Маленькая принцесса

– Да, она слишком толста, – сказала Лавиния, – а Сара слишком худа.

Джесси, конечно, и на этот раз не могла не засмеяться.

– Сара говорит, что тут дело не в наружности или богатстве, а в мыслях и поступках.

– Она, вероятно, воображает, что могла бы быть принцессой даже и в том случае, если бы была нищей, – сказала Лавиния. – Станем называть её «ваше королевское высочество».

Уроки в этот день уже кончились, и приятельницы сидели в классе около камина. Это время дня особенно любили все девочки. Мисс Минчин и мисс Амелия по окончании уроков пили чай в своей столовой, недоступном для учениц святилище. В эти часы старшие девочки вели самые задушевные разговоры, поверяли друг другу самые сокровенные тайны, в особенности если маленькие не ссорились и не бегали с визгом и криком, что, надо сознаться, они проделывали почти всегда.

Когда маленькие поднимали шум, старшие обыкновенно останавливали их, причём обращались с ними не особенно вежливо. Они знали, что если шум не прекратится, то явится мисс Минчин или мисс Амелия, и всё их удовольствие будет испорчено.

Ещё не успела Лавиния окончить свою фразу, как дверь отворилась и вошли Сара с Лотти, которая всюду ходила за ней по пятам, как маленькая собачка.

– Вот она – и с этой отвратительной девчонкой! – шепнула Лавиния. – Если Сара так любит её, то почему не держит у себя в комнате? Не пройдёт и пяти минут, как она заревёт.

Лотти внезапно почувствовала непреодолимое желание поиграть в классной комнате и попросила свою приёмную маму пойти туда с нею. Войдя в класс, Лотти присоединилась к маленьким, игравшим в уголке, а Сара села на подоконник и, развернув книгу, стала читать.

Это была история Французской революции, и девочка забыла обо всём на свете, читая описание мук, какие выносили заключённые в Бастилии. Эти несчастные провели много лет в тюрьме, и когда их наконец освободили, они уже забыли, что на свете есть ещё что-нибудь, кроме тюрьмы, и чувствовали себя как во сне. А седые волосы и бороды их были так длинны, что почти совсем закрывали им лица.

Мысли Сары унеслись так далеко от школы, что ей было очень неприятно, когда пронзительный вопль Лотти принудил её вернуться к действительности. Ей всегда бывало очень трудно удержаться от гневной вспышки, если её неожиданно отрывали от чтения.

– Я чувствую тогда, как будто меня ударили, и мне хочется ударить самой, – признавалась она Эрменгарде. – И я стараюсь поскорее опомниться, чтобы удержаться от какой-нибудь грубой выходки.

Саре пришлось опомниться как можно скорее, когда, положив книгу на подоконник, она соскочила на пол с подоконника.

Лотти скользила некоторое время по полу, как по льду, раздражая шумом Лавинию и Джесси, и кончила тем, что упала и ударилась об пол своей пухленькой коленкой. Этого, конечно, не было никакой возможности стерпеть молча. Лотти завизжала и начала колотить ногами по полу, между тем как друзья и недруги окружили её и поочередно то бранили, то старались успокоить ласковыми словами.

– Молчи, плакса! Перестань сию же минуту! – скомандовала Лавиния.

– Я не плакса, не плакса! – захлёбываясь от рыданий, возразила Лотти. – Сара, Сара!

– Если она не замолчит, мисс Минчин услышит её, – сказала Джесси. – Лотти, моя милочка, я дам тебе пенни.

– Мне не нужно вашего пенни, – прорыдала Лотти и взглянула на своё колено. Увидав на нём капельку крови, она заплакала ещё громче.

Сара подбежала к ней и, присев на пол, обняла её.

– Перестань, Лотти, – сказала она. – Ты ведь обещала мне.

– Она говорит, что я плакса, – хныкая, пожаловалась Лотти.

Сара погладила её по голове, но сказала твёрдым, решительным тоном, который Лотти хорошо знала:

– Ты и будешь плаксой, если не перестанешь. Ты обещала мне, Лотти.

Лотти вспомнила своё обещание, но всё-таки не сдавалась.

– У меня нет мамы, – заявила она, как всегда заявляла в тяжёлые минуты. – У меня нет никакой мамы!

– Нет, есть, – весело сказала Сара. – Разве ты забыла, что я твоя мама? Или ты не хочешь, чтобы я была твоей мамой?

Лотти, утешенная её словами, прижалась к ней.

