Голконда

«Все не то, чем кажется». Олег вздрогнул на середине реплики босса.

– …Таким образом этот Зюзин выиграл прошлые выборы, – говорил тот. – Что это вообще за фамилия такая дурацкая? Не может человек с такой фамилией вести в будущее наш город, а вместе с ним и завод.

Иногда его слова прерывал грохот цехов через дорогу. Шла загрузка вагонов.

– То ли дело наш кандидат Победин. За таким я хоть в огонь, хоть в воду пойду, – продолжал начальник, раздавая собравшимся буклеты. – Вот посмотрите его предвыборную программу. Еще одна школа, поликлиника… государственная, между прочим, а не эта коммерческая ерунда, где все за деньги. Читайте, читайте дальше. Вот о ком мы должны писать! О нем и только о нем.

Грохот вагонов теперь стал походить на форшлаг мелодии гимна, распеваемого средь тесной духоты кабинета. Олег окончательно взбодрился и теперь удивлялся чрезмерной заинтересованности шефа данным вопросом:

– А что, если кто-нибудь усомнится в нашей объективности?

– Никому в здравом уме не придет в голову усомниться, – грозно отрезал начальник. – Вы читали обещания Зюзи… тьфу, даже произносить не хочу… Действующего мэра? Там же одно безобразие. Школ новых не надо, разрешения на строительство высотных домов никому не давать… Зато он нашел инвестора на еще одну коммерческую больницу. Либерал хренов. Вообще о людях не думает. Хорошо хоть, что органы внутренних дел отныне запретили любое финансирование его предвыборной компании.

Начальник выпрямился над столом, разжав кулаки, и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки. Сказав «Так!», он начал энергично раздавать указания, как капитан попавшего в шторм корабля. Все сразу засуетились, вскочили. Помимо прочего, одного из газетчиков отправили освещать митинг Победина, а Олега – митинг в поддержку Зюзина.

– Боритесь за будущее нашего города! Не дайте бездельнику украсть еще пять лет нашей жизни! – Шеф выкрикнул каденцию в завершение своей агитационной симфонии, и редакторы разбрелись по душному летнему Пышминску.

Олег направился к месту митинга, задумавшись о том, как дошел до такой жизни. Еще год назад он работал в главной газете страны и писал о глобальных вещах, мировой экономике, пандемии, продовольственных кризисах, новых гаджетах, в общем обо всем, к чему лежала его душа. И вот теперь он скатился до освещения выборов своего крохотного городка. Впрочем, столичная газета наверняка не останется в стороне от единого дня голосования, так что грязной работы никому не избежать.

У Олега засосало под ложечкой, захотелось срочно сменить работу, но обещанные после выборов жирные премии вынуждали ближайшие пару месяцев поваляться в грязи.

Ведущая к месту митинга залитая зеленым аллея манила к себе взмахами кучнистых ветвей, будто зазывала на губернской ярмарке, слишком красивая, чтобы быть реальной, слишком привлекательная, чтобы не быть ловушкой. Уютные лавки по краям дорожки, пышные деревья, склонившиеся с обеих ее сторон, даже белочки в укромных кормушках – все выглядело как тропа к чему-то ужасно плохому, созданная подлыми чарами, чтобы заманивать впечатлительных малых в обманчивый дивный сад. Такой Олег видел самую облагороженную аллею города – через призму скептического настроя.

Постепенно между силуэтами растений начал виднеться сквер, а вместе с ним и железные ограждения, рамки металлоискателей и полицейские, оцепившие зону для согласованного, слава богу, митинга. Они осматривали участников на наличие оружия, взрывчатых веществ, запрещенной символики и тому подобного. Людей в форме было около двухсот, и если бы не те самые ограждения, то служители правопорядка запросто смогли бы оцепить предполагаемую область собрания собственными телами. У каждого второго полицейского была собака или автомат. Со стороны другого входа в парк, где располагалась большая парковка, томились в сладостном ожидании автозаки. Примерно по штуке на каждого пришедшего выразить поддержку действующему мэру. А пришедших было человек триста. Кто-то держал в руках баннеры и транспаранты с призывами поддержать Зюзина, кто-то – мороженное или детей. Веяло зноем глобального потепления. Всех в приятном смысле слова разморило, поэтому красочная, даже пестрая обстановка сквера вокруг выключенного фонтана походила на какой-нибудь морской фестиваль во время засухи, на котором не хочется ничего делать, лишь глазеть по сторонам и наслаждаться жизнью. Созерцанию мешало только огромное количество служебных собак и несколько отрядов ОМОНа в кустах. Но безопасность превыше всего, разумеется.

