Холодные рассветы

Никольский на самом деле не понимал, что он делает не так, поэтому, решив не навязываться молча проследовал к выходу из комнаты.

Лена безвольно следила за тем, как он покидает её. Вот снова дверь приоткрылась, и через щель в спальню проник голубоватый проблеск телепередач.

– Влад? – окликнула она его, видя, что он поник головой, нуждаясь в её объяснениях.

Мужчина тут же обернулся, ожидая приветливого слова, которое бы смогло дать ему ответы на вопросы, что душили неукротимой тучей обессиленный разум.

– Прости меня, пожалуйста, – её голос ледяным осколком кинжала вонзился в его сердце, разрывая на лохмотья и без того израненную плоть, – я просто не готова, – честно сообщила она. – Я знаю, что ты иначе представлял себе эту ночь, но…

– Я тебя ни в чем не виню, – заверил он ее, хоть ей и послышалась доля лжи в его словах.

Твердым шагом он приблизился, слегка наклонился к ней, бережно взяв её голову в свои ладони, и ласково поцеловал в лоб, коснувшись губами её кожи, к которой в тот же миг прилила кровь, но ему не суждено было этого различить в темноте.

– Спокойной ночи, – заботливо произнёс он и покорно проследовал в гостиную.

Лена легла на кровать, сжавшись в ничтожный комочек и заплакала. В мыслях пульсировала лишь одна догадка: теперь они будут мучиться, обрекая друг друга на вечные страдания только потому, что она боится позволить ему сделать её счастливой.

Будильник бесцеремонно ворвался громким звоном в её сновидения. Она слегка поежилась, но ощутила тепло одеяла, заботливо укрывшего её замёрзшее тело.

Сегодня, впрочем, как и вчера, и две недели назад, было пасмурно, а сквозь плотно задернутые шторы не пробивался ни единый пучок света. Комната, отделанная в серых тонах, нагнитала хроническую депрессию, однако из кухни доносилась тихая музыка и запах свежих блинчиков.

Лена села на постели, окинув взглядом спальню. Ничего нового. Только ноутбук пропал со стола. Видимо, Влад забрал его ночью, тогда же он и укрыл её, увидев, как она на подсознательном уровне пытается согреть себя, обхватив собственные плечи руками.

«Какой заботливый, – пронеслось где-то в коре головного мозга, – а ты так жестока к нему»

«Я исправлюсь! Мне только нужно время!» – теперь уже сознание взяло верх и настойчиво надиктовало ей эту мысль.

Ноги в тапочки. Поправив длинную футболку, что доходила до середины бедра, а потом, заправив кровать, Лена прошлепала в ванную. Умывшись, она пришла на кухню.

Её движения казались совершенно беззвучными, поэтому Никольский не услышал её шагов, стоя спиной к остальному пространству столовой, глядя на мокрые башни и улицу, усыпанную грязными снежинками, что разметались за огромным окном. На плите стояла сковородка с оладьями, а возле заварника вишневый джем к завтраку.

Лена бесшумно подошла к нему сзади, обвив руки вокруг талии на обнажённом торсе, покрытом татуированным узором. Он блаженно закрыл глаза, наслаждаясь таким неловким порывом её нежности. Ему не хотелось, чтобы этот миг заканчивался, а для этого нужна была тишина.

Она освободила правую ладонь, скользнув ею по его позвоночнику вверх. Неловкость. Неопытность. Невинность. Пожалуй, единственные слова, описывавшие её действия в тот момент. Она хотела выразить свою признательность его заботе, но не знала – как. Те образы, что чудились ей во сне прошлой ночью, пугали её: слияние двух тел… Такого юного и хрупкого, что хладным стало от страха и прикосновений мужчины, зрелого, горячего, раскаленного от страсти и желания, сковавшего её в своих объятиях, покрывавшего её плоть обжигающими поцелуями… Всё это было запретным для неё, неведомым и ужасным.

До её обоняния донёсся запах гари.

– Идиот! – выругался он сам на себя, в одно мгновение вернувшись в реальность, бросившись к сковородке. – Проглядел!

– Не расстраивайся, – успокоила она его, по-детски глядя в его глаза. – Последний блин всегда комом вопреки всеобщему мнению…

Он выключил плиту, а потом вновь приблизился к ней. Ловким движением подхватив её на руки, приподнял над уровнем пола, посадив на столешницу возле раковины, оказавшись меж её бёдер, обхватив ими свой мощный торс. Его пальцы скользнули по ее подбородку, а после легли на поясницу, прижав её тело к его.