– Пойдём, сядем на подоконник, – продолжала Сара, – и я расскажу тебе сказку.

– Расскажешь? – всхлипывая, проговорила Лотти. – Расскажи-мне-про-алмазные-россыпи!

– Алмазные россыпи! – воскликнула Лавиния. – Ах ты отвратительная, избалованная девчонка! С каким удовольствием я отшлёпала бы тебя!

Сара вскочила с пола. Ей и так пришлось оторваться от интересной книги и успокаивать свою приёмную дочку, а тут ещё Лавиния вздумала вмешиваться. Сара всё-таки была не ангел и к тому же не любила Лавинию.

– А я с удовольствием отшлёпала бы тебя, – с жаром сказала Сара, – но я не сделаю этого, – прибавила она, сдерживаясь. – Мы обе уже не маленькие и должны знать, как следует держать себя.

Лавиния поспешила воспользоваться удобным случаем.

– О да, ваше королевское высочество! – ответила она. – Ведь мы, кажется, принцессы – или, по крайней мере, хоть одна из нас. Какая честь нашей школе! Мисс Минчин может гордиться – у неё учится принцесса!

Слова Лавинии больно задели Сару. Представлять себе что-нибудь доставляло ей большое удовольствие, и она никогда не говорила об этом с девочками, которых не любила. Теперь она представляла себе, как будто она принцесса. Эту новую фантазию она принимала очень горячо к сердцу и лишь очень немногим говорила о ней. Она думала, что это тайна для всех, а между тем Лавиния смеялась над ней при всех воспитанницах.

Кровь бросилась в лицо Саре, и у неё зашумело в ушах. Но она снова сдержалась: принцесса не должна выходить из себя и поддаваться вспышкам гнева. Некоторое время Сара стояла молча, а когда она заговорила, голос её был твёрд и спокоен. Все девочки окружили её и Лавинию и внимательно слушали.

– Это правда, – сказала она. – Я действительно иногда представляю себе, как будто я принцесса. А потому я и стараюсь избегать выходок, не подходящих для принцессы.

В первую минуту Лавиния не могла найти подходящего ответа. Ей очень часто случалось не находить подходящего ответа, когда она говорила с Сарой. Происходило это отчасти оттого, что все слушательницы были, казалось, всегда на стороне Сары. Лавиния видела, что они и теперь слушают с большим интересом. Дело в том, что принцессы, вообще-то говоря, пользовались их расположением, и, надеясь услышать что-нибудь новое о них, они пододвинулись к Саре.

Наконец Лавиния придумала довольно ядовитый ответ, который, однако, не произвёл никакого впечатления.

– О Боже! – воскликнула она. – Надеюсь, что, сделавшись королевой, вы не забудете нас.

– Нет, не забуду, – спокойно ответила Сара и, не прибавив больше ни слова, стояла молча и пристально смотрела на неё.

Лавиния взяла Джесси за руку и ушла.

С этих пор девочки часто говорили между собою о «принцессе Саре». Те, которые завидовали ей, произносили этот титул презрительно, а многие, любившие её, – с нежностью и гордостью. Мисс Минчин узнала об этом прозвище и не раз упоминала о нём родным воспитанниц. Ей казалось, что оно придаёт её школе что-то в высшей степени аристократическое.

Бекки считала Сару самой настоящей принцессой. Знакомство их, начавшееся в туманный день, когда Бекки заснула в мягком кресле в гостиной Сары, продолжалось и крепло. Мисс Минчин и мисс Амелия ничего не знали об этом. Они думали, что Сара «добра» к судомойке, но не подозревали, какие блаженные минуты выпадали на долю Бекки, когда она, с головокружительной быстротой убрав комнаты верхнего этажа, входила в гостиную Сары и с облегчённым вздохом ставила на пол тяжёлый ящик с углём.

В это время рассказывались по частям чудные волшебные сказки и съедались разные вкусные вещи или же торопливо прятались в карман и съедались уже потом, когда Бекки ложилась спать на своём чердаке.

– Но я должна есть очень осторожно, мисс, – как-то раз сказала она. – Если останутся крошки, то за ними придут ночью крысы.

– Крысы! – с испугом воскликнула Сара. – Разве там есть крысы?

– Их целая куча, мисс, – ответила Бекки так, будто в этом не было ничего особенного. – На чердаке очень много крыс и мышей. Они постоянно возятся и грызут пол. Я уже привыкла к этому и не обращаю на них внимания, лишь бы они не бегали по моей подушке.

– Какой ужас! – вскрикнула Сара.

