Жена напоказ-2

Тибер оживился и с готовностью закивал:

– Конечно, ваше сиятельство!

Какой всё же милый молодой человек… Кажется, Ренельд зря его прижимает, не даёт подняться – похоже, решил как следует помотать на побегушках, прежде чем доверить какое-то серьёзное дело. Деспот зеленоглазый!

Распрощавшись с помощником, я поспешила обратно: неровен час и правда месье дознаватель не дождётся меня. Хоть встречи с ним при моих-то фееричных ощущениях от заклятия – удовольствие ниже среднего. А этот хвалёный Гаспар язык-сломаешь-Конассьянс что-то не торопится расшифровывать формулу. Сколько дней прошло, а от него ни одной обнадёживающей вести!

– Мадам д’Амран! – внезапно окликнули меня со спины.

Я как шла, так едва и не подпрыгнула на месте: уже перестала обращать внимание на то, кого встречаю на пути. Это теперь для меня обычное дело, стоит только погрузиться в воспоминания или размышления о Ренельде, разрази его гнев Первородных, де Ламьере. Моя вечная головная боль, этот несносный, непостижимый мужчина!

Я обернулась, уняв сбившееся дыхание: широким шагом меня нагонял посол Сьерво – герцог Эктор Балленас. Как и всегда, удивительно утончённый – при всей крепости фигуры и широте плеч. Сегодня он был в сопровождении не только нескольких придворных, но и незнакомого мне молодого мужчины, весьма заметно на него похожего. Неужто сына?

Мужчин рода Таури всегда можно отличить от других: такую густую родословную не спрячешь за примесью чужеземной крови.

– Ваша светлость… – Я кивнула послу, когда он приблизился.

– Просто невероятная радость и удовольствие видеть вас, графиня… – Эктор тоже приветственно наклонил голову.

А вот его молодой спутник сделал это гораздо более сдержанно. Как будто не мог даже на миг прервать внимательное изучение меня.

– Позвольте представить вам, – герцог взмахнул рукой, – мой старший сын Виктор.

Я коротко скользнула взглядом по его лицу, попутно отметив, что он весьма красив. Так же жгуче и выразительно, как и родитель. Чем-то они даже были похожи с Ренельдом. Вот только мой жених выглядел гораздо внушительнее него – может, в силу возраста.

Но то, что Виктор сильный маг, я даже не собиралась подвергать сомнению. Он едва не искрил, как будто не так давно познал свою мощь и не всегда умел полностью ей владеть. Впрочем, может, просто красовался. В конце концов, он будет главным соперником Ренельда в схватке за право стать преемником короля Ивена.

– Очень приятно, месье. – Я улыбнулась, стараясь не обращать внимание на острый и как будто слегка недоброжелательный интерес Виктора.

– Взаимно, мадам, – его голос оказался ровным, словно каменная столешница. – Поздравляю со скорой помолвкой. И благодарю за приглашение на праздник в честь неё.

– Это будет большая честь – видеть герцога и вас в такой важный для нас с… Ренельдом день.

Как же предательски я споткнулась на имени своего жениха! А ведь должна мурлыкать его, словно великую усладу для своего слуха. Наверное… Влюблённая я невеста или кто, в конце-то концов?

– Жаль, что сейчас вы погружены в хлопоты, – вздохнул посол. – Но я надеюсь, что мы ещё обсудим с вами начатый вопрос по закупке вина. Хочу по возвращении в Сьерво преподнести подарок его величеству Тирсо Третьему. Он большой ценитель…

Виктор отчего-то едва заметно усмехнулся. И его взгляд вполне себе ощутимо скользнул по моей фигуре вниз и обратно – к лицу. Захотелось поёжиться, а ещё почему-то – хорошенько шлёпнуть его по щеке.

– Да, разумеется, ваша светлость! – бодро ответила я, едва не переминаясь на месте от острого желания скорее закончить это знакомство. – Но сейчас я, к сожалению, должна торопиться! Однако хочу вас уверить: для его величества я отберу вино из самой лучшей части урожая.

