Запрети себя любить

Он кивает. Верит – нет? Откуда мне знать? Я сам себе не очень верю.

– Ты вещи собери. Сегодня последние процедуры. А завтра я за тобой приеду, – напоминает отец.

Я не мог не спросить.

– Куда поедем?

– Домой. Куда же ещё?

– А что насчёт универа?

– Надо же, – удивляется отец, – про универ вспомнил.

– Так уже декабрь. Сессия на носу.

Очередная сессия, к которой я не буду готов. Очередные «двойки» на экзаменах. И пересдачи под строгим неусыпным контролем. Вроде недолго осталось потерпеть. Всего два года. Даже меньше. А я никак не могу привыкнуть. И каждый раз как будто заново. По кругу.

– Вот что, Женёк, – говорит отец, – я тебя домой заберу, недельку ты отлежишься, в чувства придёшь. А дальше смотри сам. Ты взрослый, тебе решения принимать.

Слушаю отца и не верю, что он эти слова произносит. Ты ли это, Евгений Петрович, военный мужчина до мозга костей? Где твоя выправка, где бравый взгляд?

Всё сын непутёвый поломал.

– Пока ты здесь лежал, – поясняет отец, – я многое передумал. Мать тоже на мозги капала. Может, и права в чём-то. Да, я всегда был слишком строг к тебе. И не учитывал того, что ты не тот, каким я себе представлял, – тяжело вздыхает. – Знаешь, не хочу я тебе жизнь ломать смолоду. Так из тебя ничего хорошего не получится.

Неужели? И что я слышу?

– В общем, если хочешь – забирай документы и вали из этого университета нахрен! Я вмешиваться не стану, – заключает отец. – Только уговор: бросишь учёбу – сразу пойдёшь работать. Мне нахлебники не нужны. Тебе двадцать лет.

– Я помню, пап.

Мы распрощались, пожав друг другу руки. Он уехал домой. Накинув на плечи куртку, я в домашних тапочках вышел на порог стационара. Достал сигарету из кармана (Фауст вчера целую пачку привёз). Чиркнул спичкой и затянулся. Привычный вкус дешёвого табака. Курить вряд ли когда-нибудь брошу. Вредно, конечно. А с другой стороны есть ли в этой жизни что-нибудь безвредное? Взять к примеру такое светлое чувство, как любовь. Что – не вредное? Лизка говорила, что любила меня. И где она сейчас? За всё время, что я в больнице, ни разу не навестила. И не позвонила. Может, у неё тоже сессия? Рановато. Или осеннее – зимняя депрессия? Нет, конечно. У неё парень, который оказался дураком.

Был парень. Теперь уже нет.

Докурив, бросаю «бычок» в мусорное ведро.

– Селиверстов, – мимо проходит медсестра – та, что мне капельницы ставит. Молодая девушка, симпатичная. Ненамного старше меня. – Вы почему на территории стационара курите?

– Больше не буду, – с улыбкой отвечаю я.

– Не холодно вам? – спрашивает она, переводя взгляд на мои тапочки.

– Нормально, – а сам кутаюсь в куртку. Холодная она, ещё осенняя. Когда в аварию попал, была другая погода. А сейчас самая настоящая зима.

– Идите в палату, – строгим голосом говорит медсестра. – Я сейчас к вам приду.

– Слушаюсь, – мне от чего-то становится веселее. Ведь, если подумать, всё не так уж и плохо складывается. Отец сказал: не будет настаивать на продолжении обучения. Значит, можно забирать документы. Не лежит у меня душа к этому универу.

А с другой стороны, три года тоже не прошли даром. И чтобы их сейчас – коту под хвост? Надо подумать как следует.

А медсестра уже входит в мою палату.

– Ну, что, Евгений, готовы к процедурам?

– С вашей лёгкой руки – всегда.

Она улыбчивая. И вовсе не такая строгая, как показалась вначале.

– Простите, а как вас зовут? – спрашиваю я, пока она возится со шприцем и ампулой.

– Марина, – отвечает медсестра.

