Холодный мир Широхан. Фантастические рассказы и повести

Холодный мир Широхан

Фантастические рассказы и повести

Аркадий Грищенко

© Аркадий Грищенко, 2022

ISBN 978-5-0056-7629-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Ларсуфа

Рассказ

Почему-то у всех сложилось впечатление, что инопланетные тарелки – разные там НЛО, UFO – только над развитыми районами Земли появляются, особенно у объектов секретной военной техники. Кто такую чушь придумал, я не знаю и знать не хочу. С меня довольно того, что произошло в нашей всеми цивилизациями мира заброшенной деревеньке, расположенной в Сибирской низменности под городом Чугуевка. До ближайших аэродромов здесь не меньше тысячи вёрст, да и до всякой военной техники, поскольку защищать у нас некого, разве только трёх выживших из ума старух и меня, деда Степана. Задержались здесь с жильём мы только потому, что наши отпрыски в период обратной революции бешеными темпами рванули в столичный регион, а про нас не столько забыли, а, скорее всего, даже никогда и не помнили. И сидим мы на лавочках у своих четырёх домов вечерами, жуём, что за лето вырастили, и слушаем по радио всякую лабуду благодаря частым падениям в наших местах отработанных ступеней ракет, взлетающих где-то в Казахстане. Иногда такое шлепается, что можно не только радиоприемники найти, но и компьютеры собрать – кто умеет, конечно. Трассы взлетающих в стратосферу ракет проходят в десятке километров от нашей крохотной деревушки, но шума от них столько, что всегда можно понять, какая мощность взмыла в небо, а какая развалилась, до него не добравшись. Садишься в повозку и через какое-то время созерцаешь, что бог тебе принёс на сей раз. Жаль, что нет у нас связи с бывалыми людьми, а то могли большие деньги иметь от сбора всяческой металлической утвари. А вот космонавтов среди обломков мы, слава богу, пока не находили, врать не буду.

Так вот, выхожу я как-то вечерком махру покурить, выращенную у дома. Комары обычно от дыма моего сразу околевают, да и соседние старухи дым мой обходить стараются подальше. А мне-то что? Годков натикало уже за семьдесят, как и соседкам моим, только по российским меркам жить им доведётся в среднем больше моего лет на 12—15. Они ко мне заглядывают редко, только по нужде большой: подсобить по ремонтным делам – деревянный надворный туалет поправить, либо стекло вставить в доме. Вышел я, значит, самосад запалил и затянулся в своё удовольствие. На звёзды с крылечка поглядел. Млечный путь летом яркий такой, красивый! Перевожу взгляд пониже и натыкаюсь им на низкорослого, слегка светящегося юнца в нескольких метрах от забора. Может кто и вздрогнул бы в этот момент, но сибиряки и моряки народ бывалый, их таким не испугаешь. Сразу стал приглядываться к диковинке и понял, что не ошибаюсь. Стоит невдалеке от меня самый настоящий Серый, а по-другому – розуэльский человечек или ретикулянин. Или ещё как там в других странах их обзывают.

Стоит такой коротенький, круглоглазый и безносый парниша с другой планеты и не моргает даже, уставившись на меня.

«Тоже, наверное, за помощью пришёл, как и соседки», – подумал я и, шагнув ему навстречу, вышел за ограду. Но и теперь он не шевельнулся. Странным мне показалось, что собаки наши не лают, они обычно на любую живность, готовую мимо прошмыгнуть, целым хором отмечаются – мёртвого разбудят. А здесь – тишина.

Ну, подошёл я к Серому, вижу, что ниже меня он на полметра будет. Спрашиваю:

– И чего пожаловали? Хлебушка попросить? Или починить чего нужно?

Вот здесь-то пришелец и моргнул совершенно неожиданно своими огромными глазищами, а потом, не разжимая узкогубого рта, заявил:

– Во-первых, здравствуйте!

– Здорово, коли не шутишь! – я так всегда всем отвечаю на подобное приветствие. Из какого-то фильма давным-давно подхватил. – А что во-вторых?

– Приглашаю Вас, незнакомец, посетить наше транспортное устройство. Не возражаете?

Любопытно мне стало: пришёл ко мне Серый и на тарелку приглашает. Кстати, очень вежливо, не то, что в других странах. Передают, что там землян насильно похищают, содержат в плохих, нечеловеческих условиях, берут всякие анализы из организма.

