Двойник

Внутрь дома никого из служащих, естественно, не впустили, но я разрешила моим спутникам ненадолго отлучиться в кафе, купить там еды и напитков, а потом дожидаться меня во флаере или где-то поблизости.

Все члены семьи Киофар уже собрались.

Мы расположились в зале, где Эллаф и Ассен установили экран для просмотра видеозаписи.

– Дорогие мои, – сказала я, еле справляясь с волнением. – Вы сейчас увидите нечто немыслимое. Постарайтесь не дать волю чувствам. Мы с Маиллой уже прошли через этот кошмар. И мы обе ручаемся: наш собеседник – не он. Не верьте глазам, верьте разуму.

– О ком ты, Юллиаа? – изумилась Иссоа.

Ассен уже знал, но молчал. Эллаф, встревоженный моим угрожающим предисловием, взял жену за руку, словно бы передавая ей часть своих сил.

Илассиа сидела, притворяясь бесстрастной. Как всегда, безупречно одетая, царственная и внутренне скованная.

Три женщины, любившие Ульвена и любимые им. Сестра. Жена. Ученица. Ах да, еще и четвертая – Маилла, племянница. Но с Маиллой его отношения не настолько сложны. Без «сюон-вэй-сюон».

– К нам прислан двойник. Симулякр. Биокопия умершего Ульвена.

Ну, вот и выговорила.

– Мы должны разобраться в этой темной истории. Внешнюю часть расследования взял на себя Межгалактический альянс. А всё, что касается Тиатары, поручено мне, куратору. Да, дорогие. Я отныне – куратор. Не знаю, временно или уже навсегда. Принимая должность Хранительницы, я знала о такой вероятности.

Последовал молчаливый поклон всех присутствующих, включая императрицу. Я тоже почтительно поклонилась.

– Сейчас мы увидим запись длинного разговора двойника со мною, Маиллой и бароном Максимилианом Александром. Я уже заказала экспертизу Камелии Древич, она готовит сравнительный психопортрет двух личностей, настоящего Ульвена и клона. В ее беспристрастности никто не усомнится, ведь она не находилась в столь тесных отношениях с ним, как все мы. Конечно, будет собрана и другая комиссия, из коллег Ульвена по Колледжу космолингвистики и Тиамуну. Но без вас, ближайших родственников, никакие выводы не будут считаться полными и достоверными. К тому же он намерен после окончания карантинного срока поселиться здесь, в этом доме.

Тишина была не просто мертвой, а словно в космическом вакууме. Мне казалось, будто мой голос падает в пустоту, не порождая никаких звуковых колебаний и не долетая до слуха собравшихся.

Но меня внимательно слушали.

Первым очнулся Эллаф:

– Иссоа, Илассиа, вам не нужно принять никаких препаратов перед просмотром? Вы уверены в собственных силах?

– Не уверена, но принимать ничего не хочу, – проронила Илассиа. – Предпочитаю видеть и слышать всё, как есть.

– Эллаф, милый, ты, пожалуй, принеси свой докторский кейс и держи его наготове, но пока мы попробуем справиться без уколов и медикаментов, – сказала Иссоа.

Он поднялся к себе и вернулся с небольшим чемоданчиком. Хотя Эллаф специализировался на кинезиотерапии, начинал он как врач универсального профиля, и теперь продолжал практиковаться на членах семьи. Диплом доктора и ученая степень магистра позволяли ему делать это совершенно легально.

– Ну, включаем? – спросила я.

Техникой управлял Ассен. Запись, привезенную мной, он еще не видел, но Маилла ему обо всем рассказала, и он отчасти был подготовлен.

Здешний экран обладал не такой высокой степенью разрешения, как мой, из директорского кабинета, и не создавал трехмерного эффекта присутствия. Поэтому, к счастью, иллюзия появления перед нами Ульвена, воскресшего из небытия, оказалась не столь реальной. Но впечатление всё равно оказалось сильным.

