Холодные рассветы

– Мы слишком заигрались, – заключила она. – И, да, когда ты был в Чехии… Я сильно по тебе скучала, заходила в видеочат, готовая звонить тебе, а потом выключала телефон. Я не могу показать тебе то, что я чувствую на самом деле. Мне плохо без тебя. Я думала, что ты будешь моей повинностью, которую я взвалила на себя, выйдя за тебя замуж, но оказалось, что из нас двоих страдаешь больше ты. И да, я ни разу не говорила тебе этого, или, быть может, говорила, но не искренне. Я люблю тебя! И наконец-то готова в этом признаться. Я скучаю по тебе, даже, когда ты рядом. Это невыносимо. Я ненавижу тебя, когда вспоминаю, что мне пришлось заплатить, чтобы теперь так умирать от любви. Но есть еще одно «но» – я не знаю, что это такое. Да, я читала романы… Там всё было, пожалуй, слишком красиво. В моей жизни… Хаос, который я сама же устроила, а теперь не могу в нем разобраться.

Он ласково улыбнулся, видя, как она пытается вытащить всё, что накопилось в её душе за последние двадцать лет, наружу.

– Влад, прошу тебя. Давай быть честным друг с другом. Мы так по-разному смотрим на мир, но в конечном итоге, он принадлежит нам обоим, иначе не было бы этого союза, брака… Мне кажется, что всё, сказанное мною, не несет в себе того смысла, который я хотела передать.

– Нет, всё предельно ясно: ты хотела видеть себя жертвой обстоятельств, ненавидеть меня за то, что я посягнул на твою честь, пусть и являясь твоим законным мужем… – в его голосе было спокойствие, и от этого становилось только хуже. – Но, так уж сложилось, я оказался не монстром, что совратил юную девушку, растлил и уничтожил, а стал заботиться о тебе, беречь, выполнять любые просьбы, которых, к слову, было так мало, что они оказались мне даже в удовольствие, нежели в тягость. Потом в тебе зародилось смятение. Был период, когда ты не могла на меня смотреть, затем я сумел разжечь в тебе страсть, желание, и ты сама захотела быть со мною… Да, мы играли в игру. Теперь осталось сделать последний ход. Выбор за тобой, Лена, – интонация сменилась равнодушием, и он перестал улыбаться, серьезно глядя на неё. – Кто из нас двоих выиграет? Или может быть будет «ничья»?

– Что я должна ответить? – устало вздохнула она.

– Ты готова провести со мной остаток своей жизни, не внушая себе, что ты – жертва собственной судьбы, обреченная на брак с нелюбимым? Или ты хочешь кардинально изменить всё, навсегда покинув мой дом?

Она отвернулась от него, глядя в окно, за которым расцветала весна.

– Как я могу отказаться от тебя, когда ты помог мне возродиться из пепла? – она не могла смотреть ему в глаза – ей было стыдно. – Ты сделал меня такой, какой я являюсь теперь. Ты подарил мне новую жизнь, ведь от старой я отказалась, посчитав, что брак с тобой позволит мне считать себя поистине несчастной. Так что с того, что я думала так глупо? – она отстранилась от стекла, вновь обратив свой взор на собеседника. – Я не хочу, чтобы между нами были недосказанные слова. Мы оба ходили по тонкому льду, изучая друг друга. Лишь в одном мы отличались: я была диким зверьком, которого ты приручал, когда тот забивался в угол. Тебе удалось это сделать. Теперь я – твой ручной питомец, как бы смешно это не звучало. Мы оба постарались на славу, создав себе образы, которые далеки от реальности. Будем продолжать? Или попробуем вернуть себе истинную сущность? Я хочу узнать тебя! Узнать тебя настоящего! Мне всё равно, какой ты в действительности, ведь я уже смогла ощутить на себе глубину твоих чувств. Она утопила меня, и я, поверь, не собираюсь выплывать из неё. Так позволь мне захлебнуться, не взирая на всю горечь правды, которую, быть может, ты скрываешь под маской.

Он вздохнул, отведя взгляд, потом неловко улыбнулся, словно готовился признать её правоту, обличившую его, но это было не так.