– А где Ваша посудина? – тоже вежливо поинтересовался я, оглядываясь в нашей темени и ничего похожего на тарелку с неба не обнаруживая.

– Пойдёмте со мной! – строго сказал Серый, ещё раз моргнул, повернулся и зашагал на своих полусогнутых в сторону недалекой речки, находящейся в самой низине нашей местности. Через пяток минут мне пришлось в изумлении остановиться, так как зрелище было потрясающее. Тарелкой такое назвать я не решился бы, скорее похоже «транспортное устройство» было на огромный сплюснутый детский калейдоскоп. И видно было, как по верхней грани в разных цветах вспыхивают движущиеся предметы неизвестного назначения. Закрытые, словно стеклом, отверстия иллюминаторов пронзительно светили в ночи и создавали эффект мощной электрической лампы для освещения ограниченного условным кругом местечка на нашей сибирской земле. На мой взгляд, эту картину в Сибири раньше не наблюдали, иначе слухи добрались бы и до нашей деревни.

Вокруг инородного в этих краях аппарата мотались в разных направлениях другие Серые. Похоже, действительно с посудиной произошла беда, и хозяева пытались поправить дела. Раз я понадобился, значит, не всё у них получалось. Мой проводник взял меня за руку, и сразу мы с ним очутились внутри устройства, похожего на просторную кабину космического корабля. Стены были сплошь из экранов, кнопок, клавиш и всякой диковинной незнакомой мне мешанины из разноцветных проводов.

Серый показал мне на подобие кресла и сел на соседнее. Затем он положил свои слабенькие руки на панель с кнопками и сделал несколько неуловимых движений. На ближайшем экране возникла знакомая картинка: наша голубая Земля из космоса с расстояния Луны или около этого. Протянулась пунктирная линия к планете, причём перед самой Землей на конце линии образовался кружок с лучиками, скорее всего обозначивший взрыв на борту летящего аппарата. Затем на экране промелькнула картина кувыркающегося в атмосфере «транспортного устройства», постепенно замедляющего скорость и плавно соприкасающегося с поверхностью. Серый выключил экран и посмотрел на меня.

– Обещали починить! – с нажимом напомнил он, всё также не разжимая губ.

Сибиряки и моряки – народ бывалый. И уважительный к чужой беде. К тому же у меня возникло желание помочь Земле освободиться от серого рабства раз и навсегда.

– Замётано! Сейчас, только инструмент принесу…

И моментально очутился я около своей покосившейся хибары в сопровождении моего неразговорчивого спутника, слегка освещавшего своим телом дорогу. Видно, что следил он за моими действиями, почувствовал, что могу дополнительные проблемы им создать. Но мне-то наплевать было на его подозрения. Что он мог в моём инструменте разглядеть опасного для тарелки? Инструмент, как инструмент: ключи гаечные, молоток, плоскогубцы и так далее. А то, что я в карман штанов сунул потихоньку, Серый заметить не мог. Над этой конструкцией я трудился все последние восемь лет. Первые образцы прекрасно прошли ходовые испытания: медведи, доставлявшие мне со старухами разные хлопоты при набегах на деревню, давно исчезли в неизвестном направлении. Я полагаю, сопят они где-то в другом измерении, хотя может быть их перенесло и поближе. Как-то в новостях передавали, что на станции «Южная» в Антарктиде случайно под метровым льдом обнаружили замерзшего сибирского косолапого. Может быть, что наш, с Чугуевки…

Так что вернулся я к транспортному устройству экипированный, как надо. Серый чувак вновь завёл меня внутрь, покопался я для отвода глаз в потрохах двигательного антигравитационного аппарата, поломку устранил и свою захваченную из дома штуковину куда нужно пригородил.

Вышел на свежий воздух, руки о тряпочку вытер, говорю Серому:

– Ну что, всё готово, взлетайте!

Смешно мне стало, когда его кругляшки при этих моих словах чуть из орбит не выскочили, видимо, не поверил сначала. Я сразу успокоил:

– Давай, запускай тачку, всё о'кей!

Про о'кей он мгновенно понял и исчез. И все толкающиеся вокруг тарелки Серые тоже как по команде рванули к аппарату. Транспортное устройство на глазах пошло мелкими разводами по корпусу – так оно, наверное, со стартёра заводится. Свет от него потускнел и почувствовал я в мозгах слова благодарности:

– Большое спасибо!

– Без проблем, кушайте на здоровье! – ответил я устало и нажал заветную финишную кнопку. И стало у речки, как было всегда: темно и сыро.