Олег отстоял очередь к узким входным рамкам и показал свое удостоверение работника СМИ, но был облаян желающей выслужиться собакой. Когда его отвели в сторону для полного досмотра, стало понятно, что его нелюбовь к политике взаимна.

Но так или иначе, пройдя тщательную проверку, он присоединился к городской акции. Лица многих участников были ему знакомы – люди часто видят друг друга в маленьком городке. Большинство пришло семьями, мужчины держали одной рукой плакат с фамилией мэра, другой – вели ребенка или жену. Горожане были такими спокойными и счастливыми, будто не знали, какого монстра поддерживают. Самаритяне, пребывающие в сладостном неведении. Хорошо, что вокруг них были сотни служителей правопорядка, готовые в любой момент защитить народ от всяческих заблуждений.

Все не то, чем кажется. Олег вздрогнул и сделал несколько медленных вдохов. От больших людских скоплений его начинало мутить. Поскорей бы все это закончилось. Броуновское движение толпы лишало его свободного пространства и кислорода, а засевший в ушах радостный гомон приводил в беспорядок мысли.

Его молитвы были услышаны, и по толпе разлетелся шепот, прекративший любую возню. Люди перестали болтать, смеяться и шелестеть транспарантами, выстроились полукругом у возвышающегося над сквером фонтана. Отключенный на ремонт в самом начале лета, он представлял собой удобную импровизированную трибуну, на которую уже поднялся сам Зюзин. Омерзительный, выбранный обычными горожанами действующий мэр. Слишком высокий старик, хромой на одну ногу, с несимметричными чертами лица, он не мог не вызывать антипатию. Его не подбирали на эту должность маркетологи и политтехнологи, а значит он не имел права ее занимать. Он даже говорил странно, будто плевался шелухой от семечек. К счастью для всех адекватных людей, знающих, что есть добро, а что зло, долго он говорить не смог. Стоило Зюзину начать выступление, как фонтан, на который он взобрался, внезапно ожил. Из спавших труб хлынули потоки воды, обдав мэра летним мини-цунами, довольно уместным в столь сильный зной. Струи начали танцевать, рисуя в воздухе переливающиеся на солнце узоры в такт заигравшей из колонок какой-то известной симфонии. Симфонии позора. Мэр только и успел постыдно отбежать к первым рядам зрителей, спрятавшись за афишей со своим гордым лицом. Фотограф «Литейщика» по случайному стечению обстоятельств стоял на перевернутом мусорном баке в той самой точке, откуда лучше всего было видно место, куда спрыгнул Зюзин, так что из всего митинга на суд общественности попало только смешное фото униженного мэра и больше ничего, ни интервью, ни цитаты, ни слова. Под фотографией на весь разворот газеты будет надпись «Хотите продолжения цирка еще на пять лет?».

Через несколько секунд после инцидента из громкоговорителей раздалось предупреждение, что согласованное время митинга закончилось, и всех попросили на выход. Олег позвонил начальнику, чтобы отчитаться о произошедшем, и тот сразу же подтвердил, что фонтан включился случайно.

– Работник городской службы, между прочим, подчиненный мэра, что-то там перепутал, и произошло то, что произошло. Вот с какими людьми работает Зюзин, – отчеканил шеф и положил трубку.

Как известно, в его кабинете стоял надежный стационарный телефон, поэтому он в прямом смысле положил трубку.

Летний день только занимался. До прохладного вечера оставалась уйма времени. До́ма Олега не ждали – Милане внезапно назначили онлайн-собеседование, она очень нервничала, долго готовилась и просила мужа не приходить, пока все не закончится. Поэтому он просто задумчиво брел по родному городу.

Из-за хаоса перерытых дорог и перекладываемых тротуаров, учиненного областным правительством без согласования с мэрией, ездить по городу на машине стало проблематично, поэтому эти дни Олег ходил по делам пешком. Наслаждаясь блаженным летним теплом, он узнавал каждую дорожку, каждую ямку под ногами так же, как узнавал местных жителей на недавнем митинге. Он раздумывал над статьей об этом собрании. Потоки бессвязных слов, кружащихся в его голове, не внушали явного оптимизма. Олег написал жене смс, но ответ не пришел. Появляться дома было рано. Поэтому он пошел по самому длинному пути, через весь город, совсем позабыв о наказе начальника не появляться на втором митинге в поддержку нового кандидата. Он вспомнил об этом, когда уже уперся в забитую автобусами площадь возле Дворца культуры. Старое здание, построенное еще при Сталине, когда-то было сердцем их рабочего городка, пока новые высокие брежневские дома не появились чуть дальше и не перетянули на себя географический центр. Как ни странно, популярных ныне муравейников-новостроек было очень мало. Раз-два и обчелся. Зато каждая высотка в своем уникальном стиле, с большими квартирами, толстыми стенами и с огромным количеством парковочных мест вокруг. Все они были построены при Зюзине, как и сквер с фонтаном, где случилась оказия. В голове Олега наконец стали появляться интересные мысли. «От Сталина до Зюзина» – могла называться будущая статья с параллелями между действующим мэром и древним диктатором. Хотя это, наверное, перебор. Олегу стало жалко бедного мэра, поливаемого со всех сторон грязью. От дальнейших раздумий его отвлекли события второго митинга.

Периметр квартала вокруг ДК заняли десятки автобусов, из которых высыпали потоки людей, муравьиным строем шедших к центру площади, словно там лежала огромная куча сахара. Кругом толпились представители СМИ с эмблемами всех федеральных каналов, настраивали камеры и освещение. Рабочие соорудили трибуну, подвели динамики и прожектора. Казалось, что готовится открытие олимпиады. Олег просто не смог пройти мимо – было интересно, раскроются ли все кольца. Он пристроился к пассажирам одного из автобусов и направился с ними к площади, где уже пестрели огромные баннеры в поддержку Победина. Сам он уже подъехал к трибуне на микроавтобусе и что-то обсуждал с охраной. Пока все готовилось к началу, Олег изучал толпу. Собралось тысяч пять человек, как на футбольный матч. И контингент был соответствующий. Парни спортивного телосложения с короткими стрижками чередовались с гостями из средней Азии в характерных рабочих комбинезонах. Даже отличное освещение не помогло Олегу найти знакомые лица. Но если люди поддерживают хорошего кандидата, какая разница, какое у них телосложение и откуда их привезли.

Возле каждого автобуса стоял человек с табличкой «Пышминск». Основываясь на этом, молодые люди доставали из багажа соответствующие транспаранты с лозунгами в поддержку Победина. В автобусах также лежали баннеры и плакаты с другими фамилиями и названиями городов. Видимо патриотизм этих крепко сбитых парней не умещался только в одном населенном пункте и распространялся на целые регионы.

Когда видишь, насколько здоровое и ответственное подрастает поколение, становится спокойно за будущее страны.

Всюду перед камерами стояли репортеры, платками вытирая пот с блестящий лиц. Они начинали записывать репортажи, показывая зрителям, какой огромной поддержкой пользуется Победин. И ведь правда огромной, даже скептик не мог с этим спорить. Играла вдохновляющая музыка, вселяя уверенность в завтрашнем дне, вызывая гордость за столь уважаемого обществом человека.

Сам виновник торжества взошел на трибуну и после продолжительной овации, вызванной табличками «Аплодисменты» в руках организаторов, начал говорить речь. Камеры направились на уверенного в себе, подтянутого Победина в стильном синем костюме с красным галстуком. Его доброе круглое лицо снимали крупным и общим планом. Над площадью летало несколько дронов, фиксирующих на видео огромную красочную толпу. Казалось, у Зюзина с поддержкой немногочисленных горожан нет никаких шансов перед вдохновляющей на подвиги силой целой партии. Олег даже засомневался, следует ли писать новую статью о мэре. Вся правда о кандидатах лежала на поверхности, черное называлось черным, а белое белым. Может, больше и не придется марать руки.

