Полная версия
Жена моего брата
Длинное платье в пол струится на округлых аппетитных бедрах. Не худосочная моделька, не перекаченный «фитнес». Формы отличные, очень женственные.
Подаю ей руку, помогая спуститься. И не желаю её выпускать. Возможно, мой характер и чувство такта испорчены безотказностью женщин. Но я не желаю отпускать и не отпускаю, несмотря на то, что это ее напрягает. Она бросает взгляд на наши сомкнутые кисти.
– Раз уж мы выяснили, что никакого гарема нет, то предлагаю повторить эксперимент с прикосновением, – поясняю я.
– Не уверенна, что он безопасен.
– М. Не понял.
– Вилка гораздо прочнее моих пальцев. Вдруг Вас что-то… расстроит.
Вздыхаю, отпуская её руку. Меня иногда заносит на эмоциях, да. Вынужден констатировать, что эксперимент с прикосновениями провален. Открываю дверь машины.
– Куда? – уточняю, садясь за руль.
Протягивает мне визитку частной клиники с адресом.
– Не слишком далеко? Я могу дождаться своего водителя.
– Ну что Вы, Злата…
Нажимаю на кнопку, чтобы убрать над нами верх. Он медленно ползёт, открывая небо. Она как ребенок, не стесняясь, с любопытством наблюдает за этим, касаясь пальцами складывающейся поверхности.
И это тоже импонирует в ней, то, что она не пытается из себя строить ту, которой не является.
Только я собираюсь тронуть машину с места, как на перерез мне вылетает машина брата. Он криво паркуется, преграждая мне дорогу.
– Родион… – задумчиво склоняю голову на бок, разглядывая, как он вытаскивает с заднего сиденья огромный букет белых цветов – большие и маленькие розы, пионы, каллы… Красиво.
– Прости, брат, – улыбается он, не сводя восхищенных глаз со Златы. – Это Вам!
Кладёт ей на колени. Она растерянно принимает букет.
– Всё! Больше не мешаю! – примиряюще раскрывает ладони, ретируясь в свою тачку. И бьёт по газам, освобождая мне путь.
Я, обтекая, смотрю на этот чёртов букет.
– Извини… – цежу я, едва скрывая злость.
– За что?
– За то… что… я… позабыл о том, что женщинам дарят цветы. Это косяк.
– Ваш брат его исправил, – вздыхает она, отворачиваясь. – Вы же в одной команде, да?
Кровь стучит в голову. Мля. Забираю букет с ее колен и вышвыриваю его на асфальт. Её глаза распахиваются от шока. Ну вот такой вот я человек. Ты же любишь честность! Втапливаю педаль в пол.
– Пристегнись…
Злата с любопытством разглядывает витрины и высотки, мимо которых мы едем. Встаём в небольшую пробку. Возвращаю тент, включаю климат контроль, чтобы не дышать выхлопными газами. Надо попробовать реанимировать наше свидание. «Рот в рот», например… Рассматриваю ее манящие губы.
– Давно ты в Москве?
– Дней десять, – двигаются губы, завораживая меня еще сильнее.
– Нравится?
Пожимает плечами. Я чувствую тонкий запах ее духов, с легким восточным оттенком. Он кружит голову и делает мне еще горячее от ее близости.
Следит глазами за светящейся приборной панелью. Касаюсь незаметно сенсора, включая чувствительность к звуку.
– Какую музыку включить?
Светящаяся панель пульсирует тонами, улавливая все оттенки моего голоса. Брови Златы с удивлением поднимаются. Приоткрывая восторженно губки, касается пальцами светодиодных линий. Прячу улыбку. Забавная…
– Первый раз в такой машине?
– Дед любит более простые. И у нас был обычный джип.
Панелька играет цветами, реагируя на ее тембр. Мой голос определился как красный и темно-синий цвет, ее – сиреневые и золотистые тона. Красиво…
– А ты какие любишь?
– Не знаю.
– Может, куда-то хочется сходить?
– Может быть, – уклончиво.