Видно, это посол и хотел услышать – что его король не останется без презента из-за моря. Потому что сразу после этого меня благополучно отпустили. Я уже сделала несколько шагов прочь, как до моего слуха донеслось приглушённое фырканье:

– Думал, она старше…

Вот же хлыщ надменный! Всегда считала, что Ренельду в этом нет равных, но, похоже, и тут Виктор Балленас намеревался его обскакать. Но ничего не попишешь, придётся терпеть его на балу, улыбаться и делать вид, что в упор не вижу этих липких, словно прикосновение лягушачьей лапки, взглядов.

Бестолковая езда по городу немало меня утомила. Из головы всё никак не шла встреча с послом. И разговор Ивлины, теперь удручающе молчаливой, с этим Раулем Донжоном. Он как будто плеснул чернилами ей в душу.

Однако дома меня ждало ещё одно испытание. О котором меня и предупредила мадам Хибоу. Кажется, с очередным визитом герцога в этот дом она относилась к нему всё благосклоннее.

– Его светлость ждёт вас на террасе, – трепетным полушёпотом сообщила она. – Уже давно. И не уезжает. Как будто у него к вам важный разговор.

От сочетания слов “важный разговор” и “Ренельд де Ламьер” у меня мелко затряслось где-то под правым глазом. Ещё пара встрясок – и достанется его светлости дёрганая невеста.

Держа в руках коробку с ожерельем, я вышла через двери гостиной на тихую террасу и сразу заметила темноволосую макушку герцога над спинкой плетёного кресла. Затем – вытянутые лапы Лабьета, который лежал у его ног. Впрочем, на моё появление отреагировал только шинакорн. Вскинулся, встопорщил уши и тут же завилял хвостом, едва не пританцовывая на месте.

А вот Ренельд остался неподвижным. И только обойдя его сбоку и заглянув в его лицо, я поняла почему. Он попросту спал. Несколько напряжённо, словно в любой миг готовый вскочить и действовать. Я приложила палец к губам, посмотрев на Лабьета, и тот вопросительно склонил голову набок, переводя взгляд с напарника на меня и обратно.

– Обживаетесь, ваша светлость? – задушевно произнесла я на ухо месье дознавателю.

Первый раз вижу его таким умиротворённым – так и хочется пощекотать под заросшим короткой щетиной подбородком. Пожалуй, только ради этого можно просыпаться рядом с ним по утрам. А потом просто сбегать, пока он не открыл глаза.

Но на сей раз сбежать не удалось. Твёрдые, точно стальные, пальцы сомкнулись у меня на запястье. Короткий рывок – и я совершенно возмутительным образом шлёпнулась на колени Ренельда. Коробка с ожерельем вылетела из рук и едва не зашибла Лабьета, который заполошно подпрыгнул с места и отскочил в сторону.

“Конфета!” – вспыхнуло у меня в голове нечто совершенно абсурдное.

Какая конфета?! Что за?..

– Шутки шутите? – Дыхание герцога коснулось виска. – Осторожнее. С этим расследованием я становлюсь очень нервным.

– А всякую чушь вы, наверное, спросонья несёте? – Я вывернулась из его рук, хоть моему стремительно мягчающему тельцу этого не хотелось. – Как вы меня назвали?

Проклятье, аж жарко стало – за какой-то ничтожный миг, что находилась с ним рядом. Ладно, не просто рядом – очень и очень близко!

– Как я вас назвал? – не понял герцог.

Но отпустил меня. Видимо, на всякий случай. Потому как либо у меня с головой уже не всё в порядке, либо у него язык живёт своей жизнью… Либо… А вот тут я едва удержалась от того, чтобы посмотреть на шинакорна, который сердито пыхтел позади. Такое уже было со мной. Да-да! Я прекрасно помнила. Но вот поверить в это было всё так же трудно.