В хорошем настроении он отправился домой. Птички в душе если не пели, то как минимум не мешали цвести летней радости от всеобъемлющего тепла, вызывающего любовь. Даже самые скверные улицы казались очаровательными, лица всех встречных были на полтона добрее и красивее, чем раньше. Чудесное, беззаботное лето. Возвышенные чувства отпустили, только когда Олег отошел достаточно далеко от митинга, перестав слышать музыку из разрывающих площадь в блаженные клочья динамиков. Он будто вылез из-под заасфальтировавшего его ум идеологического катка. К счастью, в этот самый волнительный, полный сомнений момент пришло сообщение от жены. Потом еще одно и еще. Милана только что закончила собеседование и слала мужу нескончаемые потоки смайликов и бессвязных слов.

Ох, это великое счастье вернуться к любимой! Олег добрался до своей припаркованной у дома машины, достал из-под стеклоочистителей рекламные буклеты и сразу же сунул их в мусорный бак, спрятался от летней жары в прохладе лестничной клетки и уже понадеялся, что спокойно отдохнет от всего дома, но обстоятельства распорядились иначе. Стоило ему открыть входную дверь в студию, как жена вылетела к нему, как пробка от шампанского.

– Меня взяли! – кричала она на весь подъезд, повиснув на плечах мужа, пока тот вносил ее обратно в квартиру.

– Куда взяли?

– В Maple, дурачок! Куда же еще!

Возбуждение Миланы переходило все границы. Она хаотично водила руками и ногами по телу Олега, словно лезла на дерево абсолютного наслаждения.

– Ничего не понял, – прокряхтел он, ковыляя к кровати под все возрастающей тяжестью непоседливой жены, чтобы в случае чего упасть на мягкое.

– О господи, как все сложилось! – не могла она сдержать радости.

– Расскажи все по порядку.

Олег склонился над постелью, чтобы уложить и успокоить Милану, но она прилипла к нему, как ленивец, плотно обхватив его спину руками, а бедра ногами. Губы ее уже впились в знойную мужскую шею, покрытую микрослоем сногсшибательного пота-аттрактанта.

– Хорошо. – Она то ли согласилась, то ли поделилась своим чувственным удовольствием.

Олег не смог устоять в согнутом положении и упал вместе с ней на кровать, всеми силами пытаясь не раздавить нежное женское тело, обвившее его, как амазонская анаконда.

– Ты же помнишь… я придумала дизайн нового мэйфона… – простонала Милана с высоты седьмого неба, испытывая дикое возбуждение.

Олег попытался что-то сказать, но она так сильно прижалась к его груди, что невозможно было набрать воздуха для ответа. Губы ее продолжали высасывать мужские феромоны из его кожи.

– Так вот за полгода он стал самым о-о-о… обсуждаемым в сети.

Когда она содрала с мужа рубашку и неизвестно как избавилась от собственной блузки, их тела закономерно слились в едином порыве, вызывая содрогание всех клеток кожи. Теперь даже Олег не мог членораздельно говорить. Зато его движения стали более дикими, как того и требовал брачный танец Миланы.

– Я, кстати, из-за этого дизайна перевалила за сто-о-о-о тысяч подписчиков.

Она испытывала запредельные чувства от одних лишь прикосновений.

– Так вот сейчас предста-а-а-авили рендеры нового поколения. О господи… И я угадала его дизайн. Еще зимой.

Милана так прилипла к губам Олега, что ее слова едва вырывались наружу. Она выплескивала бесчисленные флюиды, заражая мужа экстазом, сводя его с ума своим неподдельным безумием. Под ними рвалась простыня, и ничего нельзя было с этим поделать.

– Я прославилась среди дизайнеров…

В самый важный момент мироздания она прикусила свою губу и обхватила спину Олега так сильно, будто от этого зависела ее жизнь. Она слилась с ним полностью, став одним целым с мужским началом.

– В Maple меня заметили и позвали в московский офис…

Она пыталась поглотить мужа, как ортодоксальная самка богомола, вызывая в нем все чувства разом. Так бывает, когда ты пьян. Очень пьян от накатившего счастья, для которого не требуется усилий, за ним даже не надо бежать. Оно тянет тебя за собой, как привязанного к лошади смертника, приговоренного быть пронесенным через километры эйфорических ухабов и кочек, протаскивает сквозь вязкую массу неги. Все, что ты можешь сделать, – лишь поспевать за летящим вперед блаженством, прокладывающим дорогу в вечность.

