Прежде чем ты меня убьёшь

Я хотела доказать себе, что смогла бы потянуть и сама, без всяких «дополнительных» услуг профессорам.

Однако иногда я всё же не лишала себя удовольствия понаблюдать за парнями близко или отстранённо, всё-таки невольно сравнивания их с дровосеком: все до единого казались мне скучными, банальными, местами даже предсказуемыми, хотя и были сливками общества. Ничьи взгляды и слова меня даже не цепляли, в отличии от… что ж, неважно. Возможно, дровосек внушил мне чувства к нему, раз он ещё и это умеет, хоть и логика кричала об обратном.

Если бы хотел это сделать, почему бы не с самого начала нашего общения? Он бы избежал столько неприятностей!

Да и, признаться стыдно, мне самой хотелось, чтобы всё было по-настоящему, поэтому эта мысль всё равно преобладала над противоположной, разумно это или нет.

Также, суммируя мои общие впечатления, были приятны и слухи обо мне, как о летающей на частном самолёте, мгновенно сделав меня приближенной к какой-то важной семье. Прикола ради я не стала это никак комментировать.

Когда рабочая неделя подошла к концу, я с такой же радостью отметила, что впереди меня ждёт встреча с родителями, несмотря на то что обучение в университете, видимо, для меня закончилось.

Увы, ведь я только влилась в коллектив и начала веселиться.

Вся грусть растворилась, по крайней мере, на время, когда я увидела свою семью. Они поселились не так далеко от моего университета, что, безусловно, меня радовало, ведь полёт в самолёте мне не доставлял особого удовольствия.

Остальной путь я проделала на такси, отметив, что моя семья выбрала очень похожий дом на наш, вынудив меня этим расплакаться.

Накатила сильная ностальгия.

Я, выдохнув, постучала, принявшись ждать.

Дверь мне открыла Елена.

– Господи… Тея? Это правда ты?

Вместо ответа я снова расплакалась, заключив её в объятия. Несмотря на то, что мы не были особо близки, она и впрямь была рада меня увидеть, что и выражалось по тому, как сильно она давила меня руками.

Елена провела меня в дом, усадив за кухонный стол.

– Мам, пап, спускайтесь скорее. Посмотрите, кто пришёл.

Следующие двадцать минут мы плакали и обсуждали, как сильно по друг другу скучали. Я немного увернулась, рассказав, что я учусь в университете и встречаюсь с парнем, но не приезжала, потому что было много учёбы, по очевидным причинам решив опустить подробности.

Елена, к счастью, промолчала.

Конечно, судя по их вопросам, они знали что-то вскользь, но я, к счастью, довольно просто отделалась от этого разговора, косвенно ответив на вопросы.

После беседы, которая длилась до самой ночи, они постелили мне на втором этаже, через какое-то время смирившись с тем, что завтра я уеду обратно.

Во сне мне показалось, что меня кто-то трогает, но, проснувшись, я никого не обнаружила.

На следующий день, пообещав, что я еще их навещу, ушла, погружаясь в грусть.

Ведь теперь я снова буду жить в заточении.

По дороге я почитала конспекты, больше все-таки повспоминав прекрасное университетское время, а, прилетев и приехав, я вернулась в дом, в начале леса шёпотом попросив дровосека, зная, что он меня точно услышит, о телепортации. Когда я вернулась в его дом, отметила, что мужчина перетащил всю мою верхнюю одежду, повесив её на крючок рядом со своей.

– Ну как? – спросил он меня за чаем.

Я невесело улыбнулась, понимая, что жизнь с ним всё-таки была не моим ночным кошмаром, а жестокой реальностью, и теперь мне снова придётся жить здесь.

– Ну… нужно было спорить по-другому, не про эффективность занятий, например, а про собственное удовлетворение от обстановки, однако твои уроки и впрямь оказались намного мощнее университетской программы, как бы не хотелось это признавать, поэтому ты победил, но я теперь не знаю, как перестать мечтать вернуться в университет.

Дровосек прокашлялся.

– Придётся исполнять – серьезно ответил.

Я опустила голову.

– Увы.

Этой же ночью он набросился на меня, как будто не видел не меньше года, вынудив меня вспомнить, что это такое – жить с ним, не имея возможности сбежать или попросить о помощи.

Однако:

– Извини, не сдержался. Я соскучился – сказал, поцеловав в шею.

Это был первый раз, когда он извинился и вообще поцеловал меня. Я хотела на него разозлиться, но не могла.