Илассиа издала полувздох-полустон и впилась глазами в изображение. Я помнила, как после смерти Ульвена она страстно мечтала о невозможном – обратить время вспять, отменить путешествие на Лиенну, заплатить любую цену за то, чтобы он остался жив и вернулся к ней… Или самой уйти к нему, во вселенское небытие.

Глаза Иссоа расширились и приобрели цвет темного изумруда. Верхний же засветился желтоватым огнем. Сейчас она пребывала в состоянии, переходном от обычной женщины к алуэссе. И ей стоило огромных сил удержаться и не выпустить на поверхность свою вторую натуру, с которой не смог бы совладать даже любящий Эллаф.

«Он не может нас видеть и слышать», – напомнил Ассен.

Двойник с чувством собственного превосходства и искусно разыгранного огорчения легко отвечал на любые вопросы, касавшиеся прежней жизни Ульвена. Я не стала вырезать из записи даже наш диалог о «сюон-вэй-сюон», невзирая на щекотливость сюжета.

Когда показ завершился, Иссоа, овладев собой, вернулась к привычному облику и с обезоруживающим простодушием спросила:

– Юллаа, но откуда он всё это знает?

Я изложила обе версии: о гипотетическом знакомстве клона с информацией, добытой через неких посредников, и о навыках телепатии, которым он мог быть обучен своими создателями. Про мои литературные опусы я рассказать не рискнула. Обстановка и без того накалилась до крайности.

– Нам придется устроить ему такой же допрос? – спросил Эллаф.

– Я думаю, этого не избежать, – ответил Ассен.

Илассиа резко встала и отчеканила:

– Не хочу. И не буду. Я никому не позволю разрушить мою семью. Обойдитесь, пожалуйста, без меня и Келлена. Он может просто не выдержать потрясения. Эллаф, ты понимаешь!

– Отец обо всем узнает, рано или поздно, – заметил Эллаф. – И будет хуже, если это случится внезапно.

– Я окружу нашу виллу электронной оградой, – заявила Илассиа. – Собственно, аппаратура давно установлена, только она до сих пор бездействовала. Нам надоело реагировать на вторжения всякой живности, вроде кварр или суурдов. А больше никто нам не докучал. Вызову завтра наладчиков. Пусть настроят систему на определенный вид организмов. И никто чужой не пробьется.

– Получается, ты посадишь свою семью под замок? – спросила Маилла. – Но, дорогая, это бессмысленно. Придется тогда фильтровать все звонки, контролировать коммуникации, никуда не пускать детей, устроить дежурство на маяке, чтобы никто не приплыл на лодке по озеру… Непременно возникнут вопросы, к чему такие предосторожности. И что ты ответишь мужу?

– А однажды Келлен выйдет из дому, отправится в город и увидит воскресшего мертвеца, – добавил Ассен.

Илассиа опустилась в кресло и сникла в бессильном отчаянии.

– Дать тебе успокоительное? – предложил Эллаф.

– Да, наверное, – пробормотала она.

Он открыл свой кейс, отыскал флакон и накапал ей капель. Они пахли цветами озерной марейи, и в зале сразу повеяло тихой водой, в которой живут эти водоросли, выпускающие на поверхность красновато-лиловые чашечки в форме мелких сердечек.

– Иссоа, Юлия, вам не нужно? – спросил Эллаф.

– Нет, я уже свыклась с мыслью о двойнике, – ответила я. – Мои нервы в порядке, хотя на душе скверно до тошноты.

– Мы не можем избавиться от него, – сказала Маилла. – Значит, придется иметь с ним дело. Либо каждому, либо всем вместе.

– Почему не можем? – спросила Илассиа. – Клоны ведь вне закона.

