– Правильно. Есть лошадь вредно. Диета – основа всех побед. О, граф, как вы во время, – доктор увидел Иванко, пришедшего к фонтану. – Теперь я могу сбежать от этого паучка.

Доктор кивнул на художника и стал складывать шахматы в коробку.

– Как у вас здоровье-то? Ничего не болит? – поинтересовался доктор у графа.

– Ничего, – ответил граф.

– Жаль, – засмеялся доктор, – придется дружить на расстоянии. Ладно, я побежал. Некогда. Время, деньги, все дела.

Доктор пожал руку графу и художнику, после чего ушел.

– Шапито, конечно, остроумный человек, но всем этим остроумным людям невозможно ничего объяснить. Там где кончается их остроумие, они становятся непроницаемо тупыми, – сказал дядя Георг и постучал своим костлявым кулаком по столу.

Иванко засмеялся. Он вспомнил, как Аленка споткнулась об ступеньку и чуть не упала, вспомнил ее выражение лица. Это было очень смешно.

– Обживаетесь? – спросил художник, решив, что граф смеется над его умозаключением.

– Да. Мне нравится тут, – сказал Иванко.

– Что делали? Чем занимались?

– Да так. Театр смотрели, с Аленкой гуляли. Кстати, у меня один вопрос к вам. Мы сейчас видели вашу картину, где маленькая Аленка лежит в гробу. Она сказала, что вы какой-то древний миф так иллюстрировали. Что за миф такой?

– Я помню эту картину. Понравилась?

– Нет. Совсем не понравилась. Ерунда какая-то.

– Да? – художник на секунду растерялся. – Это не миф. Это иллюстрация к моему стихотворению.

– Стихотворению? – переспросил Иванко. – А где его можно прочитать? Мне надо знать.

– Я могу его прочитать прямо сейчас. Я его помню наизусть. Оно мне приснилось однажды. Я проснулся и просто записал слова. Прочитать?

– Конечно, – сказал Иванко.

Художник на секунду закрыл глаза, почесал затылок и стал нараспев декламировать:

Маленький гроб. Хрупкие розы.

Девочка в белом. Лет двенадцать.

Тихое утро вечного лета.

Сказочный сад. Цветы да деревья.

Ни ветерка. О чем здесь ветер?

Что-то чужое мне нашептало:

«Жизнь не должна касаться смерти.

Жизнь не должна нарушать покой.

Твое дыхание неуместно.

Твое дыхание нарушает»…

Но что мне делать с моим дыханием?

Я не умею, что б не дышать.

Пока не умею. Всему свое время

Всему своя радость. А пока:

Стол. Гроб.

Девочка в белом. Лет двенадцать.

Белые розы. Очень красиво.

Очень тихо. Недоступно…

Мне объяснили, что это рай.

Я не поверил, но кто его знает?

– Как вам? – спросил художник, после паузы. – Тоже ерунда?

– Нет, не такая ерунда, только я не понял. Что это значит?

– Я не знаю, Ваше Сиятельство. Мир – не школьная тетрадь. Нельзя выучить от сих до сих и всё понять. Я увидел образ. В нем была мысль. Я написал стихотворение, написал картину, если бы умел, написал бы симфонию, балет, пирамиду бы построил, только что бы выразить этот образ. Но от этого он не стал бы доступней.

– Понятно, – сказал Иванко, после длинной паузы.

– Прекрасно, – засмеялся художник. – Может, тогда приступим?

– К чему?

Вместо ответа художник достал свою папку и вытащил из нее пачку скрепленных, плотно исписанных, листов.

– Это первый семестр, – засмеялся художник. – Ваша сестра просила меня дать вам уроки. Учить вас рисовать смысла не вижу. Поэтому будем учиться думать. Тут несколько совершенно неочевидных утверждений на самые абстрактные темы. Я утверждаю, вы опровергаете. Договорились?

– Давайте, – согласился граф, толком не поняв о чем речь.

– Для начала простенькое. «О жизни и смерти». Читаю?

– Читайте.

Художник взял листок и стал читать:

О Жизни и Смерти.

