Мелочи безумия

Со злорадным смехом старик задрал свою одежду, и испуганному взгляду открылось полотно осквернения плоти. Шрамы покрывали морщинистое тело. Бугрились. Проваливались в полости, где были вырваны куски мяса. Украшали пики неправильно сросшихся рёбер. А венчал эту картину самоистязания вырезанный перевёрнутый символ. Две буквы, составленные из всё ещё кровоточащих шрамов.

Он бежал, даже не понимая, когда сорвался с места, и куда бежал. А за спиной гремел мерзкий кашляющий смех.

***

Евгений сидел на кровати, обхватив руками ноги и мерно раскачиваясь, когда раздался металлический звук вставляемого в замок ключа. Когда дверь открылась, раздались два голоса. Один принадлежал Анастасии, второй какой-то мужской. Мужчина замер, нахмурился, вперил взгляд в арку двери в спальню. Спустя несколько мгновений голоса приблизились, и Настя прошла сквозь проём. Девушка обеспокоенно оглядела любимого. На лице у неё читалась грусть, но она быстро взяла себя в руки.

– Прости я задержалась немного. Но, думаю, это того стоило. Смотри кого я нашла в аэропорту.

Она театрально отступила в сторону, так, чтобы теперь не загораживать переминающегося с ноги на ногу мужчину за её спиной. Тот же сделал маленькой шажочек вперёд будто принимая свою роль в происходящем представлении.

– Привет, охломон. Это я – Андрюха. Ну Красный. Помнишь?

Лицо Евгения расслабилось. Он соскочил с кровати и обнял друга детства.

Следующие часы были наполнены безмятежной болтовнёй на кухне. И чем дальше, тем живее становился Евгений. Его фразы становились всё длиннее. Ответы – всё охотнее. Наконец и Настя успокоилась настолько, что рискнула оставить мужчин наедине.

– Так это она тебя вытащила? – Евгений мотнул головой в сторону двери.

Андрей смущённо хмыкнул.

– Просто Настюха сказала, что моему другу нужна помощь. Мне этого достаточно. Я же самозанятой. Так что сам решаю, когда мне можно отдохнуть.

Евгений слабо улыбнулся:

– Всё такой же герой, спешащий на выручку.

Андрей смущённо покраснел:

– Ну да, пришлось вам намучиться со мной, когда я тягал нашу компашку в районные патрули.

– Неунывающий рыцарь. Вечно бросающийся на помощь девушкам.

Рыжая голова чуть склонилась, а на лице гостя проступил румянец. И тут же мужчины рассмеялись.

– Нда, хорошо, что Виталька с нами был. Он всегда умудрялся заболтать ситуацию, когда я перегибал палку.

– Да. Был.

Евгений снова нахмурился, а Андрей виновато потупился, будто ляпнул что-то лишнее. Тишина продлилась не больше минуты. На лице хозяина появились морщины, он почесал себе лоб.

– Слушай, а Виталька хоть когда-нибудь носил очки?

– Нет. Ни за что бы он их не надел. – Андрей встрепенулся, будто снова почувствовал почву под ногами. – Ему хватало комплексов из-за своего роста.

– Нда. Он у нас был тот ещё гордец. – Неожиданно Евгений сменил тему. – Слушай, к слову, о людях из прошлого. Я буквально сегодня видел одного старика. Так вот, помнишь, когда мы ещё в школе учились, он же тут у нас в районе крутился. Такой без руки, без ноги.

– Да, такое не забудешь. Безумная культяпка. – Андрей кивал головой, но тут же нахмурился. – Только не верится, что это он же. Двадцать лет назад он был уже стар. Да и я его за шесть лет до своего переезда перестал его видеть. Так что вряд ли это он. Тот старик уже давно где-нибудь в подворотне преставился.

– Ну не знаю. – Евгений насупился. – Мне кажется это тот же псих. И вполне живой. Балаболил без остановки.

– Ну если балаболил, то точно не Безумная культяпка.

