Тень чужого прошлого

И тень почувствовала этот страх.

Она попыталась подвинуться ещё ближе к женщине. Теперь она была совсем близко. Волосы тени натянулись и готовы были разорваться, оставшись в углу комнаты спутанной паутиной какого-то гигантского паука. Аня попыталась всмотреться в то место, где должно было быть лицо силуэта. Но тень была абсолютно чёрной, размывалась по краям сепией. И она дрожала. Или от холода, хотя холодно не было, или от усилий, которые она тратила на то, чтобы отлепить свои отростки от угла комнаты. Или от страха. Может быть, и что-то такое страшное тоже могло чего-то бояться?

Последняя мысль немного успокоила Аню, но когда она вновь услышала детский голос тени, то ей снова стало жутко до одури, но ни закричать, ни сбежать она не могла, как и не могло её отпустить это прошлое. И будто этот призрак её прошлого сам просил отпустить его, чтобы можно было навсегда забыть о том, что случилось когда-то…

– Отпусти меня отсюда, – попросила тень.

– Уходи, – запаниковала Аня. – Уходи отсюда. Убирайся! От… пускаю тебя!!!

Сон оборвался криком колдуньи:

– Дура, что ты наделала?! Идиотка! Натворила делов!

Аня вздрогнула, огляделась. Нет, она не лежала на полу, а сидела на неудобном, низком стуле за столом, который упирался в грудь.

Скорченное от злости лицо бабки, полупустая комната, окно, в котором всё также было пасмурно.

– Я заплачу, – сказала Аня, потянувшись за кошельком в карман тёплой кофты.

Но старуха спрыгнула со своего стула и стала топать ногами и ещё громче ругаться:

– Я тебе что говорила? Я говорила не пускать её сюда, вот и живи теперь с ней! Не надо ничего платить, уходи отсюда, уходи навсегда!

– Да что я такого сделала? – озадачилась Аня, вставая со скрипучего стула. Всё её тело ныло непривычной болью.

– Уходи, живо! – продолжила ругаться колдунья. – Степан, идиот, иди сюда! Выгони её за шкирку!

Дверь тут же открылась, на пороге показался Степан.

– Я не идиот, – сказал он.

– Я сейчас сама уйду! – сказала Аня, испугавшись того, что здоровяк схватит её и выбросит с высокого крыльца дома. – Чёрт, что вы со мной сделали, голова до сих пор кружится, это были наркотики?

– Уходи! – повторила своё требование бабка.

Аня не стала спорить. Немного пошатываясь, она прошла в прихожую, обулась, накинула на плечи куртку. Степан услужливо отворил перед ней дверь, и она побрела к своему автомобилю. Дурное состояние стало отпускать, как и воспоминания о дурацком сне. По крайней мере, Аня пыталась убедить себя в том, что это всего лишь сон из-за того, что бабка нажгла каких-нибудь наркотических трав, похожих на волосы. Немного посидев в машине, женщина завела двигатель.

Но если это всё шарлатанство, то почему бабка не взяла деньги? Она проверила кошелёк – всё было на месте.

Эту мысль женщина долго пыталась выкинуть из своей головы и только на подъезде к городу, узрев дураков на дороге, у неё это получилось.

А дома было гадко. Стас уже давно проснулся. Он плакал. Появление Ани не прекратило его истерики. Казалось, он пытался что-то сказать, но получалось лишь бессвязное мычание. Когда он смотрел на свою жену, его истерика была ещё сильнее, он закрывал глаза, громко издавая нечленораздельные звуки. Аня сменила ему подгузник, поправила матрас, предотвращающий пролежни, потом попыталась накормить, но у Стаса совсем не было аппетита. Пришлось вколоть ему успокоительное, а то мужчина уже охрип от своего мычания, и эта истерика могла плохо закончиться. Хотя, разве уже могло что-либо кончиться хорошо?