«Смерть – отрицание жизни. Она делает нашу жизнь бессмысленной, все наши помыслы суетой. Победа над смертью – вот цель человека. Победа над смертью вернет жизни смысл». Так говорят жизнелюбцы. С другой стороны другие люди поют о смерти-утешительнице, о том, что смерть – это лучшая награда человеку за мучения жизни, о том, что все мы отдохнем и о том, что и рождаться не стоило. Так говорят любители смерти. Рассмотрев оба эти мнения заметим, что они, собственно говоря, мало чем отличаются друг от друга, потому что оба не верны. А дальше мое утверждение с красной строки.

Итак, я утверждаю, что смерть – есть фундамент жизни. Любая воля к жизни, любое желание жить может существовать только тогда, когда есть смерть. Если человека лишить смерти – он не захочет жить. Собственно говоря, можно сказать, что смерть и есть воля к жизни. Без смерти жизнь лишиться смысла, станет абсурдом, у человека не останется воли, чтобы пошевелить пальцем. И это в самом прямом смысле. Наше «завтра» разряжает волю к нашему «сегодня». Известно, что нигде так не хочется жить, как в камере смертников, где любовь к жизни доходит до судорог. Бесконечное «завтра» бесконечно бы размазало волю к «сегодня». Человек бы просто лег на землю и никогда бы не захотел подняться. Так что борьба жизнелюбцев со смертью – это борьба против своего же жизнелюбия….

Художник закончил чтение, отложил листочек в сторону и посмотрел на графа. Граф пожал плечами. Он не знал, что сказать. Но, как оказалось, ничего говорить и не требовалось. Художник взял другой листок и прочитал еще один небольшой текст. Потом еще. Иванко слушал с интересом, но не понимал горячность, с которой художник строил свои утверждения.

– Вам надоело? – спросил художник, отложив очередной листок.

– Нет, – сказал граф. Ему и, правда, было интересно. Но если бы художник взялся читать ему какие-нибудь «в гостях у пиратов» или «сокровища одноглазого тролля», он тоже с удовольствием бы послушал.

– Хватит на сегодня, – сказал художник и стал складывать свои листочки.

Тем временем стало быстро темнеть. Сад погрузился в сумерки. Вокруг всё притихло, только фонтан все также неугомонно шелестел водой.

– Как быстро темнеет зимой, – сказал художник, закинув руки за голову, – когда темнеет мне всё время думается… какая-то мысль приходит…. даже не мысль, а так, что-то странное. Знаешь, вот часы, большие часы с маятником и идут тихо так. Тик-так, тик-так. Стрелки крутятся. А мне страшно. Я боюсь часов. Видишь ли, его называют временем. Все смотрят на часы и ничего не знают о нем… Мне всегда мерещится одна и та же картина. Вот представьте себе поле, огромное снежное поле, так что ни конца, ни края и по нему идет человек, человек почему-то в черном. И вот он идет, совсем не зная куда, а может быть и зная. И это все так издалека, так что только черная точка, бескрайнее поле и снег. Такая картина.

Художник замолчал. Иванко тоже молчал. Тут совсем рядом послышались шаги. Граф оглянулся и увидел, как из темноты выплыла стройная фигура слуги.

– Господин Лейбниц, я за вами, – раздался спокойный голос.

– Хорошо. Я готов, – ответил художник, положив листочки себе на колени.

– До свидания, граф, приходите, завтра или когда захотите. Я вам всегда буду рад.

– Конечно, приду, – ответил Иванко.

Слуга взялся за спинку кресла и аккуратно покатил художника сначала вокруг фонтана, а потом по одной из аллей.

Вернувшись из сада, Иванко сразу пошел к Кате. Ему хотелось еще раз увидеть Аленку. У Кати хозяйничал великий Готье. Аленка, как ассистент хирурга на операции, подавала ему то рулетку, то ножницы, то иголку. Катя стояла в нижнем белье, как манекен и ее постоянно измеряли. Иванко вызвался помочь, но Готье оказался противным старикашкой. Он замахал на Иванко руками и попросил не мешать. Обменявшись с Аленкой улыбками, граф пошел к себе. Было уже поздно, но спать не хотелось. Он лег на кровать и смотрел на потолок, пока не задремал. Его разбудил стук в дверь. В комнату вошла Катя.