– Ты думаешь, что всё мое поведение полно лжи, – начал он. – Тебе кажется, что никто не способен любить так, как я люблю тебя, а точнее показываю это тебе. Но ты ошибаешься. Всё, что я делал, я делал искренне. Ни в одном моем слове, деле и даже помышлении не было и доли обмана. Да, я, можно сказать, боготворю тебя, но за что я должен тебя не любить? Ты полна жизни, света! Ты наполнила солнцем мои серые будни… И что, что ты меня не любила? Я знал, что мне удастся изменить твое мнение о себе, ведь я любил за нас двоих. А теперь, позволь мне разделить эту участь с тобой. Пусть сорок на шестьдесят, или даже двадцать на восемьдесят, но… «Моей огромной любви хватит нам двоим с головою…» – он процитировал песню знаменитой исполнительницы и слегка усмехнулся. – Что скажешь?

– У нас дома есть пельмени? – неуместно прозвучал её вопрос.

– Да, – несколько растерялся он.

– Поехали, – гораздо бодрее предложила она. – Вечером нам будет не до готовки. Я ужасно по тебе соскучилась и нуждаюсь в тебе, как никогда раньше, – как-то буднично прозвучали её слова, но Никольский оценил их значимость, ведь она так боялась показать свои настоящие чувства, что этот её первый шаг на пути к исправлению казался невыносимо трудным, но она его сделала, и теперь всё будет иначе.

Он завел двигатель, провернув ключ в зажигании, и мельком взглянул на жену.

– Влад, – её голос прозвучал как-то неуверенно.

– Что? – отозвался он, пока они всё ещё стояли на месте.

– Поцелуй меня, – в интонации проскользнула детская наивность.

Он посмотрел на неё с улыбкой, потом перегнулся через центральную консоль, где находился рычаг передачи. Она тоже приблизилась к нему. Губы соединились в едином касании, оставляя всю горечь оконченного разговора позади. Им обоим казалось, что именно так начинается новая ступень в их отношениях, новый этап… и новый уровень в этой игре, в которой, как они оба искренне надеялись, будет «ничья».

Владислав бросил ключи от машины на полку в прихожей. Плащ с её плеч повисло на вешалке. Его кожаная куртка свалилась где-то рядом с её верхней одеждой. Свет был выключен, а за окнами сгущались сумерки. Неловкий вздох. Ужин будет потом, а сейчас, пока сердца бешено бьются в груди, нельзя терять ни минуты.

Её руки скользнули под его футболку. Через секунду черная ткань отлетела в угол гостиной, обнажив его мощный торс, покрытый биомеханическим татуированным узором. Дверь в спальню распахнулась, громко звякнув ручкой, ударившейся о стену. В полумраке кровать манила к себе, вырисовывая мягкий контур заправленного одеяла.

Он расстегивал пуговицы на её рубашке. Одну за одной, зайдя ей за спину, касаясь губами тонкой кожи на шее, ненавязчиво заставляя отклонить голову в противоположную сторону.

– Влад… – простонала она, поворачиваясь к нему, когда края её одежды окончательно разошлись в стороны.

– Nomina sunt odiosa6, – почему-то всплыл в его памяти афоризм, который он, собственно, и озвучил.

Она поняла, о чем он говорил, пусть и на мертвом языке, что, казалось, так похож на итальянский… сейчас это было уже неважно. Он бережно положил её в мякоть постели, покрывая колкими поцелуями тело.

– Я так по тебе скучала, – выдохнула она, когда их тела слились в единое целое, а её пальцы сжали мышцы на его руках.

– И я по тебе, – прошептал он, склонившись над ней, касаясь губами ледяного лба, на котором проступил пот.

Лена вернулась в реальность из сонной дремоты, в которую она провалилась после горячего времяпрепровождения со своим мужем, спустила ноги на пол, укрывшись покрывалом, скомкавшимся возле изножья. На часах было немного за полночь. Босиком она тихо пробралась в кухню, откопала в шкафах небольшую кастрюлю, набрала в неё воды и поставила на огонь, включив газовую плиту.

Влад, по крайней мере ей так показалось, уснул где-то полчаса назад, хотя… Как она могла судить о времени, если сама ещё мирно спала на его груди несколькими минутами ранее?

Жидкость вскипела, и Ермолаева полезла в морозильную камеру за пачкой пельменей.

– Сойдет, – беззвучно протянула она, поднимаясь с пола.

– Проголодалась? – усмехнулся Никольский, показавшись в проеме, будучи одетым в домашние джинсы.

– Ух, – вздрогнув и чуть не уронив упаковку с полуфабрикатом, вскрикнула Лена, – напугал. Будешь? – она кивнула в сторону кастрюли.

– Буду, – сразу согласился он, однако на его губах проскользнула едва заметная ухмылка.