– Это почему же ты так уверен.

– Помнишь, мой отец работал в больнице. Так вот однажды зимой, прикинь, доставили в приёмный покой одного бомжа. И это был Культяпка. Хочешь не хочешь, а надо было его осмотреть. Так вот у старика ещё кое-чего не хватало. Так что точно это не мог быть он. Сложно балаболить, когда у тебя нет языка. Кстати, раз мы о моём отце вспомнили. Ты не поверишь, у кого теперь есть семилетний младший брат…

Когда Анастасия вернулась, мужчины вновь оживлённо беседовали.

Вечерние посиделки закончились далеко за полночь. Напоследок Андрей безапелляционно заявил, что снова соберёт всю их компанию. Давно они не проверяли, чем живёт их родной район.

Анастасия вышла проводить гостя, а Евгений открыл окно и начал прибираться. Тут из-за окна раздались голоса Анастасии и Андрея. Видимо, где-то в коридоре тоже было открыто окно, а попутный ветер услужливо нёс слова. И услышанное тут же заставило напрячься Евгена.

– Ещё раз спасибо тебе, – голос Насти звучал устало. – Это всё меня очень пугает. Он меняется просто на глазах, и я не знаю, что мне думать.

– Успокойся. Мы всё решим и восстановим Женьку. Я, как вернусь, сразу всех наших пацанов обзвоню. Соберёмся вместе и вытащим другана. – Но и голос Андрея не источал уверенности.

– Не знаю. Я боюсь. Очень боюсь. Боюсь, что я что-то упустила. Должна была раньше заметить. И что теперь слишком поздно.

– Ну не драматизируй. Может просто заработался человек. Сама говорила, что у него куча проблем с делами была. Вот может и надорвался он.

– Хотела бы и я так думать. Но. Я не говорила тебе. Не хотела пугать. Но я не уверена насколько он сейчас контролирует себя. Я тебе рассказывала про дверь. Так вот у истории ещё было продолжение. Следующим вечером после того утра я проверяла Женькин плащ. Смотрела, не пропустила ли где какое пятно. И во внутреннем кармане нашла бутылочку с лаком для ногтей. Моим лаком. Понимаешь. А пользовалась я им чёрт знает когда. Он должен был специально искать её среди моей косметики. И не просто искать, а аккуратно достать, и всё назад составить. Я ведь не заметила, что у меня в ящике кто-то рылся.

– Нуууу, – неуверенно протянул Андрей.

– И эти ящики проклятые. Я ведь действительно и не знала, какие они. Но с кем бы я теперь ни говорила, все как один повторяют, что лет пять назад их повесили. Я даже проверила, какие ключи у нас есть. И один из них открыл наш ящик. Такие вещи так просто не забываются. И это пугает меня до ужаса. А что если?

Что если Анастасия так и не сказала, но, похоже, Андрей понял.

– Не важно. В данную минуту это не важно. Будем действовать по плану. Я соберу наших, а ты постарайся убедить Женьку встретиться с тем мозгоправом из твоей клиники. А если будет упираться, и мы попробуем убедить его. А теперь я побежал. Долгая ночь предстоит. Многих надо будет разбудить.

Евгений стоял и старался не дышать, чтобы ничего не пропустить. Под конец подслушанного разговора его лицо скривилось в хищном оскале. Но как прозвучали последние фразы, он кинулся к пульту телевизора и включил канал наобум. Шла какая-то новостная программа. В прихожей хлопнула дверь.

Когда Настя зашла на кухню, Евгений стоял, прислонившись затылком к открытому окну, и внимательно смотрел на телевизор. Девушка несмело улыбнулась:

– Видишь, хорошо, что Андрюха приехал. Хорошо провели вечер.

– Да, да. Только устал я очень. Извини пойду я уже спать. Завтра помою посуду.

В кухне на несколько мгновений воцарилась тишина. Только голос диктора вещал: «Расследование кровавого убийства девушки продолжается. Основной версией всё ещё остаётся ритуальное убийство. Напомню…»

Евгений выключил телевизор, но так и не смог оторваться от прохладного стекла. Настя же замялась.

