Сорока

– Вот почему я не видела тебя раньше. Она великолепна, не так ли? Такая гармоничная.

Мариса смотрит на Кэрис, та говорит с будущей матерью, сосредоточенно кивая и сложив руки на груди.

– Очень, – соглашается Мариса, осознавая, что никогда больше не вернется на эти занятия. «Должны быть более простые способы пробудить гормоны», – решает она.

– Я всегда чувствую себя намного лучше после наших занятий. А ты достигла просветления?

Мариса не может вспомнить, о чем именно говорила Кэрис, поэтому решает импровизировать.

– О, для меня еще слишком рано, – уклончиво отвечает она.

Женщина удивленно вскидывает брови:

– Удачи. Увидимся на следующей неделе.

– Нет, не увидимся, – шепчет Мариса и поскорее, стараясь не смотреть в глаза Кэрис, направляется к выходу. Осталось только толкнуть дверь, как вдруг – в дальнем конце зала промелькнула знакомая фигура.

Марисе требуется пара секунд, чтобы сосредоточиться и понять в чем дело. Темные волосы. Челка. Серые штаны и укороченный топ с логотипом дорогого спортивного бренда. И даже когда все фрагменты сложились воедино, Марисе все равно требуется пара секунд, чтобы окончательно убедиться в том, что это она. Квартирантка.

«Кейт», – удивляется Мариса. Такое ощущение, что Кейт шпионила и наблюдала за ней со своей точки обзора в задней части зала. Она точно не была беременной… или была? И тут Мариса вспоминает: она тоже не беременная. Ей совершенно не хотелось вдаваться в расспросы, ведь всегда есть риск столкнуться с неудобными встречными вопросами.

– Я не видела тебя.

Кейт ухмыляется, обнажив кривоватые передние зубы.

– А я была позади! – Звучит логично. – Сегодня я работаю из дома, поэтому решила заскочить.

Коврик для йоги – один из тех дорогих мягких ковриков с узором из пальмовых листьев. У Кейт он аккуратно свернут и перевязан фиолетовым ремешком. Мариса замечает, что ногти на ногах соседки выкрашены в ярко-оранжевый цвет, а вот ее собственный розовый лак уже шелушится.

– Тебе понравилось занятие? – интересуется Мариса.

– Просто супер! Я увидела, что ты идешь, и решила хвостиком увязаться за тобой, подумала – здорово сделать это вместе, понимаешь?

Кейт держалась слишком уверенно и развязно, словно это совершенно нормально: без бъяснения причин следовать за арендодателем на занятия йогой для беременных. А теперь она пялится на Марису так, будто ждет слова благодарности. Мариса ошеломлена.

– За исключением того, что мы не занимались вместе.

– Что не так? – Кейт услужливо придерживает дверь.

– Мы же не занимались вместе. Ты пряталась сзади.

Кейт смеется.

– Я не пряталась! Просто решила дать тебе немного личного пространства!

Мариса думает: «Странный способ предоставить личное пространство».

– Хочешь кофе? – предлагает Кейт. – Будет здорово поболтать.

– Нет, прости, – взволнованно бросает Мариса, но потом поборов смущение, раздраженно добавляет: – У меня сроки горят. Работа, понимаешь.

– Ага, это из-за картинок? Как там делишки?

Мариса судорожно соображает, как от нее избавиться. К чему эти вопросы? Они стоят на тротуаре лицом к лицу, и Мариса скрещивает руки, чтобы создать между ними некую физическую границу.

– Все хорошо, спасибо, что спросила.

– Здорово. Тебе нравится работать в той комнате?

Она просто пытается быть дружелюбной. Мариса силилась не осуждать ее за это. Надо успокоить дыхание, как советовала Кэрис. Вдох. Выдох. Очищение разума от тревожных мыслей.

– Ага. Свет потрясающий.

– Здорово.

«Чему ты так радуешься? – бесится Мариса. – Это, черт возьми, мой дом».

– Ладно, забыли про кофе, но давай найдем время и поболтаем. – Кейт протягивает руку для рукопожатия. – Я так рада, что мы живем вместе.

Она вперивается в нее взгядом, и хотя с губ Кейт и не сходит улыбка, но эта улыбка кажется фальшивой, ее глаза по-прежнему хитро прищуренны. Мариса натягивает рукава толстовки.

– Я, наверное, пойду.

– Конечно, – говорит Кейт.

Мариса уходит, но Кейт неподвижно стоит на месте.