Чего так сложно-то? Давай уже, иди на контакт, девочка! Брак же нужен не только мне, правда?
– Послушай, Злата… – подбираю я слова, пытаясь контролировать интонации. – Наверное, я не самый позитивный и общительный человек. Но в муже ты ведь ищешь не это?
– Не это.
– То, что ты ищешь, у меня есть. Скажу больше – мне интересно это тебе дать.
Подумав немного, добавляю, сочтя, что предложение не достаточно привлекательно для нее.
– Я скажу еще больше: мне интересно это тебе дать не только потому, что наследство – часть тебя.
Демонстративный тяжелый вздох. Не очень вышло? Такой вот я хреновый исполнитель небанальных комплиментов. Но мы же уже договорились вроде бы, что в муже она ищет другие достоинства?
– Что не так?
– Всё так. Я Вас слушаю.
Опять мы куда-то не туда! Вроде как я хотел сделать комплемент. Девочка супер же, Черкасов, не можешь комплемент впечатляющий сделать, что ли? Нет, не могу. Мне кажется тот, что я выдал – идеальный. И я хочу, чтобы она начала понимать и принимать мой язык. Потому что я уже прокрутил фантазии сильно вперед, и наш брак, и правда, обязан быть удачным. А это значит…
– Нам нужно научиться понимать друг друга, согласна?
– Я Вас понимаю, – прохладно.
– Сомневаюсь, – дергается неконтролируемо моё лицо в недовольной гримасе.
– Я Вас раздражаю.
– Нет! – раздраженно перебиваю ее я.
Что с ней не так?!
– Вы сейчас раздражены, – искоса стреляет в меня взглядом.
– Не надо со мной спорить про то, что я чувствую, окей? – рычу я. – И вообще со мной не надо спорить. Если мы договоримся, что я всегда прав, то оба от этого только выиграем. Гарантирую!
И это – правда. О женщине проще заботиться, когда она не пытается тебе в этом препятствовать.
Отворачивается к окну.
Но прозвучало грубо, да. Ты – хам, Черкасов.
Это всё усталость от хреново идущих дел. И напряжение от того, что наш коннект так тяжело происходит.
– Злата, извини. Это было грубо.
В давно атрофированном порыве ловлю ее пальчики и на мгновение прижимаюсь к ним губами. Растерянно замирает. Зажатые в моей руке пальцы неуверенно дергаются. Сжимаю крепче, не позволяя отобрать. И как только расслабляются, отпускаю сам.
– Зачем Вы вообще меня пригласили? Родион сказал, что Вы хотите, чтобы я выбрала его.
Скотина! Бью по тормозам. И тут же резко срываю машину с места, лавируя в плотном потоке.
Конечно… Какой уж тут коннект может быть, после таких заявлений. Вообще, спасибо, что пришла и «слушает».
– Родион ошибся.
– Мои безопасники ошиблись, Ваш брат ошибся, я ошибаюсь…
– Да. Люди – идиоты. Поэтому, ты не слушаешь их, а слушаешь только меня. Первое – ты очень красивая, интересная девочка. Второе – ты меня не раздражаешь, у меня просто сложный характер. Ты быстро привыкнешь и это перестанет быть… проблемой. Третье – я ЛИЧНО заинтересован в браке. Хорошо? Про «идиоты» – это я не про тебя, – опомнившись исправляю я месседж. – Ты просто… заблуждаешься. По неопытности. Тебя ввели в заблуждение. Да. Так вежливее?
Молчит.
– Могу я попросить не усложнять мне задачу излишней молчаливостью? В нашей ситуации – это провал. Вернемся к нашему разговору. Куда бы ты хотела сходить?
– Вы вряд ли составите мне компанию.
– Куда? – сжимаю я переносицу.
Издевается что ли?!
– В парк аттракционов.
– Оу.
Аттракционы. Шумно, людно, хаотично… Детей там тьма орущих… Не.
– Может, еще куда-то?
– Нет.