– Марина, – повторяю я. – Хорошее у вас имя.

– Обыкновенное, – она ловко вводит мне иглу в вену. – Теперь лежите смирно, не двигайтесь. Лекарство прокапает, тогда я приду.

– А как вы узнаете, что оно прокапало? Может, здесь останетесь? Со мной?

– Селивёрстов, у меня и другие пациенты, – напоминает Марина. – Не вы один.

– Жаль… – притворно вздыхаю я. – Хотелось бы остаться одному.

– У вас будет такая возможность, – Марина уходит, прикрыв за собой дверь. А я смотрю ей вслед и думаю о том, что под этим белым халатом у неё очень красивые ноги. А если этот халат снять…

Кажется, мне точно пора на выписку. Засиделся я тут, залежался. А у Марины надо будет взять номер телефона. Хорошая она девушка. И ноги у неё красивые. А глаза…

Глаза не помню, какого цвета. Я ниже смотрел.

Ксения

Лежу на кровати с книгой в руках. Пытаюсь сосредоточиться и понять смысл текста. Учебник по высшей математике, взятый в библиотеке, уже изрядно потёртый, местами исписан ручкой. Последнюю контрольную я написала неплохо. Но выучить все эти формулы и понятия не могу. Никогда не думала, что я такая тупая. В школе училась отлично, и та же математика мне легко давалась. Как и всё остальное.

Но в универе другие правила. «Пятёрки» получает тот, кто проявляет активность. А если сидеть молча на всех семинарах и практических, есть риск остаться незамеченным. И тогда на экзамене профессор, глядя поверх своих огромных очков, удивлённо спросит: «Кто вы, барышня? Я вас впервые вижу».

Всё это – со слов Насти. Она халявщица и двоечница. Способностей, по её собственному выражению, нет. Но учиться надо. «Вышка» потом пригодится. Только где? В продовольственном магазине?

Кстати об этом. Фауст принёс торт в честь своего… уж не знаю, чего. Говорит: именины. Но мне кажется, это всего лишь повод. Он хочет наладить отношения с Юлей. Поэтому стал часто заходить к нам в гости. Я не против, мне он не мешает. Но она сомневается.

– Понимаешь, я не уверена, что он – тот, кто мне нужен, – говорит подруга. – Замутили по пьяни, как это обычно бывает. Жалеть об этом поздно. Что сделано, то сделано. Но спать с ним дальше не хочу. Есть и другие варианты.

Я тут же заинтересовалась.

– Какие другие варианты? Ты мне ничего не рассказывала.

– Да это я так, размышляю. Пока ничего серьёзного.

Я вновь уткнулась в книгу. Несколько раз прочитала одно и то же предложение и со вздохом отложила.

– Не получается у меня сегодня.

– Думаешь не о том, – заметила Юля.

– Надо водки выпить, – заглянувшая в комнату Настя сориентировалась быстро. – Хотите, девочки?

– Хотим, – ответила Юля за нас двоих.

– Тогда пошли ко мне.

Как оказалось, Настя уже была навеселе. У дверей нам встретился Фауст, который поинтересовался, куда мы направляемся. Настя молча взяла его под руку и повела за собой. Тортик, видимо, останется для Маши. Может, ещё Юрка к ней зайдёт.

А в комнате у Насти надымлено и шумно. Какие-то незнакомые парни сидят за столом. В углу жмётся Яна. Рядом с ней соседка Лена. Увидев нас, девчонки замахали руками, а парни громко засвистели.

– К нашей компании прибыло!

Фауст тут же пошёл знакомиться. Каждому важно назвал своё прозвище. Кстати, я его имени до сих пор не знаю. И даже Юля, хотя она считается (или считалась) его девушкой.

Мы подсели к столу, нам тут же плеснули водки в стаканы.

– Я это не буду, – отстраняю стакан, но незнакомый парень настаивает: «Рукой коснулась – обратно ставить нельзя. Пей!»

Я взяла стакан с твёрдым намерением вылить на пол всё содержимое. Но этот же самый парень, назвавшийся Серёжей, следил за каждым моим жестом. Пришлось пригубить.