Мариса переходит дорогу и возле кафе сворачивает налево, а когда оборачивается, соседка все еще стоит там.

Кейт поднимает руку и машет.

– Увидимся дома! – кричит она через улицу.

Мариса машинально машет в ответ и быстрым шагом направляется к дому.

6

На следующий день Мариса возвращается к работе, но никак не может сосредоточиться. Она бросает взгляд на фотографию Петры, одной из шестилетних близняшек, пытаясь уловить ее черты лица. Петра – прелестный ребенок – красивее, чем ее сестра, что кажется несправедливым, ведь они близнецы. Мариса уяснила, что подобное не поддается оценке. Все дело вовсе не во внешности ребенка, а в мелких деталях: ямочке на подбородке, или в том, как кто-то хмурится или смеется, показывая крохотные зубки, похожие на драгоценные камушки.

Эта фотография Петры сделана во время семейной поездки на пляж. Девочка в синем купальном костюме с оранжевыми узорами стоит спиной, поэтому ее взгляд, должно быть, направлен в сторону моря. Ветер растрепал ее волнистые пшеничные волосы, тонкие пряди рассыпались по лицу. Девочка смотрит прямо в объектив камеры. «Большинство детей на фото улыбаются только в том случае, если их об этом попросят», – подумала Мариса. Или они вообще отказываются позировать. Или хмурятся. Но Петра ничего такого не делает. Она просто спокойно стоит, такая маленькая фигурка посреди песка и ветра, в ожидании фото.

Когда родители по электронной почте отправили Марисе фотографии близнецов, она их распечатала, все как обычно. Но именно это изображение увеличила в два раза по сравнению с оригиналом. Ей очень понравилось спокойствие девочки. Каково это – быть настолько уверенной в своем месте в мире? Когда не нужно пытаться заставить людей полюбить себя?

Все это сложно перенести на бумагу. Мариса может передать физические характеристики – взять для примера фотографию Серены, второй близняшки. Но с Петрой так не выходит, ускользает какая-то важная деталь, поэтому изображение остается плоским и безжизненным.

Мариса попробовала подобрать другой телесный цвет, добавив к розовому немного оранжевого, а потом попыталась пририсовать ей юбки, а не платья, затем шорты, но ничего не вышло. Она работает с шести утра, поднялась с постели еще до того, как проснулся Джейк, а Кейт ушла на работу. Из-за недосыпа мышление фрагментарное. Ночью она подскочила в кровати, ей привиделось, будто Кейт склонилась над ней и внимательно рассматривает лицо.

Этим утром Мариса не хотела встречаться с соседкой, только не после той неловкой сцены на занятиях йогой. Джейку она расскажет попозже. А сейчас нужно сконцентрироваться на выполнении работы. У «Рассказываем сказки» нет заказов на ближайшие несколько месяцев. Летнее затишье перед рождественской лихорадкой, и хотя Мариса знала об этом и всегда старалась отложить деньги про запас, в этом году пришлось потратить все свои сбережения на транспортные расходы, поэтому отсутствие постоянного дохода ее беспокоило. Изначально зарплаты Джейка хватало на них двоих, но сейчас финансовая ситуация ненадежная и все необходимо тщательно просчитывать. В последнее время он напряжен и рассеян, и даже не такой ласковый. Мариса старалась успокоиться. Постоянно напоминала себе о том, как сильно Джейк ее любит, что их любовь настолько сильна, что не нуждается в ежедневных доказательствах.

Всякий раз, замечая понижение градуса их отношений, она впадала в панику и искала то, что поможет ей прийти в себя. Мариса загибала пальцы. Он хочет от нее ребенка. Джейк предложил скачать приложение для отслеживания цикла. Он рад встрече с ней. Они вместе живут. Это факты. И под ними скрывается неопровержимая истина, хранимая Марисой глубоко в душе: Джейк не ее мать, он никогда ее не бросит. Эта истина приходит на помощь только в самых крайних случаях.

В семнадцать лет Мариса сбежала из школы-интерната. Напечатала письмо и подделала подпись отца, сообщив администрации школы о том, что ему якобы поставлен диагноз «рак простаты», поэтому на выходные дочь должна вернуться домой.

– Мы пытаемся сохранять позитивный настрой, – рассказала Мариса завучу, миссис Карнеги. – Я читала об этом. Думаю, для мужчин в таком возрасте это вполне нормально. Но шансы на выздоровление есть.

Мариса осталась довольна собой. Она решила избрать тактику «мне трудно, но я держусь» и не проиграла. Слезы были бы лишними, хотя Мариса уже научилась плакать по своей прихоти. Она хотела разыграть перед миссис Карнеги сценку, будто потрясена неожиданной новостью, но все же справляется, и не поддается пораженческим настроениям. Это должно понравиться оптимистичной миссис Карнеги.

– Ты правильно делаешь, Мариса, – завуч прервала ее как раз вовремя. – Важно сохранять позитивный настрой.

Женщина сняла очки, и они повисли на красочной пластиковой цепочке.

– Тебя кто-нибудь заберет? – участливо осведомилась миссис Карнеги.

– Меня всегда забирал папа, – продолжила врать Мариса. – Но нас только двое, да вы и сами прекрасно знаете, но… – тут она позволила голосу дрогнуть. – Сейчас он не в лучшей форме, поэтому мне придется поехать на поезде.

Миссис Карнеги кивнула и сказала:

– Очень хорошо, хорошо, – с этими словами она подписала официальное разрешение.

Отец, конечно, был в полном порядке. Он так никогда и не узнал, что его сразила неизлечимая болезнь, и когда девочка появилась к концу семестра, на первый взгляд здоровая, но какая-то растерянная, Мариса снова соврала, что их молитвы были услышаны, а папа чудесным образом исцелился.

– Но он не любит говорить на эту тему, – предупредила она. Миссис Карнеги улыбнулась и положила руку на ее плечо.

– Разумеется, милая. Я не стану об этом говорить.

Письменное разрешение миссис Карнеги, спрятанное в карман блейзера, дало Марисе волшебный доступ к внешнему миру. Школа построена в неоготическом стиле с горгульями и башнями, и поговаривали, будто там водятся привидения, а еще школа удачно располагается рядом с железнодорожной станцией города, поэтому до поезда на Лондон идти совсем недалеко. Мариса сняла блейзер и надела джинсовую куртку. Закатала пояс темно-синей школьной юбки, чтобы та стала на несколько сантиметров выше колен. Расстегнула белую блузку и завязала узлом на пупке, потом распустила волосы и раскидала по плечам. Макияж делала уже в туалете поезда, и глаза пришлось подводить несколько раз, потому что от тряски вагона рука дрогнула и соскользнула по щеке, оставив на ней бесформенное пятно краски.

Искусством макияжа она овладела благодаря журналам для девочек. В выпуске «Макияжа для школы» было подробное руководство по созданию образа на выпускной. Все предложенные там косметические продукты Мариса купила или украла. Глядя на размытое отражение в зеркале, она нанесла на ресницы два слоя туши марки «Мейбеллин», ведь в журнале авторитетно заявлялось: «Это сделает ваши ресницы неотразимыми!» По щекам, под определенным углом, растерла кремовые румяна, подчеркнув их мазками бронзера. Губы накрасила перламутровым блеском. Отошла назад, оценивая свое отражение. Теперь она выглядела старше, чем планировала, и ее лицо, казалось, слишком выделялось на фоне подросткового тела. Но потом Мариса привыкла к своему новому образу и заулыбалась. «Я выгляжу слишком сексуально», – подумала она и растерялась, ведь стала немного похожа на Бритни Спирс из того видео или Брижит Бардо на старых фотографиях.

Был уже полдень, когда три часа спустя поезд прибыл на станцию Паддингтон. У Марисы имелся тщательно продуманный план, и она его придерживалась. Сначала нужно проехать по кольцевой линии от Паддингтона до Кингс-Кросс, а потом на Хай-Барнет перейти на Северную линию. На Северную линию вели два пути, поэтому нужно быть внимательной, и выбрать верный. Несмотря на это, если допущена ошибка, всегда можно пересесть на Кэмден-Таун. Пунктом назначения значился Кентиш-Таун.

Спустя несколько месяцев после ухода матери Мариса услышала, как отец говорит по телефону. Это случилось поздно ночью, и она должна была спать, но по голосу отца Мариса поняла, что разговор имеет особую значимость. Уже в детстве она по интонации научилась определять степень важности информации.

– Понятия не имею, – произнес отец. Мариса вылезла из кровати в одной лишь ночной рубашке и присела у перил лестницы наверху. Стояла на четвереньках и боялась пошевелиться, чтобы ни одна половица не выдала ее присутствие.

– Я уже сказал, она никогда не оставляла адреса.

По наступившей тишине стало очевидно, что человек на том конце провода что-то говорит. Мариса уже поняла: они обсуждают мать.

– Это чертовски безответственно, вы правы.

Мариса никогда раньше не слышала, чтобы отец грубо выражался. Он говорил с пренебрежением, а его голос звучал сердито. Девочка подумала: «Снова напился своего виски?»

– О, я не знаю. Последнее, что я слышал, это Кентиш-Таун.

Название крепко засело в памяти Марисы.

– Ха! Довольно. Да. Вполне.

Снова долгое молчание.

– Все в порядке. Спасибо за звонок. Извините, если я слишком злился, просто…

Мариса на цыпочках пошла обратно в кровать, понимая, что разговор близится к завершению, а потом отец пойдет ее проверять.

– Мариса? – он явно оказался удивлен вопросом. – О, с ней все нормально. Приняла с должным спокойствием. Никаких проблем.

Тогда Мариса почувствовала гордость. И лишь годы спустя поймет, что такое настоящие проблемы.

До Кентиш-Таун добралась чуть позже 16:00. Была осень, и вечера наступали все раньше, поэтому в небе уже сгущались сумерки. Едва только Мариса поднялась по эскалатору и приложила свой проездной к турникету «на выход», она внезапно осознала, что не имеет ни малейшего представления, что делать дальше. Все ее познания заканчивались «Кентиш-Таун». Других сведений о местонахождении матери нет. За последние годы она подслушала много разговоров и обшарила все ящики в доме, надеясь найти хоть какие-то зацепки, но вместо этого постоянно натыкалась на старые списки покупок, погнутые скрепки или ключи от старых и давно снятых замков.

Она представляла себе Кентиш-Таун маленькой деревушкой, какой видела ее в эпизодах «Почтальона Пэта». Зелень, паб с деревянными балками и красивые домики с розами на подоконниках. Оставалось только найти мать. Мариса думала, что все будет просто: достаточно посмотреть по сторонам и, возможно, зайти в местный магазин и спросить кого-нибудь о Гарриет Гроувер.

Но тут не было ни лужаек, ни паба, ни одного красивого дома. Только грязный тротуар и сплошной поток транспорта, от которого ее отделяли тонкие серые перила. Мужчина в красном плаще, продававший популярную уличную газету, наклонился вперед и успел кинуть плотный сверток, прежде чем Мариса поняла, что вообще происходит.

– Нет, нет, спасибо, – она протянула экземпляр обратно.

– Тогда проваливай, – ругнулся мужчина и отвернулся.

Автобус, выбрасывая в воздух видимые облачка выхлопных газов, с грохотом пронесся мимо. Мариса чувствовала свою беспомощность, стоя посреди городской сутолоки. Женщина в красном брючном костюме. Мужчина с маленькой собачкой на поводке. Девочка, толкающая перед собой коляску с куклой со стеклянными глазами. Подросток со своим телефоном – Nokia, прямо как у нее – кричал, что не собирается никому ничего объяснять и что от него вообще должны отстать. Все куда-то шли, неслись, мимоходом бросая на нее нетерпеливые взгляды, а Мариса стояла на месте и ничего не понимала.

И все же она верила. Своеобразная, взявшаяся из никоткуда вера в то, что стоит только немного пройти вперед, и мать сразу объявится. Она ушла от них десять лет назад, но Мариса была уверена, что моментально ее узнает: отведенные назад плечи, взлохмаченные волосы и упитанные бедра. Почувствует ее запах, состоящий из ванили и дыма от сигарет «Силк Кат», мать курила их каждый день. Или запах ее мыла, упакованного в узорчатые пакетики, припечатанные золотой медалькой. Да, Мариса определенно была уверена, что найдет свою мать где угодно.

А вот насчет Анны такой уверенности не было. Трудно себе представить десятилетнюю сестру, которую ты давно не видела, но, возможно, она похожа на Марису в этом возрасте. «Да, это очень логично», – сказала она самой себе. Все же, несмотря на долгую разлуку, они сестры.

Она пошла по тротуару прочь от станции метро. За поворотом улица упиралась в пологий холм. На углу оказался паб, она заглянула в окно и увидела теплую и манящую обстановку, в свете ламп красиво поблескивали пивные краны. Марисе всего семнадцать, но она не раз бывала в пабах. Школа-интернат давала значительную свободу. Им разрешалось посещать один паб в городе, пока они пьют там только безалкогольное пиво, но это правило столь часто нарушалось, что перестало быть правилом. По выходным Мариса с друзьями выходила из школы, сообщая миссис Карнеги, что якобы они собираются в разрешенный паб, но вместо этого ребята садились на поезд до Вустера и показывали поддельные удостоверения личности вышибалам в «Карго» – дрянном ночном клубе, где каждый субботний вечер играла «клубная классика». Там они пили ром с колой и танцевали, а Мариса запрокидывала голову и двигалась в такт ритму, танцуя поближе к понравившемуся мальчику. Все модные движения она выучила по музыкальным клипам, и получалось у нее неплохо. Мариса это знала, и, пусть она и не была самой красивой девочкой в классе, но танцпол – однозначно ее стихия. Кружащая в неровных бликах стробоскопа, она знала, что может понравиться любому.