Я вновь объяснила юридические нюансы, позволяющие обладателю данного биопаспорта находиться на Тиатаре и даже отстаивать собственные права. Да, подобные случаи в космосе иногда происходят, и мнимо умершему приходится доказывать своё существование, причем в том самом мире, в котором он появился на свет. Где появился клон, мы не знаем; он уверяет, будто это и ему самому неизвестно. А Ульвен Киофар Джеджидд родился здесь, в этом доме, и его двойник претендует на тождество с оригиналом.

– Хорошо, – вдруг решительно произнесла Иссоа повелительным тоном. – Юллиаа, передай ему: как любой уйлоанец, он может рассчитывать на покровительство императрицы. Для этого он обязан признать мою власть и обычаи дома семьи Киофар.

– Но, насколько мы поняли, он собирается вернуть себе титул…

– Не получится. Настоящий Ульвен совершил тройную торжественную церемонию у очага во дворце Уллинофароа. В первой части он освятил сам очаг. Во второй – освободил меня от обязанности повиноваться ему как старшему брату и сложил с себя долг главы нашего рода, перенеся его на меня. В третьей – нарек меня императрицей…

Ее голос дрогнул. Сразу после провозглашения – «Императрица Иссоа из семьи Киофар» – Ульвена убили.

– Стало быть, он отрекся от всякой власти, кроме власти верховного иерофанта обех империй, – погибшей, Уйлоанской, и настоящей, Лиеннской, – сказала Маилла, понимавшая толк в уйлоанских обрядах, поскольку сама исполняла обязанности иерофантессы и имела допуск к святыне святынь – тайной «Книге церемониала», хранящейся в особом сейфе в Музее Уйлоа и недоступной никому, кроме иерофантов наивысшего ранга.

– Он попросту не успел это сделать, – пояснила Иссоа. – Поскольку мы тут все свои, я напомню: согласно ходу обряда, он должен был передать мне тот самый ритуальный кинжал, знак власти над жизнью и смертью, и после совершения определенных действий я принесла бы клятву и приняла бы последнее, третье, священное облачение – мантию императрицы-иерофантессы. Сняв ее, брат остался бы в длинной тонкой тунике, и склонился бы предо мною как мой подданный.

– А где сейчас эта мантия? – спросила я.

– Здесь. В нашем доме. Я ею не пользуюсь. В ней остался прорез от кинжального острия, и она пропитана кровью. Конечно, я совершила над нею обряд очищения и поместила ее в герметичную капсулу, а ту положила в особый ларец и закрыла замком с придуманным мною шифром. Для церемоний у очага я надеваю другую мантию, которая много лет хранилась в семье и ничем не осквернена.

– Получается, возник еще один неразрешимый юридический казус, – вздохнула Маилла. – Иссоа, бесспорно, императрица Лиенны и верховная иерофантесса семьи Киофар, а значит, и всей тиатарской диаспоры уйлоанцев. Но сан верховного иерофанта обеих империй, Уйлоанской и Лиеннской, формально остался за Ульвеном, который не успел довести церемонию до конца. И теперь двойник сможет претендовать на ту окровавленную мантию.

– Я лучше сожгу ее, – мрачно проронила Иссоа.

– А сан? Его не сожжешь, – возразила Маилла.

– Клон не может быть ни императором, ни верховным иерофантом, – отрезала императрица. – Если только он вздумает вступить в поединок со мной… Он знает, кто я такая? И на что я способна?.. Он вообще представляет себе, каким могуществом я обладаю?..

Ее глаза снова стали из бирюзовых мрачно-зелеными, излучая первозданную жуть океана.

– Любимая, лучше не надо! – взмолился Эллаф. – Может быть, у него нет намерений низвергать тебя и становиться верховным иерофантом.

Мне пришлось процитировать запись в анкете прибывшего. Цель визита на Тиатару: «Восстановление своих семейных и имущественных прав после надлежащей идентификации личности».

– Имущественных? – удивился Эллаф. – Он хочет выгнать нас всех из дома? И вернуть себе виллу «Илассиа»?.. Яхту, электрокар и долю в прибылях концернов «Фарфар» и «Тиалингво»?..

– Если будет доказано полное тождество личности клона с личностью подлинного Ульвена, то завещание окажется недействительным, – ответила я. – К сожалению, тут закон вполне однозначен. И лишь от доброй воли внезапно воскресшего зависит, останутся ли при своем имуществе те, кого он раньше назначил наследниками.

Только тут мы все осознали, в какой кошмарной реальности нам придется отныне существовать.

– Я бесспорно глава семьи, независимо от завещания, – твердо произнесла Иссоа. – Он обязан мне повиноваться, если он – Ульвен Киофар.

Когда в нашей милой и кроткой Иссоа пробуждалась императрица, да еще и владеющая грозным даром заклинательниц-алуэсс, мне обычно становилось не по себе. Но на сей раз ее решительность воспринималась совсем иначе. Мы поверили, что она сумеет спасти нас от происков двойника.

Оставалось еще одно затруднение: дети. Как сказать им? Какими словами?..

Ассен и Маилла убеждали Илассиа открыться сначала не мужу, а сыну, шестнадцатилетнему Лаону. Он достаточно рассудителен и образован, чтобы не испугаться и не натворить чего-то непоправимого. Лаон заканчивает школу и собирается стать либо медиком, как отец, либо биологом, как мать. Впрочем, эти специальности совместимы, и ему не нужно растолковывать специфику клонов и объяснять, почему появление двойника Ульвена вызвало переполох на межгалактическом уровне. Илассиа обещала подумать о разговоре с Лаоном, но оставалась всё время вялой, рассеянной и подавленной. То ли на нее еще действовало лекарство, то ли она была погружена в свои мысли и воспоминания. Возвращаться на виллу «Илассиа» Эллаф ей в таком состоянии не рекомендовал, и она осталась на ночь в доме семьи Киофар, зато молодёжь, ни о чем не зная, продолжала блаженствовать на озере Ойо. Келлен, которому мы позвонили, сказал, что младшие дети, Оллайя и Эллаф Ульвен, убегались, и он уложил их спать, а старшие, Лаон с Файоллой, полюбовались закатом на маяке, теперь сидят в шезлонгах у озера, слушают старые записи «Лорелеи», пьют сок и мило болтают. Да, он за ними приглядывает, через часок попросит их расходиться по комнатам. Илассиа заночует у Эллафа и Иссоа? Ну, ладно, а то добираться домой в темноте нежелательно, даже если дорога вполне безопасна.

Сердце сжалось… Этой семейной идиллии скоро настанет конец.

– Юллиаа, – спросила Иссоа. – У тебя есть связь с «Гране»? По прямому каналу?

– Теперь, наверное, есть, – сообщила я. – У куратора больше возможностей, чем у Хранительницы.

– Ты еще не говорила с Кааролом?

– Нет. Не успела. А чем он может помочь?

– С ним Ульвен.

– Ты хочешь рассказать сыну всё?

– Лучше пусть он знает заранее.

– Попросить, чтобы он возвращался сюда поскорее? Или напротив, отложить возвращение, пока мы не покончим с этой историей?

– Я могла бы сама с ним поговорить?

– Отсюда, из дома, вряд ли. Ваша здешняя техника подключена к коммутаторам межпланетной связи в Колледже космолингвистики и в Тиамуне. А моя позволяет прямые контакты, если собеседники вообще в досягаемости.

– Можно, я завтра к тебе прилечу?

– Да, конечно. Я постоянно дежурю в своем Институте. Пришлю за тобою флаер, скажи лишь, во сколько. Эллаф, ты не хочешь присутствовать при завтрашнем разговоре?

– Я останусь с детьми, – сказал он.

Прерванные гастроли

Неожиданно Карл сам вызвал меня. Прямо ночью, когда я уже собиралась лечь спать. Связь оказалась неожиданно четкой, однако исключительно голосовой. Паузы между нашими репликами, разумеется, возникали, но не настолько длинные, чтобы смысл разговора терялся.

– Jülchen, bitte, sei ruhig…

Ага, разумеется. Когда в первой же фразе звучит «не волнуйся, пожалуйста», значит, там у них неприятности.

– Карл, давай начистоту: что случилось?

– Чертовщина какая-то. Но мы все живы и целы.

– Donnerwetter! Конкретнее, Карл!

– На Сироне во время концерта какой-то псих пытался напасть на Ульвена. Я был начеку, всё же навыки личного телохранителя принца оказались не лишними. К тому же, помимо меня, возле мальчика находились негласные стражи порядка. Нападавшего мигом скрутили и сдали властям. Не знаю, чем там кончилось дело, я следил за Ульвеном и заодно опекал остальных участников нашей группы. До отеля мы добрались благополучно, но после банкета у принца начались неполадки с желудком. Я велел ему выпить побольше воды, вызвать рвоту и не есть ничего до того, как мы возвратимся на «Гране». Может быть, отравление оказалось случайностью, но никто из наших больше не жаловался ни на боль в животе, ни на приступы тошноты. У меня создалось впечатление, будто целью недоброжелателей был Ульвен, и никто другой. Да, я помню, сколько разных превратностей вам с Ульвеном-старшим пришлось пережить на Сироне. Казалось, прошлое позабыто, здешнее общество изменилось и стало гораздо терпимее, инопланетян тут не оскорбляют, а наш гений имел огромный успех – впрочем, как и везде… На Сироне он исполнял преимущественно земную музыку, завершив концерт своей обственной аранжировкой «Оды к радости». Все были в экстазе! Но, видимо, само имя «Ульвен Киофар» остается для кого-то столь ненавистным, что любого его носителя готовы если не уничтожить, то вынудить поскорее убраться с Сироны.

– Сэр Колин поставлен в известность?

– Конечно! Он немедленно связался с координатором Пшшассом, а тот посоветовал мне свернуть программу гастролей и возвратиться на Тиатару.

– Вы в пути? На подлёте?

– Увы. Едва мы стартовали, Ульвену послышалось, будто звуки двигателя изменились. Ты ведь знаешь, какой у него исключительный слух. Проверка выявила неисправность. Такого с «Гране» вообще никогда не случалось.

– Так где вы, Карл?!..

– На планетоиде Эреф. Совершили вынужденную промежуточную посадку для ремонта и профилактики.

– Эреф?..

– Да, тот самый. Где содержат преступников, приговоренных судом Межгалактического альянса. Преимущественно гуманоидов.

– Планетоид-тюрьма…

– Не совсем. Сбежать отсюда, конечно, нельзя. Но заключенные живут фактически на свободе, в колонии под надежными куполами. Занимаются, кто чем хочет или умеет. Колонистам дают заказы на изготовление не особенно сложной техники, в основном из сборных деталей. Компьютеры, мелкие роботы, бытовые приборы. Производство совсем не рентабельно, но разумные существа должны к чему-нибудь прикладывать свои силы, иначе тут начнется коллективное помешательство. Есть теплицы с растениями, есть свой медицинский центр, есть помещения для досуга. Извини за подробность, но бордель тоже есть. С живыми и механическими… сотрудницами и сотрудниками. На старинные описания каторги это ничуть не похоже.

– Вы успели побывать внутри на экскурсии? – изумилась я. – Даже в борделе?