– Какая гадость!..

Я взяла ломтик солёного огурца. Он перебил этот мерзкий вкус водки, и мне стало легче.

– Совсем не пьёшь? – спрашивает Сережа.

– Водку – нет.

– И не куришь?

– Пробовала, но мне не понравилось.

– О! – воскликнул он. – Может, ещё и сексом не занимаешься?

Вместо ответа я отвернулась. Сделала вид, что увлечённо разглядываю заляпанную пятнами еды скатерть.

– Да ты не стесняйся, – говорит Сережа. – Если что нужно – зови меня. Помогу.

– С чем ты мне поможешь? – не поняла я.

– Как – с чем? С девственностью твоей расстаться, – непринуждённо отвечает он. – Ты ведь уже совершеннолетняя? Ну, и зачем она тебе нужна? Лишние хлопоты.

Я дар речи потеряла. А он увлёкся монологом, продолжил.

– Ксюша, – я назвала ему своё имя, – я парень простой и честный. Скажу, как есть. В наше время никто твою целость уважать не будет. И ждать тебя ни один нормальный мужик не станет. Девок – полно. Выбирай – не хочу. Ты, конечно, хорошенькая. На тебя приятно смотреть. Только это быстро наскучит, если руками трогать нельзя. А ты не даёшь. И что, в таком случае, с тебя взять?

В это время Настя падает ему на колени.

– Серёга, родной!

– Да, Настён, с тобой мы с детства знакомы. Из одной деревни оба. И ты мне как сестра.

Когда я увидела, как этот Сережа лапает свою «сестру», мне захотелось встать и уйти. Настя тоже хороша. За эти полгода распустилась настолько, что я просто перестала её узнавать. А ведь вначале она показалась мне нормальной девчонкой. Говорит: общага виновата. Здесь люди другими становятся. Но я не верю. Дело не в этом. Общага или любое другое место не могут так сильно изменить человека. Что в нём заложено, то рано или поздно прорвётся наружу.

А Юля, всё-таки, ушла с Фаустом. И дело вовсе не в тортике, который мы, к слову, так и не попробовали. Видимо, посмотрев на эту компанию, она поняла, что Фауст ей ближе. И я, пожалуй, с ней соглашусь.

Встаю из-за стола и собираюсь уйти следом. Но пресловутый Сережа хватает меня за руку.

– Уходишь? Так скоро? Мы так не договаривались.

– Мы вообще с тобой ни о чём не договаривались, – холодно отвечаю я. Пытаюсь вырвать руку, но он держит крепко.

– Так можем договориться, – криво улыбается он, и я вижу, что у него нет одного верхнего зуба. Нервный смех прорывается наружу. А Сережа понимает всё по-своему. – Ну, вот, видишь, как со мной весело, – говорит он и притягивает меня к себе. – Я тебя ещё не так развеселю.

Насильно усаживает меня к себе на колени. Я сопротивляюсь. Он мне противен, и я не хочу быть с ним в таком тесном контакте. Вырываюсь и вскакиваю с его колен. А он ржёт.

– Вот ты строптивая, блин! Даже интересно становится. А ну иди сюда!

Он встаёт, задевает ногой стул, опрокидывает на пол мой стакан с водкой. Мне становится страшно. Парень сильно пьян и, похоже, границ никаких не признаёт. Надо срочно уходить отсюда. Но, как назло, его приятель преграждает мне путь, заслонив собой дверь.

– Всё, Ксюша, ты попалась, – беззубо улыбается Серёжа. Нет, это не улыбка, это звериный оскал.

– Настя! – зову я. – Успокой, пожалуйста, своих друзей. Я хочу уйти, а они меня не пускают.

– Сами разбирайтесь.

Насте сейчас не до этого. Настя с другим своим приятелем обнимается. Шалава!.. Больше я сюда – ни ногой!

