг замерло.

Куда-то отодвинулся лёгкий шум класса, исчезли всадники у ворот, замедлило свой стук сердце, застыло дыхание на губах. Я видела только глаза… серебристые глаза с серыми тенями, клубящимися в глубине. Всей душой потянулась к ним и…

На краткий миг в тусклых лучах предзимнего солнца сверкнули нити заклинания, как я поняла, помогающего смотреть вдаль. И я очнулась…

Встала и перешла на свободное место к стене. Села так, чтобы не видеть, что происходит за окном, а заодно, чтобы и меня нельзя было рассмотреть никаким хитрым заклинанием.

Все, кто был в классе – ученики и наставник – проследили за моим перемещением удивлёнными глазами, но, к счастью, никто ничего не сказал. Я же, задумавшись, скомкала плетение, в котором пыталась отыскать константу, и машинально принялась его перекатывать между ладонями. Так и просидела до конца занятия, изо всех сил пытаясь избавиться от сумбурных мыслей и сожалений непонятно о чём.

Страшный артефакт

Объявление об окончании занятия заставило наконец-то очнуться, и я разъединила ладони, выпуская многострадально плетение, которое всю вторую половину урока крутила, теребила, тискала – в общем, мучила руками.

На стол с лёгким звоном скатился гладкий переливающийся шарик величиной с горошину. Серебристый с клубящимися в глубине тенями…

Я тупо уставилась на новый вид накопителя.

Плетение сквозняка должно было рассыпаться фактически сразу, как его смяли. Но я, видимо, умудрилась именно смять, а не разрушить, а потом по привычке машинально намотала на него нити, как накручивала накопители в последнее время, просто запустив руку в карман.

Но если накопители в виде бриллиантов я крутила пальцами, задавая привычную алмазную решётку, то смятое заклинание, перекатываясь между ладонями, туго накрутило на себя нити по принципу клубка. И блеск накопителя указывал, что плотность магии от нового способа создания нисколько не пострадала.

Фуф! Я уткнулась лицом в ладони, пытаясь прийти в себя.

«Сияющие с тобой, Сола! Ну, ладно… пусть мне особые взгляды князя мерещатся… в конце концов, об этом никто не знает… разве что, трещотка Сагрида. Да сёстры пусть её судят! Но накопитель… фактически на глазах у всех сварганить накопитель! Совсем ума решилась?!»

Конечно же, серая, но с бриллиантовым блеском горошина, невероятно схожая цветом с княжескими глазами, сразу привлекла к себе внимание. И пока ещё ученики оторопело глазели, наставник Карни Фижан поспешно подступил ко мне чуть не вплотную. Старческая рука, чуть дрожа, потянулась к накопителю и замерла над ним.

– Можно?

– Да, наставник, конечно, – и меня вдруг осенило. – Это из того, что мне из дома дали… Вы же знаете? – конечно, он знал, и явно от ректора Янса Липуре. Я же растерянно зачастила: – Такой вид накопителей ещё никто не видел, и я вот… – сбилась, – вам, наставник…

– Я не…

– Нет-нет, наставник, – торопливо перебила старшего, опасаясь, что он успеет отказаться, и тогда я не смогу с ходу придумать новое оправдание своей оплошности, – я от всей души… то есть чтобы знали, что такой бывает…

Совсем запуталась! Схватила злосчастный накопитель, всунула его в ладонь мага и бросилась прочь, чтобы наставник не успел вернуть неожиданный подарок.

А школа гудела. Не одна я заметила, что князь Светлояр перед отъездом выглядывал что-то или кого-то в окнах всех трёх зданий, выходящих на главные ворота – самого замка, «казармы» и «дома» артефакторов. А уж, сколько девушек с пеной у рта доказывали, что князь именно её высматривал! Я же окончательно поняла, что вся многозначительность взглядов сероглазого мне действительно примерещилась.

Усмехнулась горько: у князя невеста есть, и все её видели, а всё равно почти каждая девушка заимела на него виды. Но вот странно – да, невесту видели. И всё?.. А потом? Куда она потом делась-то? Я не то что не видела, даже не слышала больше о ней. Может, Царушу или змейке что-то известно?