– Теперь я буду у них менеджером по связям… о-о да, связям…

Больше она ничего не сказала, а Олегу ничего и не надо было слышать. Они общались на другом языке. Часы превратились в мгновения, а секунды вобрали в себя бесконечность. Было плевать, открыта ли входная дверь, сбегает ли молоко, падает ли на Землю метеорит. Не существовало ничего, кроме переливающейся по телам радуги ярких эмоций. Даже солнце по сравнению с ними впервые в истории оправдало свое название «желтый карлик». Оно медленно и безвольно катилось по небу, как можно сильнее оттягивая летнюю ночь, чтобы ревниво любоваться неподдельной безумной страстью по-настоящему пылающих тел. И одновременно с этим оно пронеслось сквозь пространство и нырнуло за горизонт так быстро, как только мог себе представить человеческий мозг, – так показалось двум ценителям короткого мига счастья.

В течение долгих часов Милана и Олег делали друг с другом и с завистливым миром то, за что Бог вернул бы Адама и Еву в рай, – их грех сошел на нет, растворился в тени нового метагреха, за который уже невозможна никакая кара. Чудовищно-убийственный взрыв эмоций, пребывающий за гранью добра и зла.

Одно мгновение и ударила полночь. Пролетевшие четыре часа оказались пожертвованными в Фонд мира, в Фонд защиты дикой природы, Комитету Красного Креста и Красного Полумесяца и всем остальным организациям разом. Пусть пользуются, им нужнее. А Милана с Олегом лежали на разорванной простыне. Олег пытался восстановить дыхание, а жена, казалось, даже и не устала.

– Только пять минут первого! – вскричала она, едва замолчали пружины матраса. – Мы еще успеем отпраздновать!

– Я думал, мы уже четыре часа как празднуем, – сладостно простонал Олег.

– У нас не было прелюдии! – сказала Милана так резко, будто в Сексуальном кодексе все было четко расписано. – Мы начали со сладкого, а теперь надо наверстать остальное!

Не успел Олег моргнуть глазом, как нагое тело вспорхнуло над кроватью, включило свет, который до этого некогда было включать, и наполнило своей юной энергией комнату. Трудно было поверить, что ей уже тридцать два. С таким же успехом ей могло быть шестнадцать.

– Скорее одевайся, едем на танцы!

Для надежности она подскочила к лежащему мужу и силой вытянула его с кровати. Сопротивляться было бессмысленно и бесполезно. Пришлось Олегу быстро искать соответствующие штаны и рубашку, пока жена, одним движением натянув на себя короткое вечернее платье, заказывала такси.

– Едем в Элизиум! – выбрала она самое лучшее, что только знала. – Я угощаю. – Потом немного подумала и добавила: – С первой зарплаты в Maple.

Благодаря чудесам современной техники такси приехало уже через пять минут. Лохматая и взбудораженная пара, выглядевшая в лучших традициях выпускных вечеров, понеслась по ночным улицам к центру Москвы. Гормоны пьянили гораздо сильнее, но безопаснее, чем алкоголь. Возбужденные нервы вибрировали, будто на них играл пианист, создавали мягкую, возвышенную мелодию чувств. В прямом смысле слова мелодию. Чистая физиология. Вечеринка уже началась. Задний диван такси был танцполом, а пустая ночная дорога – клубом. Фонари над шоссе стали софитами, играя огнями на зеркальной поверхности стекол. Милана открыла окно и подставила лицо ретивому ветру, перекрикивая весь мир. Наижеланнейшее человеческое создание, львица мира людей вырвалась на свободу в ту самую, одну на весь год судную ночь, когда разрешено больше, чем можешь себе позволить.

В Элизиум еще стояла длинная очередь, загорая под ослепительным светом баннеров. Часть улицы под объемными кубами с иллюминацией была яркой, как день на Меркурии. Милана крепко взяла руку Олега и направилась сразу к vip-входу, испепеляя охранника своей первобытной женственностью, разительно отличающейся от гораздо более пестрой и приторной искусственной красоты здешних див. Вопросов не возникало. Она была чистым ребенком природы, вызывающей у мужчин реакцию, какая бывает при виде беззащитных детей. Мы запрограммированы эволюцией спасать их, служить им и потакать, чтобы родились новые. Поэтому от охранника ничего не зависело. Его подготовили к этой встрече еще тридцать тысяч лет назад победители битвы за пещеру Кро-Маньон, самого великого сражения в истории человечества. Он лишь безропотно отступил, наслаждаясь пущенной в него кроткой улыбкой.