Смотрю я в эти пустые глаза Серёжи, а потом в такие же у его друга, и не понимаю, что я, вообще, здесь делаю. Приключений захотелось? Разнообразия? Тоска заела? Лучше бы высшую математику зубрила. Пользы гораздо больше.

– Дайте мне пройти, – громко произношу я. Но никто не хочет слышать. И что теперь мне делать?

Это произошло мгновенно. Резко открылась дверь, прихлопнув Серёжиного друга, отчего он в сторону отлетел. Я вздрогнула, испугавшись ещё больше. И вдруг – знакомый голос:

– Привет, банда!

– Паша?..

– Он самый.

Красивый, нарядный, в рубашке, с галстуком.

Трезвый.

– Ты что здесь делаешь? – спрашиваю я.

– А ты?

– Не видишь, друг? – вмешивается Серёжа. – Мы празднуем. Присоединяйся.

– Отлично. Я праздники люблю.

Пашка обводит беглым взглядом каждого. Оценивает обстановку. В это время приходит в себя парень, которого он дверью оглушил. Идёт к нему.

– Эй, ты чего? – возмущается он. – Прямо с порога – драться?

– Извини, приятель, что задел, – Пашка – сама непринуждённость. Но я-то знаю, что он лукавит. Всё сделал специально. За что я благодарна ему в эту минуту.

– Мы тут с девушкой пытаемся договориться, – не унимается парень, – а ты врываешься.

– Плохо, значит, пытаешься, – отвечает Пашка.

– Может, ты научишь как надо?

Разговор принимает опасный оборот. Пашка за словом в карман не полезет. Но и эти парни молчать не будут. Сережа выходит вперёд.

– В общем, так, эта девушка, – он указывает на меня, – со мной.

– Ошибаешься, – спокойно возражает ему Пашка. – Эта девушка – со мной.

Меня словно гром поразил. При чём, в самое сердце. Я не знаю, как реагировать на его слова.

Сережа тоже недоумевает, но по-своему.

– Что значит – с тобой? Не понял.

Пашка рывком притягивает меня к себе. Я вцепляюсь в его рубашку, как в спасательный круг.

– Моя девушка, говорю тебе. Ясно? Или всё ещё нет?

Смотрю в сторону и вижу округлившиеся глаза Яны. Она ведь тоже здесь. И она всё слышит. А рядом с ней её подруга Лена. И Настя – напротив со своим ухажёром. Они все сейчас смотрят на нас. Я готова провалиться сквозь землю!..

Зато Серёжа проявил чудеса дипломатии.

– Понял, друг, всё понял. Извини. Больше не лезу, – и, развернувшись, нетвёрдыми шагами идёт в нужном направлении – к столу за очередной порцией водки.

– Идём, – шепчет мне Пашка на ухо. – Здесь тебе нечего делать.

Выводит меня из комнаты. На этот раз нам никто не мешает. Но, уходя, я ощущаю на себе взгляды тех, кто остался там. И эти взгляды, видимо, хотят меня испепелить. Все эти девочки – Яна, Лена, даже Настя! – они все по нему сохнут. Яна точно с ним спала. Насчёт других не знаю. Может, и они тоже. Не удивлюсь, если и Настя. Я не собираюсь продолжать с ней дружбу. Хватит этого ужасного застолья, которое могло обернуться для меня чем-то плохим, если бы…

Если бы Пашка вовремя не пришёл.

Откуда он узнал, где я? И, вообще, как здесь оказался?

Я столько вопросов ему хочу задать, но не успеваю. Как только он выводит меня в коридор, тут же обнимает за талию, прижимает к себе и жадно (как только он умеет) начинает целовать. Он ничего не боится. Ему плевать, если нас кто-то увидит.

Ему плевать. А мне – нет!

– Паш, что ты делаешь? – отстраняюсь от него. Но Пашка продолжает целовать меня – лицо, шею. – Не здесь!..

– Конечно, не здесь, – соглашается он. Двумя руками обхватывает моё лицо и смотрит долго-долго своими тёплыми ласковыми глазами. Сегодня – цвета морской волны. И он сам – как эта волна. Если накроет, то с головой. Да так, что не выплывешь потом. – Ты ждала меня? – спрашивает он.