– Нет? «Седьмое небо»… ВДНХ… Планетарий… Третьяковка…
– В планетарии я была. Третьяковку вдоль и поперёк выучила по виртуальным экскурсиям. А я не такой уж знаток и ценитель живописи, чтобы…
– Ясно, – перебиваю её. – Ладно, я услышал.
Чем плоха идея с «Седьмым небом», например, женщины его обожают? Но решаю не давить. Мы и так на грани провала. Парк аттракционов? Искоса разглядываю её лицо. Юная… Не баловали тебя маленькую развлечениями?
– Как зовут твоего брата?
– Тихон.
Попробую пригласить их обоих. Пусть развлекутся. Туплю, придумывая, что еще стоит спросить. Но…
Да, черт возьми! Я не хочу задавать все эти вопросы. Можно вырезать эту часть и перейти к… «Реанимации». Мне кажется «физика» и «химия» нас спасёт. По крайней мере меня эта непреодолимая тяга к ней уже держит крепко за известное место. Облизывает нижнюю губу. Это будет перебор, если я так обнаглею? Всего лишь поцелуй. Или меня опять заносит?
– Остановитесь, пожалуйста.
– Зачем?
– Я хочу пить.
– В бардачке минералка… Стой! Подожди!
Но уже поздно, ей в ноги с глухим грохотом вываливается из бардачка массивный ствол с глушаком. Неловкая пауза. Мля. Это моя охрана отобрала у одного нехорошего персонажа. Но не объясняться же с девочкой? Что я должен сказать? «Это не моё!»?? Паркуюсь, наклоняюсь, поднимая носовым платком долбанную пушку.
– Это муляж, – вру я, чтобы стереть страх и растерянность из ее взгляда.
Отдаю ей воду в маленькой бутылочке. Ствол кладу обратно. Надо срочно от него избавиться! Мда. Не похожа она на дуру. Муляж платочком не оборачивают, опасаясь оставить на нем отпечатки. Ладно, проехали!
На ее платье белые лепестки. Это опять заводит меня до чертей, напоминая про мелкопакостного засранца-братца. Злата, следя за моим взглядом, тоже обращает на них внимание. Поднимает белый лепесток, с сожалением отпуская его в приоткрытое окно.
Цветы хоть подари, Черкасов, если уж выбросил её букет. Метрах в двадцати цветочный бутик. Открываю ей тент.
– Пять минут, – смотрю на бутик.
– Не нужно, Демид, – улавливает она моё намерение.
– Не нужно объяснять мужчине, что ему нужно, хорошо?
Нахмуривается, поджимая недовольно губы. Фак. Я опять груб. Мне нужен курс контроля гнева, наверное, и парочку по этикету. Бабушка говорит, я распустился и стал не сдержан на язык. Бабушка никогда меня не критикует зря. Но Родион просто взбесил! Сучонок. Какого хрена?
В бутике прошу собрать пастельно-розовый букет максимально быстро. Когда выхожу, моя машина уже пуста. Сбежала… Улыбаясь, бросаю букет на её сиденье.
– С характером, значит, моя золотая барыня, да?
А я облажался по всем статьям. Двоечник. Позвольте исправить, Злата Романовна? Мне очень нужно Ваше приданное. И я уже дико скучаю по Вашей неприступности. Даже не знаю, что будоражит больше… А еще мне кажется, никогда в своей жизни, я не выглядел настолько идиотом. Это любовь? Однозначно.
Протираю лицо ладонями, пытаясь стереть с него глупую несвойственную мне улыбку. Дома паркуюсь рядом с машиной брата. Он обожает свою тачку. И сейчас она тоже вся вылизана до блеска. Подхожу к капоту и отламываю хромированную фигурку на нём. В последнее мгновение рука срывается. Режусь об острый край скола. В доме прислушиваюсь. Голоса из столовой.
– Да я хоть завтра готов жениться, отец. Она красотка!
От ревности кровь вскипает.
– Добрый вечер, – захожу я.