В пабе Кентиш-Тауна Мариса сразу занервничала. Внутри сидели только четыре человека: двое мужчин за барной стойкой и парочка, взявшаяся за руки, за отдельным столиком. Вид влюбленных успокоил, и она высоко подняла голову, расправив плечи, как этому учили на единственном занятии по манерам поведения в школе, которое призвано помочь выпускникам на собеседованиях при трудоустройстве.

– Что хочешь? – с улыбкой спросил бармен.

– Ром с колой, пожалуйста.

Она смотрела на спину бармена, пока тот готовил напиток. Парень оказался моложе, чем ей показалось. Мариса рассматривала движения лопаток под его клетчатой рубашкой. Закатанные рукава обнажали мускулистые руки, красиво освещенные лампой над стойкой.

– Готово, – сказал он, протягивая стакан, казавшийся полнее, чем следует.

– Спасибо. – Она уловила в его голосе австралийский акцент. – Сколько с меня?

Бармен закинул на правое плечо полотенце, которым вытирал стойку.

– За счет заведения.

– Что? Но…

– Это акция. Первый напиток бесплатно. – Он подмигнул ей. Мариса покраснела.

– Хорошо, – пробормотала она. – Спасибо.

Мариса села за столик возле туалета, предполагая, что никто особо не позарится на это место, а как раз сейчас очень нужно было побыть одной. Сделала глоток, чувствуя горечь алкоголя и сладость колы, боровшихся за место на языке, и наконец кола победила, а вкус рома практически растворился. Глоток. Еще один. Половина напитка исчезла, и Мариса почувствовала приступ легкого головокружения. Достала телефон и начала играть в змейку. Просто нужно посидеть пару минут, допить коктейль и отправляться на дальнейшие поиски матери. Мариса допила остатки рома с колой.

– Повторить?

Бармен оказался рядом. От звука голоса Мариса вздрогнула.

– Ой. Я думала, нужно заказывать за стойкой, – сказала она, ненавидя себя за то, сколь жалко это прозвучало. «Если бы я действительно была взрослой, я бы точно знала, как нужно себя вести. Давай, будь крутой, черт возьми», – подумала Мариса.

Бармен снова подмигнул. Она никогда бы не подумала, что так может подмигивать кто угодно, а не только актеры дешевых мыльных опер или плохих детективных сериалов. Но этот парень продолжал так делать.

– Для особых клиентов я выхожу из клетки.

Слово «клетка» заставило ее вздрогнуть.

Он похлопал Марису по спине.

– Шучу. Что будешь? Еще ром с колой?

Она кивнула. Еще один не повредит. «Выпью еще стаканчик, чтобы успокоить нервы, а потом встану и пойду», – успокоила она себя.

Но бармен – его звали Кевин – все продолжал и продолжал приносить напитки, и Мариса стеснялась отказываться. В груди росло беспокойство, ведь она не сможет оплатить счет, но потом вспомнила о кредитной карте отца, которую носила с собой для важных случаев, вроде оплаты уроков вождения, поэтому расслабилась. После четвертого стакана ее развезло, и она начала хохотать над шутками Кевина о какой-то лошади с длинной мордой, заказавшей выпивку, а потом он рассказал анекдот о страусе, там шутка строилась на описании птицы с лапами из задницы. Мариса смеялась над этим анекдотом около минуты.

И даже не обратила внимания, что в какой-то момент из бара исчезла влюбленная парочка, а потом и оба мужчины, и они остались только вдвоем. Кевин пододвинул стул и сел рядом, а когда она спросила его о работе, он сказал: «Неважно, смена уже почти закончилась». Мариса заметила появление на столе бутылки рома, а может, бутылка стояла там все это время – уже сложно было вспомнить. Кевин продолжал подливать ей, и теперь она пила чистый ром без колы. Мариса больше не нервничала, и пила лишь для того, чтобы сохранить это ощущение пьяной безмятежности. Сделает еще один глоток и уйдет. Еще один, потом оплатит счет и пойдет делать то, ради чего приехала, а именно… что именно? Было же что-то важное… и все же… почему не может вспомнить? Мысль постоянно ускользала, словно цепочка, плавно погружавшаяся в морскую пучину. А, вот оно. Нужно найти маму.