Ну же, Лабьетик! Скажи ещё что-нибудь! Или как там… подумай, что ли.

Но пёс молчал – и это странное и совсем неуместное слово “конфета” ни капли для меня не прояснилось.

– Неважно. – Я махнула рукой. – Что-то же вы явно обо мне подумали.

– Да. Я подумал, что вам очень сложно угодить, – размеренно произнёс месье дознаватель и посмотрел куда-то мне под ноги.

Я проследила за его взглядом: коробочка с ожерельем лежала сейчас у края моего подола. Лабьет недовольно заурчал. Тихо так, осуждающе: мол, ай-яй-яй, нельзя так с дорогими вещами.

– Нечего было меня дёргать, как дверной колокольчик! – бодро парировала я, торопливо поднимая подарок.

– Не нужно было подкрадываться, – криво усмехнулся герцог.

– Просто вы очень органично смотритесь в этом кресле, ваша светлость. Хотелось полюбоваться. Пожалуй, когда переберётесь в Эйл в качестве моего мужа, я постелю вам на террасе.

Ренельд задумчиво почесал Лабьета по макушке, чему-то улыбаясь. А пёс явственно закатил глаза, вздохнул, слегка тряхнув ушами, и многозначительно переглянулся с напарником. Мол, что с глупой женщины взять…

– Нет. Скормить меня садовым насекомым вам не удастся, Мари. Потому как вы переедете в Энесси. – Месье стою-на-своём дознаватель снова вперил меня леденящий малахит своих глаз.

Колдовской и какой-то особенно гипнотизирующий. Не удивлюсь, если его многогранная светлость обладает и такими умениями. В конце концов, возможности тёмных аур не до конца изучены.

– Вы с ума сошли? – взяв себя в руки, возмутилась я. – Здесь моя винодельня! Мои арендаторы! О том, чтобы уехать на много миль отсюда, не может быть и речи! Лучше нам остаться каждому в своём доме. Мы взрослые состоявшиеся люди. И встреч на выходные, чтобы подержаться за руки на публику, будет вполне достаточно.

Ренельд приподнял брови.

– Видно, вы плохо знакомы со светским обществом. По крайней мере, до испытаний на место преемника короля нам нужно будет изображать пылких супругов особенно убедительно.

– Любопытно, какую степень убедительности вы имеете в виду, если мы договорились о фиктивности брака?

– Вот в этом и вопрос, мадам. – Герцог вдруг встал и прошёлся мимо меня до перил террасы. – Об этом я и хотел с вами поговорить. В связи с тем заклятием, что на вас действует, всё несколько усложняется.

– Ну да, я должна была догадаться, что приехали вы сюда не ради чая или даже бокала вина. – Мне хотелось смеяться и в то же время что-нибудь разбить. – Но позвольте прежде высказаться? Пока меня не утащило в дебри нашего наверняка занимательного разговора о супружеских обязанностях.

Я сунула руку в ридикюль, что лежал рядом на столике, и вынула оттуда записку от Рауля Донжона. Ренельд как будто сразу всё понял, забрал её и пробежался взглядом по строчкам. Его брови сошлись к переносице. Лабьет тоже сунул нос в послание, обнюхал его внимательно и неспешно. И вопросительно уставился на напарника.

– Откуда это у вас? – строго спросил герцог. – Кто передал?

– Сам Рауль. Подкараулил Ивлину, сказал, что хочет встретиться с вами срочно, а затем скрылся. Я могу позвать её, пока она не уехала на винодельню.

– Да, будьте добры… – задумчиво проговорил месье почуявший-след дознаватель. – Будьте добры передать ей, что я жду её в экипаже. Мы вместе поедем на то место, где она в последний раз видела Рауля. Возможно, Лабьет сумеет почуять какой-то след.

Ренельд уже направился было к двери в гостиную, но шинакорн вдруг резко сел и требовательно рыкнул – даже я вздрогнула.

