Слово пацана. Криминальный Татарстан 1970–2010-х. Дополненное издание

Для нас, мальчишек, в этих побоищах главным их интересом являлись «силачи». С русской стороны «силачами» являлись двое банщиков: Меркулов и Жуковский – почтенные, уже старые люди, затем Сироткин и Пикулин, в доме которого в Суконной я жил. Это был человек огромного роста, широкоплечий, рыжеватый и кудрявый, с остренькой бородкой и ясными глазами ребенка. У него была голубиная охота, которой он страстно увлекался. Я помогал ему «гонять голубей», влезал вместе с ним на крышу; сняв штаны, надевал их на кол и «пугал» «крышатников», ожиревших и ленивых голубей, которые не хотели летать.

Разумеется, стоять на крыше без штанов, яростно размахивая ими и оглушительно свистя, – тоже нехорошо, и теперь я не сделаю этого, ни за что. Но голубей все-таки погонял бы! У Пикулина были такие огромные руки с кистями лопатой, что, когда я передавал ему голубя, мне казалось, что он и меня схватит вместе с белой птицей.

Я относился к нему благоговейно, как ко всем «силачам», даже и татарской стороны: Сагатуллину, Багитову. Когда я видел, как эти люди, почему-то все добрые и ласковые, сбивают с ног могучими ударами русских и татарских бойцов, мне вспоминались сказки: Бова, Еруслан Лазаревич, и скудная красотою и силой жизнь становилась сказочной.

О «силачах» создавались легенды, которые еще более усиливали ребячье преклонение пред ними. Так, о Меркулове говорилось, что ему сам губернатор запретил драться и даже велел положить на обе руки его несмываемые клейма: «Запрещается участвовать в кулачных боях». Но однажды татары стали одолевать русских и погнали их до моста через Булак, канал, соединяющий Кабан-озеро с рекою Казанкой. Все «силачи» русские были побиты, утомлены и решили позвать на помощь Меркулова. Так как полиция следила за ним, его привезли на озеро спрятанным в бочке – будто бы водовоз приехал по воду. «Силач» легко поместился в бочке. Он был небольшого роста, с кривыми, как у портного, ногами. Вылез он из бочки, и все – татары, русские – узнали его: одни со страхом, другие с радостью.

– Меркулов!

Татар сразу погнали в их слободу, через мост. В пылу боя бойцы той и другой стороны срывались с моста в Булак, по дну которого и зимою текла, не замерзая, грязная горячая вода из бань, стоявших по берегам его. Перейдя на свою сторону, татары собрались с силами, и бой продолжался на улицах слободы до поры, пока не явилась пожарная команда и не стала поливать бойцов водою.

На другой день я ходил смотреть место боя. Разгром был велик: поломали перила моста, разбили все торговые ларьки. Это было, кажется, в 1886 году.

С той поры бои на Кабане стали запрещать. По праздникам на озеро являлись городовые и разгоняли зачинщиков-мальчишек «селедками».

Амнистия, урбанизация, цеховики и КГБ

Некоторая часть амнистированных из числа рецидивистов-преступников после освобождения из мест заключения вновь стала на путь преступлений, вовлекая в преступную деятельность неустойчивую часть молодежи.

Из доклада министра внутренних дел Сергея Круглова и генпрокурора СССР Романа Руденко председателю Совета министров СССР Георгию Маленкову. 1953 год

Исследователи называют разные причины появления группировок. Среди них – последствия амнистии 1953 года, появление в городах большого количества сельских жителей со своим укладом и зародившуюся в 1960-х годах теневую экономику. В народе также популярна версия, что казанские группировки были придуманы в кабинетах всемогущего КГБ. Практика кулачных боев между русскими и татарами была утеряна в советское время, хотя некоторые жители Казани утверждают, что на зимнем Кабане дрались до пятидесятых годов прошлого века.