– Эй, ты чего? – ей удалось уловить эту мимику.

Он скрылся в спальне, а вернулся уже со своей чистой футболкой.

– Держи, а то неудобно в покрывале, – пояснил он, протянув ей одежду.

Она больше не стеснялась его, размотала ткань, надела майку. Влад ушел в гостиную, вернулся через пару минут с ноутбуком, сел за стол.

Лена подала полночный ужин, села рядом с мужем, начав позднюю трапезу. Телефонный звонок прервал идиллию, заставив Никольского отправиться на поиски смартфона.

– Слушаю, – сухо ответил он, прочитав на экране имя бывшей жены.

* Не сильно занят, удовлетворяя свою новую подстилку? – язвительная интонация раздалась в динамике.

– Что ты хочешь?

* Предупредить, что Данил больше не будет ходить к этой стерве на занятия.

– Она от этого не обеднеет, – равнодушно заключил Влад, собираясь отключить телефон.

* Конечно, она же неплохо зарабатывает в твоей постели.

– Алла, займись наконец своей жизнью, а в мою не лезь, если не хочешь возобновления судебного процесса, в котором я отниму у тебя все, что оставил после развода. Живи и радуйся.

* Ненави… – завизжала она, но он уже сбросил ее звонок.

– Проблемы? – Лена загружала грязную посуду в моечную машину.

– Отголоски прошлого, – вздохнул он.

– Что-то не так?

– Мой сын больше не придет на занятия.

– Это из-за меня? – догадалась девушка.

– Нет, – солгал он. – Из-за меня. Он, видимо, проболтался матери про нас. У тебя все равно еще есть ученики на видеосвязи.

– Да, но… Ты ведь знаешь, что дело не в деньгах.

– Не волнуйся. Это не потому, что ты – какой-то неважный учитель, а потому, что и мои беды свалились на твою голову.

– И в горе, и в радости, помнишь? – улыбнулась она, подбодрив его.

Часы показывали глубокую ночь, когда Лена, обняв Влада, уснула у него на груди, слушая биение его сердца под ребрами. Утром начиналась рабочая неделя.

Ника недовольно опустилась на стул возле подруги, нервно постукивая по парте алым ногтем.

– Что случилось? – поинтересовалась Ермолаева, заметив неважно расположение духа напарницы.

– Задержка. Неделя уже, – недовольно выдала девушка.

– Что ж, поздравляю, мамаша, – усмехнулась она.

– Легко тебе говорить! – вспыхнула ее собеседница. – Тебе-то нечего волноваться. Разве что от Святого Духа забеременеть.

«Так Влада еще никто не называл» – усмехнулась про себя Лена.

– Кто отец-то?

– Издеваешься?

– Зная тебя, всякое можно ожидать.

– Рома! По крайней мере, с большей вероятностью.

– Ну вот, а я еще и издеваюсь…

– Ты сейчас не помогаешь!

– А чем тебе помочь? Денег на аборт не дам.

– И что? Рожать теперь что ли?

– Тест, для начала, сделай.

– Блин… – простонала Ника. – Я и забыла. Сразу панику развожу…

– Потом будешь, если положительный окажется.

– По дереву постучи, а то накаркаешь.

– Рома тебе накаркает, если не перестанете рисковать.

– Знаешь, как сейчас медицина развивается?

– Действительно, кастрируй его и не будешь переживать.

– Не смешно.

Преподаватель, вошедший в аудиторию, начал занятие, пока Ника, погруженная в свои волнения, искала аптеку поблизости, чтобы в перерыве между парами отправиться за тестом на беременность.

– Ну что там? – стоя возле кабинки в женском туалете, спросила Лена.

– Не знаю. Пока ничего, – напряженно протянула ее подруга.

Прошло несколько минут ожидания, разрушенные радостным воплем девушки.

– Отрицательный! – радостно выбежав наружу, воскликнула Ника.

– Поздравляю, – усмехнулась Ермолаева.

– Спасибо! Это даже лучше закрытой сессии.

– Ну, для кого – как.

– Для меня, точно.

– Ладно, пора возвращаться.

После занятий Ника настояла пройтись по магазинам, вынудив Лену потратить в пустую три часа жизни, которые она могла бы провести с пользой.

– И в каком районе ты сейчас живешь? – поинтересовалась старшая из девушек, пока выбирала себе новое платье для цветущего мая.

– В западном, – немногословно ответила ее спутница.

