Любовь зла – полюбишь и мажора

– Яр, ты серьёзно?! – округлила глаза девчонка.

– Ну, отдать я её не смогу, она батина…

Настя прикрыла глаза:

– Господи, зачем ты с ними играть-то сел?

– Дурак! – беспомощно развёл я руками.

А девушка вытворила нечто совершенно невообразимое – вдруг шагнула ко мне и повисла на шее. Я аж обомлел. Сам себе не веря, положил руки на её спину, потихоньку провёл, крепче сжимая тонкий стан. И так же неожиданно его лишился. Но за это мгновение будто успел прорасти в него корнями, и было даже немного больно отрываться.

– Не расстраивайся! – Настя погладила меня по плечу, с сочувствием заглядывая в глаза.

А я вообще забыл, о чём речь, и вообразил, будто она утешает меня за мои безответные чувства к ней. Пробормотал хмуро:

– Легко сказать!..

– Ну ты же большой мальчик, справишься. Главное, не впадай в зависимость.

Сердце гулко ударилось в грудную клетку.

– От чего?

– От азартных игр. С воспитанниками детдома.

– А. Не, я не из этих…

– Хорошо. А куда ты шёл?

– К Санычу.

– Опять? Я ведь просила…

– А я просил дать мне поговорить с начальством. Так что пеняй на себя.

Саныч оказался на месте. И даже, вроде как, трезв. Правда, не в самом радужном расположении духа.

– Чего тебе, дамский угодник? – недовольно проворчал он, бросив на меня беглый взгляд.

– Чего это я угодник?

– Да вон какой, – он красноречиво взмахнул рукой вдоль моего тела, – красавЕц. Работать пришёл или так, покрасоваться?

Я глянул на свою одежду. Обычная, ни разу не парадно-выходная. Шорты и майка – у меня таких десятки.

– На, вот, – узловатые пальцы протянули мне замызганный клеёнчатый фартук. – Надень.

– Зачем?

– За хлебом с маслом! Забор будешь красить.

– А щебень раскидать не надо?

– Я раскидал уже.

Я посмотрел с сомнением на его сутулую фигуру. Мне искренне казалось, что я ту кучу и за неделю не раскидаю, а он за два дня закончил?

– Саныч намного работоспособнее, чем кажется на первый взгляд, – шепнула мне на ухо всё ещё отиравшаяся здесь Настюха. – Если б ещё не пил…

– Я всё слышу! – проскрипел дед. И, уже обращаясь ко мне, добавил: – Вот те краска, вот те кисть… щас покажу, где я в пятницу остановился…

Он ещё и красить начал! Когда успел…

– Саныч… – робко начала Настенция. – Полина Григорьевна просила, чтобы вы давали Ярославу Дмитриевичу, кхм, изолированные задания. Чтобы он работал один.

– Чтоб я на мальчонку вашего дыханием своим болезнетворным не дышал! – оскалился старик.

– Вы ему ногу в прошлый раз повредили! – покраснев то ли от злости, то ли от смущения, прошипела моя маленькая защитница.

Вроде, и приятно, что она обо мне заботится, но в то же время чувствую – всё должно быть наоборот. Это я большой и сильный, а она слабая козявка. Поэтому принял вид построже и сказал:

– Нечего со мной, как с маленьким, носиться! Саныч, пошли.

И мы пошли. А Настёна осталась растерянно смотреть нам вслед. Но я чувствовал, что её уважение ко мне ещё немного подросло.

Красить забор оказалось несложно, и я снова укрепился в мысли, что смогу жить один, без помощи родителей. Дело это было не утомительное, я мог бы трудиться до самого конца рабочего дня, но когда Настюша пришла поснимать меня для сторис, то ощутил, что соскучился по ней и хочу побыть рядом.

– Как тебе малярное дело? – спросила она, не выключая камеру.

– Ужасно! – принялся паясничать я, играя для отца: он-то хотел, чтобы мне было тяжело! – Воняет, нудно и конца не видать! Ненавижу красить забор!