Однако ни рысь, ни Ясша ничего о мифической второй дочери лорда не знали и не слышали. Их знакомые тоже недоумённо пожимали плечами.

Хорошенькая оборотница с ореховыми кудрями, зелёными глазами и ямочками на щеках как сквозь землю провалилась!

И всё-таки мне удалось кое-что выяснить.

Да лучше бы я и дальше продолжала ничего не знать! А всё моё любопытство виновато!..

Я не знала, куда девать накопители из овеществлённой магии. За месяц их набралось уже почти двадцать штук. Не делать их у меня не получалось. Накручивание магии на микроскопический кристалл чуть успокаивало и отвлекало от нерадостных дум. А уж после того, как умудрилась скатать шарик на смятое, но не активированное заклинание, к бриллиантам добавились невероятной красоты сферы.

В зависимости от того, структура какого заклинания использовалась для основы, можно было придать определённый цвет сфере. Необыкновенно яркой и захватывающей по красоте оказалась сфера на структуре заклинания для получения маленького огонька. Странно было держать этот шарик в руках, казалось, будто живой концентрированный огонь мечется на ладони. Интересно, что будет, когда магия закончится в накопителе? По сути, смятая структура должна просто рассыпаться. Из любопытства я попросила Царуша разрядить один из таких накопителей, но ожидание результатов затягивалось – магия действительно оказалась сильно уплотнённой и заканчиваться не торопилась.

И если несколько заряженных кристаллов Царуш сдал в артефактную лавку, про которую говорил нам дядюшка Риваж, то все мои поделки из овеществлённой магии собирались в коробочку, которой уже заинтересовалась змейка.

В первый раз я показала ей содержимое, отговорившись привычным: «Нам с Царушем из дома дали на всякий случай». Помнится, тогда Ясша долго рассматривала каждый накопитель-камешек с горящими глазами, которые своим сиянием могли поспорить с магическими кристаллами. Змейке очень понравилось играть-перебирать их и любоваться сполохами уплотнённой магии.

Вот и во второй раз я без всякой задней мысли позволила ей залезть в заветную коробочку и обмерла от восклицания:

– А камней вроде больше стало?! Оу! А кругленькие откуда? Красивые какие!..

Я как-то сообразила пояснить:

– Это Царуш из своих запасов подкинул.

Кстати, это мысль – поделиться запасами накопителей с рысем. Мало ли, вдруг когда они ему и пригодятся?

Это, конечно, на время решало вопрос наличия редчайших кристаллов. Можно было придумать ещё схоронки, да только ушлая змейка рано или поздно углядит что-нибудь, а врать ей фантазии не хватит.

И перестать делать накопители у меня не получалось. Рука, спрятанная в карман, уже сама без участия головы крутила кристаллы. И куда теперь девать уже сделанные накопители?

Царуш, было, предложил сделать укромные захоронки в замковом парке, но, подумав, сам же и отговорил от этой затеи. Парк, конечно, не просто большой, а огромный, но и оборотни с их нюхом… да ещё маги, не дай Сияющие, с какими-нибудь заклинаниями наткнутся на тайник. И что будет? Наши кристаллы уже все видели и знают, их ни с какими другими не перепутаешь. И тогда точно всплывёт то, что это я их делаю.

Необходим был совет со стороны.

Из посторонних о моих кристаллах знала только Ильвийса. Вот к ней я и пошла со своими сомнениями.

И Вийса, на удивление, без затруднений решила этот вопрос. Она просто дала мне маленький кошелёчек на цепочке и пояснила:

– Этот кошелёк с расширителем пространства. В нём сколько хочешь накопителей поместится, и ещё место останется. Мне его муж подарил, чтобы в поездках шкатулки с драгоценностями с собой не таскать.

– Ох, а как же ты? – засомневалась я.

– А! – отмахнулась лисица. – Ещё подарит, если понадобится. Янс и так сетовал, что не украсил кошелёк как следует. Это его первый такой артефакт был, потому он тогда красотой не озаботился.

А мне кошелёчек понравился. Мягонький, бархатный. И действительно, все накопители в него поместились.