– А точнее? Вдруг захочу в гости нагрянуть без предупреждения?

– Это вряд ли… Там система охраны, ключи… Только, если со мной сможешь пройти, – усмехнулась она.

– Под системой охраны ты имеешь ввиду консьержку? – рассмеялась Ника.

– Ну, почти, – не стала уточнять Лена.

– А чего вообще переехала-то?

– Просто нашла вариант получше.

– Мда… Жаль. Стены той квартиры помнят мои пьяные выходки.

– Надеюсь, они больше не повторятся.

– Да-да, как же!

Ермолаева схватила первую попавшуюся пустую вешалку и шлепнула ею подругу по ягодицам. Та недовольно вскрикнула, но лишь для вида, а не от боли.

– Давай быстрее, – поторопила ее Лена. – Домой уже хочется.

– Я думала, мы зайдем перекусить.

– Нет, у меня сегодня еще занятие.

– Тебе не лень?

– Нет.

Пока Ника меняла в примерочной один наряд за другим, жена Никольского отвечала мужу на сообщение, содержавшее предложение забрать ее из торгового центра на машине, отказом.

«Я сама доеду на метро» – наскоро написала она.

«Ужин приготовить?»

«За еду, вроде, я отвечаю?»

«Сегодня нет»

Губы растянулись в умиленной улыбке, когда она перечитывала диалог. Ника выскочила из-за шторы, демонстрируя выбранное платье.

– Ну? Как? – крутилась перед подругой она.

– Неплохо, но тебе больше бы пошло что-то посветлее.

– А ты чего такая довольная? – заметила она настроение спутницы.

– Я не довольная, а уставшая. И мне уже хочется домой.

– Сейчас, еще парочку примерю и все. Не найду подходящее, значит не найду.

В животе предательски заурчало.

– Говорила же, что перекусить надо, – недовольно фыркнула старшая из них, услышав этот звук.

– Я теперь на правильном питании, – соврала Ермолаева, чтобы найти причину отказаться.

– Ого! – воскликнула Ника. – Неожиданно.

– Решила немного похудеть, – продолжала Лена, вспоминая вчерашний плотный ужин в полночь.

– Эх, молодец ты, не то, что я, – девушка собрала тощую складку кожи у себя на животе сквозь футболку, делая вид, будто ей не нравится толщина той самой складки.

– Тебя бы в деревню к бабушке, чтобы откормила, – фыркнула Ермолаева.

– Да, пирожки – это хорошо.

Они закончили обход бутиков через час. Лена радостно оставила подругу, которая, в свою очередь, договорилась вместе с Ромой посидеть в кофейне.

Дорога по метро не заняла много времени. Жена Никольского довольно быстро добралась до делового центра, прошла через турникеты, поднялась на лифте на свой этаж. Когда она вошла в квартиру, было около четырех часов.

В нос ударил приятный запах специй и немного гари. Она бросилась в кухню, не разуваясь, ожидая увидеть тлеющую в сковороде еду.

– Ты чего такая взъерошенная? – удивился Влад, помешивая деревянной лопаткой какое-то блюдо в раскаленной посуде.

Лена замерла на мгновение, окинув взглядом мужа, державшего кухонные принадлежности в руках, стоявшего с обнаженным торсом под фартуком, одетого в клетчатые слаксы, испуганно смотревшего на нее.

– Я думала, что ты тут горишь, – вздохнула она, собираясь вернуться в прихожую, чтобы снять верхнюю одежду.

– Я и горю, – кокетливо усмехнулся он.

– Не в прямом же смысле, – фыркнула она, расшнуровывая ботинки возле входной двери.

– Мой руки и иди за стол! – крикнул он ей, пока она вешала плащ на стойку.

В ванной зашумела вода. Лена выдавила жидкое мыло из дозатора, растерла на увлажненные ладони. Невольно подняв взор на свое отражение в зеркале, она машинально улыбнулась, удивив тем самым саму себя. Как давно она не была так приветлива и довольна жизнью? Обрекая себя на страдания, обрела счастье. Но где-то глубоко в груди зудело какое-то нелепое чувство страха, напряжения, ожидания чего-то плохого, которое все никак не могло оставить в покое, понуждая то и дело оборачиваться назад в безрезультатной попытке понять, что именно является его источником.

– Как дела на учебе? – Никольский расставил посуду на столе, а теперь раскладывал порции по тарелкам.

– Неплохо. Скоро, правда, начнется неделя коллоквиумов, но, уверена, это будет несложно, – отозвалась Лена, выйдя из спальни, в которой она переоделась в домашнее.