Она сама взяла его лицо в свои ладони, решив отдаться воле случая и нахлынувших эмоций, а точнее, как ей тогда показалось, действию гормонов, что накопились в её крови. Её губы неуверенным прикосновением лишь намекнули ему на поцелуй, но, осознав, что сама она не сможет справиться с вечным спором разума и чувств, Никольский сам продолжил этот акт безмолвного признания в любви.

Рука скользнула по ее спине, забравшись под футболку, но в комнате раздался телефонный звонок.

– Давай забудем обо всём, – его голос охрип от предвкушения, когда они соприкоснулись лбами, остановив порыв, что подходил к своей кульминации.

– Мне нужно ответить. Вдруг что-то важное, – в её словах проскользнул лучик надежды, ведь произнесла она их так нежно и светло, что Влад подумал, будто ей самой противна мысль о том, что кто-то им помешал.

Он сделал шаг назад, позволяя ей спуститься. Она же спрыгнула на пол и, преодолев зону столовой и гостиной, коснулась ручки двери, ведшей в спальню, но, лишь приоткрыв ее, повернулась к нему.

– А ведь я уже была готова сдаться, – задумчиво усмехнулась она.

– Ещё не вечер, – печально улыбнулся он в ответ.

* Ты ещё дома? Сегодня приедешь? – Ника быстро тараторила в телефон.

– Да, приеду. У нас же в 8.30 пара? – уточнила Лена.

* Нет. Ты совсем новости не смотришь? В беседе группы староста написала, что ко второй. Суслова отменила свою. Сказала, что заболела. Но не важно. Может встретимся пораньше? В кафе сходим перед занятиями?

– Которое возле метро?

* Да, там до института пять минут ходьбы.

– Хорошо, давай.

– Всё в порядке? – Никольский облокотился плечом на дверной проем, когда Ермолаева выключила сотовый и бросила его в мякоть постели.

– Одногруппница сказала, что нам сегодня ко второй, но она хочет встретиться, поболтать пораньше, – ответила ему жена.

Жена. Как смешно звучит это в отношении совсем ещё юной девушки, которая не до конца осознала свой статус.

– Тебя подвезти? – заботливо предложил он.

– Да нет, доберусь на метро, – улыбнулась Лена, желая поскорее уйти из дома, чтобы безумие, охватившее её сознание несколько минут назад не вернулось вновь и не овладело ею окончательно.

Позавтракав, она собрала рюкзак, надела теплую куртку, шапку, пока он внимательным взглядом изучал каждое её движение, стоя в прихожей, сложив руки на груди так, что плечи приобрели довольно рельефную форму, благодаря напряжённым мышцам.

– Деньги есть? – уточнил он, подойдя ближе, поправляя её шарф, замотанный на шее.

– Да, на карте и наличные… – несколько удивлённо ответила она.

– Хорошо, вы же кофе будете покупать, – пояснил он свой вопрос.

– Ну ладно, пока, – оживилась она, приблизившись к выходу.

Он последовал за ней, чтобы закрыть дверь.

Она обернулась, повернув ручку, уже почти выйдя на лестничную клетку, но её взор на мгновение столкнулся с глазами Никольского.

– Влад, прости, что утром так получилось… – замялась она.

– Всё в порядке, – мягко отозвался он.

– Я, наверное, ещё не готова… – она не смогла смотреть на него, поэтому опустила взгляд.

Он обхватил её голову своими ладонями и бережно поцеловал в лоб.

– Иди, Ника ждёт, – с улыбкой настоял он.

Она покинула квартиру и зашла в лифт. Он же, дождавшись пока она уедет, вернулся в комнату, и начал собираться на работу.

Перед тем, как зайти внутрь кафе, Лена сняла кольцо. За столиком возле окна сидела её подруга в компании какого-то парня. Подойдя ближе, девушка поняла, что это был Сергей.

– Привет, – оставив все свои проблемы дома, постаравшись искренне улыбнуться, произнесла Ермолаева.

– Привет, – юноша даже поднялся со своего места, несколько растерянно глядя на неё.

Она села напротив Ники, рядом с ним.

– Разобралась с проблемами в семье? – уточнила одногруппница.

– Не совсем, – ответила Лена, ведь теперь ее семья – это не только родители, но и Никольский, ставший её…мужем.