– Ладно, спать так спать.

Она подошла и закрыла окно. В следующее мгновение она отшатнулась будто от удара. Выражение животной злобы промелькнуло на лице мужчины.

– Всё в порядке, милый? Я что-то не то сделала?

– Нет, нет. Просто устал. Идём спать.

Потупив взгляд, Евгений поспешил прочь из кухни. Остаток вчера прошёл в тишине. Наконец мужчина запрыгнул в постель и, бормоча пожелания спокойной ночи, отвернулся к стене. Он услышал долгий вздох Насти, и как щёлкнул выключатель.

Комната погрузилась в темноту. Свет от уличных фонарей едва освещал малую часть потолка. И тут до слуха неспящего донеслось, как рядом с ним рыдающий голос произнёс:

– Мой милый сыночек.

Евгений не смог сдержать родившийся в глубине сердца крик.

***

Ночь не принесла никому успокоения. Крик Евгения перепугал Анастасию. И ему не удалось убедить её, что он просто успел уже отключиться и увидеть кошмар. Убедительности его словам не добавила последовавшая затем просьба не выключать свет. Так при свете ночника и прошла бессонная ночь для обоих. Евгений старательно не закрывал глаза, чтобы не сталкиваться с тьмой, а Анастасия всё время проверяла не заснул ли её любимый.

И так длилось до тех пор, пока за окном не начало светлеть небо. Но ночь не прошла бесследно для обоих. Когда Настя одевалась, ей не удалось скрыть дрожь в руках. Приготовление же кофе стало для неё отдельным испытанием, которое было преодолено не с первого раза.

Евгений же даже на смог выбраться из постели. Он обхватил себя рукой за живот и так и лежал в позе эмбриона. Ро его лицу пробегали примасы боли. И чем дальше, тем отчётливее они становились. И как бы он не старался, Настя заметила то, как страдалец гладил свой живот.

– Болит? – просто спросила она.

Евгений честно кивнул:

– Наверное съел что-то.

Девушка вздохнула.

– Плохо. – сказала она банальную вещь. Но тут же тряхнула головой. – Не будем гадать. Просто схожу накуплю свежей еды. Может ты чего-нибудь хочешь?

Мужчина только мотнул головой, но тут же немного оживился.

– Может можешь сходить в книжный? Мне в детстве книги Конан Дойля помогали успокоиться.

Настя с удивлением посмотрела на Евгения и торопливо ответила:

– Да, да, конечно. Сбегаю. Ты только не переживай. Я вернусь как можно скорей. С едой и книгами.

Евгений скосил на неё взгляд.

– Спасибо. – И через несколько мгновений добавил. – Я люблю тебя.

Когда хлопнула дверь, мученик со стоном повернулся на спину. Колени он подтянул практически к подбородку, но ладони всё также были на животе. Страдалец зажмурился. Внезапно глаза распахнулись. В них был виден страх. Пальцы же надавливали на живот, будто что-то нащупали.

Он даже сумел распрямить ноги, чтобы увидеть свой живот. Но увиденное не успокоило его. Там, где были его пальцы, что-то отчётливо проступало у него под кожей.

Со стоном Евгений повернулся на бок и медленно сполз с кровати. Чужеродное тело внутри него отвечало на каждое движение. Оно смещалось то в одну сторону, то в другую. А при не особо удачном движение смещалось под рёбра, чем заставляло несчастного страдальца замереть с громким стоном.

В конце концов жертва боли смогла встать и, передвигаясь на трёх конечностях – одна рука всё также находилась в районе живота –, направилась в ванную. Каждый шаг, каждое движение, сколь медленным оно не было, вызывало новую гримасу боли. Но упрямец шёл. Стиснув зубы и давясь стонами боли. Он приближался к своей цели.