Пожимаю руку молчаливому отцу. Присаживаюсь напротив Родиона. Вытираю салфеткой от крови и кладу перед ним фигурку.
– Я хочу, чтобы меня слышали Родион, – вдыхаю поглубже. – У тебя с этим проблемы. Уверен, это поможет тебе сосредоточиться.
– Ты чо?? – поднимает на меня ошалевший взгляд.
Сдергивая со стола еще одну белоснежную салфетку, обматываю палец.
– Финиш! Нахрена?! Пап?! Что за беспредел он творит?!
Отец молча и безэмоционально наблюдает за нами.
– Нет у меня проблем!! – рявкает он, психованно подскакивая с места. – Я тебя очень внимательно слушаю, брат!
– Осядь…
Послушно падает на стул, обиженно пялясь на фигурку.
– Если я что-то делаю, Родион, я хочу, чтобы мне не мешали.
– Ты из-за букета что ли?! – закатывает он глаза. – Ну извини! Ты же сам велел произвести впечатление!
– Не за мой счет, – тихо рявкаю я. – Усвоил?
– Ладно… – забирает фигурку со стола и сваливает.
Встречаемся взглядами с отцом.
– Как наш инвестор? – строго смотрит он на меня.
– Не прост.
– Через три недели наш алюминий на границе поменяет статус на конфискат. И выкупить его будет сложнее и дороже.
– Я понимаю.
– Если ты понимаешь, дай мне результат.
– Работаю над этим.
– Поторопись.
Глава 4
Ревность
Спокойно, Черкасов, спокойно… Уговариваю себя, глядя в стену напротив. Кровь курсирует в моих венах, как-то по-особенному неприятно и вязко закручиваясь в груди. Потому что в парк аттракционов Злата поехала с Родионом.
Очень сложно принять, что мечту женщины, к которой ты неравнодушен исполняешь не ты. Очень. Потому что, там лежат её эмоции, которые подаришь ей не ты, и съешь их тоже не ты. А я очень хотел бы пировать ни с кем этого не разделяя. И теперь со мной происходит какая-то дичь. Я не могу ни о чем другом думать, я не могу работать. Я просто завис на этом гребанном выворачивающем душу ощущении.
Если бы у меня была такая власть, я бы сейчас закрыл этот парк к чёртовой матери. Потому что второй возможности первый раз привести её на аттракционы не будет. Всё!
Утыкаюсь разгоряченным лбом в стекло, глядя на снующие туда-сюда машины. Что я сделал не так? Видимо – всё. Но вся беда в том, что, исключая тот неправильно сформулированный вопрос и не подаренный вовремя букет, я бы ничего не стал исправлять. Я не понимаю – как иначе. И не умею быть кем-то кроме себя самого.
– Демид.
– Слушаю, Регина.
– Ты не перезвонил Потоцкой.
– Ах да. Перезвоню.
Не сейчас только. Не желаю слышать сейчас других женщин.
– Как дела с инвесторами?
– Все отлично. Злата неплохо проводит время с Родионом, – скриплю я.
И для инвестирования это хорошо. А для меня лично… это…
– Что-то случилось, Дем?
– Нет. Ничего критичного.
Я должен как-то исправить ситуацию со Златой. И я, наверное, знаю – как. Хочу поговорить не с ней, а с Иваном Михайловичем. Есть в ее интонациях что-то такое, когда она говорит «дед», что-то такое восхищенное и уважительное. Наверное, мне бы хотелось, чтобы когда-нибудь она говорила с такой интонацией и моё имя. Конечно же, я бы прибавил еще парочку акцентов в его произношение… Хочу пообщаться плотнее. И так приблизиться к ней.
– Я могу чем-то помочь? – Регина все еще стоит где-то за спиной. – Хм… Может быть. Поговори со мной как женщина.
– Мм… В каком смысле? – настороженно.
