Опасный цветок

Еще более нелепо было бы предполагать, что преступника, выталкивающего жертву из окна, мог заметить кто-нибудь из запоздалых прохожих. Вряд ли люди, решившие прогуляться перед сном или возвращающиеся из гостей, развлекаются тем, что сканируют взглядом окна на верхних этажах. Идеальные условия для недоказуемого убийства, лучшего и желать нельзя.

Мой взгляд переместился значительно ниже, и приблизительно на уровне второго этажа я заметила наружную камеру видеонаблюдения. Запомнив это, я вошла в подъезд и направилась к лифту. Оказавшись на нужном этаже, я извлекла связку ключей и без колебаний вошла в квартиру.

Я не стала задерживаться в небольшой темной прихожей и шагнула в единственную комнату, служившую одновременно и гостиной, и спальней. В довольно просторной комнате также царил полумрак, и я, подойдя к окну, раздвинула золотисто-коричневые шторы. В окно брызнул послеполуденный солнечный свет, и я с любопытством огляделась. Вплотную к стене была придвинута просторная тахта, покрытая светло-розовым атласным покрывалом и щедро декорированная подушками всевозможных форм и расцветок. Поверхность комода подле тахты была сплошь уставлена фарфоровыми фигурками животных, балерин и лебедей с золочеными клювами. Вероятно, Камилла в отношении декора придерживалась принципа «чем больше, тем лучше». Посреди этого фарфорового изобилия высилась ваза с перламутровым покрытием с увядшими ромашками. На ближайшие к вазе статуэтки осыпалась желтая пыльца, на полу возле комода валялись посеревшие скукожившиеся лепестки. Как и говорила Ковалькова, в вазе было четыре цветка.

Я немного подвинула вазу, чтобы рассмотреть фотографию в золотистой рамке. Девушка на фото улыбалась широкой довольной улыбкой, показывая ямочки на щеках. Камилла была весьма привлекательной – яркая брюнетка с волнистыми волосами до плеч и веселыми темно-карими глазами. Я решила прихватить фотографию с собой и, отправив ее в свою сумочку, продолжила осматривать комнату.

Я аккуратно обследовала содержимое ящиков комода. Косметика, бижутерия, расчески и головные щетки – все перемешалось самым хаотичным образом. То ли Камилла не отличалась аккуратностью, то ли кто-то здесь уже побывал до меня, пытаясь разыскать нужную ему вещь. Или деньги? Впрочем, ничего ценного в комоде не оказалось. В нижнем ящике я обнаружила ворох кружевного белья, довольно провокационного и явно дорогого. Такими комплектами обычно обзаводятся дамы, ведущие бурную личную жизнь. Тут мне пришло в голову, что я ровным счетом ничего не знаю об этой стороне жизни Камиллы. Елизавета Ковалькова о знакомых мужского пола своей покойной сестры ничего не сказала. Городишин, разумеется, не в счет. Здесь могло быть два разумных объяснения. Начнем с того, что после смерти мужа Камиллы едва ли минул год. Стоит ли удивляться, что пережившая зверское изнасилование молодая женщина будет всячески избегать общения с мужчинами. Жертвы подобного преступления способны вернуться к прежней жизни далеко не сразу. Иногда на это требуется несколько десятилетий, а то и вовсе вся оставшаяся жизнь. Однако обилие сексуального нижнего белья ставило подобный вывод под сомнение.

Другой вариант – сводные сестры были вовсе не так близки, как воображала Ковалькова, и Камилла далеко не все рассказывала своей старшей сестре.

Был еще и третий, так сказать, запасной вариант – Ковалькова просто запамятовала некоторые детали личной жизни сводной сестры. Эту версию я решила держать в резерве, чтобы уточнить при случае у своей клиентки.