Девчонка опустила смартфон и с улыбкой покачала головой:

– Ну ты просто вылитый Том Сойер! С той только разницей, что он умудрился заработать на столь скучном занятии.

– Да ты шутишь! Это очень даже увлекательно. По крайней мере, для того, кто никогда раньше… А как он заработал?

Козявка кокетливо приподняла брови:

– А вот узнай сам! Домашнее задание тебе.

– Это из литературы, что ли?

– Из неё самой.

– Замётано! Завтра отчитаюсь.

– Только чур интернетом не пользоваться!

– Как это???

– А вот так! Сходи в библиотеку и возьми книгу. И найди.

– В библиотеку?! Электронную, что ли?

– Нет, обычную, картонно-бумажную.

– Да ты шутишь, таких уже нет.

– Ещё как есть!

Я сразу загорелся новой идеей:

– Сходишь со мной?

– А ты что, боишься заблудиться?

Я бросил кисточку в банку с краской.

– Анастейша, не буди во мне зверя!

– А то что?

Я протянул к ней испачканные зелёной краской руки:

– Сейчас узнаешь!

– Ой… Ой, Яр, не надо… – шаг назад.

– Не надо, говоришь? – шаг следом.

Малявка пищит и отступает ещё на два шага. Я настигаю её в один и с угрозой нависаю сверху:

– Ну ладно! Не надо, так не надо. Но только если проведёшь меня в библиотеку!

Настя со вздохом покачала головой:

– Какой же ты…

– Грязный шантажист!

– Именно! Грязный – во всех смыслах слова, прямых и переносных.

– Анастасия Сергеевна, ну с кем же ещё в библиотеку ходить, если не с русичкой?

– Ярослав Дмитриевич, но у меня же днём Веня…

– А давай его с собой возьмём.

Она округлила глаза:

– Думаешь, это хорошая идея?

– Ему только на пользу пойдёт!

– Не уверена, он мальчик впечатлительный…

– Да брось, я же с вами, всё будет окей!

Настя вздохнула, сдаваясь:

– Ладно, спрошу у его мамы разрешения…

– Спроси сейчас. А завтра утром я тебя из общаги заберу и отвезу к Вене. И потусим втроём.

Она опустила глаза, обняла себя за плечи.

– Не хочешь? – спросил я с внезапным и сильным волнением.

Сказать она сейчас может что угодно, но я по мимике и жестам пойму, как оно на самом деле. И мне капец как не хочется, чтобы это самое дело было отрицательным. Аж мотор в груди замер. Но Настёна не подвела. Сказала:

– Хочу, – тихо и грустно так. Как будто не хочет хотеть, но провести со мной день – хочет.

Это прямо согрело душу. И запустило мотор. Я с облегчением улыбнулся:

– Не переживай, я буду вести себя хорошо: постараюсь не создавать проблем, а наоборот – решать их. И создавать радость.

– Ладно. Давай попробуем. Создавать радость, – и робкая улыбка осветила такое милое мне лицо.

Я вдруг заметил, что у девушки накрашены глаза – выглядят явно выразительнее, чем обычно. И причёска другая – не банальный хвостик, а какая-то сложная коса. И майка – не с Микки Маусом, старая и растянутая, а чисто белая и более облегающая. Чёрт, это для меня, что ли? Как бы узнать наверняка… Может, и надо поцеловать уже. Чтоб закончить эту дурацкую игру в дружбу и перейти туда, куда давно пора перейти. На новый уровень. С невестой я как-нибудь решу вопрос. Попрошу её прикрыть, в крайнем случае…

Поцеловать ОЧЕНЬ хотелось. Как и перейти на новый уровень. А вот всё испортить торопливостью – нет. Надо знать наверняка. Надо завоевать доверие и… хотя бы купить платье.

– Слушай, нам ведь нужно ещё с тобой в магазин, – напомнил я. – Наряд приобрести для приёма. Такие вещи в последний момент не делаются.