Вот тогда в разговоре с Вийсой я и поинтересовалась зеленоглазой невестой князя. Ильвийса как-то странно глянула на меня, но всё же ответила:

– Вообще-то, не сказать, что это тайна. И хотя многие знают, всё равно не любят об этом говорить, – женщина вздохнула, помялась и ошарашила: – Сгорела она.

– К-как? – мои губы разом пересохли, а в голове пронеслась всполошная мысль о том, что рядом с князем и я горела. Неужто…

– Родовой артефакт драконов, – непонятно пояснила Вийса. Видя моё недоумение, попыталась внести ясность: – Н-да, ты же не местная. В общем, когда жена лорда Ар-Лагора погибла в первый раз …

– Чего?! – не выдержала и перебила я. – Первый раз? А что, помереть можно и больше?

– Не перебивай, – тоном наставника прикрикнула Ильвийса. – Дриады живут две жизни, а Шайриз наполовину была дриадой.

– А… – и тут же смолкла под строгим взглядом лисицы.

Вот по повадкам теперь видно жену ректора.

– Лагор остался с двумя дочками. И буквально трясся над ними, но маленькую Риссолин всё равно как-то умудрились украсть. Конечно, её искали, но сначала тайно. Оборотням нет равных в поисках пропавшего. Но видимо похитители хорошо подготовились, потому что малышку так и не смогли найти. Время шло, никто за выкупом не обращался. Тогда лорд объявил о пропаже и пообещал большое вознаграждение за сведения о малышке и ещё больше за неё саму. И моментально… прямо вот сразу же нашлась куча людей и нелюдей, которые видели девочку. Только свидетели не рассчитывали, что их слова будут проверять. И представляешь, ни одно свидетельство не подтвердилось! Похитители действительно сумели украсть девочку абсолютно без следов, – и всё-таки лисица не удержалась, хихикнула: – А липовые свидетели вместо вознаграждений получили по шапке за враньё, – и тут же опять построжела. – Примерно через год привели первую девочку, якобы, Риссолин…. с чёрными волосами и явно старше малышки. Гор еле сдержался, чтобы не поколотить мужика, который привёл девочку, и просто выгнал его. Следующая девочка была возраста Риссолин, но со светлыми волосами, даже почти белыми, чем-то похожая на Сагриду. Да только сёстры по внешности были разными. Гор их так и называл – Солнышко и Луна.

Я вздрогнула, но Вийса не заметила, углубившись в воспоминания.

– Сагрида – Луна из-за белоснежных волос, а Риссолин… у неё глаза были зелёными, а кудряшки орехового цвета, и сама она была… светлая, приветливая, весёлая, как тёплое весеннее солнышко. А тут привели нечто, смахивающее на Гриду. Лагор и этих погнал взашей. Видимо, охотники за огромной наградой сделали выводы, порасспросили тех, кто когда-либо видел Риссолин и в следующий раз привели девочку в соответствии с описанием. Девочка чем-то напоминала Риссу, но лорд сомневался. Впрочем, артефакт прояснил ситуацию, – женщина поморщилась, что-то ей не нравилось в тех событиях, что тогда происходили. – Дело в том, что в замке есть центральный артефакт, который так и называется «Сердце Замка». И он моментально определяет кровь Рруса Трёхлапого – основателя Замка. Ну, он и определил…

– И как? Как он это сделал? – поторопила я Вийсу, захваченная рассказом.

– Как? – женщина невесело усмехнулась. – Да спалил он её!

– А… – вытаращила я глаза скорее от удивления, чем от ужаса. – Что? По-правдашнему?

– Ещё как по-правдашнему, – грустно подтвердила Ильвийса. – Артефакт принимает кровь только потомков Рруса Трёхлапого, а самозванцев сразу сжигает дотла. Был человек, а дотронулся до артефакта, и вместо человека горстка пепла лежит.

Столь детальное описание пробрало до самых печёнок, и я действительно пришла в ужас.

– Ар-Лагор то ли забыл, как действует артефакт, то ли надеялся на его снисходительность к ребёнку, а может на самом деле думал, что к нему привели настоящую Риссолин. В общем, мужчина, принёсший девочку, кричал, орал и проклинал лорда. Он свою родную дочку принёс, думал деньгами разжиться да девочку в богатую и знатную семью пристроить, а тут…

– Жадный дурак! – припечатала я, а Вийса вздохнула.

