Краснодар: годы испытаний 1942-1943 годы. Книга первая

Мы считаем, что данная башня должна быть срочно демонтирована без всякого ущерба водоснабжению города как неработающая и может быть использована как водоем с установкой на земле с соответствующей маскировкой.

Это мероприятие значительно усложнит ориентировку противника при возможных налетах на наш город, учитывая, что при многочисленных разведочных налетах, по всей вероятности, находящиеся возле нее объекты неоднократно сфотографированы».

В резолюции на документе нет сведений о принятии решения. Краснодарцам же известно, что башня на своем месте осталась и благополучно пережила военные и послевоенные годы. В 1977 году по решению Краснодарского крайисполкома она признана памятником архитектуры местного значения64.

В 8 часов утра 11 июня в Краснодар на имя секретаря крайкома партии поступила правительственная телеграмма от заместителя председателя Совета народных комиссаров СССР Л. П. Берии. В ней требовалось:

«ГКО постановлением № 1849 с с, от 3 июня, принял решение о значительном увеличении производства корпусов 82мм мин. Заводам Краснодара установлен план сдачи: Компрессорный завод (НКМВ) на июнь – 10 тысяч штук, июль – 15 тысяч штук.

Завод «Краснолит» (НКМВ) на июнь – 25 тысяч штук, июль – 40 тысяч штук. Ввиду особой важности этого задания прошу Вас лично взять под контроль указанное решение и оказать необходимую помощь заводам в его выполнении и дальнейшем расширении производства, а также незамедлительной отгрузке готовой продукции снаряжательным заводам»65.

«За 25 дней июня компрессорный завод месячное задание по производству корпусов мин перевыполнил: вместо 10 тысяч штук сдано военному представителю 12 726, «Краснолит» же выпустил только 13 156 штук корпусов мин вместо запланированных 25 тысяч. Недовыполнение плана объяснялось отсутствием на предприятии металла.

В военных госпиталях и на передовой линии скопилось большое количество грязного, требующего ремонта армейского обмундирования. 12 июня Краснодарскому краю были установлены задания по стирке, чистке и ремонту армейского обмундирования. Этим занимались Краснодарский баннопрачечный трест и артели промкооперации. Объемы этой работы были запредельны для имеющихся мощностей Краснодара. Так, ремонту подлежало 15 тонн обмундирования, и первоначально прачечные и мастерские с планами не справились»66.

Начало решительного наступления на Кавказ гитлеровцы намечали в соответствии с директивой № 45 на 15 июня. Однако завершить подготовку своих войск к намеченному сроку им не удалось. Кроме того, чрезвычайное происшествие с потерей 19 июня самолета, в котором немецкий майор Рейхель – начальник оперативного отделения 23й танковой дивизии, действовавшей в составе 6й армии генерала Паулюса, на воронежскосталинградском направлении, доставляя секретнейшие подробные планы летнего южного наступления «Блау», чуть не спутало все карты67.

Молодому читателю хотелось бы напомнить динамику и сущность происходивших событий, тем более что они повлияли на боевую обстановку СевероКавказского фронта. А ошибка в анализе происшествия Ставкой ВГК помогла врагу нанести главный удар на Кавказ. Вот как данный эпизод изложил в воспоминаниях генерал С. М. Штеменко: «В ночь на 20 июня с ЮгоЗападного фронта сообщили, что захвачен оперативный план немецкого командования. В Генштабе, конечно, взволновались: такое случалось не часто. Оказалось, что самолет противника изза плохой погоды потерял ориентировку, попал под огонь нашей артиллерии и был сбит. Два офицера сгорели, а один – майор – остался жив. Он пытался уничтожить документы и скрыться; наши солдаты настигли его, и в перестрелке он был убит. Так к нам попали карта с нанесенными на неё задачами 40го танкового корпуса и 4й танковой армии немцев и много других документов, среди них шифрованные. К шифру быстро удалось найти ключ. [Советская разведка к тому времени была неплохо осведомлена о достижениях польских и британских криптографов, разгадавших тайны немецких шифровальных машин «Энигма»]. Начальник Генерального штаба Красной армии генерал А. М. Василевский немедленно доложил об этих документах Верховному Главнокомандующему [Сталину]. Тот заподозрил, что бумаги подсунуты нарочно, чтобы обмануть нас относительно подлинных замыслов немецкого командования, и вызвал по телефону командующего фронтом. К аппарату подошли все члены Военного совета. Говорил С. К. Тимошенко. Он [уже знал о догадке начальника штаба фронта П. И. Бодина об истинных намерениях врага] твердо заявил, что документы не вызывают сомнений, высказал свои соображения о намерениях противника и доложил о принятых мерах.