– Ой… а когда?

– Это ты скажи, супер-занятая барышня.

– Ну тогда… может, я совсем отпрошусь завтра от Вени… Сходим в магазин и в библиотеку.

– Отличный план!

Мы вместе с ней отнесли краску в подсобку, вместе оттёрли мне растворителем руки и вместе пошли в группу. А примерно через час я отвёз свою очаровательную надзирательницу в общагу, и мне стоило серьёзного усилия над собой не поцеловать её на прощание. Но я взял себя в руки и решил потерпеть до благотворительного вечера. Вот когда ей уж точно не отвертеться!

Глава 22. Необычное утро

Настя

Конечно, Тамара Владиславовна была не в восторге от моей просьбы о выходном посреди недели, но деваться ей некуда: она и так постоянно мучается чувством вины, что не может платить мне больше. Подкармливает борщами и подпаивает чаем с домашней выпечкой. Заочно. Сама она на работе постоянно, но Веня прекрасно исполняет роль радушного хозяина. Вскоре после нашего разговора с его мамой мне внезапно пришло сообщение с незнакомого номера:

"Посемк тв не придешб"

Я долго ломала голову, что бы это могло значить, но потом до меня наконец дошло: это Веня спрашивает, почему меня завтра не будет. Сильно удивилась: он никогда мне раньше не писал. Вообще не знала, что он это умеет, но плохое попадание по буквам говорило само за себя.

"Прости, у меня дела", – ответила я сразу.

Веня: "Этр твоц паренб"

Вопрос? Утверждение? О ком он говорит?..

Поразмыслив как следует, я поняла: Веня запомнил Ярослава, который был с нами в четверг, считает, что он мой парень, и спрашивает, с ним ли у меня дела.

Настя: "У меня нет парня, Веня. Ярослав – мой друг. Да, у нас дела, но это только один раз"

Веня: "Прсле завтра придешб"

Настя: "Да, обязательно"

Веня: "Спасибр"

Надо же! Мне и в голову не приходило, что он так привязан… Конечно, Тамара Владиславовна иногда утверждала что-то в этом роде, но я думала, это такой реверанс с её стороны. Чтобы мне было приятнее работать.

Как бы то ни было, на следующий день уже в полвосьмого утра мой телефон зазвонил. На экране высветился "Ярослав Дмитриевич". Я как раз чистила зубы. Пока прополоскала рот, пока вытерлась, пока дошла до комнаты – он уже был там.

– Яр! – растерянно замерла я на пороге. – Ты как тут оказался?

Мои соседки с любопытством повысовывали носы из-под одеял.

– Ты трубку не берёшь – я пришёл проверить, всё ли в порядке. Разбудить, если что: у нас же много дел сегодня…

Вот нахал…

– Как ты узнал номер комнаты?

Он с деланой скромностью пожал плечами:

– Личное обаяние порой творит чудеса.

Я хмыкнула: представляю, как он обаял нашего вахтёра Никитича, насквозь прокуренного "Беломором" 70-летнего деда…

– Я ещё позавтракать не успела…

– На это и был расчёт! Я сам тебя покормлю.

– Где? Как?

– Доверься мне.

Сердечко моё болезненно ударилось в грудь. Доверься..! Я уже почти… но страшно до жути, до мурашек в печёнках. Разве можно доверяться таким вот… мажорам?

Ярослав протянул мне руку, явно желая увести отсюда, но я ещё не успела собраться, поэтому попросила:

– Слушай, подожди меня, пожалуйста, на крыльце! Мне надо… переодеться.

И накраситься и причесаться… Да я вообще на нулевой стадии!

Ярослав скользнул взглядом по девчонкам, не слишком качественно изображающим крепкий сон, и кивнул:

– Окей. Но если через полчаса тебя не будет, я прорываюсь с боем и утаскиваю как есть.