– Нет еще. Пока мы ждали разрешения выйти наружу, нам показали весьма познавательный видеоролик. Типа «Добро пожаловать на Эреф». Потом нас принял начальник местного космопорта. Впрочем, космопорт – слишком громкое слово. Ничего похожего на Тиатару или даже на Сирону. Ни поселка, ни гостиницы. Посадочная площадка, ангар для технического обслуживания, склады, карантинная зона и помещение, в котором обитает начальник. Кроме стартовой площадки, всё остальное тоже под куполом. Рубка начальника – вроде знакомого тебе маяка на вилле «Илассиа». Башня, откуда сверху подаются сигналы и ведутся разные наблюдения, а внизу находятся жилые отсеки. Нас не стали загонять в карантин. Провели необходимые тесты и разместили в двух комнатках в башне. Но мы с Валли по очереди дежурим на «Гране». Оставлять корабль без присмотра нельзя.

– А начальник кто?

– Человек. У него забавное имя: Рафаэль Санти. Как у древнего живописца. Этот тоже любитель искусства. Все стены украшены репродукциями и голограммами произведений разных веков. Но тема всюду одна – обнаженные женщины. Наши девушки лишь пожали плечами, зато Ульвен изумился и не знал, куда отвести глаза. Ты же знаешь, в их доме такое не принято.

У меня сердце ёкнуло от неожиданного подозрения. Рафаэль – имя редкое. Я знала лишь одного Рафаэля. Его фамилия была – Калински. Он при первом знакомстве сообщил мне, что у него дед – русский, искусствовед, проживает в Риме…

– Карл. Пожалуйста, будь начеку. И постарайся поскорее убраться с Эрефа. Мне кажется, вы попали к тому, кто всегда ненавидел и меня, и учителя. Я, конечно, проверю биографию этого «Санти» по своим каналам, однако, похоже, тут дело нечисто. Вас могли нарочно сюда заманить.

– Зачем?

– Ты не маленький. Сам догадаешься. Я немедленно поставлю в известность координатора Пшшасса. Альянс не оставит «Гране» без помощи, но будь осторожен! Против всех нас затеяли нечто неслыханно мерзкое. Происшествия на Сироне, вероятно, лишь звенья в общей цепи.

– У вас тоже что-то случилось?

– Да. Появился оживший покойник. Уверяет, будто он – Ульвен Киофар Джеджидд. Разумеется, клон. Пока проходит реабилитацию, сидит в запретной зоне. А мы тем временем пытаемся выяснить, откуда он взялся. Завтра утром ко мне в Тиамун прибудет Иссоа. Она хочет поговорить с тобой и с сыном. Пожалуйста, оставайтесь на связи.

– Ульвен собирался дать благотворительный концерт для колонии…

– Нет! Не позволяй ему!

– Неудобно, всё уже согласовано, заключенные очень этого ждут…

– Пусть выступит дистанционно.

– В башне нет помещения, где уместилась бы наша группа со всеми нужными инструментами.

– Покажите вместо живого концерта запись. Скажите, что техника подвела, инструменты расстроены, примадонна не в голосе, Карл, будь же благоразумен! Прошу тебя!

– Конечно, моя дорогая Хранительница…

– Я – куратор.

– Ого! Ничего себе!

– Радости мало. Сплошные проблемы. Теперь ещё ваши.

– Юльхен, мы вырулим!

– Карл, я люблю тебя. Береги себя и детей.

– Моя радость, всё будет в порядке!

И как мне заснуть после этого? Жаль, я не попросила у Эллафа тех упокоительных капель. Впрочем, если я отключу сейчас мозг и эмоции, будет хуже. Ситуация быстро меняется, мне нельзя расслабляться.

Первым делом – вызвать координатора Пшшасса.

Теперь-то я всем нутром понимаю, почему на подобные должности чаще всего назначают именно аисян. Они вообще не нуждаются в отдыхе и не имеют нервной системы.