– У тебя два часа на отдых, – напомнил он, посмотрев на время.

– Если ты не возражаешь, это последний учебный год, когда я занимаюсь с детьми, – заметила она.

– Конечно, я не против. Давно тебе предлагал оставить это все.

– Да, знаю, просто…

Она села за стол, поджав под себя ноги.

– Эй, – окликнул ее Влад, возвращая сковородку на плиту, сняв фартук.

Он подошел к ней, присел рядом, проведя раскрытой ладонью по ее бедру.

– Если тебе нужно хобби, то мы найдем, чем заняться, – без доли заигрываний произнес он бархатным полушепотом.

Девушка смущенно улыбнулась, коснувшись пальцами его колючей щетины.

– Ты подсадил меня на этот наркотик… – откровенно призналась она. – На потребность в тебе…

– Ну… Я имел ввиду другое хобби, но твой вариант мне тоже нравится, – рассмеялся мужчина.

Она опустила ноги на пол, слегка подалась вперед, приподнимая его голову за подбородок. Нежные губы коснулись губ Никольского. Лена неуверенно углубила поцелуй, но с каждой секундой робость все больше превращалась в пламя, сжиравшее изнутри.

Влад первый отстранился, поднявшись во весь рост.

– Давай сначала поужинаем, – мягко улыбнувшись, предложил он. – А то опять останемся голодными. У тебя, к тому же, скоро занятие.

Она наигранно обиделась, словно у ребенка отобрали конфетку.

– Вот всегда ты так… – пробурчала Лена. – Сначала дразнишься, а потом…

– Приятного аппетита, – с легким самодовольством произнес мужчина, сев напротив через стол, взяв в руки столовые приборы.

– И тебе, – мяукнула она.

Трапеза прошла за бытовой беседой о работе, учебе, походе в магазин с Никой и ее настойчивых попытках узнать о подруге чуть больше, чем той хотелось бы. Занятие с учеником по видеосвязи длилось час, и Ермолаева впервые поймала себя на мысли, что ждет не дождется его окончания, чего раньше никогда не бывало, ведь прежде она получала от них удовольствие.

Освободившись, она вышла в гостиную, но теперь был занят Влад, сидевший на диване с ноутбуком на коленях и телефоном возле уха, обсуждавший нечто со своими подопечными на повышенных тонах.

Лена тихонько подошла сзади, наклонившись к его шее, коснулась ее губами, спустилась к украшенному узорами плечу, затем ключице. Никольский тяжело вздохнул, ощутив ее близость, отстраняя от себя гаджет. Его ладонь прикрыла динамики.

– Милая, подожди немного, я скоро закончу, надеюсь, – полушепотом произнес он, а после вернулся к разговору с коллегами.

Девушка отправилась в кухню, заварила чай в небольшом френч-прессе, засыпав в него какой-то цветочный микс, залив смесь кипятком. По квартире разнесся возмутительно чувственный аромат яблок, ванили и цитрусовых, затем, постепенно заглушая предыдущий, появился запах смородины и жасмина. Янтарная жидкость наполнила большую кружку, о которую было безумно удобно греть замерзшие пальцы в зимний мороз, а сейчас ее было достаточно, чтобы успокоить взбесившиеся гормоны.

– Идиоты! – раздался возглас Владислава, отбросившего телефон на подушку в углу дивана.

– Что такое? – поинтересовалась Лена, не в силах оторваться от чая, ароматом которого она наслаждалась, сидя за столом.

– Девушка, которая занималась составлением расписаний ушла в декрет. Сейчас на ее место взяли другую – глупую, как… – он явно перебирал все цензурные слова в голове, чтобы найти сравнение.

– Так приди, и настучи ей по макушке, – беззаботно перебила его жена.

– Пришел бы, если бы это было у нас на студии.

Он оперся руками на спинку стула, стоявшего напротив Лены, глядя, как она внимает горячим парам напитка.

– А где это? – удивилась она.

– В Хабаровске.

– Ого!

– Не желаешь отправиться со мной на другой конец страны? – усмехнулся он.

– Нет, не сегодня, – включив свое актерское мастерство, отработанно в школьных спектаклях и на уроках литературы, фыркнула она.

– Жаль, – заключил он, отправившись за посудой для чая.

– Глупо ехать ради одной девчонки, – решила она.