И не могла даже самой себе объяснить почему.

Глава 35. Кто же знал?

Следующим днём, за обедом, дровосек явно хотел мне что-то сказать, будучи невероятно довольным собой, но почему-то молчал и явно оттягивал момент.

Я улыбнулась.

– Говори же, я вижу, ты хочешь.

Он покачал головой.

– Нет, не я, – сказал, залезая в карман и доставая записку. – Тебе.

Я нахмурилась, имея не очень хорошие ассоциации, но всё же взяла, читая.

«Дорогая Тея. Я невероятно благодарна тебе за твоего парня. Почему ты не сказала, что он хирург, а бизнесмен только? Он, конечно, сказал, что у него своя клиника, но я всё равно в обиде за тебя, что ты умолчала. Да и не парень он, а мужчина, просто невероятный! Завидую тебе, честно говоря, ты стала успешнее меня, но и я не отстаю. Теперь, будучи здоровой, я собираюсь поступить в университет и жить полной жизнью. Мы ещё обязательно встретимся, я отблагодарю тебя с ним, а пока я уезжаю осуществлять свою мечту. Люблю тебя, Тея, кто ж знал, что ты меня спасёшь после того, как я… ты невероятно сильная, если не таишь на меня зло. Пиши мне, рассказывай о своей жизни, а я буду о своей. И будет выглядеть так, будто мы с тобой и не разлучались».

Я улыбнулась, прочитав, однако в конце я обнаружила следы от воды в форме круга, возможно, её слезы.

– Так… у тебя не было нужного опыта – запуталась я.

Дровосек кивнул.

– Это да, но знаний у меня много по части человеческого тела и болезней всё-таки… просто готовил тебя к наихудшему варианту… на всякий случай.

Я, не выдержав, улыбнулась, но и сейчас не в силах была выдавить это проклятое «спасибо». Вместо этого я решила воспользоваться его методом, подвинувшись ближе и поцеловав его в щеку и губы, показывая свою благодарность так.

– Ты рисковал, Яков – заметила очевидное я.

Он улыбнулся, явно будучи довольным, что я называю его по имени и лезу с ласками.

– У неё было слишком мало шансов. Если бы не моё вмешательство, у неё с вероятностью 95 процентов был бы только один исход – продолжал хвастаться, вымогая, тем самым, у меня еще больше поцелуев и нежных касаний.

Я, закатив глаза на его примитивную манипуляции, выполняла это, пока он не усадил меня на колени, всем видом показывая, что ему было мало.

– Да… и долго у тебя это заняло?

– Как раз неделя.

Я вскинула бровь.

– И ты… специально придумал это пари, чтобы сделать сюрприз?

– Да, но я всё же хочу, чтобы ты перестала мечтать об университете, у тебя есть больше возможностей достичь успеха со мной.

Я помолчала, просто пожав плечами. Может, он и бы прав, однако сама атмосфера была не менее важна.

Целый день мы смотрели фильмы-комедии, натаскав еды и напитков. Вечером мы поиграли в крокодила, побегали вокруг дома, пытаясь выяснить физически, кто победил, в конечном счете просто повалявшись в траве.

– А как же уховёртка? – потревожилась я.

Мужчина усмехнулся, наматывая мой локон себе на палец.

– Это для тех, у кого есть мозг.

Я закатила глаза.

– Понятно тогда, почему только меня это беспокоит.

Он рассмеялся.

– А тебя так беспокоит, что ты продолжаешь лежать в траве? Ладно, кое в чем ты, к удивлению, права: пора бы поменять место локации – сказал, перемещая нас в кровать.

Тогда же, ночью, перед сном, он впервые меня спросил: «Можно?».

На что я ответила положительно, начиная получать удовольствие и сама, когда он старался делать аккуратно.

Постепенно мы убирали травы, где я хотела, чтобы ему было приятнее, но, одновременно, попросив его быть немного нежнее. Как только мужчина перестал мне быть противен, я раскрылась и не пренебрегала тем, чтобы говорить, как и куда мне нравится. Конечно, потребовалось время, чтобы он понял это лучше, но дровосек очень старался, и всё, в конечном счёте, двигалось в правильную сторону.

Утром его уже не было, однако в холодильнике стояло очень много апельсинового сока, который я один раз упомянула, как тот, который мне нравится.

Также, когда я дочитывала первый том, вечером могла обнаружить принесенный мне второй, причём я даже об этом толком не подумала.