– Ах да. – Герцог взмахнул запиской. – Сегодня я планирую поужинать с вами. Если вы пригласите, конечно.

– Не оставлять же вас голодным. – Я усмехнулась.

У моего повара сегодня прямо праздник! Сам герцог Энессийский решил-таки отведать его блюда.

– Нам и правда придётся обсудить очень важный вопрос, Мари. – Его светлость окинул меня неспешным взглядом. Добавил, подумав: – И я всё же очень хочу увидеть на вас это ожерелье.

Сказано это было таким тоном, будто, кроме ожерелья, он не хотел видеть на мне никакой одежды.

***

Ренельд

Рауль Донжон явно предполагал, что его попытаются найти. Либо Ренельд, к которому он, со слов мадемуазель дю Пойр, решил обратиться за помощью, либо тот, кто искал его в гораздо более недобрых целях.

Лабьет поначалу даже напал на слабый след. Но тот оказался слишком запутанным, будто Рауль нарочно добирался до места своего нынешнего обитания какими-то невероятными закоулками. К тому же этот шлейф так ни к чему и не привёл.

В какой-то миг шинакорн резко остановился, дёрнулся – и рванул обратно к Ренельду, завывая так, словно ему оттоптали хвост.

“Проклятье! – стонал он, чихая и вертя башкой. – Какая же вонь! Да бездная Клоака смердит не так сильно. Что это за дрянь?”

Оказалось, что Рауль решил сбить возможных ищеек с пути, разбрызгав вокруг раствор едкого сока Олентия Грамира. Такой вывод сделала аспирантка, принюхавшись на том месте, где шинакорна, собственно, и подбросило. Эта самая Олентия тоже была растением из Бездны. Похоже, там вообще ничего порядочного не росло – только яды и всё, что с ними связано.

Расстроенный пёс всю обратную дорогу до имения Эйл лежал на сиденье кареты, понуро опустив нос. То и дело он чихал, тёр морду лапой и вздыхал, откровенно страдая.

“Всё отдал бы, чтобы немедленно ткнуться мордой в колени мадам Конфетки”, – наконец мечтательно протянул он.

– У тебя ничего нет, – напомнил Ренельд. – Ну, кроме ошейника.

“Это ведь смотря какой ошейник. Мой тоже стоит немало. А уж тот, что ты подарил графинюшке… Но даже в благодарность за него она не позволит тебе уткнуть лицо в свои колени. А мне – позволит. Просто так”.

Он торжествующе покосился на напарника.

Не то чтобы Ренельд жаждал прильнуть к коленям Мариэтты, но это было бы неплохим завершением столь суматошного дня. Вон мадемуазель дю Пойр вообще дремала, прислонившись головой к стенке кареты. Все её планы на сегодняшний день рухнули. Солнце уже склонилось к закату, и на винодельню она не попала.

И что-то подсказывало Ренельду, что на ужин они тоже опоздали. А значит, можно только догадываться о том, насколько Мариэтта рассержена подобным пренебрежением.

Наконец уставшие лошади втащили экипаж в гору. Сухо распрощавшись с Ренельдом, Ивлина отправилась в свою комнату, а вот ему пришлось остаться в гостиной. Хмурая экономка сразу отправилась докладывать хозяйке о том, что гости всё же прибыли.

“М-да… – заключил Лабьет, укладываясь на ковре у дивана. – Похоже, нам здесь уже не рады. Всё блохастому коту под хвост”.

Мариэтта, похоже, вообще не торопилась спускаться. Как сообщила мадам Хибоу, она уже собралась ложиться спать. Экономка сухо предложила Ренельду чаю, чтобы скрасить ожидание, хотя он не отказался бы от бокала хорошего вина.