Ничего не говорю в ответ. Ему, наверно, важно услышать. Но ведь сердце и так знает. Я слышу, как его бьётся. А моё скоро выпрыгнет из груди.

– Ты ждала… – повторяет он. Склоняется чуть ближе и шепчет мне. – Я тоже.

Вопросы становятся лишними. И сомнения рассыпаются прахом. Он здесь, он пришёл!

Пришёл для того, чтобы меня увидеть. Снова забрать в свой мир, где кроме нас двоих не будет никого. И я не знаю, сколько нам отпущено времени. Но если он здесь сейчас – значит, я ему нужна.

Боже мой, а как он нужен мне!..

– Идём, – зовёт за собой голос. Но куда?

Какая разница, если я за ним готова на край света?

Мы бежим по ступеням на самый верх. Потом выходим через люк на крышу. Холодно и морозно. Но как горят ночные звёзды!.. Они ведь специально для нас зажглись.

Пашка обнимает меня сзади, чтобы было теплее. Ему самому холодно. Пальто, наверняка, оставил в своей комнате. Или ещё где-нибудь. Но мне в его объятиях тепло. И рядом с ним быть – это счастье. Разве это важно, что мы стоим в минус двадцать одетые по-летнему?

– Котёнок… – ласково говорит он. – Потерпи чуть-чуть. Я знаю, ты замёрзла. Но здесь совершенно негде спрятаться.

– Мне тепло, – бессовестно вру я. Не ему, конечно. Он знает правду.

Себе.

– Холодно, девочка моя, очень холодно, – продолжает он. – А я так не хочу тебя отпускать!..

– Забери меня с собой, – неожиданно вырывается у меня. Я поворачиваюсь к нему лицом. Пашка и серьёзен, и взволнован. Сам на себя не похож.

– Не могу. Ты ещё… маленькая. Ты не сможешь. С таким, как я, не вытерпишь.

Но почему тогда он снова меня целует? С собой не берёт и отпускать не хочет. Пашка… Голова идёт кругом… Он сумасшедший!..

– Кроме любви твоей мне нету моря2, – цитирует он.

А я продолжаю:

– А у любви твоей и плачем не вымолишь отдых3.

Мне слёзы жгут глаза, а я их выплакать не могу. Зачем ты пришёл, чтобы снова уйти?

Я обнимаю его сама – крепко.Головой склоняюсь к груди.Не уходи, пожалуйста. Здесь без тебя мне – клетка!..И сотни лет одной мне без тебя идти.Глухая боль и стон, что с губ сорвётся –Они останутся при мне. С собой их не бери.И если то, что между нами есть, любовью назовётся,Возьми её с собой!Меня с собой возьми!..

– Эй, что вы там делаете на крыше?

Пашка качает головой.

– И здесь найдут.

Пора! Он берёт меня за руку, помогает спуститься по лестнице вниз. Захлопывает крышку люка.

– Мне надо уходить, Ксюш.

– Тебя кто-то ждёт? – дрожащим голосом задаю вопрос, на который сама знаю ответ.

– Не спрашивай. Не делай себе больно.

– Подожди! Когда ты вернёшься?

– Не вернусь. У меня обязательства.

Усмехаюсь – очень грустно.

– Ты так легко их все нарушаешь.

– Да, но не в этот раз. Пора!

Целует бегло в щёку. Проводив до комнаты, убеждается, что я вошла внутрь и заперла на ключ дверь. Потом уходит. Его шаги до сих пор гулким эхом отдаётся у меня внутри. Словно он по моей жизни прошёлся. И даже останавливаться не стал. Паша… Ты один такой на всём белом свете.

А когда пришёл новый день, то принёс новые огорчения.

И понимание того, почему он не может нарушить обязательства в этот раз.

Я узнала правду. Как это ни странно, от Евгения.

Теперь не могу решить, что мне делать и как быть дальше.

Павел

– Да, дорогая, сегодня вернусь поздно. Ложись без меня.