– Что-то серьезное? – забеспокоился Сережа.

– Это слишком личное и… Я не хочу посвящать кого-то в… Ну вы сами всё понимаете, – пояснила она.

Когда к ним подошла официантка, они заказали чай с бергамотом и десерты.

– Я дома завтракала, – ответила Лена на вопрошающий взгляд Ники, которая, помимо всего прочего, попросила принести ей итальянскую пасту.

Сережа посмотрел на девушку, которая собрала их здесь. Она немного замялась, а потом, сказав, что скоро вернётся, направилась в дамскую комнату.

– Лен, – парень сел напротив, туда, где сидела до этого Ника, взял руки Ермолаевой в свои ладони, глядя ей прямо в глаза, – у меня есть к тебе разговор…

– Не стóит, – девушка опустила взор, предугадывая то, что может сообщить он.

– Прошу, выслушай меня, – взмолился юноша. – С того момента, как мы познакомились… Помнишь? На дне рождения у Ники? Ты мне очень понравилась… И с каждым днём я всё сильнее ощущал нехватку тебя в моей жизни. Мы… Взрослые люди, если, не считать, что в нас до сих пор играет детство… – он усмехнулся своим же словам. – Я… В общем… Давай встречаться?

В голове что-то взорвалось. Вилы, которые уже стояли наготове, наконец вонзились в стену за ее спиной, зажав между прутьями ее горло.

Вариантов было немного, ведь она не собиралась изменять мужу, да и начинать любые отношения с кем бы то ни было. Ей бы со своим браком разобраться… Рассказывать Сереже о том, что она вышла замуж… Глупая затея, особенно, когда ты хочешь сохранить всё в тайне.

– Видишь ли… – вздохнула она, давая понять, что ей очень нелегко. – Я тебе говорила, что у меня есть кое-какие проблемы… По части отношений.

– Я не верю в асексуальность, – тут же возразил он.

– Зря, – твердо ответила она. – Ты очень хороший, правда… И…

– Но не в твоём вкусе, – виновато опустил он взгляд.

– Сереж, прости… – извинилась она за то, что он накрутил себе фантазии о седьмом небе, на котором, по его мнению, они оба были бы счастливы.

– Неужели у меня совсем нет шансов? – резко погрустнел он.

Она лишь отрицательно покачала головой.

– Это психологическая проблема… Её решают лишь в клиниках… – начала она оправдываться, на ходу придумывая какие-то аргументы.

– Я готов ездить с тобой по врачам, поддерживать, клянусь… – оживился он, эмоционально доказывая ей, что хочет помочь.

– Я не смогу принять это, – отказалась она. – Лучше забудь про меня. Я того не стою, чтобы тратить на меня время и силы.

– Да как же так? – возмутился он.

– Сереж, – позвала она его по имени, пытаясь вывести из этого состояния тотального безумства, но поняла, что это совершенно бесполезно, – скажи Нике, что я ей переведу деньги за чай.

Лена поднялась со своего места, надела куртку и вышла из кафе.

– Ну, что она сказала? – его подруга вернулась через минуту после ухода Ермолаевой.

– Что переведет тебе деньги… – задумчиво, опершись локтем на стол, заявил он.

Ника поняла, что свидание прошло как нельзя ужасно. Всё свелось к тому, что Лена отметала все возможные варианты построения своего собственного счастья по мнению ее одногруппницы.

За минуту до начала лекции девушка показалась в аудитории. Ермолаева уже сидела за партой на четвертом ряду, слушая музыку в наушниках, стараясь отключиться от окружающего мира.

Подруга слегка толкнула ее в бок, разместившись рядом.

– Зачем ты его привела? – гневным шепотом спросила Лена, избавившись от гарнитуры.

– Слушай, дорогая моя, – возмутилась юная особа, – тебе двадцать. Не пора ли начинать встречаться? Воздержание вообще-то вредит организму.

– Воздержание от чего? От того, чего никогда не было? Да… Действительно, проблема! – сарказм так и бил ключом в речи девушки.

– Ты просто боишься серьёзных отношений! – не успокаивалась Ника.

– Не надо устраивать мою личную жизнь! – схватив свою лекционную тетрадь, ручку и рюкзак, Лена пересела за другую парту, спустившись на два ряда вниз в аудитории-амфитеатре.

Её подруга не стала преследовать её. Пусть побудет одна.