Я закатила глаза. Господи, я ещё не сдалась, а он уже тиранию налаживает…

Как только молодой человек вышел из комнаты, я принялась судорожно перерывать свой скудный гардероб. Никогда мне ещё не было так обидно за его убожество…

– Насть, это кто? – вынырнула из-под одеяла Даша.

– Да так, парень…

– Твой? – уточнила Лена.

– Нет, конечно.

– Почему "конечно"? Ведёт себя вполне по-хозяйски…

– Это просто его стиль общения с окружающими.

– Так вы не встречаетесь?

– Да говорю же, нет!

– А сейчас куда он тебя… кормить?

– Понятия не имею. У нас просто дела сегодня, вместе. Мы… помогаем друг другу.

– Угу, спасаете от одиночества! – хихикнула Ленка.

– Мда, в таком обмундировании трудно кого-то спасти… – пробубнила Дашка, глядя, как я в третий раз с отчаянием осматриваю свои скромные платья. Их два. И оба Ярослав уже видел.

Ну и что? – спрашиваю я себя. Но взять себя в руки и надеть одно из них – не могу. Господи, как тошно!

Девчонки переглянулись и синхронно выскользнули из-под одеял. И принялись потрошить свои шкафы.

– Смотри, – говорит Дашка, слегка хмурясь в сомнениях. В её руках – нечто полупрозрачное и светло-жёлтое. – Размер у нас разный, но оно всё такое… на резинках. Может, пойдёт.

Кидает мне, я надеваю судорожно дрожащими руками. Капец! Я похожа на моток сладкой ваты на палочке. Платье совсем короткое и пышное: юбка, воланы по подолу, вороту и рукавам – всё торчит. Даша чуть полнее, на ней оно смотрится лучше.

– Неее, – блеет Ленка. – Вот это попробуй, – бросает мне своё.

Она, наоборот, ещё более тощая, чем я. Просто как щепка. Но платье это – стрейтч. На мне смотрится несколько порнографично. Да и знаю я такие: будет задираться при ходьбе, так что придётся постоянно одёргивать. Тоже откладываю.

Перемериваем ещё с десяток вещей, останавливаемся на Ленкином льняном комбезе с шортами. Сидит хорошо, подчёркивает достоинства, но не вываливает их на всеобщее обозрение.

Но время кончается! А я лохматая и бледная, как чистый лист. Девчонки бросаются красить и причёсывать меня, ахая и ругаясь. В конце концов, отходят, любуясь своей работой, и Дашка с апломбом заявляет:

– Ну если сегодня он не станет твоим парнем, то я не я!

– Даш… – лепечу осуждающе, заворожённо разглядывая себя в зеркало: какая хорошенькая, даже не верится!

– Это неважно! – поднимает она руки. – Дальше ты сама решишь, надо оно тебе или нет, но влюбится – точно.

– Разве это главное? – бормочу я, собирая рюкзачок. – Внешность…

– Для мужиков – да! – Ленка включает чайник и насыпает себе в кружку безобразное количество ложек кофе.

– А для баб – бабки! – подхватывает её цинизм Дашка. – Ну и чтоб зубы хорошо умел заговаривать…

– Да, зубы тоже важно, – соглашается Ленка, отпивая кофе и морщась. – Иногда так заговорят, что сама не заметила – уже в постели оказалась!

Они хихикают, а я в ужасе выскакиваю из комнаты. Что-то раньше они так не откровенничали при мне на эти темы. Потому что не видели меня с парнями! – понимаю. Но больше этого слышать не хочу.

Едва переступив порог, неожиданно утыкаюсь в знакомо пахнущую мужскую грудь. Ярослав ловит меня в объятия, чтобы смягчить удар, а потом очень нежно проводит пальцем по подбородку, приподнимая моё лицо к себе вверх. Я ещё под впечатлением от девчачьего трёпа, поэтому хмурюсь, а молодой человек неожиданно ласково шепчет:

– Не расстраивайся, малыш. Это их правда, а у тебя – своя, другая.

