Роза и кинжал

– Разве Омар аль-Садик не предоставил своих воинов и не присоединился к планированию восстания? – в замешательстве нахмурилась Шахразада.

– Мне кажется, нет, – покачала головой Ирса. – Сообщу тебе все детали, как только меня позовут на следующий военный совет.

Шахразада фыркнула и в сотый раз заправила непокорные пряди за уши.

Пока они шли к шатру отца, Ирса заметила, что сестра внимательно осматривает окрестности и проследила за ее взглядом. Чуть поодаль виднелась высокая фигура паренька, который не менее пристально наблюдал за ними.

– Кто это? – ткнула Шахразада младшую сестру в бок острым локтем.

– Эй, поаккуратнее! – не осталась в долгу Ирса. – Ты имеешь в виду Паука?

– Кого?

– Ну, это я его так зову из-за длинных рук и ног, а еще из-за манеры затаиваться в самых неожиданных местах. Он приехал вместе с эмиром Кереджа. Кажется, Паук – его настоящее имя Теймур или Тайвар – приходится ему дальним родственником.

– Этот Паук выглядит слегка… настораживающе.

– Он странный, но безобидный, – нахмурилась Ирса.

Шахразада поджала губы, но промолчала.

Они нырнули в небольшой шатер, где лежал отец. По иссушающей дневной жаре темнота замкнутого нагретого помещения казалась еще более удушающей, чем утром. Ирса приготовила новый стакан с чаем, пока Шахразада зажгла масляную лампу. Баба́ сумел проглотить теплый напиток, после чего повернулся на бок, все так же невнятно что-то бормоча и прижимая к себе странную книгу.

– Отец весь вспотел, – прокомментировала Шахразада, обмахиваясь ладонью. – Нужно сменить на нем одежду и обтереть хотя бы шею влажной тряпкой.

Ирса налила прохладную воду в глиняную миску, достала чистые отрезы ткани, намочила их и спросила:

– Ты расскажешь ему о волшебном ковре? Уверена, отец будет счастлив, что передал тебе магические способности. – Ирса улыбнулась, отжимая тряпицу.

– Баба́? – выдохнула Шахразада, склоняясь над его телом.

На ее озадаченном лице промелькнуло какое-то странное выражение. Тревога?

Ирса уронила тряпку и поспешила к отцу.

– Что случилось? Он пришел в себя?

– Нет… – покачала головой Шахразада. – Кажется, я услышала что-то снаружи, но, похоже, ошиблась. – Она приподняла уголки губ в слабой улыбке. – Наверное, это пустыня подшутила над моим утомленным разумом. Ты протри лицо отца, а я займусь его руками.

– Уверена? – уточнила Ирса.

– Вполне, – последовал твердый ответ с явным намеком не настаивать.

Они молча стали протирать влажными тряпками тело отца.

Хотя Ирса и послушалась сестру, но знала, что та лжет, и вернулась к расспросам, как только они вышли из шатра.

– Что случилось? Скажи правду, Шази, или я…

– Думаю, что слышала, как кто-то бродит снаружи, – схватив Ирсу за запястье и притянув к себе ближе, тихо ответила сестра. – И не хотела обсуждать ничего важного в чужом присутствии.

– Полагаешь, кто-то за нами шпионит? – прошептала Ирса, хотя и не представляла, зачем кому-то понадобилось подслушивать их разговоры.

– Не знаю. Возможно.

Прижав к груди вещи, Ирса ускорила шаг, затравленно озираясь по сторонам. За несколько недель в поселении бедуинов она ни разу еще не чувствовала себя в опасности. Ни на миг. Чаще всего по утрам она возилась с детьми Аиши, а после обеда училась скакать на лошади, как настоящий бедуин, под присмотром Рахима.

Кто мог угрожать двум обычным девушкам незнатного происхождения?

Ирса покосилась на сестру, вспомнив, что та уже не просто дочь хранителя библиотеки, а жена халифа Хорасана. И настоящий подарок для его врагов. Которых накопилось немало.

Но нет, это слишком невероятное предположение. В конце концов, Шахразада появилась в поселении только вчера. Ей просто почудилось. Неудивительно, что она стала подозрительной после жизни бок о бок с чудовищем, когда приходилось каждый день опасаться, увидишь ли завтрашний рассвет.

Успокоив себя таким образом, Ирса проскользнула в свой шатер, тут же почувствовала, как на шее смыкаются чьи-то потные ладони, и придушенно взвизгнула.