Послевоенная урбанизация Казани и ее стремительный промышленный рост привели к тому, что в город приехало много деревенских жителей, в основном татар, что уравняло русское и татарское население. Первое поколение приехавших выполняло базовые задачи – пыталось выжить, найти свое место. Чаще всего такими местами были окраины или многочисленные поселки с частным сектором в черте города – Калуга, Аметьево, Борисково, Мирный, Дербышки, Левченко, Юдино, Северный, Караваево, Сухая река, а также новые микрорайоны вокруг заводов – Теплоконтроль и Жилплощадка. В них развился свой микромир, обильно пропитанный блатной романтикой.

Фрагмент книги «Неизвестный СССР: противостояние народа и власти, 1953–1985»[10]

Неудивительно, что массовая амнистия 1953 года не только сыграла роль пускового механизма неудержимого распада ГУЛАГа, но и открыла канал переноса специфических гулаговских и заведомо конфликтных практик в «большой социум». На свободе в одночасье оказалось множество неустроенных людей, утративших навыки жизни на воле, воспринятых «волей» как чужаки и изгои, может быть и хотевших начать все заново, но далеко не всегда имевшие для этого силы и необходимый социальный опыт. По амнистии из лагерей и колоний было освобождено 1 201 738 человек, что составило 53,8 процента от общей численности заключенных на 1 апреля 1953 года. По этой причине было ликвидировано 104 лагеря и 1567 колоний и лагерных подразделений. Абсолютное большинство амнистированных уже к началу июля 1953 года оказалось на свободе и получило прописку.

Наталия Фёдорова

Кандидат исторических наук, доцент КГУ (сейчас КФУ), почетный работник высшего профессионального образования РФ

Когда в 1968 году колхозникам дали паспорта, произошла массовая миграция из сельской местности. Следовательно, городской социум маргинализировался. Первое поколение мигрантов всегда старается приспособиться к новым условиям, вписаться в них, не выдав себя. Второе уже считает себя здесь своим, но на генетическом уровне несет старые привычки, ценности. Дележ территорий, контроль за своей землей – типичная сельская, крестьянская ментальность. Кулачные бои – тоже.

Фрагмент статьи «Делинквентные группировки в современной России: результаты разведывательного исследования»[11]

Потребность в рабочей силе стала причиной массовой миграции сельского населения в большие города. Многие из участников «великих строек XX века» сохранили сельские нормы, ценности и традиции, перенеся их в трансформированном виде в урбанизированную среду. Одной из таких традиций были драки «деревня на деревню», в которых принимала участие большая часть мужского населения. Второе поколение мигрантов «адаптировало» данную традицию к городским условиям. Переселение бывших сельских жителей из бараков в новостройки, произошедшее в 1960–1970-х годах в связи с масштабным «типовым жилищным строительством», привело к тому, что молодые жители дворов или «коробок» начали защищать свою территорию, устраивать драки «стенка на стенку», «улица на улицу» и т. п. Пик таких драк пришелся на начало 1980-х; в эти годы практически каждый юноша, живший в одном из домов «коробки», должен был принимать участие в массовых драках под угрозой исключения из подросткового соседского сообщества. Аналогичным образом мужчины, не принимавшие участия в сельских драках, считались слабыми и немужественными (исключение составляли лишь тяжело больные мужчины и те, кто обладал особым статусом в молодежной среде, например, гармонисты).

Фрагмент статьи «Urbs et orbis. Городская цивилизация в России»[12]

Попадающий в город маргинал чувствовал себя первопроходцем, покорителем «каменных джунглей», которые ему предстояло освоить, одолев сонм воображаемых недругов. Подозрительный и злой, лишенный корней, униженный необходимостью проявлять непривычные по интенсивности и форме усилия для выживания, такой человек был предельно социально опасен и агрессивен. Естественно, что он стремился не столько овладеть чуждым ему прошлым, сколько до основания разрушить его.