Вновь подойдя к окну, я внимательно осмотрела непосредственное место трагедии, под которым следовало понимать широкий подоконник. Камилла выпала из распахнутого окна, которое сейчас было полуоткрыто. Москитная сетка на окне отсутствовала. Понимая, что снимать отпечатки пальцев с подоконника и оконной ручки уже не имеет смысла, я открыла окно настежь, пытаясь воссоздать картину трагедии. Девушка сидит на подоконнике с дымящейся сигаретой в одной руке и цветком ромашки в другой. Предположим, она глубоко задумалась и, внезапно пошатнувшись, выпала из окна спиной назад. Мгновенный паралич сознания попросту не дал несчастной девушке возможности вовремя среагировать на смертельную опасность и ухватиться рукой за край подоконника. Этот шанс спасти свою жизнь Камилла упустила, какие-то доли секунды решили дело. Вместо того чтобы бросить ромашку и удержаться на подоконнике, Камилла лишь сильнее вцепилась в цветок. По словам Ковальковой, ее погибшая сестра сжимала в кулаке злополучную ромашку. Так ее и нашли…

На полу под подоконником я также обнаружила пару съежившихся лепестков. Странно… Елизавета Ковалькова сообщила, что Камилла курила перед смертью. Возле подоконника, если верить ее словам, валялась опрокинутая пепельница с окурками. Вопреки своему убеждению ничего не трогать в жилище недавно умершего человека, Елизавета все же убрала пепельницу и выбросила окурки, что вполне понятно – не оставлять же в квартире такое свинство. А вот лепестки Елизавета не заметила. Что ж, она ведь сама пояснила, что всего лишь пропылесосила палас, а под подоконником никакого паласа не было. Я отошла от окна в противоположный конец комнаты, рассеянно осматриваясь. Ничего интересного мне больше не попалось, и я собралась было выйти из комнаты, чтобы осмотреть другие помещения в квартире, но тут мой взгляд уловил какое-то легкое поблескивание на полу у края тахты. Я наклонилась, и в моей руке оказался маленький прямоугольный предмет – глянцево-черная зажигалка. С некоторым удивлением я стала ее рассматривать. Изящная вещица строгого лаконичного дизайна уютно уместилась на моей ладони. Хотя, казалось бы, чему тут удивляться – Камилла явно не тяготилась своей вредной привычкой, вполне логично найти в ее квартире зажигалку. Вот только как она оказалась на полу? Ну, судя по беспорядку в комоде и довольно хаотичному убранству комнаты, Камилла не грешила склонностью к идеальному порядку. Просто швырнула зажигалку на тахту или комод, а та соскользнула на пол. На всякий случай я сунула зажигалку в сумочку, решив при случае показать ее своей клиентке. Может быть, Елизавета Ковалькова узнает вещицу, принадлежавшую сестре.

Мимоходом я заглянула в стенной шкаф, отодвинув дверь-купе. Содержимое шкафа вполне согласовывалось с увиденным мной в комоде. Ворох блузок, щедро украшенных люрексом и стразами, расшитые пайетками синтетические платья обтягивающего фасона или, наоборот, с пышными многослойными юбками были небрежно нацеплены на пластмассовые плечики. Подвигав вешалки взад-вперед, я не обнаружила ничего похожего на мужскую рубашку или джемпер.

Дальнейший осмотр квартиры окончательно убедил меня в том, что мужчины в жилище Камиллы были нечастыми гостями или не задерживались надолго. А уж о совместном проживании и вовсе речи не шло. Никаких бритвенных станков или пены для бритья в ванной комнате, лишь одинокая зубная щетка в пластиковом стаканчике и обилие баночек и тюбиков с кремом для ухода за кожей лица и снятия макияжа. Гипотетическая личная жизнь Камиллы, если таковая имелась, протекала явно вне стен ее квартиры.

Я вернулась в прихожую и на узком подзеркальнике заметила небрежно брошенную золотистую сумочку на цепочке. Аксессуар в стиле хозяйки квартиры. Взяв сумочку, я принялась исследовать ее содержимое. Связка ключей на брелоке в виде сердечка, косметичка с леопардовым принтом, пачка сигарет и… Последняя находка заставила меня нахмуриться. У меня в руке вновь оказалась зажигалка, но ни дизайном, ни стоимостью она ничуть не соответствовала той, которую я несколько минут назад обнаружила в гостиной. В моей руке была дешевая зажигалка из прозрачного желтого пластика, одна из тех, которые принято называть одноразовыми. Выходит, у Камиллы было две зажигалки? Хотя почему бы нет. Камилла вполне могла пользоваться более дорогой и стильной зажигалкой от случая к случаю, предпочитая брать ее с собой лишь иногда, например, чтобы произвести впечатление на знакомых. А менее дорогие аналоги всегда носить с собой. Дешевую одноразовую зажигалку не жаль и потерять или где-нибудь забыть по рассеянности.