Координатор откликнулся довольно быстро. Он несколько удивился тому, что известие о неполадках на «Гране» пришло не от Карла, а от меня. Видимо, мой муж, чуждый конспирологии, поначалу не расценил случившееся как следствие чьей-то возможной диверсии, хотя два покушения на принца Ульвена должны были его насторожить. Карл летал на Сирону уже несколько раз, и никогда с его кораблем и экипажем ничего похожего не происходило. Все знали, что куратор Сироны, сэр Колин Маклеод, – старый друг барона Максимилиана Александра, а мой Карл – школьный приятель Питера Маклеода, сына сэра Колина. В настоящее время Питер – уважаемый доктор космоэтнографии, специалист по культуре планеты Сиггу, профессор Сиронского университета. И, кстати, моя бывшая ученица Линда Харрис ради него развелась со своим первым мужем, теперь они – супруги Маклеод, у них есть сын Колин, единокровный брат моей невестки Афины. В общем, Маклеоды – не просто друзья всей нашей семьи, а родственники. И, естественно, Карл на Сироне всегда останавливался в доме куратора, принимали его как почетного гостя, а «Гране» проходил техобслуживание по высшему классу.

Пшшасс согласился с моим предположением насчет существования заговора против всех нас – императорской семьи Киофар, дружественных ей семей Цветановых-Флорес и Ризеншнайдер цу Нойбург фон Волькенштайн, а также, видимо, против руководства Межгалактического альянса, обеспечившего нынешний status quo, при котором признанной императрицей Лиенны сделалась женщина, притом алуэсса, а Хранительницей Тиатары – я, ученица Ульвена Киофара Джеджидда и жена Карла-Макса.

Но подозрения ничего не стоят без фактов и доказательств. Их поиском и занимался сейчас координатор Пшшасс.

Он быстро отыскал для меня сведения о «Рафаэле Санти».

Да, никакой он не «Санти». Тот самый Калински. Который приставал с сексуальными домогательствами ко мне – первокурснице, оскорблял инопланетян, включая магистра Джеджидда, затем был исключен из Колледжа космолингвистики и депортирован на Сирону, а когда мы с учителем прилетели туда, чтобы вызволить мою семью, оказавшуюся в заложниках, Раф на пару со своим папашей Тристаном спорили, кто из них станет моим первым любовником. Ульвен тогда меня спас, придумав безумную версию о том, что мы – две биобомбы, и вскрытие наших скафандров приведет к невиданной эпидемии. И веско напомнил о своем ранге посла Межгалактического альянса. Тем не менее, нас обоих пытались втихую убить, выдав случившееся за прискорбный несчастный случай.

Диктатор Тристан Калински, которого свергли сами сиронцы, отсидел положенный срок, его собственность конфисковали, и сейчас он незаметно доживает свой век как обычный пенсионер – жена давно умерла, дочь, носящая другую фамилию, стесняется такого родства и не позволяет своим детям общаться с дедушкой. Сын же… Рафаэль, пока его отец отбывал заключение, продолжал вести себя непотребным образом. И, в конце концов, доигрался. За участие в жестоком групповом изнасиловании он был осужден на медикаментозную стеризизацию и отбывание восьмилетнего срока (по сиронскому времяисчислению) в колонии на Эрефе. Ему предлагали альтернативу – работу администратором в закрытом шахтерском поселке сиггу на Сироне, но он отказался, не желая общаться, как он выражался, «с косматыми недоумками».

Рафаэль, при всем своем негодяйстве, был неглуп и довольно хорошо образован – даже три курса Колледжа космолингвистики дают очень много, включая навыки программирования и технического перевода. На Эрефе он вел себя смирно, охотно трудился как переводчик и программист, в свободное время изучал историю земного искусства. И когда срок его заключения подошел к концу, ему предложили либо вернуться домой, на Сирону, либо остаться на Эрефе в качестве начальника космопорта. Он выбрал последнее. Только взял себе другую фамилию – Санти. Объяснил это тем, что ему приятно именоваться в честь великого живописца, к тому же «Санти» звучит для инопланетян короче и проще, чем «Калински». И вообще, он решил покончить с прошлым. Теперь он – новая личность.