Теперь про Серых почти не упоминают по радио. Куда-то, говорят, пропали. На родину подались, что ли. Я всё жду, может, какого-нибудь откопают всё-таки на станции «Южная»?

* * *

Дед Степан стоял в распадке перед деревней и снизу, набычившись, наблюдал северное сияние. В этих широтах обычно северного сияния не бывало, но Степана привела сюда оброненная старухой Изергиль – так её дразнили ещё в школе – фраза, что в распадке за околицей, у самой речки на небе по вечерам она стала замечать какое-то необычное свечение. Сначала дед Степан отмахнулся от старухи. Какого рожна, спрашивается, ей поздним вечером ходить гулять за речкой? Что она там потеряла такого, что её понесло туда, да не один раз. Разве только воспоминания о потерянной невинности? Но ведь это было настолько давно, что Изергиль скорее всего уже и забыла значение этого слова. Обычно она с двумя оставшимися соседками бродила у своего дома и рассказывала байки про внука Серёжу, который вроде бы жил сейчас где-то в Канаде и иногда присылал ей весточку. Наверное, на английском присылал, раз из Канады. По правде говоря, почта до здешних мест обычно не добиралась, за ней сам Степан и ездил в центр раз в квартал, но никогда не помнил, чтобы для Изергиль что-то было. Писали отпрыски так редко, что помри они здесь по очереди или все четверо зараз, то понятно, что на похороны никто не успеет, если вообще о них узнает. Сколько ещё таких заброшенных деревень в России образовалось – не счесть!

Степан отошёл от кедра на чистое место, продолжая смотреть вверх. Необычность странного свечения была в том, что оно напоминало расходящиеся в диаметре от центра круги цветов обычной радуги, причём последовательность цветов менялась. Интереснее всего было то, что в самой деревне свечение в небе не наблюдалось. А здесь, как будто кто-то в световую морзянку играет.

После истории с Серыми дед Степан много передумал над всякими феноменами, о которых смог узнать по радиопередачам. Жизнь в своё время помотала его: на боевом океанском корабле пришлось побывать в разных странах, посетить другие берега. Он знал несколько языков, они ему давались значительно легче, чем другим, и командиры часто этим пользовались, выбираясь на берег для приятного времяпрепровождения. Рестораны, бары, свободные девочки, до которых так охочи были боевые начальники – везде помогал Степан налаживать связи. После контузии всё закончилось, он был списан на берег, но технику, с которой имел на корабле дело, не забыл. Более того, Степан придумал и изготовил множество чудесных устройств для разных случаев жизни, благо из неба здесь сыпались любые запчасти. Однажды даже приземлился в отличном состоянии посадочный модуль с витиеватой надписью по бокам «Larsufa». Модуль оказался пуст и легко был вскрыт дедом Степаном при помощи обычной монтировки и другого подручного инструмента. Изучить пульт управления, не похожий на устройства, используемые в морских судах, для Степана не оказалось сложным. Он осторожно всё попробовал, кроме отдельно расположенной бледно-розовой кнопки, так и не поняв её предназначение. Первое время Степан просто навещал модуль на месте падения, его невозможно было погрузить на повозку даже с помощью Изергиль с подружками её же возраста. Да и повозка рассыпалась бы сразу от такой тяжести. Потом, правда, Степан добавил в конструкцию модуля некоторые внешние детали, да так удачно, что теперь на нём можно было подняться вверх на несколько километров. По горизонтали больше десяти километров в час модуль никак не хотел давать, да и это достигалось больше с помощью попутного ветра, но в перспективе Степан предполагал добавить ему резвости за счёт миниатюрного гравитационного двигателя.