Когда же страдающий путешественник добрался до ванной он обессиленно рухнул на пол. Взмокший лоб прижался к прохладному кафелю. Тяжёлое дыхание эхом гуляло в помещении. Измученное тело пошевелилось. Слабыми движениями ему удалось избавиться от халата. Ещё несколько минут страдалец просто лежал раскинув руки в сторону.

Руки дрогнули, упёрлись в пол. Раздался рык. Тело поднялось над полом. Одна из рук вцепилась в раковину. Рык всё нарастал. И вот, путешественник стоит на коленях и тяжело дышит. В рука его поднимается ещё выше. Открывает шкафчик и, не глядя, начинает там шарить. Он стоит, закрыв глаза и опустив голову. Ему и так удаётся найти желаемое. С очередным стоном он заваливается на спину и снова распластывается на желанной прохладе. А в руке сжимается добыча – пакетик с опасными лезвиями для бритвы.

Рука, свободная от придерживания живота, неуверенным движениями распечатывает лезвия. Берёт одно из них. Пальцы осторожно нащупывает, где находится нечто под кожей. Одна рука пытается зафиксировать это и не дать ему сместиться. Долгий глубок вдох. И рука с лезвием начинает делать свою часть работы. Короткое движение рассекает кожу. В горле несчастного клокочет крик боли. Но он снова и снова терзает своё тело. Рана становится шире, пол под телом – мокрым от крови. Но рука не останавливается. Движения становятся всё быстрее.

Наконец лезвие отлетает в сторону. Не давая себе отдохнуть, истязающий себя запускает пальцы в открытую рану. Они ищут то, что доставляет их хозяину нестерпимую боль. Что-то нащупывают. Пальцы пытаются вцепиться в находку. Но она, мокрая от крови, выскальзывает вновь и вновь. Но вот ногти вцепляются в искомое. Начинают тянуть. Страдалец изгибается от боли. Но не останавливается. Из раны появляется блестящая поверхность. Пальцы достают продолговатый предмет. С металлическим звоном он падает на пол. А дыхание человека становится спокойнее.

Ещё через несколько вздохов у лежащего появляются силы приподняться. Он смотрит на то, что было в нём. Короткий цельнометаллический нож с узким лезвием. Весь покрытый его кровью. Рука поднимает находку с пола. Инстинктивным движением стилет прикладывается ко взмокшему лбу. На лице человека начинают исчезать следы перенесённой боли.

***

Кабинет Вениамина Сергеевича был похож на какой-то бюрократический офис. Ни дипломов на стенах. Ни стеллажей с книгами. Просто стол с компьютером. Просто пара кресел для посетителей. В одном из них с кислым выражением сидел Евгений. Всем своим видом он выказывал своё нежелание быть здесь. Но у него не было выбора. Сложно было объяснить, почему, когда Настя вернулась из магазина, она нашла его голого скрюченного на полу в ванной. И теперь мужчина должен сидеть в неудобном кресле и отвечать на вопросы бородача, пытающегося залезть в голову посетителя.

Доктор психиатра был профессионально мягок и вкрадчив. Он задавал вопросы о произошедших событиях. И Евгений пусть и с неохотой, но отвечал на них. Рассказал о почтовых ящиках. Рассказал о странных ощущениях (стараясь избегать всякой конкретики). Когда же Вениамин Сергеевич задал вопрос о посещении администратора дома и о разговоре, имевшем там месте, Евгений покосился на Настю. Ему стало понятно, что психиатр провёл подготовительную работу. Но мужчин держал себя в руках и сухо пересказал эту часть истории.

Следующий вопрос был уже о ночной встрече с девушкой-готом. Евгений, прежде чем ответить, выпрямился в кресле и выразительно посмотрел на свою подругу. Но в её взгляде была только тревога. Откашлявшись, примерный пациент в общих чертах рассказал и об этом инциденте. И тут же последовал неожиданный вопрос:

– Евгений Павлович, мда, скажите, а Вы не задумывались, почему те детишки не выдали Вас полиции? – Врач поглаживал свою бородку.