– Еще не спишь? – спросила она.

– Нет. Закончили с платьем? – спросил Иванко.

– Почти. Завтра доделаем.

Катя села на кровать. Иванко сел рядом.

– Как там у нас? – спросила принцесса.

– В деревне? – уточнил граф

– Ага.

– Всё также. Ничего не изменилось. Тебе от всех привет.

– Спасибо. Не обиделись на меня, что я на похороны отца не приехала?

– Нет, – отрицательно покачал головой граф. – Никто и не думал, что ты приедешь.

– Могли бы и лучше обо мне думать, – усмехнулась принцесса.

Граф промолчал.

– Отчего он умер? – спросила Катя. – Я что-то так и не поняла.

– Его свинья загрызла, – ответил граф.

– Свинья? – удивилась принцесса. – Как это?

– Перепил, уснул в луже, мимо проходила свинья, и горло ему перегрызла.

– Мерзость какая, – принцесса поморщилась. – Свинья-людоедка. Не знала, что так бывает.

– Она не людоедка. Просто папаша занял ее лужу. Не переживай, мы свинье отомстили, съели на поминках.

– Шутишь так?

– Да, шучу, – без улыбки сказал Иванко. – А я тебя ждал тогда. Мне так тебя не хватало.

– Извини, но я даже не рассматривала варианты. Я решила никогда туда больше не возвращаться и никогда туда больше не вернусь…

Принцесса еще с полчаса посидела у брата, расспросила про общих друзей и подруг, после чего они предались воспоминаниям.

– Ладно, спокойной ночи, – сказала принцесса, вставая. – Завтра я с утра зайду. Пойдем в Большой парк. Понял?

– Как скажешь.

– И ещё, смотри, к тебе сейчас может карлик зайти, шут Вольдемар. Ты не пугайся.

– Что ему надо? – не понял граф.

– Просто он любит делать внезапные визиты, а ты ему, похоже, очень интересен. В общем, ты его не бойся. Он безобиден, в смысле, для тебя безобиден, но любит разные выходки. В случае чего гони его в шею. Ну, пока.

Принцесса, поцеловав графа, вышла.

Оставшись один, Иванко не спеша расправил постель. Под подушкой лежал портрет фрейлины, нарисованный дядей Георгом. Граф взял его в руки и надолго задумался. Очнувшись от задумчивости, он положил портрет назад под подушку и стал раздеваться. Вдруг медленно отворилась входная дверь. Граф, похоже, забыл ее закрыть. Иванко подошел, что бы запереться, но тут в дверном проеме закачался шутовской колпак с бубенцами. Он был подвешен на веревочку и упал откуда-то сверху. Иванко выглянул в коридор. В коридоре никого не было.

– А я уже тут, – раздался высокий голос из комнаты. Иванко обернулся. В кресле сидел господин Вольдемар. На нем был утренний костюм, но без галстука. Карлик хитро улыбался.

– Ловко вы, – сказал, улыбнувшись в ответ, граф.

– Очень ловко. Я известный проныра.

Граф снял шутовской колпак с веревки и подал его карлику.

– Ваше? – спросил граф.

– Моё, но могу одолжить.

– Спасибо, пока не надо.

– Прошу прощения, что так поздно и неожиданно, но вы не закрыли дверь. А что мы совсем незнакомы, то я за этим и пришел.

– За чем? – не понял граф.

– За знакомством. Вольдемар, – карлик протянул руку.

– Иванко, – представился граф, пожимая руку. Рукопожатие получилось крепким с обеих сторон.

– Лучший способ познакомится, поиграть в туда-сюда, – сказал карлик. В руках у него откуда-то появился теннисный мячик.

– У меня нет ракеток, – ответил граф.

– А мы без ракеток, – карлик поднял руку с мячиком вверх. – Я работаю шутом при короле – не путать с клоуном или дрессированным пуделем. Быть забавным не входит в мои обязанности. Ваш ход.

Карлик бросил мячик графу. Граф поймал его.

– А, понял, – сказал Иванко. – Я нигде не работаю…. Ваш ход.

Граф кинул мячик карлику.

– Мой ход был интересней. 1-0 в мою пользу, – карлик снова бросил мячик графу.