А следующим днём, в обед, он принёс мне огромное количество мягких игрушек, заполнив ими весь первый этаж.

На мой немой вопрос он лишь улыбнулся.

– Ты спалила свои тогда, в камине, вот решил заменить.

Я улыбнулась.

– Что ж, это… приятно.

Но и на этом ничего не закончилось: следующим днём дровосек принёс две коробки спичек и предложил отстроить дом ещё раз, который он со злости сломал.

– Если хочешь, мы можем построить такой, в котором потом мы будем жить. В смысле, по его подобию я построю нам такой же дом, но побольше.

Я слабо улыбнулась.

– Боюсь, я не так хорошо строю…

– Тогда, может, нарисуешь, как этот? – спросил, доставая мой рисунок из кармана.

Он его сохранил.

– Знаешь, – улыбнулась я, невольно вспоминая его великий монолог. – Я вижу, как ты сейчас стараешься для нас, да и сложно это не заметить. Однако всю нашу историю… её не отменить и не забыть. Да, как оказалось, ты не вырывал мои зубы и не портил кожу, но… нервы ты изрядно помотал. Жизни, которые были мной забраны под действием страха от твоих поступков, уже не вернуть. Страх, боль, слёзы – я жила с этим неделями. Безусловно, я бы очень хотела, чтобы ты меня отпустил. Хорошо, я уйду из университета, но пойду на работу… просто не могу больше так жить… с тобой… по крайней мере, пока что… это всё очень трудно принять так быстро и… я правда не могу.

Мужчина внимательно выслушал, дождавшись, когда я закончу.

– Ну, не хочешь рисовать, как хочешь, почему сразу не сказала? – слишком криво усмехнулся, будто поморщившись.

Я ничего не сказала, понимая, что всё равно не буду услышанной. Он давал мне выбор только когда сам этого хотел.

Следующим днём я вспомнила, что уже завтра готовилась ракета в обед, которая должна всё снести. Это, конечно, меня обрадовало, хоть и на душе скребли кошки. Дровосек многое сделал, спас Анфису, мою лучшую подругу, сделав ей невозможную операцию ни для кого в этом мире… но, успокаивая себя тем, что он сам виноват, так как не слышит меня и продолжает держать насильно, я позволила себе промолчать.

В конце концов, не я же его убивать собираюсь.

Однако внутри я всё равно себя дурно ощущала… и даже как-то… неправильно.

Попытавшись себе внушить, что моя совесть нечиста и так, я запретила себе думать о ракете, дабы дровосек не смог прочесть это в мыслях и не задавал лишних вопросов.

Мужчина вернулся, как обычно, к обеду. Вот бы и завтра так было. К счастью, думать долго мне не нужно: я в это время спрячусь в спортзале, прикрываясь тренировкой, так что я вполне имела надёжное место для этого.

Но сегодня всё было иначе: дровосек был сам не свой. Местами он был слишком неуклюж, часто роняя вилки или ножи, или сразу же отворачивался, если наши взгляды пересекались.

– Ты в порядке? – решила напрямую спросить я, не строя своих личных иллюзий.

Он усмехнулся, садясь в своё кресло и руками сжимая подлокотники так, что заметно погнулся край.

– Я хотел бы… хотел бы, в общем, имею желание пригласить тебя… на прогулку. Пойдёшь?

Я замерла, не веря, что это слышу.

– Куда?

– Ну, на прогулку.

Я внимательно изучила лицо мужчины на предмет шуток или издевательств, если вдруг он решил к ним вернуться.

Ничего из этого не было, кроме искреннего желания со мной прогуляться.

Рассмотрев его еще раз, я задумалась.

– Нет, не пойду.

Дровосек тяжело сглотнул, продолжая смотреть на меня в упор. Какое-то время мужчина молчал, явно судорожно пытаясь понять, что ему делать. Не то, что дровосек рассчитывал на другой ответ, просто… он, кажется, вообще был растерян, куда ему двигаться дальше. Если заставит – будет хуже, не заставит – ничего не получит.

– Почему? – выдавил наконец, продолжая также сидеть в напряжении.

– Потому что я даже не знаю, как Вас зовут – улыбнулся я во всё лицо, рассмеявшись после.

Конечно, я оценила его ход начать всё сначала, хоть и не сразу это поняв, а также то, что он не спешил решить всё за меня, предоставляя мне выбор до последнего.