– Я приехала найти маму, – со смехом сообщила она Кевину.

– Детка, ты вообще о чем?

Когда он начал называть ее «деткой»? Это, возможно, в первый раз, а может она уже встречалась с ним в прошлой жизни, поэтому слово прозвучало так знакомо? И ей не показалось бы странным, если бы вдруг выяснилось, что Кевин знает ее мать. Судьба, наверное, не случайно привела Марису в этот паб, который уже не выглядел уютным и безопасным: заведение оказалось грязным и мрачным, а в туалете воняло прокисшей мочой и энергетиками, но ей было все равно. Так весело. Она веселится. Очень весело! Разве нет?

Мариса по привычке взглянула на свое отражение в зеркале. Видела смутно, но ей все понравилось. Нанесла еще немного блеска для губ, ведь с количеством блеска невозможно переборщить, а когда вернулась, заметила, что Кевин уже протягивает ее куртку, ожидая, пока она засунет руки в рукава, что Мариса и сделала без лишних вопросов. Затем они вышли на улицу, которая, казалось, раскачивается под ногами, поэтому ей сложно было удержать равновесие. Это оказалось смешнее шутки Кевина. Теперь она подумала об этом анекдоте и сочла его жутким, а не смешным. Но плевать, этот парень так добр к ней – угостил ее кучей напитков.

– Я же не заплатила, – с трудом проговорила Мариса.

– Говорю тебе, детка, все за счет заведения. А теперь поехали домой.

– Мне нужно найти маму.

Кевин рассмеялся.

– Хорошо, детка. Это не займет много времени. Потом можешь идти и искать кого хочешь. Договорились?

Мариса кивнула.

– Договорились, – ответила она, доверившись Кевину. Он австралиец, и похож на парней из сериала «Домой и в путь», носит рубашку, а еще у него красивый профиль. Мариса почувствовала, как его рука обвивает ее тело, подобно тому удаву с урока биологии. Удав, как рассказывали в школе, хладнокровно усиливает хватку до тех пор, пока кровяное давление жертвы не упадет, а сердце не перестанет биться.

– Ты змея? – спросила Мариса и взглянула на спутника. И только сейчас заметила, что Кевин несет ее рюкзак, а в него она положила телефон после второго или, может быть, третьего стакана, и теперь поняла, что у нее нет возможности сообщить кому-нибудь о своем местонахождении. На самом деле Мариса совершенно не понимала, где они находятся, Кевин вел ее по темным и незнакомым улицам. Шли минут десять или пятнадцать, а может, и целый час. Когда он толкнул какую-то дверь и вытащил связку ключей, она заметила на его руке татуировку якоря. Потом они поднялись по лестнице и прошли по коридору до еще одной двери. Затем он начал снимать с нее одежду и повалил на ковер. От испуга Мариса подогнула колени, но Кевин силой широко раздвинул ее ноги, словно проделывал это с неодушевленной куклой, и в этот момент она попыталась сопротивляться и прокричала «нет», но было слишком поздно. Она оказалась слишком пьяна, слаба, молода и напугана. Кевин навис над ней, и Мариса смогла прочитать этикетку на воротнике его рубашки, именно на ней она и решила сосредоточиться, на этих двух словах «Ривер-Айленд», вышитых белыми нитками на черном фоне. Он сжал ее правую руку, а свободной рукой расстегнул джинсы. Она затихла. Тело Марисы перестало подчиняться командам. Наступило мгновение абсолютной тишины и абсолютной неподвижности.

Потом он ее изнасиловал.

Когда все закончилось, на следующее утро она вышла из квартиры Кевина, ей не с кем было поделиться тем, что с ней случилось. Ради отгула Мариса солгала в школе. Отец совершенно не знал об ее планах, они не были достаточно близки, и она не могла ему довериться. Мариса ненавидела себя, но ночью ей некуда идти. Она прижалась к самому краю двуспального матраса, чтобы он больше ее не трогал, но опасения оказались напрасными, поскольку насильник быстро потерял интерес. Кевин увидел кровавые пятна на ковре и произнес: «Черт, ты могла бы мне сказать». Мариса так и не поняла, имел ли он в виду, что она должна была сказать о девственности, или он предположил, что у нее месячные.