Никто в деревне не знал, да и кого здесь могло это заинтересовать, что дед Степан уже давно в своей крохотной мастерской за ширмой в зале хозяйского дома занимается с разными приборами, собирает какие-то сложные конструкции, причём не пользуясь никакой научной литературой. С малых лет у Степана родители заметили большую тягу к технике, к разгадке всяких происшествий. Они и в военкомате попросили забрать его в морфлот, потому что в морфлоте – по слухам – самые передовые и научно подкованные люди служили. К тому же это было время расцвета ракетной техники и атомных движителей. Степан потом долго вспоминал своего папашу, особенно после случая с аварией атомной подлодки, что стояла у причала рядом с флагманом Советского флота, на котором проходил срочную службу Степан. Узкий пучок радиации вырвался через разгерметизированный отсек подлодки и, похоже, успел нанести повреждение Степану, драившего в это время палубу замечательного корабля. Полежал в госпитале Степан совсем мало. Слабый радиационный фон почему-то временами появлялся при его обследованиях, но врачи вначале не особенно на него отреагировали и какое-то время позволили продолжать службу. Правда, с тех пор сибиряк Степан чаще стал задумываться о строении Вселенной и внутренней структуре любого вещества. Все ранее забытые знания физики с уроков в школе вновь прошли в голове ясным светом, правда теперь за них бывший школьник мог бы получить в отличие от тех дней лишь отличные оценки. Да и в любой институт мог бы поступить играючи. Но на флоте, конечно, этого никто не заметил, только старшие командиры удивлялись всякий раз, когда после посещения очередной страны Степан спокойно разбирался в чужом языке и свободно мог на нём разговаривать. Были случаи, когда Степан быстрее всех находил причину внезапно возникших на корабле неисправностей. В общем, когда его всё-таки списали на берег, проводы были вполне достойными.

«Кто же теперь нас в борделе с девочками будет знакомить?! – со слезами на глазах шепнул на прощание Степану капитан второго ранга Слепаков. – Осиротели мы без тебя…»

После возвращения в свою деревню родителей Степан не застал, медведи как-то ночью посетили их крайний дом, и соседи схоронили останки, не дожидаясь сына. Жизнь продолжалась. Председатель колхоза взял Степана в ремонтную службу МТС, где он и проработал долгие годы до самой пенсии. Жену схоронил рано из-за болезни, а дочка Антонина пулей выскочила замуж за какого-то японца, совершенно случайно забредшего в эти места с международной поисковой экспедицией, организованной Российской академией наук. После этого ни дочери, на самого японца Степан нигде не встречал, а на письма в Страну восходящего солнца ответов не последовало.

Нужно отметить, что после облучения Степан ни разу не болел, даже после несчастного случая в колхозной мастерской при ремонте трактора. Помощник не вовремя включил двигатель, техника дернулась и краем гусеницы наехала на правую ногу Степана. После дикой боли Степан, не разрешивший прикасаться к себе и отсидевшийся в коптёрке, с изумлением рассмотрел, что нога осталась неповрежденной, хотя носок был полностью пропитан кровью. И если до коптёрки ему помогли допрыгать на одной ноге, то после отдыха он без труда ушёл домой на своих двоих.

Поэтому ему не боязны были встречи со всякой нечистью, которой по сообщениям извне на планете всё прибавлялось и прибавлялось. В 60-х годах просочились сведения о Розуэльском контакте в США. А затем, как плотину прорвало: пошло и поехало! Через несколько лет не стало дня, чтобы он на Земле прошёл спокойно – то разбиваются космические тарелки, то появляются красивые гигантские круговые знаки на ухоженных полях, то находят древние рисунки людей в скафандрах. Просто жить стало невозможно. Но прошло несколько десятков лет, и все к этому привыкли. К тому же в глуши Сибири все эти чудеса из радиопередач не воспринимались как истина в последней инстанции, скорее дед Степан со старухами слушали такие сообщения, как сказки для взрослых, но только без эротики. А в их возрасте эротика только вызывала досаду.

Дед Степан покачал головой, отгоняя беспричинно нахлынувшие воспоминания, ещё раз взглянул на пульсирующее сияние и показалось ему, что центр сияния находится не очень высоко над землей. Он подумал сразу про модуль, перемещённый в свое время на окраину деревни – как раз за огородом его дома. В принципе, можно попробовать поднять аппарат в воздух и добраться до источника в небе, поглядеть, что там, да как.

Как только рассвело, Степан пошёл к модулю, проверил готовность к взлёту, заложил в специальную камеру продукты на неделю: не знал, как дело может обернуться, всегда нужно НЗ иметь.

Модуль «Ларсуфа» был произведён, по всей видимости, в какой-то экзотической по отношению к Сибири стране, может быть, в Иране или в Израиле. А может быть, вне Земли? В наше время многие страны работают над аппаратами для космических исследований, хотя чаще всего дело до конца довести не хватает ума. И как модуль мог попасть в эти места – дед Степан не догадывался. Попутным ветром такие вещи принести не может. Вот если только мощный торнадо где-то слямзил такую необычную вещицу, но и торнадо обычно теряет энергию через десяток – другой километров. Так что всё это было неспроста и до разгадки феномена было очень далеко.