Дровосек какое-то время с негодованием смотрел на моё довольно лицо, вызванное моей явно очень жестокой шуткой, но, видя мой неугасающий смех, и сам вскоре улыбнулся, расслабившись.

– Мы пойдём с тобой за грибами, шутница, хочу показать тебе, чем я обычно занимаюсь. Может, тебе понравится и будем вместе ходить.

Я, одевшись, продолжала улыбаться, пока, выйдя, не заметила сгущающиеся тучи, которые обычно бывают перед сильным ливнем.

– Мы недалеко – успокоил меня мужчина рядом.

Я кивнула, засунув руки в карманы.

Следующие несколько часов мы бродили по лесу. Дровосек взял с собой книгу, показывая мне по ней всякого рода грибы и растения, удивляя меня разнообразием. Он довольно подробно рассказывал и демонстрировал наглядно, поэтому я невольно заслушалась, наблюдая за его руками и ртом. Дровосек сам был ходячей энциклопедией, что и неудивительно при его-то жизненном опыте, но всё равно восхищало его умение заинтересовать. Я уже и сама не заметила, как рассматриваю грибы и мысленно себе пересказываю сказанное, вкладывая при этом в корзину очередную находку, хоть и никогда не была поклонником таких походов.

Также мужчина показывал мне фокусы с грибами, то делая так, что они появляются из неоткуда, то исчезали. Это было… заботливо, не побоюсь этого слова, ведь он начал это делать именно тогда, когда я уже начинала путаться в информации и мне нужен был небольшой перерыв.

– И всё же… почему ты хочешь быть биотехнологом? Любишь использовать живые организмы в своих целях? – усмехнулся.

Я нахмурилась.

– Нет. Интересно было бы изучить, например, как повысить урожайность или защитить животных. Скорее, я была бы твоим антагонистом, чем сторонником… просто… не могла тогда по-другому, вот и всё.

Мужчина, вопреки моим ожиданиям, больше не посмеялся надо мной и даже не сострил а, помолчав немного, принялся снова рассказывать мне интересные вещи, больше не возвращаясь к этому диалогу, невероятно сильно меня этим удивив.

Вдруг раздался сильный гром, напоминая, что у погоды свои планы.

– Пора возвращаться, – констатировал мужчина. – Чувствую, дождь сегодня будет идти долго.

Хоть и сказанное мужчиной было вовремя, но мы всё равно попали под ливень. Дровосек отдал мне своё длинное тёплое пальто, хоть и у меня было своё.

– А ты? – спросила я, заметив, что он слегка дрожал.

Дровосек лишь усмехнулся на это, махнув рукой.

Несмотря на то, что мы и впрямь были недалеко, успели попасть под дождь и промокнуть, особенно мужчина. Подумав, я решила, что мы примем тёплый душ вместе, ведь он всё-таки мог заболеть, не смотря на тот факт, что мне это было выгодно. Возможно, это даже оставило бы его дома на целый день во время прилёта ракеты, и мне не нужно было переживать, что его не будет дома. Но пока эти мысли оставались за кадром, и я никак не могла себя убедить в обратно.

Сделав чай, я села на подоконник. обернувшись пледом, наблюдая, как за окном идёт сильный дождь с грозой и молнией.

Мужчина также взял чай и себе, сев напротив меня.