Фрагмент статьи «Делинквентные группировки в современной России: результаты разведывательного исследования»[13]

Одной из базовых предпосылок складывания молодежной организованной преступности в нашей стране явилась теневая экономика. Хозяйственная реформа 1964 года, предоставившая предприятиям определенную экономическую самостоятельность, привела к изменению структуры хозяйственной преступности, где, начиная с 1970–1975 гг., по мнению А. Гурова, обнаружилась устойчивая тенденция распространения такой формы хищения, как выпуск неучтенной продукции, изготавливаемой в специально созданных (а порой и легальных) цехах. «Цеховики», являясь, как правило, материально ответственными лицами, объединялись в уголовные кооперации, создавали разветвленную систему связей, в том числе коррумпированных, свое криминальное окружение, централизованно вырабатывали контрмеры, обеспечивающие их безопасность. Появление нелегального бизнеса и теневых доходов дало толчок появлению организованных групп, которые стремились изъять часть этих доходов. Причем «теневики» были лакомым кусочком для рэкета, поскольку они не были заинтересованы афишировать свои доходы, а потому не обращались в милицию. Указанные средства стали экономической основой существования подростково-молодежных группировок, позволявшей им быть финансово самостоятельными.

Вместе с развитием «левых» перевозок неучтенной продукции появилась потребность в ее сопровождении и охране. В ряде случаев катализатором формирования группировок стала именно эта «социальная потребность». К концу 1980-х годов подобная ситуация сложилась примерно в 40 городах бывшего Советского Союза.

1970 г.р. Роман Лебедев

Состоял в группировке «Тельмана Рабочий Квартал» в 1980-х, после армии работал в милиции

Криминальный журналист, сценарист

Чтобы понять, что это было, нужно понять, чем это отличалось от ситуации в других городах. Драки стенка на стенку были еще в древнем Новгороде и Киеве. Молодежь всегда хочет драться. Отличие Казани в том, что здесь все это было жестко структурировано, с полувоенной дисциплиной. При этом в казанских группировках присутствовала некая двойственность. С одной стороны, это было похоже на жизнь по воровским понятиям, с другой – сильно отличалось от нее, потому что многие члены группировок были комсомольцами, что в блатном мире просто неуместно. Кроме этого, многие люди до восемнадцати лет мотались, потом уходили в армию, а когда возвращались, то жили обычной жизнью. Пацаны шли в армию, у блатных это неприемлемо: нельзя брать в руки автомат за государство.

Я думаю, что толчком послужило создание «Тяп-Ляпа». На мой взгляд, именно в «Тяп-Ляпе» впервые структурировали эту систему: разделили на возраста и дали идеологию. Не просто «наш двор и чужой двор», а еще занесли очень много блатной романтики. Мне говорили старые менты, что до 1982 года особых проявлений системности не было. А потом она появилась, и мы получили то, что имели до 1990-х.

1957 г.р. Анвар Маликов[14]

Командир ОКОД Казани в 1983–1985 годах, руководитель пресс-службы МВД Татарстана в 1986–1991-м (до 1990-го – ТАССР)

Одной из причин казанского феномена можно назвать маргинализацию целого поколения, совпавшую с гребнем демографической волны. Я его называю неприкаянным поколением.

Войной, сталинскими репрессиями был выбит цвет народа, масса населения перемещена на новые территории. Миллионы прошли через ГУЛАГ. В 1950–1960-е годы большое число людей «понаехало» на стройки и заводы, в основном из села. Они не стали городскими, и не понимали, что в городе детьми надо заниматься, и упустили их. Это в деревне чада росли в труде, на глазах и слушались взрослых. К тому же нерусские деревенские жители в прямом смысле слова не имели общего языка со своими детьми. Дети стеснялись своих родителей, потому что те плохо владели русским языком, а акцент всегда высмеивался.

Многие журналисты, исследователи искали национальную подоплеку казанского феномена, ведь здесь живет много национальностей, русских – меньше половины. Но это явление было полностью интернациональным. В Казани не было ни одной группировки, сформированной по национальному признаку.

Из истории известно (ярчайший пример – США), что «плавильный котел» народов дает бурный синергетический эффект для страны, становится катализатором, но не обязательно со знаком «плюс». К сожалению, в Поволжье образовалась «гремучая смесь».