Стас смог успокоиться. Аня включила ему телевизор и ушла на кухню, чтобы перекусить и побыть в одиночестве. Бессмысленно убив пару часов, женщина всё-таки смогла накормить мужа и проделать все необходимые процедуры, после чего включила ему какую-то комедию и снова ушла на кухню.

Холодная осенняя темнота за окном медленно стала проникать в квартиру. Аня прошла в прихожую, чтобы включить на кухне свет, но после того, как щёлкнул выключатель, свет так и не включился. Пробки были в порядке, а свет ни в одной из комнат не включался, хотя остальные электроприборы работали в нормальном режиме. Аня, с помощью фонарика смартфона, стала искать в кладовке запасные лампочки, но нашла лишь одну.

Заменив лампочку на кухне, женщина вновь щёлкнула выключателем, но свет так и не зажёгся. Посидев немного в темноте, она ушла в свою спальню, чтобы лечь пораньше спать. Перед этим она проверила, всё ли в порядке и работает ли телевизор, ведь если бы с этим жизненно-важным для мужа предметом досуга что-нибудь случилось, то это бы стало настоящей проблемой, потому что других средств развлечения взрослого ребёнка не было. Телевизор работал, Стас дремал.

Аня выставила таймер на телевизоре и ушла в свою маленькую комнату, решив завтра, во второй свой выходной, вызвать электрика.

За размышлениями о бытовых проблемах она уснула. Но внезапно её сон прервал какой-то шум. Пришлось прислушаться – не проснулся ли её муж. Но в соседней комнате было тихо, видно таймер на телевизоре уже сработал, но Стаса это не расстроило, он спал. В ванной капал вечно протекающий кран, почти бесшумно работал холодильник, сверху скрипели половицами соседи. Вроде бы, ничего необычного. Но было что-то ещё, ещё какой-то звук. Спросонья Аня не могла разобрать, что это, и где она это уже слышала…

Всё её сознание зациклилось на этом звуке. Почему-то на память пришли положительные воспоминания.

Когда они с мужем только купили эту уже не новую двухкомнатную квартиру, и клеили в ней обои, то, отвлёкшись на поцелуй, заметили, как их тогда ещё живой кот вляпался в полоску обоев, которую они положили на пол и намазали клеем. Тогда кот забавно приклеивался лапами, с трудом отклеивался, но отчаянно продолжал своё шествие по каким-то своим особо важным делам, не сворачивая с непростого выбранного им пути.

Звук был почти такой же. Будто кто-то очень лёгкий шёл по клейкой поверхности. Шёл к кровати Ани. Женщина притаилась, не желая привлекать к себе внимание, отговаривая своё разбушевавшееся воображение рисовать ту жуткую тень, что присутствовала в видении из прошлого. Леденящий страх парализовал тело, не давая обернуться, чтобы увидеть того, кто издавал эти звуки. Которые вдруг резко прекратились.

Анна успела на несколько мгновений перевести дух, как кто-то лёг рядом с ней на кровать.

И это был совсем не кот. Кто-то значительно тяжелее мурчащего домашнего животного промял постель, и женщина чуть не перекатилась с края к центру, ближе к тому, кто решил разделить с ней кровать, будто не заметив, что она уже занята…

Потом Аня подумала о Стасе. Как он поздно приходил с работы, тихо ложился в кровать, и обнимал…

Но нет. Объятие просто сведёт с ума уставшую женщину.

Страх сковал тело, на ум пришли молитвы, когда-то выученные в детстве для того, чтобы бог стал милосерднее к маленькой девочке Ане: чтобы родители не разводились, чтобы в школе девчонки не смеялись над ней, чтобы бабушка не болела…

Но на первой фразе «Отче наш» мысленную молитвенную истерику Ани прервал детский голос, пытающийся казаться взрослее, грубее:

– Что, бога вспомнила?

Аня резко вскочила с кровати, но никого не обнаружила рядом с собой. Она попыталась включить свет, но тот не зажёгся.