Уже поздним вечером, погрузившись на борт, Степан запустил двигатель. Модуль оторвался от земли, низко прошёл до знакомого распадка со свечением и стал медленно подниматься вверх. Погода была летняя, теплая и ощущения у Степана оставались нормальными – без особой тревоги. Череда цветов над головой усиливалась, и примерно на высоте лёгких облачков изумлённый Степан достиг намеченной цели. Модуль как бы вошёл внутрь какого-то пространства, откуда не видно было ни Земли, ни неба. И свечение исчезло. Прекратив подъём, Степан внимательно оглядел возникшее непонятно откуда закрытое пространство, но сразу ничего не понял. Вверх, вниз, вправо, влево простиралась слегка опалесцирующая оболочка неизвестного назначения. Никаких ориентиров видно не было. Внезапно Степан почувствовал лёгкую вибрацию модуля и, приглядевшись повнимательнее, заметил…

– Не может быть! И какая нелёгкая меня сюда понесла?!

Теперь уже явственно было видно, что опалесцирующий «мешок» сжимается. Попробовав рычаги модуля, Степан убедился, что всё работает, но даже при небольшом снижении «Ларсуфа» начал как бы барахтаться в вязком пространстве, не находя силы пройти через него.

Итак, круг замкнулся! Сибиряк представил себя чёрной мышью в светлом ящике с острыми шипами: двигаться можно, но лучше не шевелиться.

Предположений возникло множество. Например:

– месть Серых;

– испытание нового гравитационного оружия одной из продвинутых стран; такие всегда используют малозаселённые просторы планеты, не взирая на принадлежность территории к другому государству – всегда есть отмазка в неисправности аппаратуры, несовершенстве технологии;

– настоящее вторжение инопланетян, что составляло мизерную долю вероятности.

Больше всего у Степана возникало мыслей о модуле. Откуда этот «Ларсуфа» возник и нет ли здесь связи между его хозяевами и последующими событиями.

Между тем модуль уже начал увязать в приближающейся мерцающей пустоте пространства. Внутри ничего не происходило. Запаса кислорода должно было хватить на несколько дней. Дед Степан сидел в очень неудобном кресле и постепенно засыпал…

Он вновь проживал в ускоренном темпе события своей жизни, перед лицом мелькали родители, дети, старики и салаги с флагмана Военно-морских сил Союза, старуха Изергиль с вечно перекошенном ртом и ещё две его соседки – Лариса Печальная и говорливая Клавдия. Вся жизнь и последнее его пристанище – деревенька под Чугуевкой – уходили навек из памяти.

* * *

Очнулся Степан при свете звёзд. Он лежал навзничь на мягком ковре из трав, ничто его не беспокоило, не тяготило, дышалось легко и свободно. Были какие-то смешанные чувства облегчения от мирской жизни, от того кошмара, который, видимо, уже закончился. Он резко поднялся – и сразу включилось Солнце. Хотя… Солнцем это светило назвать было нельзя. От Солнца оно отличалось оранжевым оттенком и огромной величиной – почти на полнеба. Оно отслужило своё и готовилось к взрыву – о таком исходе Степан знал, в свое время запоем читал научно-популярные труды академика Шкловского.

Под ногами действительно была мягкая трава – только голубоватого цвета, а невдалеке от Степана высились небольшие строения, похожие некоторым образом на жилые дома, но простирались они до самого горизонта. Оглянувшись, Степан нашёл взглядом одинокий, сильно отличавшийся от всего остального, свой транспортный аппарат. Буквы на нём на сей раз сияли ярко под лучами светила, но были те же: «Larsufa». Ветер отсутствовал, было непривычно жарко и влажно, словно в тропиках Земли. Среди строений никакого движения не ощущалось. Похоже, он попал в мёртвый мир, скорее всего, давно покинутый хозяевами.

Степан поднял к глазам руку и не удивился, он ожидал что-нибудь подобного: она не была морщинистой! Его организм чувствовал прежнюю молодость, чувствовал себя не старше, чем двадцатипятилетним… Где-то он читал, когда-то очень давно: в старой книге всё это называлось капсулой времени, он проник сюда по воле хозяев этого мира, каким-то образом связанном с Землей, с Солнечной системой, и теперь у него не было шансов самому повлиять на ситуацию. Наверное, пришли последние денёчки жизни…

«Хоть молодым помру!» – подумал Степан и побрёл по траве к модулю – он захотел есть. В модуле ничего не изменилось, только бледно-розовая кнопка насытилась кроваво-красным оттенком.