Концентрация критической массы молодежи в огромных «спальных» микрорайонах и дала конечный результат. Ведь для формирования криминальной среды достаточно двух-трех «лидеров отрицательной направленности» и с десяток «шестерок» вокруг них. Для остальных же важно было сообщество, некая защищенность, в том числе и от традиционного криминалитета.

Фрагмент статьи «Молодежные группировки – опыт пилотного исследования»[15]

Термин «группировка», или «шайка», впервые появился в Америке для обозначения групп делинквентной молодежи. Многие годы молодежные группировки считались сугубо американским феноменом, хотя позднее было доказано, что в целом ряде европейских городов также существуют группы проблемной молодежи. Заметим, что российские группировки значительно отличаются от американских и европейских шаек.

В отличие от дворовой компании, характеризующейся во многом спонтанными ситуативными структурами, группировка имеет такие характеристики, как установленная возрастная стратификация, жесткая формальная иерархия и организация: распределение ролей, обязательные сборы членов, собирание «дани» и вкладывание денег в общую кассу, участие в групповых драках, «охрана» территории и т. п.

Фрагмент статьи «Urbs et orbis. Городская цивилизация в России»[16]

Если у большой массы людей мало оснований для построения реальной иерархии, создается псевдоиерархия. В чикагском негритянском гетто, где множество молодых, лишенных работы жителей и ограничены возможности нормального цивилизованного проявления своей индивидуальности, легко формируются огромные банды со своими кастами и множеством ступеней посвящения. Каждая каста отделена от другой сложными ритуалами, внешними знаками.

Подчас переход из одной касты в другую страшно унизителен для личности, и член вышестоящей касты имеет неограниченные возможности воздействия на нижестоящих. В известной мере это напоминает дедовщину в армии, которая, в сущности, имеет те же корни: масса обезличенных солдат без значимого дела ищут и находят наиболее примитивные и уродливые способы упорядочивания своего общения и поведения.

Применительно к России довольно интересен в этом отношении так называемый казанский феномен. Как известно, в Казани в середине 1980-х наблюдалось стремительное формирование молодежных территориальных (квартальных) группировок, между которыми постоянно происходили драки-разборки, чудовищные по жестокости и количеству жертв. В Казани несколько позже, чем в Москве, произошла новая массовая застройка окраин города. Казанский полупатриархальный центр оказался разрушен, а вместе с ним рухнули и прежние дворовые традиции: драка до первой крови, авторитет взрослых и т. д. Новые кварталы росли как грибы, а никакой городской инфраструктуры создано не было: кафе, клубы, открытая улица отсутствовали.

Новая застройка напоминала гетто. В таких условиях и стали складываться псевдоиерархические молодежные группировки. Сочетание недоразвитости города с общим низким культурным уровнем, разрушением языка, влиянием уголовной среды и окончательной гибелью патриархальных традиций и дало должный эффект – стихийное появление многочисленных полубандитских формирований молодежи. Все попытки местных комсомольских, партийных и советских властей противопоставить им иные, более цивилизованные формы молодежной организации нужного эффекта не дали. (И все же криминальные группировки казанских подростков просуществовали очень недолго. Городская экстерриториальность все-таки взяла свое.)

Поскольку – в отличие, скажем, от Чикаго – в столице Татарстана не было нормального города, противостоящего гетто, формы и образ жизни гетто свободно перетекли через границы новых кварталов и стали распространяться дальше.

1957 г.р. Анвар Маликов (из статьи в журнале «Идель»)[17]

Командир ОКОД Казани в 1983–1985 годах, руководитель пресс-службы МВД Татарстана в 1986–1991-м (до 1990-го – ТАССР)

Массовые проявления были в Казани со второй половины 1970-х годов, хотя драки «двор на двор», «улица на улицу» и раньше существовали как повсеместное явление советского времени. Кроме того, уголовная субкультура пронизывала все общество. Другое дело, что в Казани и Набережных Челнах все это получило гипертрофированные формы, оформилось в некую идеологию уже не по уголовным «понятиям», а по каким-то своим, с выстроенной дисциплиной и определенными целями.