Женщина босиком пробежала на кухню, где ей всегда было комфортнее. Она нашла фонарик, включила его, и направила свет в сторону коридора, ведущего к санузлу, дверям в комнаты и входной двери, чтобы увидеть, если кто-то будет приближаться…

Сумрак рисовал страшные силуэты теней, но, если приглядеться, то эти тени были лишь воображением, но кто знает, как может материализоваться страх ожидания чего-то потустороннего.

Аня пыталась прогнать от себя мысли о том, чтобы сбежать из дома, но она не хотела оставлять Стаса одного вместе с тем ужасом, что привиделся ей в поздний час, сразу после полуночи. Да и некуда и не к кому ей было бежать. Чтобы не встречать чудовище в одном нижнем белье, Анна пробралась в ванную комнату, чтобы снять с верёвки уже высохшие носки, джинсы и свитер. Свет в ванной комнате тоже не включился, хотя холодильник и микроволновка работали.

Спать уже совсем не хотелось, хотелось только верить, что батарейки в фонарике не слишком старые, и что Стас не проснётся от какого-нибудь кошмара. Но муж спокойно спал в комнате за стенкой, когда его супруга продолжала всматриваться в плохо освещаемую китайским фонариком темноту, разлившуюся за дверным проёмом кухни. Но, казалось, что в этот час даже сама ночь не хотела издавать лишних звуков.

До тех пор, пока что-то легонько не укололо Аню в шею.

Женщина взвизгнула, выронив фонарик. Она не стала рассматривать того, кто притаился в углу её некогда уютной кухни. А там точно кто-то был – такое просто так не могло привидеться! Чёрный сгусток копошащейся в углу тени небольшой кухни – главное, что осталось в памяти от образа этой беспокойной ночи.

Схватив с крючка прихожей пальто и ключи от машины, она выбросила свои осенние полусапожки за порог, чтобы обуться за закрытой дверью своего жилища.

Добравшись до своего автомобиля, Аня растеряла прежний пыл бежать как можно дальше. Тёмные подворотни, холодный ветер, шумная компания пьяных подростков у соседнего подъезда. Ночевать в машине совсем не хотелось, и женщине пришлось приложить определённые усилия, чтобы всё-таки завести двигатель и вновь поехать по той трассе, где разбился её муж.

Через сорок минут женщина остановила автомобиль около дома колдуньи, в котором не горел свет. Анна до самого рассвета не могла решиться вновь придти на порог к этим людям, чтобы попросить о помощи. Она много раз пыталась списать всё на свою впечатлительность от пережитых эмоций из-за какого-нибудь специального наркотического транса, но её тактильные ощущения имели хорошую память, помня тот укол в область шеи. Это был даже скорее не укол, а прикосновение клочка только что обрезанных острыми ножницами человеческих волос. Липких волос. В любом случае, на шее не было никаких следов, зато следы остались в памяти.

Аня задремала, но проснулась от холода, когда уже начало светлеть. В этот момент её настигла решительность спросить за всё с колдуньи, как бы ни пугали её хмурый вид и крикливость старухи, а также образ не слишком умного здоровяка Степана. Постучав в массивную дверь, она вскоре услышала тяжёлые шаги сына совсем не милой ведьмы. Степан отворил преграду в дом, и, как показалось женщине, даже немного обрадовался, увидев Аню. Он стоял в одних широких трусах с какими-то стёршимися от многочисленных стирок узорами.

– Мне нужна помощь бабушки, – быстро протараторила Аня.

– Хорошо, проходи, – добродушно сказал Степан.

– Нет! – крикнула из глубины дома старуха. – Козёл, не впускай её! Только не это! Прогони её! Живо!

– Я не козёл! – уже с видимой злостью сказал Степан, потом виновато, будто извиняясь, обратился к гостье. – Извини, эта… она не разрешает.

– Но мне очень нужна помощь! – взмолилась Аня. – Эта тень, она…

– Я кому сказала прогнать её!!! – крикнула старуха, выбежав в прихожую в одной ночнушке. – Придурок, закрой за ней дверь!