– Сядь, – разворачиваясь, киваю ей на кресло. – У меня кажется проблема. Мне нравится женщина. А я ей не очень. Проблема в том, что я не могу это сгладить бабкам. И стать иным для того, чтобы ей понравиться – тоже. Есть какие-то рецепты в рамках этой маржи? Регина задумчиво останавливается взглядом на моем лице.
– Найти похожую женщину, которая будет более благосклонна?
– Не подходит. Дело не только во внешности. Отчасти она и нравится мне своей неблагосклонностью. Потому что это не манипуляции или капризы, это скорее попытка защитить свою уникальность и целостность. И там есть за что биться.
– Какая сложна задача.
– Так вот… – развожу руками.
– Может быть, ты ей показал только непривлекательные стороны товара? И если продемонстрировать положительные, то она сможет принять тебя и таким какой ты есть?
– Это может сработать, – киваю я. – Но опять же, проблема в том, что все свои стороны я считаю положительными. Нравятся они кому-то или нет.
– Тебе шашечки или ехать, Дэм?
– Допустим, ехать.
– Тогда покажи то, что может её очаровать. Чем-то же ты очаровываешь женщин, кроме кошелька. Продемонстрируй!
– Мне кажется она невинна.
– Причем здесь это?
– Если я ей продемонстрируют то, чем очаровываю женщин, боюсь это ее больше шокирует, чем вдохновит.
– Делать ставку на размер – это пошлость, Дэм! – усмехается Регина.
– Ну почему же только на размер? Я и в процессе неплох.
– Поищи что-то альтернативное.
– Навешать как следует оборзевшему сопернику считается? – рычу я, наблюдая за притормаживающей у крыльца тачкой брата.
– Боюсь, нет.
– Ну всё, тогда я пас.
– Значит, эта женщина нравится тебе недостаточно.
Достаточно она мне нравится!
Он помогает выйти Злате из машины. Сегодня она в широких брюках, облегающих ягодицы, в топе, обхватывающим ошейником шею и шляпке в мужском стиле. На руке висит пиджак. И это вау.
– Пойду поздороваюсь.
Спускаюсь им навстречу. Кровь кипит…
– Добрый вечер, – встаю у них на пути.
– Здравствуйте, Демид.
Я смотрю в ее глаза, в моей голове кино, как подхватывая за талию, я увожу ее в подсобку. Сдираю эти брюки и… И…
– Брат, – хмурится Родион. – Ты что-то хотел?
– Да.
Но если скажу – что, никто здесь не оценит.
– Мне нужно поговорить с тобой, Злата. Как освободишься, – бросаю взгляд на брата. – Набери меня, я спущусь.
И как идиот перелопачиваю у себя в кабинете все, что накопали про нее мои люди. Я ищу повод для разговора с женщиной? С девчонкой! Серьезно? Тебе заняться нечем больше?! Работы невпроворот!
С раздражением швыряю все распечатки вверх. Они медленно кружат вниз, как листья с деревьев. И заваливают пол в кабинете.
Бросаю жадный взгляд на бар. Достаю оттуда тяжёлую полную бутылку. Она звонит мне. Видимо, «освободилась».
Черкасов, выдыхай! Хочет Родиона? Пусть выходит за него. Какие проблемы? В груди от этого решения очень больно ноет. Поноет недельку и отпустит!
– Да, – отвечаю по телефону ей. Держу бутылку над стеклянным журнальный столиком.
– Вы просили позвонить, Демид.
Моя грудь разрывается от того, что я говорю. Но голос ровный и прохладный.
– Я передумал. Вызову тебе такси.
– Спасибо, не нужно, Родион ждёт…
Скидывает вызов. Закрывая глаза, разжимаю кисть. Бутылка с грохотом и звоном раскалывает каленую столешницу. Я чувствую острый болезненный кайф. В груди. Он утекает куда-то в живот. Очень болезненный. Настолько, что загибаюсь. Падаю на своё кресло.
– Убрать? – заглядывает секретарша, настороженно оглядывая груду осколков.
– Нет! Мне нравится так! – срывает меня эмоционально на нее.