– Ко всему можно привыкнуть, – философски заметила Бекки. – Вы бы тоже привыкли, мисс, если бы были судомойкой. По-моему, крысы всё-таки лучше тараканов.

– И по-моему, лучше, – согласилась Сара. – Мне кажется, крысу можно приручить и даже подружиться с нею, а дружить с тараканом я бы не хотела.

Иногда Бекки могла провести лишь несколько минут в светлой тёплой комнате. Тогда девочки успевали перемолвиться только немногими словами, и какой-нибудь небольшой свёрток торопливо прятался в старомодный карман Бекки, который она привязывала тесёмками у себя на талии, под верхней юбкой.

Разыскивание съестных припасов, имеющих небольшой объём, придало новый интерес прогулкам Сары. Выезжая или выходя на прогулку, она внимательно смотрела на окна лавок. Когда она в первый раз купила два или три пирожка с мясом, ей показалось, что она сделала открытие.

Глаза Бекки заблестели, когда Сара дала ей пирожки.

– О, мисс! – прошептала она. – Они очень вкусные и сытные. Главное, что сытные. Пирожное, конечно, страсть какое вкусное, но оно как будто тает в желудке, мисс. А пирожки лягут комом и останутся там.

– Не знаю, хорошо ли будет, если они лягут комом и останутся там, – нерешительно проговорила Сара. – Но очень рада, если они нравятся тебе.

Да, они нравились Бекки. Нравились ей и тартинки с мясом, и хлебцы, и сосиски. Мало-помалу в Бекки произошла перемена: она уже не чувствовала постоянного голода и утомления, и ящик с углём казался ей не таким невыносимо тяжёлым, как прежде.

Теперь Бекки терпеливо переносила и нападки кухарки, и непосильную работу: её поддерживала надежда, что ей удастся выбрать свободную минутку и увидать мисс Сару в её гостиной. На самом деле даже одного свидания с мисс Сарой было бы достаточно и без пирожков. Если за недостатком времени приходилось ограничиться несколькими словами, это были всегда дружеские, ласковые слова, придававшие Бекки бодрость. А если хватало времени на разговор или если Сара успевала рассказать ей кусочек какой-нибудь сказки, у Бекки было о чём вспоминать за работой и вечером, лёжа на чердаке.

Сара не подозревала, как много значит она для Бекки и какой благодетельной волшебницей кажется она ей. Если природа наделила вас великодушным сердцем и щедрым характером, руки ваши и ваше сердце всегда открыты для всех. И если иногда ваши руки пусты, сердце ваше всегда полно и в нём найдутся добрые, ласковые, задушевные слова, способные утешить и ободрить, найдётся и весёлый смех, который иногда помогает лучше всего остального.

Бекки в своей недолгой тяжёлой жизни едва ли знала, что такое смех. Сара научила её смеяться и смеялась вместе с нею. И этот смех был так же «сытен», как и пирожки с мясом, хоть ни одна из них и не подозревала этого.

За несколько недель до дня рождения Сары пришло письмо от её отца, написанное не так бодро и весело, как обыкновенно. Он был не совсем здоров, и забота, которую он взял на себя, как партнёр своего товарища, по-видимому, сильно утомила его.

«Я совсем не деловой человек, моя маленькая Сара, – писал он, – и все эти цифры и бумаги надоедают мне. Я никак не разберусь в них, а между тем дело такое огромное. Не будь у меня лихорадки, я, может быть, не ворочался бы с боку на бок половину ночи и меня не мучили бы тревожные сны в другую её половину. Если бы моя маленькая хозяюшка была здесь, она, вероятно, подала бы мне хороший, мудрый совет. Ведь так, моя маленькая хозяюшка?»

Отец называл Сару своей «маленькой хозяюшкой», потому что она была серьёзна не по летам.

Капитан Кру приготовил ей для дня рождения великолепные подарки. В числе их была новая кукла, заказанная в Париже, туалеты которой должны были отличаться царственной роскошью и изяществом.

На вопрос отца о том, будет ли она рада получить в подарок куклу, Сара послала ему довольно странный ответ.

«Я уже теперь совсем большая – мне скоро будет одиннадцать лет, – писала она, – а потому ты никогда больше не дари мне кукол. Эта будет «Последняя кукла». Не правда ли, как это торжественно. Если бы я была поэтом, то написала бы стихотворение «Последняя кукла». Но я не умею писать стихи. Раз я попробовала и сама смеялась над своими стихами. Они были совсем не похожи на стихи Кольриджа или Шекспира.

Никто никогда не займёт места Эмили, но я буду относиться ласково к «Последней кукле» и уверена, что она понравится девочкам. Все они любят кукол, хоть старшие – 14- и 15-летние – и уверяют, что уже не играют в них».

У капитана Кру была страшная головная боль, когда он читал это письмо в своём бунгало в Индии. Перед ним на столе лежала груда бумаг и писем, приводившая его в ужас и отчаяние, но, несмотря на всё это, он рассмеялся так весело, как не смеялся уже давно.

«Она с каждым годом становится всё забавнее, – подумал он. – Дай Бог, чтобы дело поскорее наладилось и мне можно было вернуться домой, к ней. Чего бы я не дал за то, чтобы её ручки обвились теперь вокруг моей шеи! Чего бы я не дал!»

Рождение Сары предполагалось отпраздновать необыкновенно торжественно. Класс, назначенный для приёма общества, решили украсить зеленью, ящики с подарками распаковать при всех, а в святилище мисс Минчин устроить роскошный пир.

Когда наконец наступил этот день, вся школа была в неописуемом волнении. Утро пролетело быстро, потому что дела было очень много. Класс украсили гирляндами остролистника, пюпитры вынесли, а на скамейки, сдвинутые к стенам, кругом комнаты, надели пунцовые чехлы.

Войдя утром в свою гостиную, Сара увидала на столе небольшой толстенький свёрток в тёмной бумаге. Она знала, что это подарок, подозревала, от кого он, и с тёплым чувством развернула его. В нём лежала квадратная подушечка для булавок, сшитая из красной, не особенно чистой фланели. В неё были воткнуты чёрные булавки так, что из них выходило слово «Поздравляю».

«Господи, сколько труда это стоило ей! – с нежностью подумала Сара. – Я рада, и вместе с тем мне как-то грустно».

Повернув подушечку, она с изумлением увидала на пришпиленной к ней карточке имя мисс Амелии Минчин.

– Мисс Амелия! – воскликнула Сара. – Не может быть!

В эту минуту она услыхала, что дверь тихонько отворяется, и увидала Бекки, которая осторожно заглядывала в комнату. С нежной и радостной улыбкой на лице Бекки нерешительно вошла и остановилась около двери.

– Нравится она вам, мисс Сара? – спросила она.

– Конечно, нравится, моя милая Бекки! – воскликнула Сара. – Неужели ты сделала всё это сама?

Бекки радостно всхлипнула, и слёзы восторга показались у неё на глазах.

– У меня была только фланель, мисс, – сказала она, – да и фланель-то не новая. Но мне хотелось подарить вам что-нибудь, и я работала по ночам. Я знала, что вы можете представить себе, как будто подушечка атласная, а булавки бриллиантовые. Я очень старалась, чтобы она была покрасивее. А карточка не моя, мисс, – нерешительно прибавила она. – Ничего, что я вынула её из мусорного ящика? Мисс Амелия выбросила её. У меня нет своей карточки, а потому я и пришпилила карточку мисс Амелии.

Сара подбежала к Бекки и обняла её. Она чувствовала, что какой-то клубок поднимается у неё в горле, но не могла объяснить почему.

– Благодарю тебя, милая Бекки! – воскликнула она. – Я люблю тебя, очень люблю!

– О, мисс! – взволнованно прошептала Бекки. – Спасибо вам! Но за подушечку не стоит: ведь фланель была не новая.

Глава седьмая

Снова алмазные россыпи

Около полудня Сара вошла в украшенный гирляндами остролистника класс во главе целой процессии. Мисс Минчин в нарядном шёлковом платье вела её за руку. За ними следовал лакей с ящиком, в котором лежала «Последняя кукла», затем служанка несла другой ящик, а в арьергарде шла с третьим Бекки в чистом фартуке и новом чепце.

Саре было бы гораздо приятнее войти в класс просто, без таких церемоний, но мисс Минчин настояла на этом. Она послала за ней и высказала ей своё желание.

– Ваше рождение, дорогая Сара, далеко не простое событие, – сказала она, – и я хочу, чтобы все поняли это и именно так смотрели на него.

Итак, Сару торжественно ввели в класс, и она почувствовала некоторое смущение, когда старшие девочки устремили на неё глаза, подталкивая друг друга локтями, а маленькие завертелись на своих местах. По классу пронёсся сдержанный гул голосов.

– Тише! – сказала мисс Минчин. – Поставьте ящик на стол, Джеймс, и поднимите крышку. Эмма, поставьте свой ящик на стул… Бекки! – вдруг строго сказала она, возвысив голос.

Бекки в возбуждении забыла обо всём на свете и, ухмыляясь, смотрела на Лотти, которая в восторженном ожидании вертелась на своём месте.

Услыхав строгий голос мисс Минчин, Бекки вздрогнула и, чуть не выронив ящик, сделала в своё извинение такой испуганный, смешной книксен, что Лавиния и Джесси засмеялись.

– Вы не должны смотреть на молодых леди, – сказала мисс Минчин. – Вы забываете своё положение. Поставьте ящик.

Перепуганная Бекки поспешно поставила ящик и пошла к двери.

– Вы можете уходить, – объявила слугам мисс Минчин, величественно махнув рукой.

Бекки почтительно отступила от двери, чтобы пропустить вперёд старших слуг, и бросила жадный взгляд на стоявший на столе ящик. Что-то голубое, как будто атласное, виднелось из-под тонкой бумаги.

– Не позволите ли вы, мисс Минчин, остаться Бекки здесь? – спросила вдруг Сара.

Для такого вопроса была нужна большая смелость. Девочки уверяли потом, что, услыхав его, мисс Минчин даже слегка подпрыгнула от изумления. Потом она надела очки и тревожно взглянула на Сару.

– Бекки? – воскликнула она. – Моя дорогая Сара!

Сара подошла к ней.

– Я попросила вас, мисс Минчин, оставить её здесь, – сказала она, – потому что ей, вероятно, тоже хочется взглянуть на подарки. Ведь и она маленькая девочка.

Мисс Минчин почувствовала себя шокированной.

– Дорогая Сара, – сказала она, – Бекки – судомойка. А судомойки – гм, гм – не маленькие девочки.

Она действительно никогда не смотрела на них с этой точки зрения. Судомойки – машины, которые моют посуду, носят ящики с углём и топят печи.

– Но Бекки – девочка, – возразила Сара, – и я знаю, что это доставит ей удовольствие. Пожалуйста, мисс Минчин, позвольте ей остаться в честь дня моего рождения.

– В честь дня вашего рождения – извольте, – с достоинством сказала мисс Минчин. – Поблагодарите мисс Сару за её доброту к вам.

Бекки стояла в уголке, в блаженном смущении вертя рубец своего фартука. Сделав неловкий книксен, она выступила вперёд и переглянулась с Сарой.

– О, мисс! – запинаясь, проговорила она. – Я так благодарна вам, мисс! Да, мне очень хочется посмотреть на куклу, мисс. Благодарю вас, мисс. И благодарю вас, сударыня, – прибавила она, обернувшись к мисс Минчин и так же неловко приседая, – за то, что вы позволили мне… иметь… смелость…

Мисс Минчин снова махнула рукой, на этот раз в направлении угла, ближайшего к двери.

– Ступайте и встаньте там, – распорядилась она. – Не подходите близко к молодым леди.

Бекки, улыбаясь, пошла к своему месту. Ей было решительно всё равно, где стоять, лишь бы не уходить в кухню, а остаться в классе и полюбоваться на все сокровища, лежащие в ящиках. Она даже не обратила никакого внимания на мисс Минчин, когда та, откашлявшись, снова заговорила.

– Теперь, молодые леди, – объявила она, – я хочу сказать вам несколько слов.

– Она хочет говорить речь, – шепнула одна из учениц. – Как бы я хотела, чтобы эта речь уже кончилась.

Сара почувствовала себя неловко. Так как был день её рождения, то мисс Минчин будет, по всей вероятности, говорить о ней. А ведь очень неприятно стоять и слушать, как говорят о тебе.

– Вы уже знаете, – начала мисс Минчин, – что дорогой Саре исполнилось сегодня одиннадцать лет.

– Дорогой Саре! – прошептала Лавиния.

– Многие из вас тоже праздновали своё рождение в одиннадцать лет, но рожденье Сары значительно отличается от всех остальных. Когда она подрастёт, то станет наследницей громадного богатства, которым, как я уверена, она будет пользоваться достойным образом.

– Алмазные россыпи, – с усмешкой шепнула Джесси.

Сара не слыхала её. Она стояла, устремив свои зеленовато-серые глаза на мисс Минчин, и начинала раздражаться.

Когда мисс Минчин говорила о деньгах, Сара всегда чувствовала к ней ненависть, а ненавидеть взрослых, конечно, не следует.

– Когда её дорогой папа, – продолжала мисс Минчин, – привёз её из Индии и отдал на моё попечение, то, шутя, сказал мне: «Боюсь, мисс Минчин, что она будет очень богата». А я ответила ему на это: «В моей семинарии, капитан Кру, она получит такое образование, какое послужит украшением самого громадного богатства». Сара заняла первое место среди учениц. Её французский язык и танцы делают честь школе. Её манеры – благодаря которым вы прозвали её принцессой – необыкновенно изящны и благородны, а свою любезность она доказала, пригласив вас на свой праздник. Надеюсь, вы цените её великодушие! И мне бы хотелось, чтобы вы выразили это, сказав все вместе: «Благодарим вас, Сара!»

Весь класс поднялся со своих мест, как в то памятное утро, когда Сара вошла в него в первый раз.

– Благодарим вас, Сара! – сказали все, а Лотти запрыгала от радости.

Сара на минуту смутилась, но тотчас же оправилась.

– Благодарю вас, что вы приняли моё приглашение, – ответила она.

– Очень мило, Сара, – одобрила мисс Минчин. – Так могла бы ответить и настоящая принцесса на приветствия народа… Лавиния, – строго сказала она, обратившись к Лавинии, – мне кажется, что вы позволили себе фыркнуть? Если вы завидуете своей подруге, то я попросила бы вас выразить свои чувства более приличным для молодой леди образом… Ну, а теперь я оставлю вас.

Как только мисс Минчин вышла из комнаты, чары, которые её присутствие всегда наводило на учениц, сразу разрушились. Не успела затвориться за ней дверь, как все вскочили с места и бросились к ящикам. Сара с сияющим лицом наклонилась над одним из них.

– Это книги, – сказала она.

Маленькие недовольно зашептались, а Эрменгарда с ужасом взглянула на ящик.

– Неужели папа дарит тебе в день рождения книги! – воскликнула она. – Значит, он такой же, как мой! Не вынимай их оттуда, Сара.

– Я люблю книги, – с улыбкой сказала Сара, но подошла к другому, большому ящику.

Когда она вынула из него «Последнюю куклу», все девочки заохали, с восхищением глядя на неё.

– Она почти такая же большая, как Лотти, – сказала одна из них.

Лотти закричала и захлопала в ладоши.

– На ней туалет для театра, – заметила Лавиния. – Её накидка подбита горностаем.

– Ах, у неё в руке бинокль! – воскликнула Эрменгарда, подвигаясь поближе. – Он голубой с золотом.

– А вот её дорожный сундук, – сказала Сара, – откроем его и посмотрим её вещи.

Она села на пол и отперла замок. Девочки с шумом окружили её, с восхищением глядя на наряды, которые она вынимала. Тут были кружевные воротники, шёлковые чулки и платки, шкатулка с драгоценностями, в которой лежало ожерелье и диадема, как будто из настоящих бриллиантов, меха и муфты, бальные и визитные платья и костюмы для гулянья, шляпы, капоты и веера. Даже Лавиния и Джесси забыли, что они слишком взрослые для кукол, и с интересом рассматривали всё и восхищались всем.

– Представьте себе, – сказала Сара, надевая большую чёрную бархатную шляпу на бесстрастную обладательницу всего этого великолепия, – представьте себе, что она понимает нас и гордится, что ею так восхищаются.

– Ты всегда представляешь себе что-нибудь, – тоном превосходства заметила Лавиния.

– Да, знаю, – спокойно согласилась Сара, – это доставляет мне большое удовольствие. Я чувствую себя волшебницей. Если хорошенько представить себе что-нибудь, то кажется, что это есть и на самом деле.

– Можно заниматься этим, если ни в чём не нуждаешься, – возразила Лавиния. – А разве могла бы ты фантазировать, если бы была нищей и жила на чердаке?

Сара, поправлявшая страусовые перья на шляпе «Последней куклы», остановилась и задумалась.

– Мне кажется, что могла бы, – после недолгого молчания ответила она. – Если бы я была нищей, мне пришлось бы всё время представлять себе что-нибудь. Но это было бы нелегко.

Только успела Сара договорить, в комнату вошла мисс Амелия. Как странно, что она пришла в эту самую минуту! Сара впоследствии часто думала об этом.

– Сара, – сказала мисс Амелия, – поверенный вашего папы мистер Барроу приехал и желает видеть мисс Минчин. А так как угощение приготовлено в её гостиной, то она не может принять его там. Не пойдёте ли вы туда теперь же? Тогда она примет его в классе.