– С тех пор Лагор всех, кто приводил девочек, предупреждал, что есть такой артефакт, определяющий родство, и он, если что, убьёт ребёнка. Были такие, что проникались и уходили. Но были и другие… рисковали. Янс говорил, что даже пытались обмануть артефакт, накладывали на девочек заклинания, пытающиеся противостоять ему. Какие-то артефакты тоже были.

– И всё это ради денег?!

– Не только. Есть ещё шпионаж. Понимаешь, очень соблазнительно пристроить в семью высокого лорда ребёнка, через которого потом можно воздействовать на самого дракона – одного из первых лиц в княжестве.

– И много таких шпионок было? – не смогла не поинтересоваться я.

– Тридцать четыре…

У меня волосы встали дыбом, и вдруг припомнилось горькое восклицание лорда-дракона: «Сколько их должно сгореть?..»

Сияющие, да он же так прямо и сказал тогда, что девушки сгорели! Потому-то и кричал, что переживал за чужих девчонок, которых кто-то жестоко отправил на смерть. А тут я, дурочка, ему сходу стала в дочки навязываться…

Вийса меж тем продолжила:

– Они, в основном, в первые пять лет появлялись. Мы уж думали – всё, закончились самозванки. А тут появилась эта девушка. Сияние, как же она похожа на Риссолин! И вполне искренне утверждала, что это её имя. Представляешь, у неё даже божественный артефакт был. Мало того, парный артефакт князя откликнулся на него. Не могло быть такого у самозванки! Ар-Лагор и Янс были абсолютно уверены, что прибыла самая настоящая Риссолин. Даже не стали расспрашивать её сразу о том, где она была всё это время. Решили, что быстренько проведут её к Сердцу Замка, потом и расспросят. Муж рассказывал, что и девушка без всякого страха, даже с улыбкой подошла к тристолу, будто была абсолютно уверена в том, что она дочь лорда. Так с улыбкой и сгорела.

– Ох-х… – у меня не было слов.

И вспоминая тот злосчастный вечер, я по-новому оценила услышанное от лорда. А в душе проросла благодарность к дракону за то, что пусть грубо и жёстко, но он не позволил мне настоять на своём. А ведь в запале того вечера я вполне могла поддаться на огромную глупость – проверить родство на страшном артефакте. Ага, и куковала бы сейчас в виде горстки пепла. Бр-р…

А солнышко… Да мало ли кто называет своих дочерей солнышками?!

Не, я лучше так… Арриша с Калианом в качестве родителей меня вполне устраивают.

Выть хочется…

Вот так.

Сероглазый князь уехал. Куда и надолго ли?

Понятно, что к себе в Окреш – столицу княжества. Может, ещё куда по государственным делам подался. Похоже, в замке дракона ему больше делать нечего. Погостил, и ладно.

Невольно хихикнула – не учиться же ему в Школе в самом деле. Годами-то уже вышел из школьного возраста. Ему ж вроде тридцати ещё нет, но явно старше парней, что здесь учениками числятся.

Эх, тоска…

Я в очередной раз поймала себя на мыслях о недостижимом князе. Живя в Триските, так страстно мечтала учиться в здешней Школе Магии. И что? Учусь вроде, а душу тянет, гложет кручина. Ничто не в радость: ни учёба, ни отрадные новости из дома, что Жайна благополучно разродилась, одарила мужа сыночком, и у Аришши с Калианом всё хорошо.

Мне же хотелось выть на манер того представления, что недавно устроили в замковом парке волки-оборотни третьего года обучения.

Не заладилось у этих оболтусов со сдачей какого-то задания. Ну, и не придумали ничего лучше, как пробраться поздним вечером в хозяйскую часть парка – и как их только защита туда пропустила? – на месте перекинулись в волков, и всей стаей дружно взвыли на луну.

Потом-то выяснилось, что выли они как раз под окнами ректора – это он им ту неподъёмную задачку придумал. В общем, случившееся вроде как шуткой обернулось, и потом вся школа веселилась. Говорили, сам Янс Липуре подивился столь дружной наглости, но смилостивился, поощрил затейников за находчивость и заменил им задание на более терпимое.