Фрагмент статьи «Urbs et orbis. Городская цивилизация в России»[18]

Когда в прошлом мне приходилось беседовать с некоторыми комсомольскими вожаками по поводу «казанского феномена», то в их высказываниях мне часто слышалось тайное желание столкнуть криминальные группировки с представителями сравнительно цивилизованных течений и субкультур городской жизни: хиппи, поклонниками рока и т. д. Но если такая идея и существовала, то она благополучно лопнула. Хотя даже в Москве происходили массовые побоища между люберами и металлистами, придать им окраску идеологического конфликта между «простыми рабочими подростками-комсомольцами» и выразителями «чуждых нам явлений буржуазной культуры» советскому агитпропу так и не удалось. А все потому, что и люберы и металлисты принадлежали к городской культуре. Другое дело – к какой.

1957 г.р. Анвар Маликов (из статьи в журнале «Идель»)[19]

Командир ОКОД Казани в 1983–1985 годах, руководитель пресс-службы МВД Татарстана в 1986–1991-м (до 1990-го – ТАССР)

Совсем идиотская история была весной 1984-го, когда вся педагогическая общественность и родители были в панике из-за слуха о готовящемся нашествии… «панков». Они якобы должны были приехать в день Пасхи из западных городов Советского Союза и убивать всех подряд. А группировщики Казани перед лицом внешней угрозы якобы заключили между собой мир и собрались выступить единым фронтом. Говорили, что вместе с мотальщиками будут одетые так же, как они, сотрудники милиции…

Сначала власть отмахивалась, но под давлением директоров учебных заведений даже КГБ был вынужден заняться поиском распространителей слухов. Мне удалось встретиться с одним из «источников» в подпольном (в прямом смысле слова) тренажерном зале. Этот «качок» рассказал, как повстречал на вокзале человек двадцать панков из Киева. После моих подробных расспросов байка рассыпалась.

Какая глубинная задача была у распространителей этого слуха, осталось загадкой. Но факт: в вечер перед Пасхой город обезлюдел. Улицы патрулировались всем личным составом милиции и сотнями окодовцев. То и дело в дежурную часть звонили граждане, сообщая о появлении больших групп молодежи. На самом деле это были окодовцы… В эту ночь не было зафиксировано ни одного уличного преступления. Естественно, никаких «панков» и в помине не было.

Мне показалось, что именно с этого времени наступил коренной перелом в сознании властей. Начали проводить совещания, осмысливать явление. Сначала накручивали правоохранителей, потом педагогов, затем стали взывать к общественности… Наконец явление назвали своим именем.

Фрагмент статьи «Крепкие кулаки рабочей молодежи: Движение „люберов“ появилось с одобрения КГБ»[20]

Накануне очередного дня рождения Гитлера в 1982 году силовикам стала поступать информация о том, что на Пушкинской площади опять соберется молодежь. Ситуация осложнялась тем, что большинство празднующих не имели при себе ничего запрещенного. Зато имели влиятельных родителей, способных в случае задержания любимых чад устроить милиции головную боль. В итоге силовики решили пойти на неординарный шаг.

В подмосковном городе Люберцы еще с 1970-х годов было развито движение атлетической гимнастики, силового двоеборья и культуризма. Хулиганы этого города предпочитали качать мышцы, а не пить пиво в подворотне. Продемонстрировать свои бицепсы и «размяться» «люберецкие» часто выбирались в Москву. Их и было решено привлечь для «работы» с гитлеропоклонниками.

«Мы приехали на Пушкинскую, – позднее вспоминал один из „люберецких“. – Здесь к нам подошел человек в штатском, как потом выяснилось, подполковник МВД, и сказал: „Сейчас здесь соберутся нацисты. Ребята, надо разогнать“. Нас было человек семьдесят, ну около ста, не больше. Мы за углом встали. Вот как он сказал: „Скорая помощь пройдет – можете начинать. Пожарка пройдет – разбегайтесь“».