– Я не придурок, – только и успел сказать Степан.

Но старуха сама с неимоверной силой захлопнула дверь перед носом растрёпанной и растерянной Ани.

– Пожалуйста, помогите мне, – попыталась расплакаться женщина, взывая к злобной старухе.

Но она не смогла найти в своей душе ни слёз, ни необходимых слов, чтобы разжалобить хозяйку дома.

Тогда Аня, нащупав во внутреннем кармане пальто накладную с работы и огрызок карандаша, написала на обратной стороне документа свой номер телефона, адрес и мольбу о помощи с обещанием крупного вознаграждения, надеясь, что в старухе проснётся совесть или жадность, и она избавит Аню от этого наваждения. Бумажку она, насколько смогла, просунула в дверной косяк.

Только сев в свой автомобиль, Аня поняла, что это была плохая идея. Что всё это было одной большой плохой идеей. Прошлое на то и прошлое, чтобы оставаться позади жизненного пути. И скелеты в шкафах пусть там же и пылятся, не стоит их оттуда доставать. Лучше даже не догадываться о том, что их там может быть даже больше, чем один.

Женщина приехала домой. К её удивлению, электричество в квартире было исправно, все осветительные приборы работали в стабильном режиме.

Стас уже не спал. Он каким-то чудесным образом смог дотянуться до прикроватной тумбочки и взять пульт дистанционного управления, с помощью которого бессмысленно переключал каналы. Весь его недовольный вид говорил о том, что он проснулся без настроения и до сих пор чем-то расстроен. Скорее всего, он был просто голоден.

Аня накормила его, провела все необходимые процедуры, и они вместе выбрали телевизионную программу, которая заинтересовала уже изрядно исхудавшего некогда грузного мужчины. Обычно это было что-то юмористическое. Вряд ли мужчина, пускающий слюни на специальный фартук, что-то понимал в том, что он видел на экране, но ему определённо нравилась сама атмосфера таких передач, где все улыбаются, смеются. Пусть даже это и закадровый смех. Как бы Аня сама хотела услышать этот закадровый смех, знаменующий лишь розыгрыш над ней самой, но ничего не было. В памяти были лишь прошедшие сутки, которые на ровном месте явили в её жизнь это тревожное расстройство, на которое уже не хватало сил.

В первой половине дня никаких аномалий дома не было, и Аня более комфортно чувствовала себя в знакомых стенах своего жилья. Но рано или поздно наступит вечер, а потом и ночь. Всё больше стала донимать тревога – неужели и сегодня придётся ночевать в автомобиле?

Ей удалось немного поспать, а разбудил Аню громкий стук. Она проснулась с бешено колотящимся сердцем. Ей показалось, что ночной кошмар вернулся. Но за окном было ещё светло, она поспала совсем немного. А стучали в дверь, хотя звонок был исправен. Осторожно взглянув в глазок, она открыла массивную дверь.

На пороге стоял Степан. Он смущался, ещё больше сутулился и прятал взгляд. Старухи рядом не было.

– Вы всё-таки решили мне помочь? – с надеждой спросила Аня.

– Да, я сам решил помочь тебе, – сказал Степан. – То, кого ты вытащила из мира воспоминаний, он пришёл к нам. Вернее, она. Она пришла к нам и убила мою мать.

– Что? – опешила Аня.

– Она убила её, – просто сказал Степан, пожав плечами.

– Вы вызывали скорую, полицию? – рассеяно спросила Аня.

– Да, я вызывал скорую, полицию, – сказал Степан, осмелившись посмотреть на женщину.

Аня встретила этот взгляд растерянного мужчины, который после этого вновь опустил свой взор в сторону половика перед дверью, и, видимо, чтобы как-то сгладить неловкость, сделал вид, что очень занят. Он достал из кармана мобильный телефон, казавшийся в его руках слишком маленьким, и стал что-то усиленно в нём искать.