Заворожённо смотрю ему в глаза и не могу отвести своих.

– А у тебя какая?

– Раньше была как у них. Но твоя мне нравится больше.

Мы опять загипнотизированы друг другом, как тогда, после догонялок в парке. И нас опять выводят из этого опасного, но такого увлекательного состояния грубые внешние обстоятельства: распахивается дверь в нашу комнату, и оттуда выходит Дашка – в мини-пижаме, с полотенцем на плече и зубной щёткой в руке. Подмигивает мне многозначительно, а на Ярослава только стреляет взглядом. И удаляется в сторону уборных.

Молодой человек взял меня за руку и молча увёл из общаги.

– Но внешность всё-таки важна для тебя… – скорее вопросительно, чем утвердительно произнесла я, когда мы уже сели в машину.

Ярослав пожал плечами:

– Это просто рефлекс. Инстинкт. Попробуй бороться с инстинктами при помощи ума – тебя ждёт полное фиаско!

– Звучит как самооправдание.

– А тебе нравятся аутсайдеры, которых не принимают остальные? Которых бьют и притесняют, а они молчат в тряпочку… Даже если сами по себе они неплохие ребята, добрые и честные…

Я поёжилась, невольно вспоминая таких в своём классе в деревенской школе. Нет, не нравятся. Жаль – да, но симпатией там и не пахло.

– Это инстинкт, ничего личного.

– Что за инстинкт?

– Ну, выбор потенциального… кхм… отца будущих детей. Он должен быть признан в том обществе, где вы вращаетесь.

Это прозвучало с некоторым чувством превосходства. Я посмотрела на Ярослава оценивающе. Он сидел за рулём расслабленно, опираясь левым локтем на раму открытого окна, а вторую руку положив на подставку между сиденьями. Длинные бёдра с красиво прорисованными даже сквозь джинсовые шорты мышцами так же расслабленно смотрели в разные стороны, насколько позволяла ширина водительского сиденья. Да уж, этот парень явно уверен в себе и считает себя далеко не аутсайдером – скорее, наоборот.

– И ты готов променять всё это на шанс иметь свободу? – спросила я, следуя своей собственной цепочке мыслей.

– Что – это и почему только шанс? – не понял Ярослав.

– Своё место на вершине социума. И ты ведь понимаешь, что без денег настоящей свободы не получить, а заработать их – нетривиальная задача.

– Я ещё даже не начал, а ты уже записываешь меня в неудачники?

– Нет, просто…

– Считаешь, у меня не получится?

– Я не знаю. Понятия не имею, от чего зависит успех…

– Но тебе кажется, что остаться там, где я есть, будет лучше? Правильнее? Надёжнее?

– Нет. Я просто боюсь, что у тебя слишком мало опыта разочарований в жизни.

– Жалеть меня тоже не лучшая идея. Лучше вдохновляй.

– Как?

– Поддерживай. Хвали. Обнимай… ну хоть иногда!

– Ты со всеми друзьями обнимаешься?

– Не со всеми, но с близкими – да.

Я попыталась понять по лицу, что он врёт, но оно было совершенно невозмутимо.

– Даже с парнями?!

– До тебя у меня в друзьях были только парни. И да, мы иногда обнимаемся во время приветствия. Что тут такого? Конечно, это не такие объятия, как с девушкой…

– Ладно. Покажешь потом.

Откладывать в долгий ящик он не стал – припарковался на первом попавшемся подходящем месте, выскочил из машины, вытащил меня и сдавил в тисках что было сил. Прижал к себе буквально всем туловищем, я даже пряжку на ремне шорт животом ощутила.

– Вот так?! – сдавленно прошипела я. – Ты так своих друзей мужского пола обнимаешь?!