Когда из-за угла выскочила толпа крепких парней в широких штанах, это произвело эффект шока. Нациков, а заодно и подвернувшихся под руку пацифистов, били жестко и со знанием дела. Милиция, стоявшая поодаль, не вмешивалась: было необходимо, чтобы драчуны «наработали» на состав правонарушения. Когда же к площади подъехала пожарная машина, никто из дерущихся ее не заметил, все были слишком увлечены процессом. Поэтому когда начались задержания, то в милицию попали не только фашисты, но и их экзекуторы. Другое дело, что вскоре их отпустили, а вот побитых – нет.

1970 г.р. Роман Лебедев

Состоял в группировке «Тельмана Рабочий Квартал» в 1980-х, после армии работал в милиции

Криминальный журналист, сценарист

Я два случая помню. 1984 год, когда все группировки Казани объявили перемирие, потому что ждали панков, которые приедут в город отмечать день рождения Гитлера. А другой случай – 1986 год. Опять было объявлено перемирие по всему городу, к Молодежному центру поехали тучи пацанов, которые собрались и ждали каких-то панков – они должны были выступать против советской власти. Естественно, никого не было, но мы видели, как из микроавтобуса видеокамера снимала нас. Это похоже на эксперименты власти с управлением группами людей. По типу украинских титушек или российского НОД. Как эти Кургинян, Фёдоров, казаки – чтобы Навального разгонять, но не своими руками.

1977 год, Москва, еврейские женщины митингуют, человек сто у американского посольства: «Отпусти народ мой в Израиль». Съехались иностранные журналисты, дипломаты, все их снимают, довольные: СССР опять обосрался. Что делают наши кагэбэшники? Они берут и переодевают в рабочую одежду человек двести – сотрудников курсов повышения квалификации МВД. Те изображают рабочих, налетают, избивают и разгоняют толпу. И кричат этим самым иностранным корреспондентам, что нехер у нас устраивать в СССР свои капиталистические пропаганды, сволочи, фашисты, убирайтесь из нашей страны и своих приспешников забирайте. Использовали народный элемент для разгона тех, кого не хотели разгонять официально.

В 1986–1987 годах кагэбэшники уже ситуацию прекрасно понимали – шло много докладов, отчетов, аналитических записок, да что там записок, целые аналитические писания были составлены по поводу того, сколько неформальной молодежи и вообще людей могут выйти на улицы. Как их разгонять? Армия? Ну, некрасиво: все-таки перестройка, гласность. А если народные массы будут разгонять? Вот появятся какие-то металлисты, рокеров в Казани много. Как их милиции разгонять? Нехорошо. А если придут двести крепких ребят из ПТУ и разгонят их? Это народ, и то народ. А что мы сделаем? Против народа сами не пойдем. Так что об этом, конечно, можно подзадуматься, почему группировки все-таки не разгоняли и давали им расти как на дрожжах. Потому что с середины 1980-х Казань превратилась в аномальную зону.

Фрагмент статьи «Казанский Левиафан: молодежные территориальные группировки и проблема социального порядка»[21]

Возникнув из детско-подростковой компании, группировка действительно приобретает многие черты государства или Commonwealth (по Гоббсу). Она взимает налоги, устанавливает систему вознаграждений и наказаний, поддерживает общественную благотворительность (помощь пацанам, попавшим в места лишения свободы или пострадавшим в разборках, материальная поддержка их семей и сбор денег на похороны). Группировка, пользуясь языком Гоббса, занимается предотвращением безделья своих членов (prevention of idleness), вовлекая всех в экономическую деятельность (в рассматриваемом случае это особая, «силовая» экономика).

Внутренние законы группировки не распространяются на остальные группировки («государства»), и для того, чтобы обезопасить себя от нападения и усилить свои позиции (в том числе с помощью захвата других территорий), группировки могут вести войны с другими улицами. Бывает, что группировки заключают между собой договоры и союзы. <…>

Итак, территориальная группировка напоминает государство со своими внутренними законами (понятиями), границами, признаваемыми соседями (другими группировками), и своей экономикой. Граждане этого «государства» (пацаны) защищены от нерегулируемого насилия и получают возможность решать свои экономические задачи и строить карьеры.