Пожевав немного, Степан изучил своё лицо в маленьком зеркальце, взятом на модуль из дома. Действительно, он был теперь очень молод, пора по новой в морфлот на службу. За бортом по-прежнему было тихо, всякое движение отсутствовало, даже светило, похоже, не перемещалось по небосклону. Наверное, здесь был вечный день. Такое в просторах космоса бывает, об этом Степан тоже знал. Ему совершенно неинтересны были строения неподалеку, ему хотелось домой – на матушку Землю. Но что для этого следовало сделать, он не знал. Посидел в кресле с полчаса, подумал. И нажал красную кнопку… Как говорится: была не была!

* * *

Информация в Интернете и в теленовостях была очень краткой: «В Сибирском городе Чугуевка произошло явление, похожее на прошлогодний взрыв болида над Челябинском. Сила взрыва была такова, что от района ничего не осталось. Государственная комиссия приступила к изучению обстоятельств трагедии. Пока выживших не обнаружили».

Штуковина из Штутгарта

Рассказ

Теперь мне сложно дать название случившимся событиям в далёкой стране, но они казались ужасными, особенно поначалу…

До этого кошмара в ближайшем будущем мы проводили время, как всегда в каникулы: днём играли на поляне в футбол, а вечером, собравшись за круглым столом в саду или на детской площадке у своего дома, пугали друг друга выдуманными рассказами про ведьм и вурдалаков, либо сидели на берегу пруда и глядели на отражаемую в воде круглую и яркую луну, вспоминая лучшие наши приключения в прошлогодних походах на величественный Енисей. Тусовались вечерами мы обычно впятером. Две девчонки-подружки: обалденная Сандра Голубкина и очкастая низкорослая Тоня Рыбкина, а также трое ребят: тощий Сашка Пистолет (никто не верил, что это фамилия у него, а не подпольная кличка), единственный второгодник с математическим уклоном в нашем 9А Димон Сапронов и Эдик Пересветов – главный заводила тусовки и рассказчик этой истории.

Августовским тёплым вечером Красавчик появился в нашей компании с каким-то новым другом. Он таинственно отозвал меня в сторону:

– Посмотри Эдуард, кого я привёл? Это тот самый пацан, про которого я тебе говорил. Ну тот, из Штутгарта.

Хорошо, что мы отошли, а то бы все присутствующие насторожились, они сразу заметили бы, как я вздрогнул.

– Матиас? Сын нашей соседки?

– Именно! – Димон скорчил весёлую рожу. Красавчиком я его прозвал понарошку, на самом деле Димон Сапронов внешне смахивал на артиста Крамарова, когда тот ещё до Америки играл в фильме «Джентльмены удачи». Лично я Крамарова обожал, особенно за роль в этом фильме. Поэтому и с Красавчиком подружился. А что? Хороший парень, с ним всегда было комфортно и весело. И не потому, что он под Савелия косил. Красавчик был свой в доску. Всегда мог выручить в трудную минуту, и помогал выполнять сложные – не моего ума – домашние задания сурового учителя математики Мышкина.

А недавний рассказ Димона про Матиаса я хорошо запомнил. Да и как не запомнить? Ведь не каждый день из-за границы появляются дети наших соседей. К тому же наши соседи не так часто меняют гражданство, по непонятной причине исчезнув из поля зрения, да ещё на много лет. Время – такое странное понятие для сонного провинциального городка на просторах Сибири. Никто не помнил эту мало выразительную даму Марию Колыванову из дома напротив. Ту самую, которая ещё в советские годы очаровала приехавшего в командировку на местный завод немца и неожиданно улетела с ним в Германию. Там и родила двойняшек. Моя мать, хорошо знакомая с семейством Колывановых, частенько делилась воспоминаниями со мной. Она просматривала вечерами старые фотографии и показывала мне семейство из Штутгарта во всей красе. На фотке я сразу узнавал толстую тётю Машу. И становилось ясно, что рядом с ней расположился тот самый очарованный немец, а между ними красовались совсем маленькие, но очень похожие лицом на своего отца брат с сестрой. На оборотной стороне фотки чётким подчерком были записаны их имена: Хельга и Матиас. Ну кто мог подумать, что прошлое так неожиданно заставит вспомнить о себе?