– Чёрт, что же такое происходит, – схватилась за голову Аня, не сразу «переварив» новость о гибели колдуньи. – Давайте по порядку. Пройдите в дом и расскажите, что случилось…

Они прошли на кухню, и осмелевший Степан сунул Ане под нос свой телефон.

– Я и показать могу, – сказал он. – Смотри, как она её задушила. Даже глаза вылезли.

Аня отмахнулась от телефона в порыве отвращения. На небольшом, поцарапанном экране аппарата с некачественной камерой была фотография старухи. Она лежала на кровати с открытым ртом. Её глаза действительно были неестественно выпучены наружу.

– Что же делать, что вообще происходит? – затревожилась Аня, начав грызть ногти. – Как это случилось?

Степан начал сбивчиво рассказывать:

– После того, как ты приезжала, рано утром, мы снова легли спать. Когда проснулись, точнее, я проснулся, а мать не проснулась. Её задушила эта…

– Кто? Демон? Призрак? – Аня достала свой телефон, но не знала, кому звонить.

Всё это очень сильно напугало её. Особенно эта фотография плохого качества на экране телефона. Рассудок покинул её.

– Призрак, – со знанием дела сказал Степан. – Или нет. Демон! Точнее, демон-призрак. Ведь она была человеком, или не человеком. Вернее, родилась уже не человеком.

Аня немного попила воды, привела нервы в порядок и спросила у гостя:

– Я так понимаю, вы об этом знаете мало?

– Много знаю! – возмутился Степан, ловко найдя задницей табуретку, чтобы удобнее было рассказывать. – Я знаю всё про эту историю! Твой муж когда-то водил «шуры-муры» с женщиной в деревне Топь. Приезжал к ней постоянно. Она забеременела. Свадьбу они не играли, девушке ещё восемнадцати не было. Шифровались. В деревне столько сплетников и злопыхателей, ох! Будут потом всю жизнь за спиной шептаться! И муж твой охладел к подружайке-то, реже стал казаться, он-то городской, куда ему эта деревня, да баба брюхатая!

Степан ненадолго засмеялся, а Аня села на стул. Эта история её очень задела за живое. С трудом она заставила себя попросить о продолжении.

– Что дальше? – вопросила она.

– Что дальше, так вообще жуть и страх! – округлил глаза Степан. – Родился у Насти той ребёнок, раньше сроков. Кстати, девушку его Настасия звали. Это я так, к слову.

– Я узнала, как её звали, когда в прошлое… видение это отправлялась, – сказала Аня.

– Ага, – довольно сказал Степан. – Родился у неё ребёнок, да не ребёнок совсем! Чудовище! Скелет! Длинная шея, без носа. Две ноздри маленькие, да рот с горошину! Как попа мышонка!

Степану было весело. Видимо, его не заботили скорые хлопоты по похоронам матери.

– И? – Ане не терпелось узнать, что было дальше.

– И Настя оставила этого ребёнка, не утопила в реке, как моя мать советовала. А твой муж бросил её. Так она и растила втайне от всех это чудо-юдо. А мать она мою знает с пелёнок. Точнее, наоборот. Настя эта училась у матери моей колдовать. И мужа твоего ворожила и так и сяк! Да он и без ворожбы был не против ей под подол-то заглянуть. Так моя мать говорила. Годы шли. Муж твой вышел замуж за тебя. Вернее, женился. И, вроде бы, забыл про Настю. А дочь росла. Выросла худая, высокая. Волосы ниже пола. Но нос не вырос и рот большим, как у тебя, не стал. По разуму не знаю, кроссворды с ней не гадал. Вот и сидела дочь Насти всегда дома. Люди не видели её. Короче, жили бы они нормально. Что не жилось? Да больно прожорлива дочка-то была. Есть постоянно требовала! А как работы для Насти совсем не стало, ферма закрылась, голодовали они. В город не будешь каждый день на заработок ездить, далеко, а переехать ближе – проблема! В общем, с голодухи дочь как-то у матери целый кусочек мяса откусила, вот какая тварина была!