Конечно, попытался вызнать у нарушителей, кто же их провёл в хозяйскую часть – а по другому-то им никак было не попасть под ректорские окна – но никто не сдал проводника. В пересудах учеников всплывало имя Сагриды. Говорили, потому и ректор то ли сам догадался, то ли шепнул ему кто, но не очень-то настаивал на дознании.

Гм, если неслухам действительно помогла Сагрида, то я, наверно, перестану считать её врединой и злючкой, может быть, даже извинюсь за это перед ней. Подумаю ещё…

А припомнился этот случай потому, что хоть история получилась презабавной, но вот то, как волки выли в парке, ошеломило меня.

В звенящей тишине позднего вечера звуки разнеслись далеко, а потому даже в нашем дальнем углу «казармы» волчья «песнь» вдруг прозвучала потрясающе горько и тоскливо! Печальная безнадёжность буквально впилась в душу. Казалось, в грудь мне воткнули нож и провернули его для острастки.

Я тогда, ещё не зная, что случилось, и, только заслышав скорбный волчий вой, неожиданно расплакалась. Да как! Выла и каталась по полу в своей комнате так, что на шум прибежала Ясша.

А меня так разобрало, что никак остановиться не могла. Мало что слезами, соплями умывалась! Не могла остановиться, хоть ты что делай!

Чуть только вспомню сероглазого, как обида разом накрывает. И обида та на то, что нет бы простым человеком, а он князем оказался – тем самым, к которому даже подступа нет. Не подойти, не поговорить просто так, разве что посмотреть изредка да издалека.

А Ясша… Вот змея настоящая! Ревела б я так неизвестно сколько, упиваясь непонятной тоской под волчий вой, так ведь эта вредина пристала ко мне что банный лист. Да не просто так, а свои выводы сделала:

– Солка, да ты влюбилась никак?!

Другая бы поинтересовалась, не болит ли что, ну, может, дома что случилось, а эта в лоб – влюбилась!

Вот ещё! Обидно, да… а влюбилась? Просто тоска с чего-то взяла. Ещё волчий вой этот!

Утром-то стало известно про оборотничью проделку, а меня досада разобрала – выли волки не всерьёз, мне же этакой малости хватило, чтобы сорваться. И ведь в жизни никогда так истово не ревела. Разве что, когда Аришша чуть не померла. Так ведь то любимая Ришша, а тут… князь сероглазый.

Яссшаа, пользуясь моим состоянием, ухитрилась вызнать про знакомство с сероглазым и нашу с ним встречу уже здесь, в замке. Я в сердцах выболтала не только про злые слова Сагриды, но и о своей реакции на то, что сероглазый князем оказался.

– У него н-невеста е-есть, – рыдала я, уткнувшись в плечо соседки.

Но мои терзания змейка объяснила своеобразно:

– Ты, Солка, брось! Помнишь, я тебе говорила про тягу к сильному самцу? Вот у тебя это самое и есть. Потому тебя так разобрало, что сильного мага учуяла. Думаешь, ты одна такая? По князю тут почти все девчонки сохнут, потому что самец он очень сильный. Тут дело такое… Самое главное – перетерпеть. Раз нет интереса с его стороны, значит, близко не пара. Если б «в стога» позвал, ещё можно было на что надеяться. А так…

– Он с-смотрел… – хлюпнула я.

– Ага, он тут на всех смотрел. Девчонки-магини все как на подбор фигуристые и красавицы. Есть на что посмотреть! Хотя у тебя…

– Ч-чего у меня?

– Да ты пока совсем девчонка, говорю. Фигура у тебя всё равно что у палки. Издалека и не различишь – девчонка или мальчишка. Князь потому, может, и смотрел, что разобрать никак не мог.

– Я… да я…

От того, как вредина перевернула всё то романтическое, что я себе надумала, в груди аж вскипело. От возмущения даже слёзы иссякли. Но змея всё же дельное присоветовала:

– Ты, главное, потерпи. Какое-то время поломает, конечно. Любовь – она такая… штука болезненная. А тебя, похоже, в первый раз накрыло.

– А ты, можно подумать, много раз влюблялась, – проворчала я.

– Хм, было дело, – многозначительно усмехнулась змейка и заинтересованно ткнула пальцем в мою руку: – А это что у тебя? Случаем, не знак невесты?