– А мой – точнее. 1-1, – ответил граф и бросил мячик карлику.

– Больше всего люблю подсматривать и подслушивать, обожаю людские секретики.

– Больше всего люблю… – Иванко замялся, – Это секрет или даже секретик, но вы его не узнаете.

– Узнаю и всем расскажу. Больше всего ненавижу… учителей.

– Я не учитель.

– Нечестно, – покачал пальцем карлик.

– Больше всего ненавижу… жуков таких кусачих, – сказал, наконец, граф и вернул мячик карлику.

– Я разговариваю на пяти языках.

– Я разговариваю с человеком, разговаривающим на пяти языках.

– М-м. Я могу спрятаться в дамской сумочке.

– Вас найдут.

– Не найдут. Меня никогда не найдут, потому что я всегда ни там где я есть. Что можете вы?

– Я могу стрелять из лука. То есть, могу попасть мухе в зуб с десяти метров.

Мячик снова оказался у карлика. Он засмеялся, поднял руку, задумался и, что есть силы, бросил мячик об стенку. Мячик запрыгал по комнате.

– Я выиграл, – сказал карлик.

– Почему это?

– Потому что я люблю выигрывать, а вам всё равно.

– Хорошо, вы выиграли.

Карлик еще раз засмеялся. Похоже, он был в хорошем настроении.

– Слушайте, граф, – сказал шут, – а вы шустрый. За это я буду вас эксплуатировать. Помогите, – в руках карлика неоткуда появилась картонная карточка.

– Как вы это делаете? – удивился граф.

– Это обычный фокус и это не интересно. Лучше помогите мне с тестовыми вопросами для Тюбингеского университета. Я обещал тамошнему декану написать 21 остроумный вопрос для тестирования студентов. Аванс я уже прогулял, а никак не закончу. Смысл вопросов в том, что рассказывается небольшая занимательная история, а студент её заканчивает. Это тест на сообразительность. Историй-то я насочинял, а с концами проблемы. Не всегда могу понять, насколько мои ответы правильны, на самом деле эти истории так закачиваются или это прихоть автора? Давайте всего один тест на ночь глядя? Готовы?

– Давайте, – кивнул Иванко.

Карлик стал читать с картонки:

Когда-то в Сирии жил Учитель, бродячий проповедник, вокруг которого толпились ученики. Учитель был умён, ничего не боялся и даже творил чудеса. Проповедовал он странные вещи, почти сумасшедшие, но в нем было столько обаяния, что ученики, открыв рот, готовы были идти за ним хоть в ад. Среди учеников был симпатичный юноша, тоже очарованный Учителем. Этот ученик был не глуп и даже немного умен, но у него была одна беда. Он сам хотел быть учителем, хотел иметь свое учение, своих учеников. В присутствии же своего Равви, он терялся, и все время задавал самые глупые вопросы, давал самые идиотские комментарии. Несколько раз он пытался оставить Учителя, но не мог. Он пару раз уходил «насовсем», но на следующий день возвращался вприпрыжку. И вот однажды, Учитель, отправляясь в дальнее селение, взял с собой только этого ученика. В дороге они много разговаривали. Наступила ночь. Они заночевали на обочине дороги. Учитель уснул, а ученик достал свой нож и перерезал Учителю горло. Всю ночь ученик рыл могилу. К утру Учитель был закопан. Стало светать. Было морозно и сыро. Ученик, дрожа от холода, взошел на могильный холм и, повернувшись к восходящему солнцу, сказал:

– Посмотри, Равви, на восходящее солнце. Это встает мой рассвет. Я сейчас уйду, а ты останешься здесь. Послушай же, что говорит тебе твой лучший ученик, который посмел победить тебя. Ты знаешь, Равви, я боялся тебя. Я так тебя боялся. Ты не давал мне дышать. Ты вязал меня по рукам и ногам. Но я убил тебя. Я наконец-то освободился и пойду своим и только своим путем. Ты не понял, что я не твоя обезьяна и я не твоя овца. Я – Учитель, еще более великий, чем ты. У меня будут тысячи учеников, миллионы. Весь мир пойдет за мной. Я скажу то, что никто до меня не говорил. Я останусь в веках. Радуйся, Равви, и прощай.