– Признаться, я уже начала сомневаться, что поняла вас правильно, – голос графини наконец донёсся с лестницы и вырвал Ренельда из лёгкой задумчивости. – За ужином я размышляла: а может, вы сказали, что приедете завтра? Или через неделю…

Он повернул голову: Мариэтта неспешно спускалась в гостиную, уже одетая в домашнее платье и отороченную кружевом накидку поверх него. В чуть распущенном запАхе виднелся белоснежный ворот тонкой сорочки.

В какой-то миг Ренельду стало абсолютно всё равно, что она говорит, пусть бы с её губ срывались даже бранные слова. Он пожалел, что ни разу не приехал в Эйл так поздно, чтобы застать Мариэтту вот такой: слегка уставшей, не столь строгой, как днём, не закованной в доспех корсетов, жёстких воротников и плотных, почти хрустящих тканей.

Она подошла, шурша коротким шлейфом накидки по ковру, и опустилась в кресло сбоку от дивана. Лабьет-подлиза тут же подскочил с места и, как и мечтал, обрушил свою тяжеленную голову ей на колени. Сладостно вдохнул, не забывая повиливать хвостом.

“О да… – Казалось, сейчас он закатит глаза. – Ну же, Конфета, ну, погладь меня. Я столько страдал!”

И Мариэтта погладила шинакорна по макушке, чем повергла его в состояние, близкое к эйфории.

– Прошу прощения, мадам, – проговорил Ренельд. – Но нас задержали поиски Рауля. Я рассчитывал, что мы всё же отыщем то место, где он сейчас живёт.

– И как? Нашли? – Графиня приподняла брови.

– К сожалению, нет.

Она хмыкнула.

– Я распоряжусь подать вам ужин в подготовленную для вас комнату, – её голос стал ещё холоднее. – А пока я готова выслушать вас. Ведь вы приехали сюда уже второй раз за день для очень важного разговора. Что-то связанное с сутью нашего брака? И нашими договоренностями? Потому не будем терять время. Мы все устали за день. Я не так давно вернулась с винодельни. И мне хочется отправиться спать. Завтра я должна присутствовать на Совете Санктура по стипендиатам Фонда д’Амран.

Ренельд выждал паузу, внимательно разглядывая совершенно ничего не выражающее лицо Мариэтты. Неужели и правда обиделась? Ведь ей, кажется, должно быть всё равно.

– С вашим заклятием всё не так просто, – принялся он объяснять без предисловий. – Гаспар начал разбираться в формуле, но многие её части скрыты, а значит, расшифровать её почти невозможно. Но есть иная возможность для скорейшего избавления от него. Если завершить предусмотренный заклятием ритуал. Тогда спрятанные части формулы заклинания могут вскрыться – и Гаспару легче будет создать нейтрализующее заклятие.

“Ой, да в речи обвинителя на суде больше страсти, Рен! – возмутился Лабьет, приподняв голову с коленей графини. – Вот честное слово, в кого ты такой отбитый?”

– Что прикажешь делать? – огрызнулся Ренельд. – Броситься на Мари с поцелуями?

“Нет. Тут можно и отхватить весьма агрессивных ласк. По голове”.

– Другими словами, мне нужно лечь с вами в постель… – после задумчивого молчания проговорила графиня.

– Я просто излагаю вам ситуацию. И предлагаю решение.

Мариэтта вдруг встала и даже повернулась к лестнице, как будто собралась наверх.

– Поднимемся в спальню? – её слова показались каким-то обманом слуха.

“Не понял… – буркнул Лабьет, недоуменно глядя ей в спину. – Ты что-нибудь понимаешь, Рен?”

– Не совсем… – хмуро ответил тот. И обратился к Мариэтте: – Что, простите?

Та обернулась, растягивая губы в едкой улыбке.

– Поднимемся в спальню. Или предложите “раскрывать” заклятие и… всё остальное здесь? – Она потянула конец пояска, развязывая его, и запАх накидки разошёлся в стороны. Ещё пару мгновений Ренельд пытался осознать это наваждение. Но на твёрдую землю его вернула следующая фраза графини: – Такую мою реакцию вы представляли себе, когда ехали сюда на ночь глядя? Да, ваша светлость?