Весь оставшийся день жена Никольского избегала одногруппницу. Она переживала из-за того, что ей пришлось отказать в столь грубой форме прекрасному человеку, который немного опоздал со своими признаниями. Хотя вряд ли что-нибудь изменилось бы, сообщи он о своих чувствах до её свадьбы. Она бы всё равно выбрала Владислава.

– Ты на метро? – уточнила Ника, подойдя к ней возле раздевалки.

– Да, – сухо бросила Лена.

– Я с тобой, – сообщила её собеседница.

– Нам не по пути, – возразила девушка, надевая куртку.

– Ты обиделась?

– Нет. Просто мне на другую станцию. Я сменила квартиру. Теперь живу в другом районе, – постаравшись успокоиться, ответила Ермолаева и, застегнув рюкзак, вышла из института, не дожидаясь кого-либо из знакомых.

– Поругались? – к Нике подошла их сокурсница.

– А ты и рада! – вспыхнула девушка в ответ.

Лена доехала до дома, зашла в пустую квартиру. Здесь еще стоял запах завтрака. Сняв куртку, она направилась в гостиную, повернула защелку вентиляции в окнах, чтобы проветрить помещение.

Позвонил сын Никольского, попросив отменить на сегодня занятие, поскольку он не успевал добраться с внеклассных занятий к ней на английский. Ермолаева не возражала.

Через пару минут она оказалась в спальне, переоделась в домашнее – длинную черную мужскую футболку с Эйфелевой башней на принте и короткие шорты, которые скрывались под краями своеобразной туники, в которой утонуло ее хрупкое тело.

* Как дела? – мама позвонила около пяти вечера.

– Хорошо, ужин готовлю, – укладывая на противень слой теста для будущей шарлотки, сообщила Ермолаева.

* Что нового? – Галина Владимировна тактично заходила издалека.

– Было три пары, потом добралась до дома… Все по-старому.

* А Влад? Как он?

– Не знаю, – честно призналась она. – В его глазах столько…

* Боли? – договорила Ермолаева старшая.

– Да, пожалуй, – согласилась девушка.

* Знаешь, что я подумала, – резко сменила тему женщина, – прогноз погоды оставляет желать лучшего… В выходные обещают метель, гололед… Лучше вам обоим остаться в Москве…

– Хорошо, – как-то быстро согласилась девушка.

* Проведете два дня вместе… – пояснила мама.

– Ах, вот к чему ты клонишь, – грустно протянула Лена. – Ладно… Возможно, твоя уловка сработает.

* Надеюсь на это, всё-таки не зря столько лет изучала психологию, – по голосу было слышно, что собеседница улыбнулась.

– Ладно, мам, – решила закончить разговор жена Никольского, – у меня тут… Готовка…

* Удачи, – пожелала женщина и выключила телефон.

Лена подошла к окну, за которым белоснежные хлопья бережно ложились на холодный город, укрывая его пушистым одеялом. В душе закружилась метель, ледяной рукой сдавливая горло. Хотелось плакать, но сил выдавить из себя хоть немного искренних эмоций не хватало.

Она закрыла створки вентиляционной системы, через которые проникал свежий воздух, нарезала яблоки, разложила их на будущем пироге, потом переплела тонкие ломтики теста поверх начинки и поставила всё это творение в духовку. Спустя пару минут, Ермолаева включила аудиосистему, нашла довольно чувственную мелодию из кинофильма «Цвет ночи» и вернулась к домашним хлопотам.

Датчик входной двери едва слышно пропищал, засвидетельствовав приход хозяина квартиры.

Он вошел в прихожую, тут же рефлекторно устремив взгляд вперед, туда, где была Лена, находившаяся в столовой, расставлявшая тарелки для ужина. Она резко обернулась, держа в руке посуду, ощутив на себе пристальное внимание мужа.

Взор глаза в глаза. И сердце бешено заколотилось в грудной клетке, словно птица, которую зажали в руках, лишив привычной для нее свободы. По телу прокатился такой непривычный жар, а через мгновение уже стало ужасно холодно…до мурашек…до пульсации, которая отдавала в висках.

Никольский замер. Лена через силу улыбнулась, пытаясь вернуть своему рассудку привычное безразличие.

– Как вкусно пахнет… – опомнился он, разматывая шарф на своей шее.

Пальто повисло на вешалке, ботинки были аккуратно поставлены на коврик возле двери. Сам же хозяин квартиры прошел вперед, по пути сделав небольшой крюк, бросив сумку с ноутбуком на диван в гостиной.