Ученик замолчал. Солнце взошло. Длинная тень стелилась по сырому полю. Ученик сошел с могилы и рассмеялся. Но его смех прервался. Он последний раз оглянулся назад. Невысокий холм был истоптан его ногами. Он гордо поднял голову, вышел на дорогу и пошел навстречу, грозно встающему в замерзшем небе, утреннему солнцу.

– Вообще-то всё, – сказал карлик и перевернул картонку. – А теперь закончите последнее предложение этой дивной истории. Тем же вечером, в номере ближайшего трактира, ученик…. С вас всего одно слово. Глагол. Ответ на вопрос: «что сделал?». Итак, ученик…

– Повесился? – сказал граф.

– М-м, работает загадка. Но как-то слишком легко вы ответили. Наверное, надо вычеркнуть «номер трактира». Что еще можно делать в номере трактира, как не вешаться? – шут достал карандаш из кармана и почиркал на своей картонке. – Что ж. Себя поздравляю, ученик пусть висит, а с вами, что делать? Хотите поступить в Тюбингем? У меня там декан знакомый. Будете философом. Это же такое счастье ходить в протёртых штанах.

– Не хочу, спасибо, – ответил граф.

– Как хотите. А что у вас там спрятано под подушкой? – спросил карлик и выскочил из кресла. Он быстро подбежал к кровати и достал портрет фрейлины.

– Какая-то тут Аленка толстая, – засмеялся он. – Еще зачем-то крылышки ей присобачили.

– Вы знаете Аленку? – спросил Иванко.

– Лучше всех. С самого рождения. Это я нашел ее в корзинке.

– Да вы что? – удивился Иванко. – Правда? Расскажите.

Карлик ловко запрыгнул на столик, так что Иванко подивился.

– Давно это было, – стал рассказывать шут. – Я еще был молод, то есть моложе. Шел я по саду, торопился. Сад тогда был садом, цветочки, грядки, все аккуратно и по порядку. И вдруг боковым зрением заметил какое-то движение. Остановился, повернулся – вижу за кустами корзинку на самом видном месте, а из корзинки ручка торчит, покачивается. Я пролез через кусты, весь ободрался, заглянул в корзинку, смотрю, карапуз лежит, завернутый в кусок ткани, только ручки торчат. Ни кричит, не орет, просто лежит и смотрит. И взгляд такой был редкий. Удивление. Типа, ничего себе. Чему она удивлялась, не знаю. Может она просто меня передразнивала. Потому что я-то точно выкатил глазки. Потом я поднял крик. Все сбежались, всё завертелось и так далее.

– А кто ее родители?

– Не знаю. Я проверил все варианты, которых было не так много. Ни одной зацепки. Самый правдоподобный вариант, что она на корзинке спустилась к нам с неба, но купол сада даже не треснул. Тоже загадка. А почему вы спрятали портрет? Может это и есть ваш секретик?

Иванко подошел к карлику, забрал у него лист и аккуратно положил его назад под подушку.

– Просто тут его место, – чуть растеряно сказал он.

Карлик засмеялся и ловко спрыгнул со стола.

– Тогда ложитесь спать. Может вам приснится что-нибудь с крылышками.

Шут одел наголову колпак и зазвенел бубенцами.

– Дзынь-ля-ля. Дзынь-ля-ля.

А король не весел.

Дзынь-ля-ля. Дзынь-ля-ля.

Не того повесил, -

пропел карлик и подскакал на одной ноге к двери.

– Закрывайтесь изнутри, а то можно проснуться не там, где планировали, – сказал господин Вольдемар на прощание.

День 3

– Подъем!!!

Иванко подскочил на кровати.

– Ты спи, спи, – зашептала принцесса, укладывая брата назад.

Иванко снова лег, закрыл глаза и повернулся на бок.

– Подъем!!!

Иванко снова подскочил и окончательно проснулся. Было утро и солнце и хохочущая сестра, сидящая на его кровати.

– Ненормальная, – буркнул граф.

– Не спиться?

– Ненормальная, – повторил граф.