– А. А. А. Простите? – неожиданный вопрос заставил Евгения начать заикаться, и правая рука вцепилась в его же левое предплечье. – Что Вы имеете ввиду? Почему они должны были меня выдать?

– Ну, уважаемый, очевидно, что один из них был влюблён в девушку. Так что покрывать Вас не в его интересах. И если уж не сдать Вас органам, то как-то иначе он должен был попытаться добраться до Вас.

– К чему Вы клоните? – голос предательски дрожал.

– Просто я хочу сказать, что, если тот юноша существует в действительности, то он должен был попытаться отомстить убийце своей возлюбленной.

Обвиняемый вскочил с кресла.

– Что?! Да как вы смеете! Я и пальцем её не трогал!

– Ещё как трогал. Сначала мучал, затем зарезал, а в конце и повесил. Уверен, тебе это понравилось.

– Нет, я не убийца! Уходим, Настя! А ты просто ублюдок…

Рассерженный осёкся. Он пригляделся и отпрянул. Борода психиатра шевелилась. И теперь неудачливый пациент отчётливо видел то, что должен рассмотреть сразу же. Это не была борода. На лице у существа безостановочно двигались копны мелких щупалец.

Перепуганный вскрикнул и оглянулся на Анастасию. В глазах у девушки тоже был виден ужас. Только смотрела она не на чудовищного доктора, а на своего спутника.

И тут из-за спины раздался кашляющий смех. Загнанный мужчина оглянулся. В углу на полу сидел изувеченный старик. Поглаживал свои шрамы и тихо хихикал:

– Ты знаешь выход.

Евгений обернулся и выхватил из своего рукава металлический стилет. Чудовище только с интересом посмотрел на оружие.

– Это ведь её кровь? Вероники?

– Нет! Моя! Это вы запихнули в меня эту железку. Моя кровь. Когда доставал…

Боковым зрением окружённый заметил движение у себя за плечом. Он обернулся. Девушка смотрела на него с нескрываемым ужасом, отвращением и пробиралась к двери.

– Мой миленький сынок. – Плаксиво проскрипел старческий голос. И снова закашлялся смехом.

Это было соревнование с неизбежным результатом. Евгений настиг её одним прыжком. Завалил на пол и уселся ей на спину. Она пыталась вырваться. Кричала. Но охотник прижимал добычу к земле. Он разорвал её блузку. Срезал лифчик. Её крик сменился визгом, когда стальное лезвие начало вырезать у неё на плоти перевёрнутый знак иных. Перевёрнутые буквы Н и Т. И когда символ был закончен, Евгений, нисколько не сомневаясь в своих действиях, вонзил нож в сердце девушки. Пара агонизирующих движений и жертва замерла под своим убийцей.

Евгений тяжело дышал. Пот ручейкам сбегал по его лицу и скрывался под влажной рубашкой. Наконец он выдернул орудие из неподвижной спины и начал медленно переворачивать тело.

Он увидел её глаза. Глаза полные боли. Страха. Отчаяния. И в этот момент Евгения настигло осознание случившегося. С ужасом он смотрел на то, что сотворил. А комнату заполняли волны кашляющего смеха.

– Мой бедный сынок.

Евгений окровавленными руками обнял голову девушки. Прижал к себе ту, которую любил больше всего на свете, и замер. Пустота заполняла его. Даже слёзы не могли зародиться в ней. Существо подошло к мужчине. Положило свою руку, щупальце, клешню, лапу, всё из этого и ничего одновременно на плечо своему проводнику.

– Всё кончено.

Смех стал громче. И мириады иных звуков, несущих безумие всему, проходили сквозь Евгения и заполняли комнату. Вот-вот они должны были вырваться на просторы мира и поглотить очередную жертву.

Но Евгению было всё равно. Было ли это безумие мира или его персональное. В любом случае его мир мёртв безвозвратно. Его губы едва двигались:

– Моя бедная Настенька.