– Я помню, как такой же дождь был, когда я уходил из дому. Как ты знаешь, я родился много веков назад в самой обычной в те времена семье – крестьянской. Единственное, что отличало меня от других детей – задержка в развитии. Я учился всему дольше, медленнее соображал и говорить научился лет в 12 только, когда усиленно занимался этим. Родители считали меня позором семьи, поэтому и отношение было соответствующее моему статусу: мне выделили угол в комнате, насыпали еду, как животному, убирали горшок и иногда выгуливали, а когда поняли, что я в свои 8 лет выгляжу, как трехлетний ребёнок, поняли, что меня лучше кому-то отдать, ибо опасались, что я таким и останусь, а им косые взгляды не нужны. Родители тогда целый вечер спорили, что со мной делать, решив, в конечном итоге, продать меня местному одинокому старому ювелиру, который хотел семью, но так ей и не обзавёлся. И не просто так, к слову, о нём ходили дурные слухи: все четыре его жены были найдены утопленными; хоть и никто не видел, что это делал он, всё равно мало кто спешил иметь с ним дела. Я же, хоть и не говорил, но всё прекрасно понимал, решил сбежать, как только отец с матерью уснули. Взяв немного еды, я ушёл, наскочив вскоре на каких-то людей, продавших меня в бродячий цирк. У меня и внешность была… кривая, мягко говоря, поэтому я идеально туда подходил. Так я и жил лет двадцать-тридцать, не помню. Цирк бродил, многие кадры менялись, но им всегда требовался шут вроде меня, так что мне почти никто вопросы не задавал, да и сами были не лучше. Хоть и мне не платили, зато щедро одаривали едой, если выступление удавалось, которую я со временем научился менять на деньги у них же, увидев, что монеты дают больше возможностей, как, например, тёплая одежда и новая обувь. Однажды мы выступали перед детьми моего возраста, по крайней мере, внешне, и они после рассказывали друг другу что-то о школе, в которую они ходят каждый день, а потом выбирают профессию и работают. Для меня это было что-то новое, ведь я не думал, что профессию можно выбирать. Скопив денег, я решил уйти из бродячего цирка, даже не имея ни малейшего страха и сомнений: мне было уже лет 30-40, хоть я и выглядел на 10. Обосновавшись в ближайшем городке, я заплатил, чтобы меня взяли в такую вот школу. Тогда не было учёта и баз данных. Достаточно было просто заплатить. Учился я прилежно, желая стать потом купцом, ведь у них больше всех было денег, но, увы, задержаться я не мог: когда люди начали задавать мне вопросы о моей внешности и возрасте, понял, что нужно уходить, ведь было слишком опасно там выделяться. Эти тихие перешептывания и каверзные вопросы всегда были в моей жизни индикатором того, когда именно это стоит сделать. Так я и метался из школ в школу, параллельно подрабатывая где только приходилось, пока я не был достаточно крепким на вид, дабы пойти работать помощником оружейника, к тому моменту уже передумав и поняв, что больше, чем деньги мне нужно только умение постоять за себя. Тогда уже на вид мне было лет 16, и я, по своим собственным ощущениям, был готов набираться опыта в этой сфере. Так меня и занесло на солдатскую службу, в которой меня постепенно повышали по мере того, как я становился сильнее и умнее. Даже сбегать не пришлось, ведь меня отправляли в разные города, двигая по карьерному росту постепенно к дворцу, так что долго я нигде не задерживался. Начались самые прекрасные года моей жизни, у меня было всё: почёт при королевском дворе, деньги, женщины. Только, увы, совсем скоро начались вновь вопросы из серии «как хорошо ты сохранился». Я понимал, что скоро придётся уходить, и, к слову, как ты знаешь, тогда я остановил своё взросление, будучи достаточно богатым для услуг алхимиков. Увы, но с тех пор я так и не смог также надолго где-то закрепиться: мне было больно оставлять всех своих близких, поэтому я решил не привязываться. С тех пор я просто ходил и учился всякому, возвращаясь в те места, когда было уже следующее поколение и меня мало кто помнил, а для верности моего образа просто менял внешность и одежду. С начала прошлого века я, по своей глупости, начал развлекаться тем, что вклинивался в войны, желая их разрешить по-своему. Я не учел, будучи занятым своими мыслями, что за мной наблюдали такие, как мистер Архандель, вскоре начав незаметную для меня слежку. После мне предлагали огромные деньги за мои услуги, я даже соглашался, ведь соблазн был: работать было скучно, грабить банки стало рискованней в плане возможной огласки меня, а мои потребности никуда не делись. Я интегрировался в это сообщество, но позже, когда захотел уйти, чувствуя, что и это мне надоело, обнаружил невозможность сего. Меня преследовали, как и свои, так и чужие, желая схватить меня и дальше паразитировать на моей силе. Так я дошёл в ваш лес, взял заложников и попытался просто спокойно существовать, а после… появилась ты. Я нашёл тебя на пороге своего дома в чертополохе. Мне казалось, что ты типичная шпионка, которую мне подкинули, хоть и странно было, что буквально, поэтому я решил тебя вылечить и допросить, но ты неожиданно сбежала. Это было странным, но и, не скрою, заинтересованным меня тоже сделало, где, возможно, у военных была какая-то новая тактика, и ты, что-то случайно или намеренно узнав, решила сбежать или устроить мне ловушку. Ты оказалась еще более удивительней для меня в поведении, особенно поразив, когда попыталась меня убить. Никогда ещё шпионка не рисковала своей жизнью настолько, это было сверхнеразумно, и тогда я стал присматриваться к тебе поближе, придумав ту самую игру с мертвечиной, решив, что ты побежишь к военным для экспертизы трав, которые ты съела с мясом, однако я оказался неправ: ты просто хотела к себе домой, не будучи никем вербованной. К слову, возвращаясь к твоему древнему вопросу, отвечаю, что я дал тебе тогда фору, просчитав, во сколько раз ты медленнее меня ходишь, чтобы я не менял скорость своей ходьбы, что я также, как и лазить по деревьям, делать не люблю, однако и тут меня ждал сюрприз: ты даже была готова вмиг поменять свои убеждения, чтобы выжить, – помолчал. – Признаться, я не ожидал этого от тебя, защищающей незнакомую девушку из подвала своим телом. Конечно, людям свойственно меняться в опасной среде, но 17-летняя девочка, которая проживала всю жизнь в комфорте… ты – второй человек в моей жизни, который меня удивил.

– А первым кто был? – не выдержала я, спросив.

Мужчина усмехнулся.

– Франц Иосиф 2, будущий, на тот момент, князь Лихтенштейна. Мы крепко с ним подружились на базе общих интересов, как греческий язык, например, когда я приехал в его страну с особым делом, в общем, долгая история. Мы как-то поспорили с ним, что он не сможет выпившим правильно кастрировать собаку. Однако он попросил перенести спор на завтра, аргументируя это усталостью. Я согласился, не задумываясь о том, что тут мог быть подвох. Когда я пришёл на следующий день, он сказал, что уже выпил. Но я, конечно же, попросил доказательства, на что он пригласил врача, который взял у него на экспертизу кровь, выявив при мне в ней алкоголь каким-то новым для меня изобретением. Что ж, это не перечило пари, и князь провёл успешно операцию. Конечно, я знал, что алкоголь выветривается 2-3 дня из организма, поэтому он мог выпить вчера, проспаться и быть вполне нормальным для операции, но я не следил тогда за последними достижениями науки, ведь до этого я лично не знал, как официально это доказать, а так как он хорошо знал мои интересы, решил этим воспользоваться. Так я и проиграл.

Я улыбнулась.

– И что князь тебе придумал в качестве наказания?

Дровосек усмехнулся.

– Он хотел покататься на мне прилюдно, как на лошади, рассчитывая показать, какой он остроумный, но тогда я просто взял и усадил будущего князя к себе на колени, изображая лошадь публично так, стуча ногами, как копытом, и временами подкидывая его на себе, не забывая подражать звуками животному, ведь в желании не было оговорено, где именно он сядет, видимо, рассчитывал по умолчанию на спину, забыв это указать, ведь особо маленьких детей садили на колени и это тоже считалось за имитацию езды на лошади, поэтому так я ему и отплатил, где после такого многие могли посчитать, что он был геем. Франц отказался от своего желания почти сразу, поэтому это не пошло в массы. Тогда еще, когда я вернулся в те края, я узнал, что у него было 5-ро детей. Возможно, кто-то разболтался об этом, поэтому Францу приходилось хоть как-то частично это опровергать, я не знаю. Я с ним так и не поговорил, он умер раньше – с какой-то особой грустью сказал он, помолчав.

Я вздохнула, подумав, что бремя бессмертности и впрямь тяготит: видеть, как умирают твои близкие, а ты остаёшься один, наверное, не самое простое испытание. Если даже Анфиса умирала на моих руках и меня это подкидывало, не говоря уже о мысли, что умрёт Деви или кто-то из моей семьи.

Желая его отвлечь и заодно себя, я спросила:

– А что было дальше?

Мужчина кивнул.

– Да, дальше… дальше я подумал, что было бы все-таки глупо тебя отпускать, учитывая, какой интересной ты сделала мою жизнь. С тех пор, как за мной охотятся мистеры Архандели всякие, я стал осторожнее выбирать женщин, но многие из них всё равно оказывались примитивными шпионками, с которыми я не спешил спать, зная, что они могли быть чем-то больны. И я дал знак, что лучше таких мне не присылать, делая их жизнь адом, где они сами потом совершали суицид. Единственная, кто устояла, – это ты, – выдохнул, посмотрев на меня с восхищением. – Ты боролась так отчаянно и без всякой морали, что сложно было это пропустить из виду. Я не ломал намеренно тебя, но я должен был как-то тебя укротить, чтобы ты была помилее, но кто знал, что твой порог выносливости намного выше, чем не просто у молодой девушки, а даже человека в принципе.