Это даже какое-то облегчение: мир не сошёл с ума.

– Нет. – Ренельд встал, одёрнул фрак, этим простым движением окончательно возвращая себе ощущение реальности. – Я как раз предполагал другую вашу реакцию.

Он подошёл к графине, не собираясь оставлять между ними преград кресла, стола с вазой, наполненной цветами, и даже толщи этого напряжённого воздуха.

– Я не знаю, что вы там себе вообразили. С этим вашим Гаспаром. – Мариэтта качнулась ему навстречу, и теперь во всей красе можно было увидеть, как разгорается пламенем негодования её взгляд. – Но если считаете, что я с радостью прыгну в омут привязки с… вами! Ради мутной надежды на избавление от неё… Вы очень сильно заблуждаетесь.

– Всё это не доставляет мне радости, мадам. Но я сам видел формулу – от неё и правда одни клочки, из которых трудно что-то собрать. Всё говорит о том, что заклятие на вас наложил сам Собиратель. Это не просто чья-то любовная шалость.

“Осторожнее, Рен, – предупредил Лабьет. – Кажется, она потянулась к вазе”.

– Не думайте, ваша светлость! Я осознаю все опасности. Но… Если королевский заклятийник требует от меня замкнуть привязку, чтобы – возможно! – избавиться от неё… То грош ему цена! – Мариэтта угрожающе повысила голос. – Знаете, у меня теперь есть одно очень любопытное преимущество! Я невеста племянника короля. И, кажется, вполне могу обратиться к его величеству со своими мыслями насчёт эффективности некоторых его магов. А после поискать другого. Так что, может, месье Конассьянсу стоит напрячься, а не пытаться облегчить себе участь за мой счёт? За счёт того, что я, а не он на неопределённый срок превратится в восторженную самку?

Она повернулась и начала подниматься по лестнице, похоже не собираясь продолжать разговор.

– Мари. – Ренельд вздохнул, провожая её взглядом. – Проклятье…

Она и правда просто ходячее проклятье. И довольно проворное: скрылась из вида, он и моргнуть не успел.

“Надеюсь, ты не дашь ей так закончить этот разговор? – ворчливо, словно старый наставник, буркнул Лабьет, прыжками взбираясь по ступеням следом за графиней. – Она ведь не убила тебя сразу”.

И Ренельд не стал отставать. Он успел перехватить Мариэтту ровно в тот миг, когда она уже закрывала дверь перед его носом. Короткий толчок ладонью – и створка вновь распахнулась. А графиня попятилась вглубь пустой гостиной.

– Пойдите прочь, ваша светлость! – прошипела она. – Или вы желаете поступить так, как всегда поступаете? Решить за меня, а затем развести руками со словами “так было лучше”?

– Значит, такого вы обо мне мнения? – Ренельд захлопнул за собой дверь. – Что я способен воспользоваться вашей слабостью…

– Скажете тоже… “Слабостью”, – едко фыркнула вдовушка, продолжая отступать.

Ренельд же шёл к ней, чувствуя, как ломит мышцы от желания просто сгрести её в охапку, встряхнуть, чтобы чуть ошарашить, а затем сделать что-нибудь, что заставит её обо всём забыть. Вариантов, признаться, было немного. Он наконец догнал улепётывающую графиню и поймал её лицо в ладони, не давая отвернуться. Заставляя слушать.

– Вы понимаете, что Собиратель может наконец объявиться и пожелать довести начатое дело до конца? Тогда вы станете его восторженной самкой. Даже не моей! – он не заметил, как сам начал говорить громче. – Тогда он сможет заставить вас делать всё, что пожелает. И не думаю, что ему от вас будут нужны постельные развлечения. Хотя, может, и это тоже.

– А что нужно вам? – голос Мариэтты чуть сел. – Ваша… светлость.