– Переодевайся, мой руки, кушать будем, – произнесла Лена.

– У тебя здесь так…атмосферно, – он посмотрел на горящую в полумраке подсветку в кухне, свет в духовке.

Музыка разливалась по помещениям, окутывая призрачным туманом мебель.

– Кажется, недостаточно, – она на мгновение взглянула на него.

– Сейчас исправим, – решил он, оглядевшись по сторонам, а потом подошел к одному из ящиков, достал из него несколько больших восковых свечей,

В его руках вспыхнул огонь из зажигалки, которую он нашел все в том же шкафчике. Пламя разнесло новый жар по кухне в совокупности с тем, что уже запек шарлотку и был выключен, но и этого оказалось недостаточно.

Влад подошел ближе, взяв ее за запястья, не давая ей пути отхода. Лена коснулась задней стороной обнаженных бедер столешницы. Его взгляд прожигал ее душу насквозь, словно превращал в камень, лишая воли.

Она тяжело вздохнула. Он наклонился, касаясь губами нежной кожи на шее, спустился к ключице, уколов ее плоть длинной черной щетиной. Снова вздох.

– Картошка сгорит, – собрав последние капли рассудка, прошептала она.

Он мимолетным движением выключил электрическую плиту, а потом, с легкостью приподняв девушку над полом, посадил ее на гладкую поверхность разделочного стола, обхватив ее ногами свой торс. Словно в тумане, слыша лишь бешенное биение своего сердца и отдельные звуки песни, она коснулась пальцами пуговиц на его белой рубашке, расстегнула первую…вторую…

Тела воспламенялись, а ее взору уже предстал татуированный биомеханический узор на его ключице. Рывком она спустила рукава с его плеч, обнажая причудливый рисунок.

Его рука скользнула под футболку, остановившись на пояснице, притянув девушку ближе к себе.

– Не здесь, – через силу выдохнула она.

Он подхватил ее, словно она была невесомым листком бумаги, не опуская на пол, толкнул ногой дверь, что вела в спальню. Окна здесь не были занавешены, и ночной город расстилался за толстыми стеклами, и в нем тоже теплилась жизнь, как и на семьдесят четвертом этаже в небольшой комнате, где сегодня должно было обязательно случиться то, к чему всё шло с самого начала их нелепых отношений.

Во мраке блеснуло обручальное кольцо на безымянном пальце, когда она обняла его за шею, прижимая к своей груди.

– Позволь себе забыться, – прошептал он. – Смотри мне в глаза, – призывал он ее, высвобождая из оков, которые представляли собой скомканную одежду.

– Там таятся твои демоны, – отозвалась она из глубины шелковых простыней, процитировав песню популярной группы.

Он незаметно улыбнулся краешком губ, словно наслаждался моментом, который предвещал грядущую бурю. Прикосновения были мягкими, будто ласковый ветер целовал каждую клеточку ее бренной плоти.

Лена выгнулась навстречу его горячему дыханию, что остановилось на уровне живота. Она с силой сжала пальцами ткань, которая прикрывала собой матрас.

– Стой, – простонала она, лишь на миг осознав, что происходит.

– Что? – выдохнул он, поднявшись выше, глядя на ее лицо, замершее в страхе.

– Я не могу, – приподнявшись на локтях, запротестовала она, узрев свою наготу в свете далеких городских огней, что были где-то внизу на московских улицах. – Мне… – дрожащим голосом она подбирала подходящие слова. – Противно, – решившись, призналась девушка.

– Противен я? – уточнил он, уже готовый принять правду.

– Нет! – воскликнула она. – Не ты! Само действо… Это всё так…мерзко…

– Милая, – он убрал волосы с ее лба, оставив ладонь на ее шее, – маленькая моя… Я – твой муж… Сама же говорила…

– Наш брак освящен на небесах, – напомнила она сама себе вслух.

Он прильнул губами к ее устам, бережно укладывая на подушку. Она заставила себя перестать сопротивляться.

Осторожно, будто боялся спугнуть перепелку, охотясь за дикой птицей, он покрывал её тело поцелуями, становясь всё ближе и ближе к сакральным тайнам её подсознания, будто разгадывал самую сложную загадку, которая когда-либо встречалась ему, улавливая любое движение, вздох и даже изменение пульсации её артерий.