– Согласен, но там есть еще кое-какие проблемы, поэтому… рано или поздно все равно придется, – его интонация выдавала его нежелание отправляться за тысячи километров из-за нерадивых сотрудников, среди которых, он был в этом уверен, ему придется провести «чистку».

Влад опустился напротив, нервно водя пальцем по кайме кружки.

– Знаешь, слышала одно выражение… – видя напряжение мужа, начала говорить Лена. – Не помню дословно, но смысл в том, что чай не пьют с кем попало, а только с тем, кто очень близок. Мне, конечно, кажется, что лучше выразиться несколько иначе – обычный чай не пьют со всеми подряд, а вот такой… – она кивнула на сосуд, зажатый пальцами. – …особенный… пьют с теми, кто глубоко в душе.

Мужчина мягко улыбнулся, прочувствовав всю полноту ее признания, хоть она и не сказала ничего конкретного, но смысл был ясен – он важен для нее, а большего он и не желал.

– Тебе завтра рано ехать на занятия? – убил он всю романтику будничным вопросом.

– Нет, первых пар по вторникам больше не будет, они закончились, второй и не было никогда, поэтому к третьей. А тебе рано вставать? – она позволила себе довольно дерзко заглянуть ему в глаза.

– К сожалению, – недовольно протянул он. – Теперь еще с Хабаровском проблемы. Почему люди просто не могут выполнять свои обязанности?

– Потому что сволочи, – как-то невинно прозвучало ее заключение.

Никольский искренне рассмеялся, глядя на нее.

– Что? – невозмутимо поинтересовалась она.

– Новый этап наших отношений? Ты начала ругаться при мне? – сквозь смех уточнил он.

– Боже… – перехватив воздух влажными от чая губами, простонала она, остановив свой взгляд на его глазах, окруженных легкими морщинками, проявившимися от улыбки.

– Хочешь я угадаю, о чем ты думаешь? – в приподнятом настроении спросил мужчина.

– Нет, не хочу, – опустив взор, ответила девушка.

– Разве?

– Точно, нет.

– Хорошо, тогда я задам тебе вопрос, вполне уместный в свете последних событий.

– Один вопрос – один ответ. Договорились? – предложила она компромисс, хотя прекрасно понимала, о чем пойдет речь, ведь она так бесцеремонно сдавала все свои тайные желания глупыми выходками.

– Куда делись все твои фобии и отвращение?

– Ох… – перевела она дух. – Спросил бы что-то полегче.

– Нет, меня интересует именно это.

– Я тебе скажу одну вещь, которую мне однажды сообщила Ника, но, как бы, в шутку. Вот только теперь оказалось, что это совсем не шутка была.

Он уперся локтями в столешницу, подпирая подбородок пальцами, демонстрируя ей свое внимание.

Полумрак, разливавшийся по комнате добавлял неясности чертам лица. Горевшая в кухонной зоне подсветка над электрической плитой, не позволяла осветить помещение в достаточной мере – от этого обстановка отличалась особым расположением к подобным беседам и их продолжению.

– Она сказала, что… Влад, я не хочу это произносить вслух. Честно.

– Нет, давай, договаривай, раз начала, – настоял он.

Лена набрала воздух в легких, чтобы произнести нескромную фразу на одном дыхании, дабы не осознавать ее смысла, и захлопнула веки, чтобы не было так стыдно.

– Если мне сорвать резьбу, то потом я с тебя живого не слезу. Дословно.

Она посмотрела на замершего Никольского одним глазом, словно подглядывала на экран телевизора во время просмотра с родителями фильма ужасов. Мужчина молчал, анализируя сказанное, а потом залился громким смехом.

– Ты чего? – протянула она.

– Я не знаком с твоей подругой, но это была мудрая мысль, – пояснил он.

– Тогда готовься к смерти, – скрестив руки на груди, надулась она.

– С чего это?

– «Я с живого не слезу», – повторила девушка, передразнивая автора фразы.

– Поверь, я выносливый, – заверил он ее.

– Так, – остановила она этот нелепый разговор. – Хватит. Теперь у меня все настроение пропало. Как с тобой сложно-то! – воскликнула она.

– Нет, все очень даже просто, – произнес он, спускаясь на тон ниже, превращая свой тембр в горький шоколад.

– Ты только что смеялся со сказанного мною, а теперь… – она вспыхнула красками. – Ну уж, нет. Теперь-то точно обойдешься.

– А ты? – его взгляд скользнул по ее губам, спустился к шее, ключицам, круглому вырезу его футболки, надетой на нее.