– А муж мой что? – спросила Аня.

– Я ж забыл! – хлопнул себя по лбу Степан. – Они год после вашей свадьбы снова снюхались! Так мать моя сказала. Приезжал он к ней. Денег дать. Ну, и так. Ещё зачем-то. Ну, ты понимаешь?

Степан подмигнул Ане. А женщина совсем не понимала, как её муж, взрослый, состоявшийся человек, который был старше её, вновь мог сунуться в деревню к какой-то женщине, которая родила ему настоящего каннибала.

– Он разбился на машине, когда ехал к любовнице, – озвучила уже продуманный вывод Аня.

– Именно! – опять обрадовался Степан. – Только в тот раз её дочь пыталась своими волосами связать мать, но у неё не получилось. Волосня у неё блинная была. Настя спряталась в чулане, но перед этим дочка-то её хорошо покусала! Настя мужу тогда твоему позвонила. Да не доехал он! Не выдержала Настя, обратилась к моей матери за помощью. Тем более твой муж слёг. Тяжело ей стало одной. И мне пришлось тогда славно поработать. Убил я эту тварину ненормальную. Придушил. Не просто в тот раз было. Вон, она меня даже укусила.

Степан показал небольшой шрам у себя на руке. Шрам был не страшный, больше похожий на круг от ожога.

– Я не понимаю этой чертовщины, – сказала Аня, убирая нечесаные волосы с лица. Она не смогла быстро вникнуть в рассказанное.

Степан продолжил рассказ:

– Я когда её убил, то моя мать для своего колдовства попросила волосы срезать у этой тварины. Я срезал. И эти волосы самое сильное средство в колдовстве моей матери оказалось. Слава-то к ней после этого и пришла. И деньги рекой полились за эти несколько месяцев. Ну а тварь эта прилипла в параллельном мире, мире мёртвых и воспоминаний. Туда моя мать всех отправляла, на этом её бизнес до небес взлетел. А ты эту тварь оттуда вытащила, ртом своим сказав ей о том, что она может быть свободна!

– И она убила тво… вашу мать?

– Да, – сказал Степан, вытаращив глаза на Аню. – Она и тебя убьёт. И твоего мужа, который, когда к Насте приезжал, заставлял дочурку свою в сарае запирать, чтоб на глаза не попадалась. Всех убьёт теперь эта тварина. И я на очереди, вот так!

– А причём тут я? – Аня попыталась привести в порядок свою логику. – Я же помогла…

– Ты? За компанию! – будто приведя веский аргумент, серьёзно сказал Степан.

– Я в этой истории ни в чём не виновата!

– Но ты увела её отца из их, так сказать, семьи!

– Хорош отец, – сказала Аня. – Понятно теперь, почему он так странно к планированию беременности относился. И что теперь делать?

– Не знаю, – сказал Степан.

– У вас даже нет никаких мыслей? – устало сказала Аня.

– Есть! Мы просто похороним в земле эту тварину!

– И? Это должно сработать? – спросила Аня.

– Это должно сработать, – заверил Степан. Он сильно вспотел, поэтому снял куртку. – Просто мать сказала труп закопать в лесу. А я у нас у старого дома, в котором мы давно жили, в огороде в погреб бросил. Но надо было похоронить по-человечески. Теперь всё исправим. И волосы я её тоже похороню вместе с ней, я их из дома забрал. Хочешь, покажу?

– Нет. Может, священника позовём?

– Где идут разборки тёмных сил, там нет дела для светлых. Они в это не вмешиваются. Чтобы не запачкаться. Просто у меня машины нет, чтобы туда доехать. А на электричке больно долго. И ты, если не хочешь, чтобы твой ночной кошмар повторился, должна мне помочь. Да и деньги мне нужны, ты же обещала много денег…

Аня, чтобы отвлечься от всего этого бреда, попыталась накормить Стаса, но у того не было аппетита. Тогда она быстро собралась, и, вместе со Степаном, отправилась в путь на самую окраину области в деревню Топь, куда, якобы в командировку в более дальнее место, несколько раз в месяц ездил её муж. Женщина уже не обращала внимания на пейзажи и «дураков за рулём» вокруг, она гнала, как только могла, и через полтора часа они были на месте, у старого покосившегося дома.