Он остановился в паре сантиметрах от её кожи, наклонился, целуя в губы, словно затыкал ей рот, избегая нежелательных криков. Сначала она не поняла, что происходит, думая, что не так уж и сложно играть по его правилам, а потом… тягучая боль разлилась меж тазовых костей, а спазм прокатился волной, сжав горло.

– Ммм, – не слишком громко простонала она, не смея крикнуть, да и не имея возможности.

Он замер, чтобы она привыкла к новому ощущению – такой близости с ним.

– Доверься мне, – прошептал он, касаясь губами кожи над её ключицей, бережно целуя яремную ямку над грудиной, в которой особенно ярко чувствовалось биение сердце и наполнение аорты.

Его движения были, пожалуй, слишком плавными и медленными. Простынь под ее пальцами превратилась в измятую бумагу. Теперь она уже не понимала – терзают ли её эти ужасные и омерзительные ощущения, или она смогла получить хоть какое-то удовольствие от этой пытки, на которую она себя добровольно обрекла, согласившись выйти за него замуж. Воспаленное сознание, однако, могло здраво оценить её положение: пожалуй, это самый лучший вариант из всех возможных, ведь другой мог бы поступить гораздо грубее и безжалостнее.

Руки на мгновение разжали ткань и ногти вонзились в кожу на его спине. Он негромко простонал. Он причинил боль ей, теперь настала её очередь. К её кровоточащей ране то и дело прикасалась его плоть. Ей хотелось взвыть от спазмов, разливавшихся по её животу.

В какой-то момент ощущения изменились. Теперь она сконцентрировалась на других чувствах, которые подкатывали к её горлу. Через несколько секунд её тело обдало неистовым жаром, прокатившимся от бёдер к шее.

Владислав лишь выдохнул от того, что она углубила ногти в его кожу.

– Тише, – взмолился он, опасаясь за последствия её реакции.

Туманная судорога захватила тело девушки. Она выгнулась навстречу Никольскому. Голова дернулась в непроизвольном движении, углубившись в подушку.

Он склонился над ней, покрывая жаркими поцелуями шею.

– Влад… – измученный голос жалобно протянул его имя.

Он лег рядом, так и не насладившись близостью с той, ради которой он жертвовал всем своим сердцем и благами, по крайне мере, в эту ночь.

– Ты как? – трепетно уточнил он, коснувшись губами её виска.

Она повернулась на бок, оказавшись спиной к нему, прижав колени к груди.

– Я хочу побыть одной, – её голос охрип, а движения, казалось, причиняли ей боль.

Ему было неловко. Он взял её силой? Нет, она сама была готова к этому. Или не готова?

Никольский поднялся с постели, бережно укрыл ее одеялом, стараясь не прикасаться к ее телу, натянул сброшенные в угол джинсы, а потом вышел из комнаты. Призрачный свет скользнул незаметным пучком по полу, когда он открыл дверь. Как только он покинул спальню, и вновь воцарился мрак, нарушаемый лишь далеким светом мерцающий ламп в городских фонарях, Лена заплакала, обхватив подушку руками. Сознание заволокло мерзким туманом, в объятиях которого становилось по-настоящему тошно. Хотелось раствориться в каждой молекуле воздуха, чтобы больше не видеть своего обнаженного тела, оскверненного и растерзанного.

Он был предельно нежен и осторожен, но мерзость того, что произошло в этой комнате несколькими минутами ранее, застилала её рассудок, стирая все аргументы в защиту Владислава. Она ощущала себя использованной, выброшенной… Так отвратительно она никогда ещё себя не чувствовала, презирая всех мужчин.

Боль уже не ощущалась так остро, а превратилась скорее в какое-то подводное течение, заглушаемое шумом реки – угнетающим голосом её сознания, которое обвиняло её во всех смертных грехах, но в большей степени в блудных. Лишь одного она не могла принять – это не был блуд, не был грех, ведь совершенное с законным мужем в венчанном браке – есть предназначение супружества.

Слезы застилали доводы рассудка, одурманенного собственными обвинениями в аморальном поведении. На миг она отвлеклась от того, что творилось в её голове, осознав, что Влад пожертвовал своим удовольствием ради неё. Он не пришел к логическому финалу, в отличие от Лены. В какую-то секунду ей даже стало стыдно, что она с такой ненавистью отнеслась к нему и тому, что он совершил.

– Господи, он же святой! – убеждая себя в этом, прошептала она, заткнув себе рот уголком подушки.