Больше ничего заслуживающего внимания в сумочке Камиллы не оказалось, и я вернула аксессуар вместе со всем содержимым на подзеркальник. Дольше оставаться в квартире не имело смысла, и я, посмотрев в дверной глазок и убедившись, что не столкнусь на площадке с кем-нибудь из бдительных соседей, выскользнула и бесшумно захлопнула за собой дверь. Защелкнувшийся замок отозвался едва слышным звуком. Повернув ручку, я попыталась вновь открыть дверь, но не тут-то было. Дверь оказалась заперта, и, чтобы попасть в квартиру, мне пришлось бы воспользоваться ключом. Я решила учесть это обстоятельство и направилась к лифту.

Оказавшись в машине, я предприняла еще одну попытку связаться с Георгием Арсентьевым. Ничего нового я не услышала, перспективный адвокат, видимо, предпочитал весь сегодняшний день быть недоступным. Я пожала плечами и порулила к себе домой. Что ж, у каждого свой стиль работы. Мне, например, больше подходит быть на связи в любое время суток, а у Георгия Дмитриевича, по всей вероятности, имелись свои соображения на этот счет.

Заходя в квартиру, я с беспокойством прислушивалась к своим ощущениям. Еще одну атаку тропической духоты мой организм вряд ли выдержит, надо будет срочно найти действенный способ поторопить ремонтную службу. К моему облегчению, все оказалось не настолько трагично. Во второй половине дня солнце светит в окна моей квартиры уже не столь интенсивно. Однако я решила предпринять попытку снизить температуру окружающей среды хотя бы еще на два-три градуса. Призвав на помощь всю свою домовитость, которая, прямо скажем, никогда не была моей сильной стороной, я тщательно исследовала залежи на антресолях, пока не обнаружила искомый предмет. Вентилятор на высоком штативе, о существовании которого я забыла с тех пор, как в моей квартире появилась сплит-система. Я установила допотопный охладительный прибор возле кровати и, включив его, убедилась, что мотор издает едва слышное мерное гудение. По крайней мере, спать мешать не будет. Оставив в спальне включенный вентилятор, я наскоро приняла душ и сварила себе крепкий кофе, в первый раз за сегодняшний день.

Прихватив кофе, я вернулась в комнату и устроилась на кровати перед включенным вентилятором. То ли прибор действительно превосходно выполнял свою функцию, то ли мне просто отчаянно хотелось убедить себя, что воздух в комнате посвежел, но я почувствовала себя гораздо лучше, чем накануне. Кофе обычно благотворно действует на мои способности к логическим умозаключениям, да и собранные факты требовали некоторой систематизации. Именно к последнему занятию я немедленно и приступила.

Для начала я поставила перед собой задачу – определиться наконец, погибла ли Камилла в результате случайности или молодая вдова стала жертвой хладнокровного убийства. Причем убийства, искусно замаскированного под несчастный случай. К однозначному выводу я пока не пришла, поскольку в пользу каждого из вариантов аргументов было приблизительно поровну.

Девушка, решившая выкурить сигарету, уселась на подоконник распахнутого окна. Лучшего места для этого занятия трудно найти, не спорю. Если еще при этом не забывать о собственной безопасности, как-никак семнадцатый этаж. Однако именно этим пунктом Камилла беспечно пренебрегла. О чем-то замечтавшись, девушка рассеянно вертела в пальцах цветок и… Именно такую картину гибели Камиллы Шальновской я уже воссоздавала мысленно, обследуя ее квартиру. С точки зрения логики и здравого смысла эта версия выглядела практически безупречно, однако полностью согласиться с ней мешали некоторые соображения. И, осознав эти соображения, я уже не могла так легко от них отмахнуться.

Поставив пустую чашку на столик возле кровати, я вытянулась на постели и, прикрыв глаза, принялась анализировать факты, которые не желали вписываться в картину под названием несчастный случай. Итак, во-первых, зажигалка. Как она оказалась в противоположном конце комнаты? Нелепо было бы предполагать, что Камилла, прикурив сигарету, попросту швырнула зажигалку, которая, пролетев через всю гостиную, шлепнулась на пол за тахтой. Зачем бы девушке так варварски обращаться с дорогой вещицей? Приступ раздражения? Могла бы отыграться на чем-нибудь другом, да хотя бы на той же злополучной ромашке.