Длинные пальцы нападавшего сжались сильнее, кожу опалило его дыхание.

– На твоем месте должна была оказаться твоя сестра, – прошептал на ухо мужской голос. – Прости.

Ирса заморгала, чтобы глаза быстрее привыкли к полумраку, увидела перед собой Паука и воскликнула:

– Что ты делаешь?

– Отпусти ее, – велела Шахразада, появляясь в проеме шатра.

Ее лицо превратилось в бесстрастную маску, но глаза сверкали неукротимым гневом. Ладонь сестра держала на рукояти украшенного драгоценными камнями кинжала и вела себя так, словно ожидала нападения.

Эта мысль заставила Ирсу похолодеть.

– Вы приказываете мне, госпожа? – прошипел Паук.

– Нет, обещаю.

– И что же?

– Если ты отпустишь мою сестру, то я останусь здесь, выслушаю все твои претензии и постараюсь их развеять, если сумею. – Шахразада слегка наклонила голову. – Клянусь.

– Я не верю пустым обещаниям, – выкрикнул Паук, обдав шею Ирсы горячим дыханием.

Она чувствовала, как парень дрожит.

– В этом случае следует сделать исключение, – угрожающе произнесла Шахразада, подходя на шаг ближе, – потому что я также обещаю, если не отпустишь мою сестру, уже ты будешь выслушивать мои претензии. А я предпочитаю доносить их не словами, а кулаками и сталью.

– Не удивлен, – хрипло рассмеялся Паук. – Какая еще может быть шлюха у кровожадного чудовища.

Шахразада вздрогнула. Ирса поняла, что оскорбление попало в цель, и при виде боли на лице сестры начала яростно вырываться.

Паук усилил хватку на шее заложницы, и та стала задыхаться.

– Отпусти ее! – воскликнула Шази, поднимая руки как знак, что сдается.

– Отдай свой кинжал.

– Отпусти ее, и я все сделаю. – Она вытащила клинок из ножен.

– Сначала ты! – прорычал Паук, еще сильнее стискивая шею Ирсы.

– Ша…зи… – прохрипела та.

– Я отдам кинжал! – пообещала Шахразада, по ее лбу скатилась капля пота. – Только отпусти сестру. Это со мной ты желаешь свести счеты.

– Брось оружие, и Ирса может идти. Но если она только попробует привести кого-то или если я услышу поблизости голос Белого сокола, то сразу убью тебя.

– Она не будет звать на помощь, – бросив под ноги кинжал, заверила Шахразада. – И вообще ничего не станет делать.

Ирса почувствовала одновременно облегчение, когда хватка на горле ослабла, и обиду от того, что сестра считала ее ни на что не способной. Совершенно, абсолютно бесполезной. И, по правде говоря, имела на то основания.

– Подтолкни кинжал ко мне, и я отпущу ее, – почти разомкнув пальцы, велел Паук.

Шахразада ободряюще кивнула Ирсе и выполнила его требование.

Он выпустил заложницу и подтолкнул ее к выходу.

Она нерешительно посмотрела на старшую сестру, и та взглядом попросила бежать.

Ирса хотела остаться. Хотела вмешаться и уговорить Паука образумиться. Но она боялась и не знала, чем может помочь, кроме как тщетно умолять жестокого парня. Из-за нее Шахразада уже лишилась кинжала.

Поэтому Ирса выбежала под палящее солнце, смирив бешено колотящееся сердце и растоптанную гордость, и принялась озираться в поисках того, к кому должна была обратиться за помощью. В поисках высокого юноши с широкими плечами, пронзительным взглядом и улыбкой, подобной летнему полдню. Юноши, который любил Шахразаду с тех пор, как они оба еще были детьми. Юноши, который сразу начнет действовать и лишь потом станет задавать вопросы.

Тарик разберется, как помочь. Он свернет тощую шею Паука.

Едва соображая из-за стучащей в висках крови и спотыкаясь на каждом шагу, Ирса побежала сквозь песок к шатру со знаменем Белого сокола. Кто-то окликнул ее.

Знакомый голос юноши, которого она хотела найти. Юноши, чье лицо искала среди других снова и снова. Но нет, сейчас требовалась помощь решительного и безрассудного Тарика, а не его осмотрительного друга.

– Ирса? – снова окликнул ее Рахим, нагоняя девушку и подстраиваясь под ее шаг. – Почему ты бежишь?

– Где Тарик? – задыхаясь, спросила она.

– Отправился на разведку в соседние земли, – проинформировал собеседник, затем заступил Ирсе путь и подозрительно прищурился. – А в чем дело? Что-то случилось?

– Нет, я просто… – выпалила она, покачав головой, и принялась в отчаянии озираться. – Мне нужен Тарик!

– Но зачем?

– Потому что необходимо действовать! – порывисто выдохнула Ирса, пытаясь обойти Рахима. – Необходимо хоть что-то предпринять. Ты не понимаешь… Шази…

– Скажи, что нужно сделать, – решительно потребовал он, беря девушку за плечи.

Его прикосновение странным образом успокаивало, придавало сил.

Но нет. Ни один из них не обладал лидерскими качествами. Они оба следовали приказам. Рахим слушал Тарика, а сама Ирса… она была той, кто всегда убегала. Той, кто не могла ничего, кроме как спасать собственную шкуру.

Следовало схватить кинжал Шази. Или сделать хоть что-то.

Почувствовав оглушающее чувство вины, Ирса задрожала, несмотря на палящий зной солнца. Затем ощутила ободряющее прикосновение Рахима, придававшее сил, и выпрямилась, сжимая руки в кулаки.

Шази бы ни за что не уступила страху. И точно не стала бы дрожать и мяться в нерешительности, как никчемная размазня, а начала бы действовать. Бросилась бы в бой и сражалась насмерть. И проявила бы при этом смекалку, как умела только она.

По-прежнему трясясь всем телом, Ирса все же смогла ровным тоном произнести, пока в голове начал формироваться план:

– Тарик забрал с собой сокола?

– Нет, – с легким недоумением ответил Рахим. – Зорайя уже облетела земли утром, поэтому он оставил птицу отдыхать.

– Я должна кое о чем попросить, – глубоко вдохнув, выпалила Ирса. – Поможешь мне?

Рахим молча кивнул.

Настала пора действовать.

Роковая черта

Шахразада отказывалась бояться нескладного парнишки, который стоял перед ней.

В другое время – в прошлой жизни – она могла бы даже пожалеть его.

Но этот болван переступил роковую черту: он угрожал Ирсе.

А сейчас направил оружие на саму Шахразаду, пусть кинжал в его руках и подрагивал.

«Действуй незаметно».

– Как тебя зовут? – спокойным тоном поинтересовалась она.

– Здесь я буду задавать вопросы, – сквозь зубы прошипел Паук и начал обходить собеседницу по дуге, уже не скрывая волнения. Шахразада стояла неподвижно, наблюдая, как его лицо с клочковатой редкой бородкой то скрывается в тени, то появляется, освещенное попадающими внутрь лучами солнца. – Как?

– Прошу прощения? – сцепив руки в замо́к за спиной, недоуменно приподняла брови Шахразада.

– Как ты сумела выжить?

– Я рассказывала сказки, – осторожно подбирая каждое слово, ответила она.

– Рассказывала сказки? – замерев на полушаге, переспросил Паук. На его лице было написано презрение. – Ты думаешь, я поверю, что халиф, это кровожадное чудовище, оставил тебя в живых лишь благодаря интересным историям?

– Верь во что пожелаешь, – бросила в сторону противника уничижительный взгляд Шахразада. – Доказательство стоит прямо перед тобой.

– Пытаешься меня спровоцировать? – фыркнул Паук так резко, что она едва не вздрогнула. – Неужели ты и в самом деле настолько глупа?

– Я не пытаюсь спровоцировать тебя… – примирительным жестом выставила перед собой ладони Шахразада и сделала многозначительную паузу, терпеливо ожидая, заглотит ли собеседник наживку.

– Теймур. Меня зовут Теймур.

– Я не пытаюсь спровоцировать тебя, Теймур, – повторила она и осторожно улыбнулась. – Лишь хочу понять.

Шахразада осознала, что неудачно подобрала слова, когда заметила вспыхнувшую на лице Паука ярость.

– Понять меня? – прорычал он. – Тебе это не удастся!

– Только скажи…

Теймур бросился на Шахразаду и сомкнул длинные пальцы у нее на горле, подобно железному обручу. Она вцепилась в запястье нападавшего, пытаясь ослабить захват, и бесстрашно встретила полный бешенства взгляд. Шахразада не боялась и не собиралась сдаваться. Этот тощий, нескладный юнец был напуган куда сильнее, чем она. По его лицу градом лился пот.

– Как ты можешь понять? – Теймур трясся всем телом, его голос дрожал и срывался. – Ты жива. Это чудовище тебя пощадило!

Другой рукой он приставил кончик кинжала к горлу Шахразады, хотя лезвие пока скрывалось в украшенных драгоценными камнями ножнах.

– Где ты взяла это оружие? – спросил Теймур, разглядывая изысканную гравировку.

Он провел большим пальцем по жемчугу и гранатам, инкрустированным в рукоять. Изумруды у основания блеснули зеленым.

– Теймур…

– Кинжал принадлежал халифу? – Противник вновь посмотрел на Шахразаду. – Это он дал тебе это оружие? – Она промолчала. – Отвечай! – Он сжал ее горло сильнее. – Ты обещала ответить!

– Да, это он дал мне кинжал.

– Что, если я убью тебя им? – голос Теймура упал до шепота. – Как халиф убил Ройю.

Шахразада нервно сглотнула. Она помнила это имя.

Одно из многих имен среди моря разбросанных писем. Среди бури воспоминаний.

– Мне очень жаль.

– Не смей извиняться! – Теймур еще сильнее сжал пальцы на ее шее.

Его боль передалась Шахразаде, проникла ей в сердце и разбередила рану, которая никогда не затянется.

Шива.

– Тогда что ты хочешь от меня услышать? – тихо спросила Шахразада и зажмурилась, не давая своей собственной боли выплеснуться, стремясь сдержать поток горя еще хоть на мгновение.

– Правду.

– Что ты желаешь узнать? – с трудом сглотнула она снова.

– На чьей ты стороне. И важна ли Халиду ибн аль-Рашиду. – Теймур выплюнул имя халифа как проклятие. – Он любит тебя?

– Я не могу судить о его чувствах, – озвучила полуправду Шахразада, решив держаться до последнего. В онемевшие пальцы возвращалась чувствительность. – Он держит их при себе.

– Тогда скажи о своих. Ты любишь это чудовище?

– Нет, – стиснув зубы, солгала девушка.

– Значит, ты по-прежнему принадлежишь Белому соколу?

– Еще вопрос, кто кому принадлежит.

– Куда устремлены твои помыслы и сердце, Шахразада аль-Хайзуран? – резко и настойчиво спросил Теймур.

«В переулок рядом с базаром. В ночь забвения. К обещанию завтрашнего дня», – подумала она, однако вслух сказала:

– К Тарику Имрану аль-Зийяду. – Ложь обжигала язык. – И так будет всегда.

Шахразада закрыла глаза, боясь, что взгляд выдаст правду.

Теймур прерывисто вздохнул. У него клокотало в груди, и он сократил пространство между их телами. Воцарилось молчание. Шахразада ощутила, как в сердце разгорается беспокойство.

Теймур притянул ее ближе к себе. Слишком близко. Его горячее дыхание обжигало кожу на лбу.

– Это чудовище… обидело Ройю?

Возможно, из-за близости их тел Шахразада поняла, что паренек подразумевал под этими словами, и почувствовала прилив ужаса. Она широко распахнула глаза и заверила:

– Нет, он и пальцем ее не тронул.

Теймур внимательно рассматривал пленницу в напряженном молчании, находясь так близко, что наверняка видел, как сильно бьется жилка у нее на шее.

– Ты рассказывала халифу сказки. Не пытаешься ли провернуть тот же самый трюк и со мной?

Шахразада слышала, как с каждым словом решимость противника крепла, и понимала, что нужно действовать. Она сбросила его руку, ударила кулаком в плечо и приготовилась бежать, однако Теймур с неожиданной ловкостью перехватил девушку и сделал подсечку, повалив на пол.

Шахразада упала со всего размаха и задохнулась от резкой боли в боку, впервые испытав страх, который накрыл холодной волной. Этот тощий хорек оказался слишком силен и жилист. Раз нельзя одолеть его в сражении, нужно попытаться урезонить.

Хотя существовал и иной способ: обмануть, запутать.

Вслед за волной страха последовал прилив гнева. Шахразада впилась ногтями в запястье Теймура, державшего ее за шею, больше не испытывая к нему ни капли сочувствия. Капля сострадания растворилась в море ярости.

Роковая черта превратилась в бездонную пропасть.

Этот не ставший еще мужчиной юнец вызвал к жизни самый древний страх, инстинктивный ужас жертвы перед хищником. Ужас, который давно уже прятался в дальнем уголке сознания Шахразады.

– Что ты задумал, Теймур? – отчаянно стараясь, чтобы голос прозвучал спокойно, спросила она.

На лице юнца отражалась внутренняя борьба, пока он смотрел на свою жертву. Сквозь триумф от одержанной в схватке победы проглядывали страх и неуверенность.

Шахразада не собиралась молча лежать и ждать исхода этого сражения.

– Планируешь взять меня силой? – потребовала она ответа. – Или пытаешься только припугнуть? Чего ты хочешь добиться с помощью столь примитивного злодеяния?

Теймур заморгал, явно не ожидав от жертвы такой смелости и присутствия духа. Или просто удивился, что она озвучила его постыдные намерения.

Шахразада понимала, что зря дразнит юнца. Знала, что может лишь подтолкнуть его к решительным действиям. Но не могла – и не хотела – молча сдаться на милость этому трусу. Она будет сражаться до последнего вздоха.

Пару мгновений Теймур колебался, однако потом стиснул зубы, всем телом навалился на Шахразаду, с удивительным проворством вытащил кинжал из ножен и приставил острие к ее горлу.

– Думаю, халиф все же испытывает к тебе чувства, иначе вряд ли оставил бы в живых.

– Халид ибн аль-Рашид мало что ценит, – спокойно сказала она, решив сосредоточиться не на прикосновении холодной стали к коже, а на своем гневе. – Какое-то время я его забавляла. Не ищи иного объяснения. Ты и сам сказал: он настоящее чудовище, – кипящая ярость выплескивалась в каждом произнесенном слове.

– Ты пытаешься меня обмануть. Значит, утверждаешь, что халиф Хорасана ничего не почувствует, если тебе кто-то навредит?

– Как я упомянула ранее, мне неизвестны его эмоции.

– Ты ждешь, что я поверю, будто могущественный царь из царей не рассердится за причиненный его жене ущерб?

«Нет, – подумала Шахразада. – Халид захочет переломать тебе все кости за нападение на меня». Однако вслух сказала, смерив собеседника ледяным взглядом:

– Если ты считаешь, что Ройя одобрила бы твои действия в данный момент, то любые мои слова не имеют значения. – Она проглотила застрявший в горле ком и закончила: – Однако мне сложно представить, что какая-либо девушка, достойная столь горячей любви, могла бы оправдать подобную жестокость.

Хватка Теймура на шее Шахразады ослабла, на худом лице промелькнуло отчаяние, узкие плечи поникли. На мгновение стало заметно, насколько парнишка любил Ройю. И насколько потерял себя, потеряв ее.

Но это не могло служить оправданием его нынешнему поступку. Для таких поступков не существует оправданий.

Пока Теймур сражался с внутренними демонами, Шахразада решила закрепить успех и обезоружить противника не только словами, но и действиями. Она выпростала из-под его тела одну руку и принялась шарить вокруг в поисках увесистого предмета: камня, палки, графина, миски – чего угодно… И вскоре нащупала – что? Полоску сушеного мяса?

Теймур пребывал в задумчивости, почти убрав пальцы с горла Шахразады, и она осмелилась отвести взгляд в сторону, быстро осмотрев шатер. Даже в тусклом свете на полу можно было заметить несколько полосок сушеного мяса, подсунутых под матерчатую стенку. Они напоминали те, которыми Тарик угощал Зорайю.

«Это что, предложение таким образом приманить сокола?»

Подобный план совсем не походил на то, что мог бы придумать порывистый сын эмира. Если бы он знал, что творится в шатре, то порвал бы его на тонкие лоскуты и повесил на них Теймура. Смелый – вплоть до безрассудства – Тарик с презрением отнесся бы к любому плану, требовавшему скрытного нападения. И точно не отправил бы вместо себя Зорайю.

Но если эта глупая затея принадлежала не Тарику, то тогда кому?

Шахразада обвела взглядом стены шатра, раздраженно подумав: «И где носит эту проклятую птицу?»

Но нельзя спорить, что этот план по отвлечению внимания противника был один из самых необычных на ее памяти.

Шахразада стиснула в кулаке полоску сушеного мяса и молниеносно, как мангуст бросается на кобру, засунула угощение для сокола за ворот камиса Теймура. Тот на мгновение ошарашенно застыл, после чего отбросил кинжал и принялся обеими руками бить себя по затылку, словно пытался раздавить случайно залезшее под рубаху насекомое.

В эту секунду в шатер сквозь проем влетела Зорайя и оперенной молнией метнулась прямиком к Теймуру, часто взмахивая крыльями, пронзительно крича и полосуя его острыми когтями в попытке добраться до лакомства. Парнишка взвизгнул и свалился с Шахразады, безуспешно стараясь уклониться от нападения.

Та быстро подобрала вторую полоску сушеного мяса, но не успела придумать что-либо еще, как в шатер ворвался Рахим аль-Дин Валад. По пятам за ним следовала Ирса, зажав в кулаке еще несколько соколиных угощений.

– Уходите, – велел Рахим, помогая Шахразаде подняться, после чего с суровым видом обнажил свой скимитар. – Вы обе.

– Я останусь здесь, – неожиданно твердо возразила Ирса, – до тех пор, пока не буду уверена, что вы в безопасности.

Шахразада тоже отказалась уходить и бросила на Рахима яростный взгляд, когда тот попытался настоять на своем. В конце концов юноша тихо выругался, отступил в сторону, держа скимитар наготове, и скомандовал:

– Зорайя, назад!

Увидев, что птица проигнорировала приказ, Шахразада тихо свистнула.

Соколица издала протестующий крик, но перестала нападать на Теймура. Тот сжался в дрожащий клубок на полу, заслоняя руками лицо. Все открытые участки тела были покрыты царапинами. На штанах расплывалось мокрое пятно. В воздухе стоял едкий запах мочи.

Сохраняя бесстрастное выражение лица, Шахразада наклонилась, чтобы подобрать кинжал, а затем протянула заслуженное лакомство Зорайе. Птица схватила полоску мяса и приземлилась рядом, распахнув серо-сизые крылья, как оберегающая тень.

– Только посмей еще хоть раз ко мне прикоснуться, и я оторву твое жалкое подобие мужского достоинства и скормлю соколу, – процедила Шахразада и смерила Теймура угрожающим взглядом, после чего поднесла обнаженный кинжал к лицу обидчика и добавила: – И даже не вздумай еще раз посмотреть в сторону моей сестры – тогда я сразу тебя прикончу.

Врата между мирами

Шахразада точно знала, что спит.

Но ее это не волновало.

Потому что она была дома.

Босые ступни привычно касались прохладного каменного пола, пока девушка шагала по коридору к своей комнате. Застыв перед дверью, Шахразада взялась за ручку, чувствуя, как колотится сердце, и наконец вошла.

Внутри царил полумрак. Все помещение тонуло в темно-синих тенях, которые заставляли ощущать прохладу вне зависимости от реальной температуры.

Над мраморным полом от стены до стены клубился туман. Его завитки доходили почти до пояса, напоминая густой белый дым.

Когда Шахразада сделала шаг вперед, пелена расступилась перед ней, будто призрачное море перед носом корабля.

В центре комнаты мерцало теплое сияние. Оно висело в воздухе над кроватью, как молчаливый страж, окруженный полупрозрачной тканью.

А на возвышении, среди подушек, виднелась сидящая фигура, скрытая в тенях.

– Халид?

Шахразада ускорила шаг, не сводя взгляда с синей тьмы и полупрозрачной завесы. Пытаясь рассмотреть лицо, которое так жаждала увидеть.

Фигура повернулась. Отодвинула в сторону похожую на паутину ткань.

– Нет, Шази-джан. Я – не он. Надеюсь, ты простишь меня за это вторжение. – На таких знакомых губах играла мудрая улыбка, в которой читалось знание всех секретов прошлого, настоящего и будущего.

Шахразада запнулась и едва сумела сдержать изумленный возглас.

От возвышения с разноцветными подушками донесся мелодичный смех, настолько родной и полный света, что сердце запело, откликаясь.

Сколько времени она мечтала услышать этот звук еще хоть раз? Была готова даже убить ради этого.

– Шива? – недоверчиво прошептала Шахразада, обходя кровать и протягивая руку к полупрозрачной занавеси.

– Садись рядом, – предложила подруга, приглашающе похлопав ладонью по постели.

Откинув разделяющую их ткань трясущимися руками, Шахразада опустилась на подушки. Она не смела отвести взгляда от Шивы, ожидая, что та исчезнет в любой момент.

Ожидая, что в любой момент снова обрушится всеобъемлющая пустота.

Лучшая подруга улыбнулась, озорно и весело, совсем как при жизни. На левой щеке, как всегда, обозначилась ямочка, совершенная в своем несовершенстве.

Эта картина отозвалась в сердце Шахразады новым приступом горя. Как она понимала, что спит, так знала и то, что рано или поздно предстоит пробудиться.

И принять тот факт, что Шива – всего лишь обман разума.

Подруга снова улыбнулась и заправила за ухо прядь темных волос, струившихся по спине.