– Да нет… – прошептал он куда-то мне в волосы, обжигая горячим дыханием. – Ты же не мужского пола… Тебя гораздо приятнее… обнимать…

Я растерянно тонула в этом густом тёплом ощущении близости. Оно засасывало меня в какую-то пучину, из которой – я чувствовала это ясно – будет очень тяжело выбраться.

– Яр, тебе точно нужно это… – робко пробормотала я, судорожно и безуспешно пытаясь выплыть, – для вдохновения?

– Определённо! – выдохнул Ярослав и сжал мою хрупкую тушку ещё чуть крепче.

– Ну… тогда… ладно… – прошелестела я совсем еле слышно, так как воздуха в лёгких не осталось. Наверное, от этого и разум помутился. Ну какое "ладно"?! Может, ещё поцеловать его… в губы? Для вдохновения..!

Ярослав всем лицом погрузился в мои волосы, будто хотел ими захлебнуться, а одной рукой нырнул в распущенные локоны и принялся перебирать их пальцами.

Длилось это бесконечно, ибо совесть для моего подопечного – понятие незнакомое. Наконец он оторвался от меня с беспримерно счастливым и раскрасневшимся лицом и довольно заявил:

– Ну вот, теперь можно сказать, что мы нормально поздоровались…

– Ты считаешь, это нормально? – пробормотала я, не в силах посмотреть ему в глаза.

А Ярослава Дмитриевича ничем не смутить:

– Ну конечно! Ты молодая симпатичная девушка, от тебя очень приятно пахнет цветами или, там, фруктами – не знаю. Короче, на этой улице ни один представитель мужского пола не откажется тебя обнять! Но можно только мне – это так приятно…

Как он умеет всё вывернуть! А мне совесть не позволяет врать, будто сама я не получила от этих объятий удовольствия. Держу пари, женщин тут тоже не найдётся, кто бы не получил.

Глава 23. Нерешительность

Ярослав

Уф, это было горячо! Да, именно так мне и хотелось её обнять. Вот только отпускать не хотелось. Но не залипнуть же так до вечера, посреди улицы. Нам нужен мягкий диванчик и уютная обстановка, желательно без свидетелей. Но сначала – дела.

И первое дело – хорошо позавтракать. Я отвёз Настёну в свою любимую кофейню в центре города. Там делали отличный капучино и всегда был широкий выбор свежих десертов.

– Что ты предпочитаешь? – спросил я, поставив девчонку перед витриной, а сам как бы невзначай оставил руку на её талии. Такой тонкой и изящно изогнутой… – Тут очень вкусный наполеон и морковный торт…

Сам я не пробовал, не люблю такое, но девчонки хвалили. Все они внезапно будто стали полузабытым сном. Даже представить сложно, что когда-то я встречался с кем-то, кроме Анастейши. Они ведь мне и вполовину не так нравились, как она.

– Я предпочитаю овсянку или яичницу, – как всегда, отожгла козявка. И добавила в своё оправдание: – Чтобы потом долго есть не хотелось. А это же всё быстрые углеводы…

– Это не проблема. Если проголодаешься, можем ещё куда-то сходить.

– У нас ведь дела, Яр. Давай не будем тратить время на хождение по кафе. К тому же…

Ну ясно, сейчас заведёт свою бескорыстную волынку…

– Слышать ничего не хочу про деньги! – перебил её я. – Сегодня нельзя про них говорить. Я покупаю тебе, что хочу, и ты не имеешь права мне запрещать.

– А если я не согласна?

– Тогда буду тискать тебя, пока не согласишься. А если и это не поможет, то ещё и поцелую.

Девчонка покрылась густым румянцем и покачала головой. Но спорить не стала.

К счастью, овсянка в меню тоже была. И яичница с беконом, и творожная запеканка, политая черничным вареньем. Так что голодной моя вредина оттуда не ушла – скорее уж, объевшейся. Я совершенно не заставлял доедать – это сделала за меня её совесть.

– Да тут половина моей стипендии! – горестно вздыхала она над пару раз укушенной запеканкой. – Выбросить – рука не поднимается!