– Плохое слово. Месть, – сказала Катя и окатила Иванко холодной водой, которую заранее приготовила в кружке. Граф подскочил и выкатил глаза.

– Я же говорила подъем, а ты не верил, – хохотала сестра.

– Я теперь мокрый из-за тебя!

– Это гораздо лучше чем, если бы ты был мокрый из-за себя. Вставай, одевайся и бежим, – Катя бросила брату одежду.

– Куда?

– Тебе какая разница. Главное, что бежим очень быстро.

Иванко оделся и подошел к зеркалу. Принцесса оттолкнула его и стала смотреться в зеркало сама. Иванко подошел сзади и подставил сестре, сделанные из рук, рога. Катя хотела схватить их, но не получилось. Еще несколько минут они, хохоча, бегали и толкались друг с другом. Все закончилась тем, что Катя заломала брата.

– Сдаюсь! – смеясь, крикнул Иванко, уже не пытаясь скинуть с себя сестренку.

– То-то же, – удовлетворенно сказала Катя, отпуская его руки. – Как в старые добрые времена тебе нечего противопоставить моей силищи.

Они встали. Иванко поправил ворот рубашки, Катя – платье. Еще раз, посмотрев в зеркало, они вышли.

Над большими воротами позолоченными буквами с вензелями было написано: «Королевский парк». Катя, держа брата за руку, провела его через ворота. Парк был огромным. Аккуратные зеленые газоны, подстриженные кустарники, цветы повсюду, фруктовые деревья, скамейки, тропинки и даже речка с хрустальным мостиком, впадавшая в самое настоящее озеро, по которому с важным видом плавала стая лебедей. Над всем этим был большой стеклянный купол, почти такой же формы, как в Зимнем саду, но гораздо больших размеров.

– Йо-хо, – сказал Иванко, крутя головой. Он был впечатлен.

– Правильно. Только рот чуть прикрой, – сказала принцесса, довольная произведенным эффектом.

В парке было достаточно многолюдно. Но это были не гости, а служащие парка. Они ходили с огромными циркулями и размечали места под сооружения, которые должны были появиться здесь к завтрашнему празднику. Все были заняты делом и не обращали на принцессу с графом никакого внимания. Принцесса привела графа к озеру. На скамейке перед озером сидел принц Артур и, держа в руках буханку хлеба, кормил совсем близко подплывших к нему лебедей. Увидев, жену с братом он отложил хлеб и встал навстречу. Пока принц и граф здоровались, принцесса подбежала к берегу и замахала руками на птиц.

– Кыш, кыш, гусиное отродье, – закричала Катя. Лебеди недоуменно поглядев на нее, повернулись и обиженно поплыли прочь. – Обиделись что ли. Не обижайтесь, а то не вкусные будете.

Принцесса повернулась к мужчинам. Они смеялись над ней.

– Смеетесь от восторга или от восхищения? – спросила Катя и, не дожидаясь ответа, обняла мужа. – Артурчик, я сбегаю за лошадьми?

– Через 20 минут придет господин Маскарон, – сказал принц.

– 20 минут – это почти год. Я успею, даже торопиться не буду.

– Пошлите вместе, – предложил Артур.

– Нет. Я хочу одна, – закапризничала Катя.

– Зачем? – не понял принц.

– О-о, – вздохнула принцесса. – Понимаешь, я просто хочу показать этому гламурному красавчику, – принцесса кивнула на брата, – как я научилась ездить верхом. Когда мы были маленькими, он смеялся надо мной, потому что я все время от этих лошадей шарахалась.

– Не ты от них, а они от тебя, – вставил Иванко.

– Понятно, – улыбнулся принц, – иди, седлай, только смотри осторожней.

Принцесса тотчас убежала.

– Как вам наш парк? – спросил принц, когда они остались вдвоем.

– Мне нравится, – сказал Иванко.

– Вот откуда берется дефицит госбюджета, – засмеялся принц.

– Что-то не так с бюджетом? – переспросил Иванко. Он не понял шутки, а смеяться просто из вежливости, было глупо. Принц засмеялся еще сильней и замахал руками.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Конец ознакомительного фрагмента

Купить и скачать всю книгу

<1 2 3

На страницу:

Перейти

3 из 3