Клуб внутри грохотал, но Милана ничего не слышала. Алкоголь лился рекой, но она ничего не пила. Стриптизеры будоражили воображение посетителей, но участнице судной ночи было на них наплевать. Она хотела лишь танцевать на многоуровневой площадке под живое выступление европейских ди-джеев бок о бок с людьми в самых фантастических нарядах, какие встретишь лишь в Амстердаме. Воздух наполнялся клубами дыма, раскрасившими все внутреннее пространство клуба образами Алисы в Стране чудес. Из прорубленного в Европу окна задувало пленительным кайфом. Обстановка дурманила покрепче запрещенных веществ. Милана раскачивала танцпол, не давая Олегу опомниться, не отпуская его. Еще несколько треков, еще пару часов, пока не закроется второе дыхание. Эта ночь не должна закончиться никогда, вот в чем смысл жизни. Только в таких мгновениях. Простой русской женщине удалось понять и явить миру то, над чем безуспешно ломали голову Ницше и Кант, обо что в конечном счете разбился Камю.

Люди живут только ради моментов беспечного счастья, вырывающего их из мерзких лап жизни. На вечер, на ночь, на неделю, неважно. Главное, что ради этого стоит жить. И даже если такое больше не повторится, надо бесконечно долго хранить в себе сладостные воспоминания и смаковать их перед лицом беспомощной смерти.

Счастливая жизнь, которую прожили Милана и Олег, была этими двенадцатью божественными часами. Все остальное время шло в нагрузку, как при покупке набора из тридцати видов чая, из которых тебе по-настоящему нравится только один.

В шесть утра вечность остановила их и под аплодисменты ди-джея, игравшего до последнего посетителя, проводила на выход. Они выбились из сих, устало плелись к машине, не чувствуя ни одной клеточки своих тел, ничего, кроме эфемерного счастья. Такси возвратило их в уже освещенный ранним солнцем Пышминск. Квартира встретила творческим беспорядком. Хотелось выпить море воды и уснуть вечным сном. Они сразу забылись в объятиях пустоты, а потом попытались родиться заново.

У Миланы быстро получилось прийти в себя, и она весело и с задором начала новый этап своей жизни в качестве работницы Maple, а Олегу пришлось взять больничный. Он потратил больше сил, чем мог себе позволить, поэтому еще долго валялся дома, погашая кредитный лимит здоровья.

Зато не надо было писать гадкую политическую статью.

Глава 3

Начался год 13-й от рождества мэйфона.

Осень вновь золотила улицы городов и души людей, вызывая активную жизнедеятельность. С опьяняюще теплым летом закончилась и пора сладостного безделья, уступив место гормональному обострению. Разделенная на повторяющиеся двенадцатимесячные отрезки жизнь набирала самые быстрые обороты. Настала пора работать, творить, развиваться. Семь миллиардов подвластных эмоциям существ забе́гали туда-сюда, желая реализовать свой проснувшийся потенциал. Накопленная энергия заставляла людей сворачивать горы, а природу величественно желтеть. Началась золотая пора для фирм, прибылей и творческих устремлений.

Милана всеми силами пыталась понравиться новому начальству и коллегам, чтобы надолго остаться в компании своей мечты, а Олег продолжал тянуть лямку журналиста местной газеты в ожидании обещанных премий. Он опустил руки, выдавал второсортные тексты, уже не кружащие голову остротой слога и глубиной смысла. Читатели даже не могли вспомнить, о чем была статья, прочитанная ими минуту назад. Получилось некое подобие итальянской забастовки. С той лишь разницей, что стачечники добиваются конкретных целей, после чего вновь плодотворно и задорно работают, а Олег не знал, чего точно хочет. Зато он точно знал, чего не хочет – писать памфлеты против одних людей в угоду другим. Одно дело, если бы речь шла об идеях, которые он искренне разделяет, как в той злободневной статье об искусственной радости потребления, лишившей его прошлой работы, но совсем другое дело писать обличающие и грязные вещи исподтишка, самому в них не веря. Понятия, казалось бы, близкие, если даже не родственные, но в жизненных принципах Олега они лежали едва ли не на противоположных полюсах. Ничего не поделаешь.