Она обхватила пальцами его запястья, сжала крепко, но осторожно. И явственные отпечатки её рук вплавились в кожу вместе с теплом ауры. Ресницы Мариэтты дрогнули, словно она хотела закрыть глаза и не видеть его так близко. Ренельд осознавал, очень чётко и болезненно, что не должен её касаться, – и не мог не коснуться.

После случая с Оли – тогда, несколько лет назад – он старался ни о чём не жалеть. Старался быть уверенным в каждом своём решении. А сейчас – вновь жалел. Хотя бы о том, что не занялся избавлением Мариэтты от случайно активированной привязки раньше. Что задумал проучить – и в то же время наказал сам себя.

– Я хочу только вашей безопасности.

“Да ладно врать! – язвительно заметил Лабьет. – Её ты хочешь тоже”.

– Помолчи!

Вся эта ситуация с самого начала казалась Ренельду неправильной. И в Бездну всё – он уже не мог связать свои желания с обычным стремлением помочь. Всё это стало чем-то большим, чем-то личным – и это просто выводило из себя. Потому что Мариэтта смотрела на него с бесконечным непониманием. Таким сильным, что оно прорывалось даже через дымку наведённого заклятием притяжения.

– По большому счёту, мне всё равно, кто замкнёт привязку, вы или Собиратель, – вдруг произнесла она. Вырвалась из его рук и отошла на пару шагов. – Но я не хочу!.. – Подумала и вздохнула. – Не хочу, чтобы всё было так. Что бы мне ни грозило. Не думайте, я не идеалистка. И не ханжа. Но ложиться в постель с мужчиной, не ощущая ничего, кроме силы этой мерзкой привязки… Да я себя буду ненавидеть после. Если всё это завершится, конечно… И вас тоже! Вас, понимаете? Я не хочу вас ненавидеть. Хоть вы многое для этого делаете, если честно. Нам, в конце концов, ещё придётся действовать сообща. А я не хочу поджарить вас от злости.

“Да. Лучше быть поджаренным от страсти, – хмыкнул Лабьет. – Ну, лично я предпочёл бы такой вариант. Если уж деваться некуда и надо обязательно запечься”.

– Я тоже не хочу быть поджаренным. – Ренельд выдохнул, ощущая наконец, как напряжение отступает. – Поверьте. И навредить вам тоже не хочу.

Высказанные слова словно отпустили накрученную до предела пружину внутри.

– Тогда давайте не будем больше говорить о “методе Конассьянса”. – Мариэтта огляделась в комнате, словно понять не могла, как вообще тут оказалась. Да ещё и с Ренельдом вместе. – Я готова подождать, пока он разберётся “естественным” способом. Если понадобится, обращусь к тому заклятийнику, которого мне советовала Жана Астер. Когда он вновь будет в городе. Или подниму бумаги Эдгара, в конце-то концов! Он многое знал. И буду осторожна. Никуда без охраны!

– Я настаиваю на королевской охране.

Вдовушка скривилась, запахивая чуть разъехавшуюся в стороны накидку.

– Скажите, вам самому не надоело постоянно “настаивать”? Такое напряжение…

Ренельд невольно опустил взгляд на её часто вздымающуюся грудь, округлую, вздёрнутую, ясно очерченную до самых интригующих выпуклостей даже под двумя слоями довольно плотной ткани.

“Глаза подними! – посоветовал шинакорн, всеми силами отвлекая внимание Мариэтты на себя. – Лицо мадам Конфетки выше”.

А это оказалось не так-то просто!

Но графиня, кажется, ничего не заметила благодаря мохнатому подлизе. Пёс потёрся боком о её бедро, и она наконец улыбнулась, зарывшись пальцами во встопорщенный гребень на его спине.

– Королевская охрана не только будет наблюдать за вами, но и, возможно, поможет следствию, – продолжил Ренельд. – Они научены замечать многое из того, что не заметят ваши обычные защитники. И если Собиратель окажется где-то рядом…