Кстати, о ромашках. Елизавета Ковалькова настойчиво уверяла меня, что ее сводная сестра просто на дух не переносила эти цветы. Тогда каким образом они вообще оказались в ее квартире? Да к тому же ваза стояла на самом почетном месте, посреди излюбленных предметов декора. Кстати, она оказалась без воды. Конечно, со дня гибели девушки прошло несколько дней, но могла ли вода так быстро испариться? И самый интригующий момент – цветок, зажатый в руке погибшей Камиллы. Мне вновь вспомнилась фраза из рассказа Елизаветы Ковальковой. Моя клиентка в тот раз уточнила, что Камилла терпеть не могла ромашки именно из-за ассоциации с ее именем. А что, если предполагаемый убийца Камиллы именно этой ассоциацией и руководствовался. «Смерть тебе, проклятая ромашка!» Или молодая женщина случайно познакомилась с неким мужчиной, с которым ее вовсе ничего не связывало, а тот оказался маньяком со своим особым почерком. Например, отправив на тот свет очередную жертву, оставлял какую-нибудь метку, в данном случае – цветок. Немного подумав, я отбросила эту версию, как заведомо бесперспективную. Слишком уж хлопотно – сначала вытолкнуть девушку из окна, потом спуститься и вложить в ее ладонь символ свершившегося возмездия. К тому моменту, как он спустится следом, вокруг жертвы наверняка соберется несколько свидетелей. А даже если нет, то любопытствующие соседи с нижних этажей могут во всех деталях лицезреть эту сцену из своих окон. Такое происшествие, как падение человека из окна жилого дома, не может остаться незамеченным. Да еще есть камеры видеонаблюдения. Опытный преступник не мог бы не принять во внимание эти обстоятельства, так что версия с маньяком отпадает. Однако одно слово, мелькнувшее в моем сознании, все же заставило меня задуматься.

Возмездие… За что могли убить Камиллу? Именно это мне и предстояло выяснить. Назовите мне мотив, и я скажу, кто убийца. Причем убийцу следовало искать среди знакомых Камиллы, ведь девушка наверняка сама открыла ему дверь. Никаких следов взлома, замок в полном порядке. Тут я припомнила еще одну подробность, которая бросилась мне в глаза при посещении квартиры погибшей, но до сих пор у меня не было времени как следует ее обдумать. Выходя из квартиры, я попросту захлопнула за собой дверь, и она оказалась запертой. А ведь то же самое мог сделать и убийца. В квартиру его впустила сама хозяйка, а выйдя, он попросту захлопнул дверь и был таков. Ищи, кому выгодно… Да никому, кроме разве что сводной сестры Камиллы. Если исходить из того, что рассказала мне моя клиентка, других претендентов, кроме самой Елизаветы Ковальковой, на наследство Камиллы не было. Да и то здесь вопрос наследования довольно проблематичен. Предположение о том, что расправиться с Камиллой могла сама Ковалькова, я отмела сразу. Зачем было в этом случае моей клиентке затевать расследование, да еще после того как официально дело было закрыто. Бред…

Итак, если корыстный мотив отпадает, остается только одно – искать одержимого местью. Придя к такому решению, я почувствовала, как начинаю соскальзывать в сон под негромкое убаюкивающее гудение вентилятора.

Глава 3

В сновидение ворвалось настойчивое жалобное пиликанье, и я резко села на кровати. Первые две-три секунды я была уверена, что эти пронзительные звуки начал издавать проработавший всю ночь вентилятор, умоляя его выключить. Я поспешила выполнить просьбу измученного прибора, однако звуки не прекратились, и только теперь я сообразила, что их издает телефон.

– Слушаю! – мельком взглянув на экран, я убедилась, что мне звонит не кто иной, как Георгий Дмитриевич Арсентьев, с которым вчера я безуспешно пыталась связаться.

– Утро доброе! – радостно поприветствовал меня бодрый молодой голос. – Вы мне вчера звонили пару раз. Каюсь, был на судебном заседании и не смог ответить. Если вы хотите, чтобы я представлял ваши интересы, я к вашим услугам.

Арсентьев наконец замолчал, дав мне возможность вступить в диалог. Я была несколько ошарашена столь бурным потоком фраз, которые Арсентьев бойко выдавал одну за другой, не делая пауз.

– Доброе утро! Нет, я хотела бы с вами встретиться по другому поводу, – я решила не вводить в заблуждение молодого адвоката, который явно нуждался в клиентах.

– По другому? – в голосе адвоката слышались нотки разочарования. – А простите, с кем имею честь?

Вот с этого и надо было начинать! Я почувствовала легкое раздражение, относившееся не столько к моему не в меру разговорчивому собеседнику, сколько к тому, что до сих пор не сделала ни единого глотка кофе.

– Татьяна Александровна Иванова, частный детектив, – отрапортовала я на одном дыхании. – Мы могли бы встретиться? Кстати, ваш телефон мне дал Городишин Борис Павлович.

– Борис Павлович… – протянул мой собеседник с неподдельным благоговением. – Что ж, на сегодня у меня ничего не намечено. Можно встретиться в нашем офисе на Волгоградской. Это в Трубном районе. Представляете местность?

В ответ я едва не прыснула. Местность, как выразился Георгий Арсентьев, я отлично представляла. Не самый престижный район Тарасова, так называемая окраина, чем и объяснялась относительно невысокая плата за аренду нежилых объектов.

– А что конкретно вас интересует? – настороженно поинтересовался Арсентьев, видимо, спохватившись, стоит ли со мной связываться. Однако я оказалась хитрее осторожного адвоката и холодно ответила:

– Все подробности обсудим при встрече.

Арсентьев пару секунд молчал, однако рекомендация Городишина сделала свое дело.

– Договорились! – заявил он. – Во сколько вас ждать?

– Буду примерно через час, – пообещала я и, едва дослушав ответное бормотание, помчалась в кухню варить кофе. Вдохновленная предстоящим расследованием, я почти убедила себя, что сегодня уже не так жарко, и перестала испытывать суеверный ужас перед необходимостью воспользоваться газовой конфоркой. Наскоро разделавшись с завтраком, из бутерброда с сыром и чашки черного кофе и приняв душ, я подобрала для встречи с адвокатом светлое льняное платье-сафари без рукавов, за кажущейся скромностью которого угадывалась работа модельеров высшего класса. Оптимальный во всех отношениях наряд – выглядела я в нем не только сногсшибательно, но и вполне респектабельно, что само по себе довольно редкое сочетание. К тому же лучшей ткани, чем тонкий лен, в жару не найти.

На этот раз я без колебаний уселась за руль своего авто, благоразумно рассудив, что топать через весь город в Трубный район – это уже чересчур. К тому же, если верить навигатору, прежде чем добраться до офиса на Волгоградской, мне предстояло поплутать по узеньким переулкам с односторонним движением.

Как я и предполагала, мне пришлось порядком поколесить по тесным улочкам, сплошь застроенным панельными пятиэтажками. Когда я наконец добралась до нужного дома, такой же типовой пятиэтажки, меня ждал еще один сюрприз. Вход в офис адвоката Арсентьева располагался с противоположной стороны здания, так что подъехать к нему на машине не было никакой возможности из-за узких проходов с обеих сторон. Там едва ли могли разойтись два человека, так что о том, чтобы проехать на машине, не могло быть и речи. Мысленно помянув добрым словом всех специалистов, имевших отношение к планировке и застройке этого уютного микрорайона, я принялась выискивать более или менее пригодное место для парковки.

Кое-как приткнув автомобиль на относительно ровном клочке незаасфальтированного проулка, я не без тревоги огляделась по сторонам. Конечно, я, как и всегда, приняла меры предосторожности, включив сигнализацию, при этом отлично понимая, что в случае форс-мажора (читай, угона) у меня даже не будет возможности выглянуть в окно. Ох уж этот перспективный адвокат со своим офисом на отшибе! Пару секунд я колебалась, подумывая, не предложить ли Арсентьеву побеседовать в моем авто, но тотчас отбросила эту мысль. Меньше всего мне хотелось, чтобы Георгий Арсентьев принял меня за истеричную барышню. Вряд ли мне в таком случае удастся вызвать его на откровенность и вытянуть что-нибудь полезное. Я решительно направилась к пятиэтажке и, обойдя ее с торца, поднялась по порядком разбитым бетонным ступенькам. Офис Арсентьева, судя по всему, располагался в одной из бывших однокомнатных квартир на первом этаже. В подъезде с обшарпанными стенами на меня пахнуло сыростью, и я поспешила нажать на кнопку звонка, возле которого на клочке бумаги было нацарапано три фамилии. «Арсентьев Г.Д.», сообщала верхняя надпись. Я недоуменно пожала плечами. Вообще-то я не против разумной экономии, но уж приличной табличкой на дверь можно было обзавестись.

Мои размышления прервал звук торопливых шагов за дверью, и через секунду на пороге появился высокий молодой человек с всклокоченными светлыми волосами.

– Добрый день! – звонко поздоровался он и тотчас умолк, уставившись на меня с полуоткрытым ртом. Его светло-серые глаза выражали откровенное восхищение, при этом он явно не понимал, откуда я взялась на пороге его непрезентабельного офиса. Впрочем, о непрезентабельности я пока только догадывалась, хотя что-то мне подсказывало, что интерьер офиса вполне соответствует антуражу подъезда.

Я сдержанно кивнула в ответ на приветствие и напустила на себя строгий деловитый вид.

– Арсентьев Георгий Дмитриевич? – холодно уточнила я.

– А? – спросил тот немного растерянно и тут же спохватился: – Да-да, это я.

– Татьяна Александровна Иванова, частный детектив, – отчеканила я, сурово глядя в глаза забывчивому адвокату. – Мы с вами договаривались о встрече сегодня в…

Тут Арсентьев, не дав мне договорить, издал какой-то странный полуизвиняющийся-полувосторженный возглас и, стукнув себя по лбу, сделал приглашающий жест рукой. Я милостиво шагнула в помещение, на первый взгляд больше всего напоминавшее подсобку.

– Конечно я помню, что мы с вами договаривались, – скороговоркой бормотал Арсентьев, суетясь возле меня, пока я пыталась сориентироваться в этом странном подобии офиса. – Сюда, пожалуйста.

Адвокат поспешно открыл передо мной дверь, ведущую в единственную комнату бывшей квартиры. Теперь же вместо платяных шкафов и диванов здесь расположились три офисных стола, более всего напоминавших обычные школьные парты. Арсентьев проворно подошел к столу посередине, кое-как собрал разбросанные в беспорядке бумаги, под ворохом которых оказался ноутбук.

– Прошу! – Он указал на стул, который сам же только что придвинул к своему столу.

Я с опаской устроилась на краешке стула, показавшегося мне подозрительно хлипким. Адвокат уселся напротив меня и тут же вновь вскочил.

– Может, кофе? – с воодушевлением предложил он и, резко выдвинув ящик стола, извлек оттуда банку растворимого порошка. Я терпеть не могу растворимый кофе, поэтому отказалась от предложенного угощения с, пожалуй, чрезмерной поспешностью. Арсентьев с разочарованным видом убрал банку на место. Он явно испытывал неловкость, и я пришла ему на помощь.

– Георгий Дмитриевич, – доброжелательно начала я, – наш общий знакомый, Городишин Борис Павлович, посоветовал мне обратиться к вам.

Это замечание явно порадовало моего взволнованного собеседника, и он, перестав суетиться, улыбнулся в ответ:

– Да-да, я что-то припоминаю. Так чем я могу вам помочь?

– Я веду расследование, в котором фигурирует одна из ваших бывших клиенток, – доверительно сообщила я. – Это некая Вероника Гаврютина.

Арсентьев наморщил лоб.

– Гаврютина, Гаврютина… – пробормотал он, забарабанив по столу нервными тонкими пальцами. Судя по всему, это имя ни о чем ему не говорило. – Я представлял ее интересы в суде? – уточнил Арсентьев, включив ноутбук.

Я покачала головой:

– Нет, она хотела, чтобы вы защищали ее… – тут я запнулась, не зная, как лучше определить характер отношений Вероники Гаврютиной и мужа Камиллы. Гражданский муж? Сожитель? Отец ее будущего ребенка? – Это дело об изнасиловании, – сформулировала я наконец. – Вашим клиентом должен был стать Сергей Шальновский, именно о нем и хлопотала Гаврютина. Но до суда дело не дошло.

Арсентьев внимательно посмотрел мне в глаза и вдруг вновь хлопнул себя ладонью по лбу. Должно быть, это был его фирменный жест. Поскольку звук получился довольно звонкий, я с тревогой подумала, что адвокату не следует злоупотреблять подобным проявлением эмоций.

– Точно! Теперь я вспомнил. Шальновский, был задержан по подозрению в изнасиловании. Кажется, жертвой оказалась то ли его жена, то ли сожительница…

– Официальная жена, Камилла Шальновская, – подсказала я.

– Да-да, теперь припоминаю, Камилла, – протянул Арсентьев. – Несговорчивая особа, что крайне осложнило дело.

– Осложнило дело? – я изумленно подняла брови. – Так вы встречались с Камиллой?