Растерянно смотрит, пытаясь уловить в моем взгляде – что ей предпринять.
– Ладно, иди, Оля. Потом клининг вызовешь…
Порежется еще.
Включаю с пульта проветривание, спиртом несет как в больнице.
– Ну и чего ты сделал, кретин? – смотрю на себя в зеркало. – Зачем ты это сделал?
Это же не просто женщина. Это спасательный круг для твоей семьи. Ты думаешь, Родион потянет эту историю? Нет, я не думаю.
Встал, догнал, извинился. Давай!
Не могу!
Выбрала Родиона – её проблемы. Всё. Что бы еще сломать, чтобы это тяжёлое чувство быстрее отпустило? Наблюдаю в окно, как она садится в его машину. В последнее мгновение бросает взгляд на мои окна. Они затемнены, и она не может меня видеть.
Ладно, Черкасов, попсиховал? Успокоился? Теперь напрягись и сделай нормально. Давно меня так не сносило…
Глава 5
В черном списке
Больничная палата больше похожа на небольшую комнату в стиле хай-тек. Стальные тона. В изголовье на тумбочке горшок с цветком апельсина, планшет, книга. Пахнет свежестью и озоном. Иван Михайлович под капельницей. Без пиджака особенно заметна болезненная худоба.
– Добрый вечер, Иван Михайлович.
– Присаживайтесь, Демид.
Нажав кнопку на панели поднимает повыше изголовье.
– Вы хотели поговорить о делах?
– Не совсем… Я хотел бы поговорить о Злате.
Его взгляд заметно оживляется.
– О чем именно?
– Да я не знаю, если честно. Хотелось бы понимать её лучше, наверное. Может, подскажете что-то…
– Честно говоря, выбирая вашу семью, как партнеров, я делал ставку больше на Вашего брата, Демид.
– Почему?
– Они ближе по возрасту. К тому же… – поджимает он губы.
– Ну договаривайте.
– У него нет такого отягощенного анамнеза в личной жизни, как у Вас. А мне важно в какие руки попадет Злата.
Да в чем дело, мать вашу?! Вроде бы особенно не косячил, не скажу, что слишком зажигал. Дела обрушились на меня с юности, как на старшего наследника.
– А можно детали? Что мне инкриминируют? Помимо гарема, которого нет.
– Брошенный ребенок…
– Это не мой ребенок. Я сделал экспертизу. Дамочка просто решила срубить бабла. Ребенок из нашей семьи никогда не был и не будет брошен. Это позиция нашей семьи. Я за это отвечаю.
– На вас подавали в суд за избиение.
– Меня оправдали. Это были инсинуации со стороны очередной охотницы за бабками.
– В наше время суд выигрывает тот, кто состоятельнее, – пожимает он плечами.
– Ну что ж мне теперь – доказывать, что я не верблюд?
– Она еще и осталась Вам должна крупную сумму.
– Конечно, Иван Михайлович. Это единственный способ остудить остальных, которые вдруг сочтут, что могут безнаказанно меня поиметь. Мошенник пола не имеет! Или Вы не согласны?
Вздыхает. Прямо как Злата. Или скорее Злата вздыхает прямо как он.
– Ну и собственно слишком большое количество «охотниц за бабками».
– Да, – развожу руками. – Был такой косяк. Я, кстати, признаю, что это косяк и пересмотрел приоритеты. И я бы хотел это исправить. Удачным браком. Мне кажется брак со Златой имеет все шансы стать удачным. Но в свете той картины, которую Вы нарисовали, я теперь понимаю, почему она относится ко мне так настороженно, отстраненно и недоверчиво. Жаль…
Всё гораздо хуже, чем я ожидал. Отхожу к окну. Задумчиво смотрю вниз. Что в таких случаях делают? Доказывать что-то? Мне кажется, уже достаточно оправданий!
– Злата и Тихон – сироты, Демид. Мне остались дни… Они беспомощны пока в большом городе и большом бизнесе. Единственное, чего я хочу, это чтобы рядом с ними был достойный и неравнодушный человек. Который не обокрадёт их, а сохранит и приумножит их состояние, позаботится о них, пока они не наберут силу, чтобы заботиться о себе сами. А они её наберут. Порода у них такая.
Мда. Это он точно не про Родиона. Тот слишком разболтан и поверхностен. Его самого надо постоянно держать за шкирку, чтобы не урылся в какое-нибудь дерьмо.
– Вы меня понимаете, Демид?
– Конечно. Я Вам обещаю, что кого бы не выбрала из нас Злата, я позабочусь о том, чтобы она была защищена и… не обворована. И Тихон тоже. Семейный бизнес веду в основном я, так что это в моей компетенции – давать такие обещания.
– Я очень надеюсь. Как у бизнесменов, у вашей семьи безупречная репутация.
То есть я один из семьи попал в черный список, да? Круто. Родиону двадцать три, мне тридцать два. Думаю, его анамнез переплюнет мой через девять лет. Жизнь, она, сука, такая. Чем дольше живешь, тем отягощённее «анамнез».
Нам приносят чай. Я привык к кофе. Но сейчас с удовольствием пью. Мы бегло обсуждаем кое-какие дела. Но я возвращаюсь к цели моего визита.
– Мои люди нашли информацию как погибли их родители. Несчастный случай? – уточняю я.
Едва ли он был случаем, на мой взгляд.
– Нет… Мой сын и невестка не согласились продать прииск.
– Как же выжили в таком случае дети?
– Это непростая история. Быть может, Злата когда-нибудь расскажет ее Вам. Но, чтобы увести их из-под удара, мне пришлось оформить документы так, что продажа прииска будет возможна только после совершеннолетия Тихона.
А еще объявить его истощенным? Но в слух я этого не говорю. Эту тайну не надо никому знать. Иначе вороны и шакалы снова начнут брызгать слюной. Думаю, было не просто убедить всех в пустоте недр прииска. Дверь приоткрывается.
– Дед? Оборачиваюсь. Парнишка лет тринадцати. Худощавый, хмурый…
– Проходи, Тихон. Познакомьтесь. Это Демид Черкасов.
– Здравствуйте, – немного неловко мнется он.
Протягиваю ему руку, пытливо разглядывая. Похож на сестру.
– Дэм.
– Тихий, – пожимает он в ответ, так же пытливо разглядывая меня.
Нормальный пацан…
– Дед! – забегает следом Злата. – Мы тебе клубнику прине…
Обрывается на середине фразы заметив меня. Во мне всё вспыхивает и местами коротит, вызывая лаги и глюки в моей «оперативке». Потому что чудо как хороша! В джинсах, белой маечке, без макияжа. Две косички. Свежая, юная и прекрасная!
– Привет, – сглатываю я.
– Здравствуйте.
Но меня еще слишком бомбит, чтобы я мог просто наслаждаться этим, без своих болевых ревнивых спазмов.
– Как аттракционы? – претензионно дергаю бровью.
– Хорошо.
Мы стоим с ней друг напротив друга. Я перестаю ощущать, что здесь есть еще кто-то.
– М. Я рад, что тебе понравилось.
– В самом деле? – дергает бровью.
– Если в самом деле, то нет, не рад.
Прямой вопрос – прямой ответ.
– Ну Вы же все равно не хотели идти, Демид.
– Откуда тебе знать, чего я хотел на самом деле?
Стягиваю из её чашки крупную ягоду клубники. Тихон тихо разговаривает с дедом, а мы всё ещё стоим в дверях.
– Я хочу компенсацию, Злата.
– Компенсацию?! – распахиваются удивленно ее глаза.
– Да. За то, что обещанное мне свидание отдано другому.
– Разве я обещала? – скептически.
– Разве нет?
Морщась, съедаю кисловатую ягоду.
– Так, я могу рассчитывать?…
– На аттракционы?… – растерянно.
– Нет. Аттракционы уже не кондиция. Нужно что-то такое, что будет для тебя более интересным.