– Мне кажется, ты слишком зациклена на деньгах! – рассмеялся я.

– Так часто бывает с теми, у кого их нет, – согласилась девушка.

– Так почему бы вам их не заработать?

– Совесть не позволяет!

– Какая ещё совесть?

– Ну, бросить малышей и Веню…

– Короче, ты пленница своих убеждений.

– Вроде того.

Я покачал головой:

– Разве тебе не хочется шмоток? Украшений, гаджетов, машину..?

– Я не думаю об этом. И пристрастия к вещам не питаю.

– Как это может быть? Ты же девочка!

– Не все девочки привязаны к вещам. Некоторые – к фантазиям.

– К каким ещё фантазиям?

Настя смутилась, явно сболтнув лишнее. Пришлось попытать её и снова пригрозить обнимашками.

– Смотри, Яр, однажды я перестану бояться этих угроз!

Так того и добиваюсь!

– Не волнуйся, я ещё что-нибудь придумаю.

Девушка закатила глаза.

– Так, хорош ломаться. Фантазии рассказывай!

– Не хочу!

– Они эротические, что ли?

– Сам ты эротический!

Ну не без этого…

– В общем, я часто воображаю что-нибудь такое… волнующее. Например, представляю, как жили герои понравившейся мне книги или фильма после окончания повествования.

– Зачем?

– Потому что это дарит эмоции.

– Какие?

– Приятные.

– Блин, Анастейша, выражайся яснее!

– Да куда уж яснее???

– Эмоции – какого плана? Страх, веселье, интерес, удивление?

– Разве страх – это приятная эмоция?

– Настасья, ты сейчас таки дождёшься обнимашек: клещами из тебя вытягиваю, а ты ещё и увиливаешь!

Она закусила губу.

– Ну… например, что-то вроде влюблённости.

– В кого?

– Ну, в главного героя. Но это не то чтобы я сама в него влюблена. Это главная героиня, а я просто переношу на себя её эмоции…

– Воу-воу-воу, как всё запутано! Значит, ты постоянно ходишь, витаешь в облаках, воображая себя на месте романтической героини и влюбляешься в выдуманных перцев, чтобы испытывать эмоции?

Малявка нахмурилась, покраснев до корней волос.

– Вот поэтому я и не хотела тебе рассказывать!

– Почему?

– Потому что ты всё извращаешь!

– Да где я тут неправду-то сказал?

Настёна сникла. Я улыбнулся:

– Да не парься, я никому не скажу, что ты такими странными извращениями с книжками занимаешься. Это только между нами, окей?

– Это вовсе не извращения! – на глазах девушки выступили слёзы.

Я сразу раскаялся в своих насмешках, но повод поутешать был как нельзя кстати. Утащил Настенцию к себе на колени, обнял бережно, как самую большую драгоценность, зашептал успокоительно:

– Малыш, не расстраивайся, ты же понимаешь, что это самая невинная странность, какую я встречал у своих знакомых?

– А ты понимаешь, – всхлипнула козявка, – что я никогда в жизни ни с кем это не обсуждала?

– Ну прости, не хотел обидеть, – мои губы непроизвольно коснулись её щеки. – Да воображай, пожалуйста… если это делает… тебя… счастливой, – я тёрся об неё щекой, время от времени возвращаясь губами, наполняясь и взрываясь, как воздушный шарик, снова и снова.

– Яр… – жалобно выдохнула Настёна, когда я подобрался опасно близко к её губам.

– М?

– Отпусти…

– Лучше ты меня поцелуй.

– Нет.

– Почему?

– Я не целуюсь с друзьями.

– Да брось! В жизни надо всё попробовать.

– Это не мой девиз.

Я зарычал. Настюша заёрзала. Чтобы не соскочила, пришлось перевести тему:

– И что ты хочешь сказать? Что предаёшься этим мечтам вместо того, чтобы жить в реальном мире, и потому не интересуешься ни тряпками, ни украшениями?