Закрываю мобильник, убираю в карман брюк. Юрец смотрит на меня, потом изрекает свой, как обычно, глубокомысленный вывод:

– Я смотрю, ты уже освоился в позиции семейного человека.

– Юрка, никогда не освоюсь, – достаю сигарету, закуриваю. – Веришь – она меня задолбала! Как мамка родная звонит, бля, каждый час!.. Где я, что я… С кем я! Какая, нахер, разница, если я всё равно вернусь к тебе?!

– Подожди, Пахан, – Юрец любит порассуждать. – Ты смотришь на это со своей колокольни. Милада – со своей. К тому же ты сам её выбрал. Съехался жить с ней на эту квартиру. А значит, дал ей карты в руки.

– Юрец, Юрец… – тянусь к бутылке портвейна – дешёвого, как моя жизнь. Но другого мне сегодня не пить. Деньги за учёбу перечислил. Банк всё забрал подчистую. Осталось только на это пойло и на пачку сигарет. Зарплату обещали через две недели. Но тесть к свадьбе, конечно, премию выпишет. Надо же зятя любимого поддержать.

Свадьба, Боже мой!.. Ещё совсем недавно я спокойно размышлял об этом. Купил кольцо, хотел сделать Миладе предложение. Потом резко передумал. А теперь, когда меня прижали со всех сторон, чувствую себя зверем, попавшим в капкан. И вырваться нельзя, и остаться – смерть! Как тут можно выбирать? На кону моя свобода и ответственность за неродившегося ещё человека. То, что это мой ребёнок, я понимаю с трудом. Не получается осмыслить до конца. Наверное, ещё не время. Может, когда увижу, подержу в руках…

Блин, от таких мыслей ещё больше хочется выпить!..

– Пахан, смотри, домой притащишься на рогах. Скандал будет.

– Пускай будет! – в сердцах выкрикиваю я. – Надоела такая жизнь – в тисках. Как будто у меня нет выбора. Как будто не могу решать, что на самом деле хочу. Веришь, Юрец, я этим сыт по горло?

– Верю, – Юрец в подтверждение своих слов подносит стакан к моему. Звонко чокаемся, пьём до дна. – А теперь скажи мне, Паш, на кой ляд ты решил жениться?

– Так я давно об этом говорил. Забыл?

– Помню, – Юрец по-прежнему говорит мягко. – Только потом что-то изменилось. Ты стал на себя не похож.

Что изменилось, Юрка? Ты, правда, хочешь знать, что изменилось? Я стал чувствовать себя идиотом, вот что! Я дал слабину, при чём, не раз и не два. Я смотрю в зеркало, вижу прежнего Пашку, и в то же время это уже не совсем я. Тот Пашка циник, да и этот не меньше. А в чём тогда разница?

Ах да, у того сердце совсем не болело. И угрызения совести не мучили.

– Я дурак, Юрец!.. Такой дурак… – опускаю голову вниз. Хорошо, что не в тарелку с едой. Я и до такого могу докатиться. Интересно, если нажраться на собственной свадьбе, что тогда будет? А было бы неплохо опозорить это всё семейство из элитарного, бля, общества. Они ждут много гостей. Обещают большое торжество. И я – как ни пришей рукав. В костюме – щёголь, на деле – гниль. А может, они все там такие же? Тогда чего стесняться?

В комнату заглядывает чья-то косматая голова. Не сразу соображаю, что это Смерч.

– Эй, дружище! – машу ему рукой.

– Привет, Пахан, – Смерчу не до меня. – Юрец, одолжи носки чистые. Мои все закончились.

– А я тебе, что, тут – поставщик одежды и белья?

– Юрец, выручай! – просит Смерч. Длинные лохматые волосы рассыпались по плечам, падают на лицо. Он в одних штанах, и его тощее тело дрожит от холода. – У нас в комнате отопление отключили. Носки постирал днём, до сих пор не высохли.

– Так приноси сушить, – поддерживаю я.