Я покосилась на своё плечо. Сколько себя помню, на нём красовалась бесформенная клякса родимого пятна. Я росла, становилась старше, и пятно росло вместе со мной, безобразно расползаясь по плечу, частью заходя на руку и спину. Однако был ведь момент, когда оно стало выглядеть, как лепесток-крылышко с цветка на моей брошке, да только позже опять поменяло форму. Иногда казалось, что это пятно-клякса живёт своей жизнью и меняется, как ему заблагорассудится.

Прошли времена приютского детства, когда окружающие брезгливо морщили носы при виде страшноватой отметины. Аришша же не находила ничего безобразного в пятне, а я просто носила одежду с рукавами, которые удачно скрывали это непотребство. По-моему даже Царуш не видел его ни разу. Я и забыла несуразное пятно. А тут Ясша вдруг его углядела.

Не удивительно. В комнате тепло, а перед сном я всегда обряжалась в лёгкую сорочку для сна. Красивую. С кружевами. Жайна-рукодельница вместе с платьями её мне пошила. Вот через эти кружева злосчастное пятно и просвечивало.

Я давно уже его не рассматривала. Чего там смотреть? На мои взгляды пятно не реагировало, меньше не становилось. Просто как-то мимоходом отметила очередную странность – показалось, что клякса стала какой-то пятнистой, расползаясь по коже в лохматое нечто. Пятно переставало быть сплошным, распадаясь на множество спутанных линий. Ну, и тролль с ними! Под одеждой разве что рассмотришь? Наверно, наставники и Сагрида видели, когда я горела. А может, и не рассматривали… Во всяком случае разговоров и косых взглядов как в приюте я на себе не ловила.

И всё-таки я застеснялась интереса Ясши, попыталась прикрыться. Так эта змея, пользуясь тем, что я ещё не отошла после слёз, умудрилась совсем моё плечо обнажить, осмотрела внимательно и разохалась. Совсем не так разохалась, как должна была среагировать при виде безобразия.

– Какая красота! Солка, откуда это у тебя?

– Чего? Чего там? – я в замешательстве завертела головой, пытаясь рассмотреть, что так восхитило соседку.

– Смотри, это крыло! Вот тут начинается, – и ткнула пальцем куда-то над левой лопаткой.

Да как же рассмотреть-то? Шея, чай, не лебединая, чтоб изогнуть её за спину.

– Мышиное…

Чего? Мышиное крыло?

– Это… Как у летучей мыши… О! У дракона такое же. Я видела, когда лорд Ар-Лагор летал, – верещала змейка.

Я только завистливо вздохнула. Полёт дракона видели многие, даже Царушу посчастливилось. Я же попала в число тех, кому не повезло оказаться во дворе замка в столь интересный момент. И вот теперь Ясша заявляет, что у меня на спине нарисовалось драконье крыло.

– Ты не выдумываешь? Откуда на моей спине взяться крылу? Да ещё и драконьему?

– Точно драконье! Смотри, и чешуйки есть.

Я наконец-то додумалась подойти к зеркалу и, повернувшись к нему спиной, посмотреть, что же за мышино-драконье крыло примстилось Ясше.

Хм… Действительно, слегка размытое изображение крыла в лёгкой вуали тончайших линий. И да, кое-где вроде просматривались чешуйки. Если в детстве пятно проявилось лепестоком-крылышком с цветка броши сообразного размера и простой формы, то теперь оно размахнулось, и даже в нечётких очертаниях узнаваемо изображался момент полёта… ага, одного единственного крыла, без всего остального, что должно к нему прилагаться. Хих!

Но красиво. Права змейка.

И всё-таки кажется мне, что моё живое пятно на этом не остановится, преподнесёт ещё какие-нибудь сюрпризы. И вдруг подумалось: а не с пятном ли связана моя «безмагичнось»? Не оно ли закрывает мои магические нити?

На всякий случай, осмотрела иным зрением спину в зеркале. И ничего подозрительного не обнаружила – никаких магических нитей, только обычная кожа с тёмными разводами рисунка. Осмотрела и без зеркала, по крайней мере, то, что было доступно взору. Тоже ничего.