Она осталась сидеть в машине, пока Степан, под нехотя накрапывающим дождём, ушёл на, как он выразился, «дело». Потом вернулся – оказалось, что ему нужна была помощь. Женщина с трудом выбралась из машины. Её состояние было похоже на похмельное: ноги еле слушались, голова гудела, хотелось лечь освежиться в ближайшую лужу. Но она не стала портить своё пальто, в то время как сапоги и края штанов безжалостно извазюкала в грязи сельской местности.

Миновав хлипкую деревянную ограду, они обогнули старый дом и добрались до погреба, который находился под небольшой, прогнившей двускатной крышей. В тесном помещении перед их взором оказалась яма, над которой когда-то была крышка. Тут-то Степан и попросил посветить ему, а то бездна казалась слишком глубокой. Анна воспользовалась светодиодом своего мобильного, в то время как мужчина ступил на старую лестницу, ведущую вглубь. Внутри, в свете фонарика, виднелись заплесневелые полупустые полки. На них стояло несколько трёхлитровых банок: в каких-то плавали гадкого вида огурцы, другие вовсе были пусты и блестели трещинами, в двух женщина смогла узреть едва помутневшую жидкость. На стенах свисали скелеты веников каких-то трав.

А Степан аккуратно продолжил своё погружение в это мрачное недоподземелье.

– Слышь, – улыбнулся он. – Тут ещё самогонка осталась. Моя ма когда-то и этим промышляла.

Дождь прекратился, но подул холодный ветер, Анна немного съёжилась.

– Не надо, – сказала она.

– Как хочешь, – сказал мужчина, медленно опускаясь ещё на одну ступеньку вниз. – Местные готовы были душу продать за это, как только всё не разворова…

Не успел он договорить, как под тяжестью его ноги ступенька лестницы сломалась и он свалился в мрак отверстия в земле, обрамлённого красным кирпичом. Света фонаря было недостаточно, чтобы посмотреть, что было в самом низу. Казалось, на Анну оттуда смотрела сама бездна. Женщина испугалась, но Степан вскоре подал голос:

– Я в порядке! А ступеньки уже плохи. Подержи тогда сама это…

Из темноты показались крепкие руки Степана. Они сжимали свёрток, завёрнутый в некогда белую пелёнку. Свёрток выглядел так, как тот самый свёрток, который виднелся на фотографиях счастливых сверстниц Ани, который они держали с уставшим видом на фоне местных роддомов. Только там были банты, шары вокруг, кривые аисты на стенах. Счастливые мужья, родня, кто-то из персонала. Кому-то приходило в голову закрыть лицо новорождённого простым смайликом из мобильного фоторедактора. Кто-то не боялся за душу ребёнка, и в открытую постил лицо, будто одного и того же на всех, отпрыска. Таких было меньше, хотя почти никто из этих подруг не был замечен в почитании суеверий. Анне не стало страшно от этого «подарка» из подземелья, ведь кроме куска чёрных волос свёрток ничем не отличался от передачи какого-либо предмета. А по весу не оказался не тяжелее сумки… с картошкой. Она не редко брала в местном магазине килограмма три, чтобы хватило на неделю, полторы. В последние полгода она проделывала менее тяжёлые по весу покупки – муж стал совсем мало есть, да и ей хватало. Но это ощущение её смутило, ведь три килограмма – это вес совсем маленького человека, буквально родившегося несколько дней назад. И вот она в руках держала этот свёрток. От него не пахло чем-то противным, он не вызывал отвращения. Ей, буквально на секунду, захотелось понянчить этот свёрток, сказать «тссс, всё будет хорошо, тихо».