Виктор Перемесов и другие. Часть вторая

– Салам, дорогой! Откуда сам? – спросил лавочник Мустафа.

– Эстония, – ответил Юсуф.

– А-а-а! Рига, Клайпеда! Знаем. Смотри, покупай. Кошелек-машелек, сумки-кепки – все есть, – буднично торговался Мустафа.

Раньше он держал ряды в Кемере, но с наступлением кризиса был вынужден сильно ужаться и самостоятельно встать за прилавок. Все сбережения Мустафа потратил на то, чтобы перекупить точку при отеле. Площадь оказалась совсем маленькой, и лавка была забита всевозможной дребеденью, словно балкон у питерского марамоя. Преимущество одно – монополия. До другой ближайшей лавки пришлось бы прорываться через кордоны, справки, пандемию, куар-коды и сорокапятиградусную жару. Суровый на вид Мустафа с густой темно-синей щетиной, растущей от самых глаз, скорее походил на караванщика из Афганистана, чем на приотельного турецкого лавочника. Впрочем, может, так оно и было… когда-то.

– Куклы LOL у Вас есть? —о поинтересовался Юсуф.

– Конечно есть! Там, на полках, ждут тебя, – торговец приободрился: сегодня ему явно фартило, и принялся неспешно поглаживать овальный перстень с полудрагоценным камнем, надежно сидящий на волосатом пальце. Он видел, как загорелись глаза маленькой девочки, и сразу понял, что пришелец обречен.

– Я не разберу, сколько она стоит. Это шифр какой-то? – на самом деле, Юсуф все сразу понял.

– Давай неси ее мне, я посмотрю штрих-код. Как тебя зовут? – обратился Мустафа к девочке.

– Зульфия, – кукла уже была в ее руках.

– Пятнадцать тысяч шестьсот двадцать пять. Евро, лиры, доллары? – вежливо спросил продавец.

– Евро, —сглотнув, ответил покупатель.

– Тогда сто пятьдесят евро с тебя возьму, по-братски, – припечатал Мустафа и улыбнулся таким образом, чтобы стало понятно, что цена эта последняя и торг не уместен.

Юсуф не мог поверить своим ушам, глазам и всему остальному. Как так? Он же не раз покупал этих кукол дома! Двадцатка – потолок!

– Почему так дорого? – вяло и нарочито безразлично спросил гость.

– Это оржинал, брат. Ты папа, я папа, это ребенок, это оржинал. Дешевле не могу, – Мустафа знал, что сделку он совершит не сегодня, а, скорее всего, завтра. Поэтому тоже включил режим холодного безразличия, хотя и сам скучал по тем временам, когда можно было торговаться до бесконечности. Он понимал, что это плата за монополию.

Ночью Юсуф не мог заснуть – и ворочался. Мысли, словно птицы, вили гнезда в голове: «Турки не торгуются»; «Куколок подделывать не умеют»; «Лавка-монополист»; «Маски эти на каждом шагу»; «Арам-зам-зам-аниматорши уже не первой свежести»; «Сигареты Parliament»; «Колбаса какая-то непонятная»; «Сладости эти мармеладные…»

Под утро он как будто забылся сном и словно в полудреме почувствовал какое-то давление в области грудной клетки. Что-то тяжелое навалилось на него и не давало шевелиться, но при этом он все понимал. После начал чувствоваться холодок, вроде как сырость и какие-то склизкие пупыри. Затем перехватило дыхание, и уже совсем отчетливым показалось прикосновение к шее холодных и цепких перепончатых пальцев. От ужаса Юсуф резко открыл газа. На груди мужчины сидела огромная жаба и душила его.

День рождения у меня

Жил-был один толковый мужик. Все вроде бы нормально у него складывалось, но с годами что-то приуныл он, начал подбухивать не по случаю, посадил печень, раскис и умер. Попал на небеса, там прошел собеседование, распределили его в компанию Nebesa Analytics OÜ – дочернюю структуру Totsvet Management AS. Получил инструкции, спецодежду – и заступил на смену. Назначили его младшим стажером и посадили на проходе около двери так, что монитор его было видно всем кому не лень. Кучу папок с делами разных живущих ныне людей на стол сгрузили.

Через некоторое время появился начальник. Виталий Иванович Уткин – старший стажер. Работал он на этой позиции ни много ни мало сто пятьдесят три года. Вид имел изнуренный и неприветливый.

– Задачу поставили тебе следующую: нужно просмотреть все дела и проанализировать, кто в свой день рождения грустит, а кто – радуется. Тем, кто грустит, ставишь минус; тем, кто радуется, – плюс. Подписываешь рапорт и отправляешь материал старшему стажеру, то есть мне. Дальше уже не твоя забота. Вопросы есть? Вопросов нет. Работай, сынок.

Аналитик наш рукава засучил и за дело принялся.

Первую папку открывает – там мальчонка, три года от роду. В Турции в отеле на сцену его вытащили, аниматоры орут, торт огромный, мать в золотых босоножках кудрявая, батя на телефон прямой эфир снимает. Именинник ничего не понимает, ревет, страшно ему. Тут понятное дело – минус.

Вторую папку открывает – там отрок. Юбилей – десять лет. О телефоне мечтал. Подарили, но пользоваться не разрешают. Вещь дорогущая: мало ли – сломает или потеряет. В сервант положили за стекло. Юбиляр кислый. Тут тоже картина ясная – минус.

В третьей – юноша: «Восемнадцать мне уже – оближи меня везде». Водка рекой, угар, шмаль, порошок в зеркалах, хохот, – плюсик поставил.

Четвертая папка – муж в расцвете сил. Дареному коню в зубы не смотрят: друзья-охотники рога подарили на полном серьезе. Тут тоже порядок.

Пятую папку открывает – там дед без документов: узнал дату своего рождения, только когда в армию призвали, а до этого жил себе спокойненько без всяческих переживаний на этот счет, да так и привык…

Задумался стажер, смотрит на шефа. Тот, судя по всему, в «танчики» играет. Ладно, под сукно пока этого деда засуну – не буду руководству досаждать.