– А чего это у вас в комнате отопление отключили? В декабре месяце? – удивляется Юрец. – Самый сезон, что ли?

– Откуда я знаю, что они там чудат! – говорит Смерч. А потом снова. – Так ты дашь носки или нет?

– Эх, что с тобой делать? – Юрец встаёт из-за стола, идёт к шкафу, выдвигает один из ящиков. – На, держи. Новенькие совсем, неношеные, – затем оглядывает Смерча. – Может, тебе ещё футболку дать?

– Нет, не надо. Футболка у меня есть, – Смерч надевает носки, благодарит Юрку и уходит.

Я не выдерживаю, разражаюсь громким смехом.

– Общага, блин! Ничего здесь не меняется.

– И не поменяется, Паш, – серьёзно говорит Юрец. – Это целая система, которая формировалась годами. Её не сломать.

– Кстати, – вдруг вспоминаю, – как там Евгеша?

– Ты когда у него последний раз был?

– На прошлой неделе.

– В понедельник его выписывают. Поедет домой.

– А как учёба?

– А хрен его знает, – Юрец достаёт сигареты. Я протягиваю ему зажигалку. – Пока не ясно. Главное – он жив. И, похоже, сухим из воды выйдет. Ну, а учёба – это уже не проблема. В крайнем случае, возьмёт академ на год.

Да, у него надёжный тыл. И это выручало Евгешу не раз. Пока есть папа, сыну не о чем беспокоиться.

Некстати подумал о собственном тыле. А у меня его, по сути, и нет. Мать? Ей дела нет до того, что происходит в моей жизни. Восемнадцать исполнилось? Всё, чеши своей дорогой. Пожалуй, это справедливо. С какой стати она должна меня содержать? Здоровый мужик, почти семейный человек.

И опять возвращаюсь к тому же. Мать в курсе моей свадьбы. Обещала, что на торжество приедет. Там и познакомится с будущими родственниками. Ей они не особо нужны. Но – традиция есть традиция.

– Юрец, – заплетающимся голосом после очередного стакана говорю я, – ты будешь свидетелем на моей свадьбе?

– Спрашиваешь, Пахан! Естественно! – Юрец ударяет кулаком по столу, отчего бутылка падает, и драгоценная жидкость из неё выливается прямо на пол. Я падаю со стула, подползаю к краю стола, открываю рот. Остатки портвейна льются мне в горло. Такая дрянь!.. Я пил много раз алкоголь лучшего качества. Кашляю. Это адское пойло мне нутро обжигает. – Паш, остановись, – Юрка тянет меня за рукав.

Но я возражаю.

– Остановка здесь запрещена!

С трудом поднимаюсь, держась за стул. Набрался я крепко. Милада на порог не пустит. И это как раз то, что мне нужно.

– Юрец, можно я сегодня останусь у тебя?

– Да не вопрос, Паша. Ты ж знаешь: я тебе рад.

«Только ты один, – с горечью думаю я. – И ещё кое-кто, кого я сам от себя отталкиваю».

Перед глазами встаёт её лицо. Смешной, чуть вздёрнутый носик. Улыбка – кроткая, мягкая. Глаза, похожие на омуты. Меня в них затянуло с первого дня нашего знакомства. Тогда я ещё не знал, чем это всё обернётся. Думал – получу своё, исчезну, отвалюсь, как это всегда бывало.

Не срослось.

Не в этот раз.

Своё я получил и даже больше.

Она не просто мне тело отдала и девственность свою подарила. Она меня на части порвала своей любовью, которой никогда не должно было быть. И если бы я знал с самого начала, что так увязну…

Что тогда?

– О чём задумался, Паш?

Юрец почти такой же пьяный, как и я. Но он всегда спокоен и нетороплив. Это Пашка – один сплошной порыв. Но сейчас даже рваться никуда не хочется. Просто лечь на эту старую скрипучую кровать, обнять, притянуть ту, что ближе. Вдохнуть запах её волос, губами щеки коснуться.

– Юрец, ты можешь сделать доброе дело?

– Носки закончились, – весело шутит мой друг.