И. В. Сталин потребовал держать в секрете то, что мы узнали о планах немецкого командования. «Возможно, – продиктовал он телефонисту, – что перехваченный приказ вскрывает лишь один уголок оперативного плана противника. Можно полагать, что немцы постараются чтонибудь выкинуть в день годовщины войны и к этой дате приурочивают все свои операции»…

С. К. Тимошенко остался доволен переговорами [если учесть провал Харьковской операции и возможные для него последствия, где только в плен попало 240 тысяч советских солдат, командиров и генералов… На этот раз вроде бы пронесло!]. Но все же под конец попросил: «Было бы хорошо, если бы в районе Короча можно было бы от Вас получить одну стрелковую дивизию…». Сталин ответил: «Если бы дивизии продавались на рынке, я бы купил для Вас 5–6 дивизий, а их, к сожалению, не продают»68.

«К сожалению, – отмечал далее генерал С. М. Штеменко, – из полученных со сбитого самолета документов немецкого командования все ещё не было ясно, где именно будет нанесен главный удар. Группировка немецкофашистских войск на подступах к Москве держалась пока пассивно. Это, однако, вовсе не значило, что она и впредь будет вести себя так же, особенно если немцы ворвутся в Воронеж, откуда можно было бы начать обходной маневр и отрезать Москву от юга и востока страны. Верховный Главнокомандующий и Генеральный штаб попрежнему считали, что Москва – главная цель планов противника»69.

Опасения советского руководства были беспочвенны. Наступать в 1942 году одновременно на всех направлениях Германия уже не могла. В заблуждение приводила личность командующего группой армий «Юг». В 1941 году наступление на Москву осуществлял именно командующий группой армий «Центр» генералфельдмаршал Федор фон Бок. Теперь этот фельдмаршал возглавил группу армий «Юг». 28 июня 1942 года, начав операцию «Блау», вопреки планам Гитлера он, вместо того чтобы только блокировать усиленную воронежскую группировку советских войск от ударов по немецким войскам с севера, ввязался в кровопролитные бои за Воронеж, чем мог поставить под удар ранее намеченные планы Гитлера. Это 15 июля 1942 года повлияло на его немедленную отставку. Непосредственное руководство операцией Гитлер взял лично на себя. Приняв на себя командование группой армий «Юг», он продолжил осуществлять свою заветную мечту: устранение главного конкурента за мировое господство. Суть этого плана заключалась в том, чтобы двумя концентрирующими ударами – с территории Ирана и Северной Африки разгромить британские войска. При этом он лишал Советский Союз и Британию стратегических запасов нефти, что, по мнению Гитлера, должно было привести к неминуемой победе на Западе и Востоке.

К счастью для него, направление удара на Москву, осуществленного фон Боком, советское командование приняло за основной, «хитроумный» план врага, что не позволило своевременно перебросить резервы на юг. Раскрывая главные цели врага, Командующий Закавказским фронтом генералполковник Тюленев проанализировав намерения врага, докладывал в Ставку, что Гитлер в этом году не планирует наступление на Москву. Главная цель Германии – Кавказ, захват его нефтяных ресурсов без которых дальнейшие боевые действия продолжаться не могут, а дальнейшие боевые действия будут направлены против Англии с выходом на Иран совместно с Турцией и армией Роммеля уничтожить британский экспедиционный корпус лишив её людских и материальных ресурсов вывести ее из войны: