СМЕРШ – 44

«Если я сейчас позвоню полковнику Носову, то тот обязательно начнет меня торопить с реализацией, то есть к задержанию Художника. Никто не знает, как поведет себя этот человек, удастся ли взять его живым или нет? Однако, и тянуть с этим вопросом тоже нельзя, время поджимает».

Он поднял трубку и набрал номер.

– Дежурный! Как арестованный? Давай, его ко мне.

– Есть, товарищ капитан.

Раздался телефонный звонок. Он поднял трубку и приготовился к докладу, но неожиданно для себя услышал голос медсестры Веры:

– Здравствуйте, товарищ капитан! Это Вера из госпиталя. Как ваше здоровье? Вот сижу, жду, а вы все не приходите.

– Извините, Вера, но я очень занят. Я хорошо помню свое обещание, так что, ждите…

Девушка положила трубку.

«Зачем она позвонила? – подумал он. – Сейчас прокачаю эту тему».

Он закрыл глаза, стараясь представить образ девушки. Он хорошо помнил, как она осторожно ступая, вошла е нему в кабинет, как налила в стакан воды и поставила его перед Александром.

«Вот разгребу дела и непременно загляну в госпиталь. Хорошая девушка», – подумал Костин.

В кабинет завели Коновалова. Арестованный был бледен и, похоже, сильно напуган.

***

Лесник поднялся с лавки и, отодвинув в сторону занавеску, посмотрел на улицу. Час назад у него произошла первая встреча с Художником. Обменявшись паролем, они долго смотрели друг на друга.

– Ну, что – Художник? – обратился к нему Лесник. – Долго будешь молчать, и рассматривать меня, как бабу?

– А ты, как хотел? Думаешь, что я должен был броситься тебе на шею? Здесь все по-другому, здесь любая ошибка – смерть.

Лесник засмеялся.

– Вы здесь все такие напуганные, Художник или только ты? Меня пугать красными не нужно, я не первый день замужем.

– А я, тебя и не пугаю, Лесник. Жизнь тебя сама напугает так, что мало не покажется.

Художник, присел на лавку и, достав из кармана папиросы, закурил.

– А теперь слушай меня внимательно, Лесник. Это приказ. Остаетесь здесь до начала операции. О начале ты узнаешь от человека. Он найдет тебя….

– Что за человек?

– Я его не знаю, – ответил Художник. – Пароль прежний…

В комнату вошел Гаврилов и посмотрел на Лесника, ожидая от него команды.

– Проводи гостя, – произнес Лесник, – засиделся он у нас.

Гаврилов посмотрел на Феоктистова и сплюнул на пол. Ему не понравилось, что тот обращается к нему словно к слуге. Художник встал с лавки и молча, направился к двери. Они вышли во двор и направились к «Виллису», который стоял в конце улицы. Гаврилов на секунду остановился и, прикурив папиросу, направился вслед за Художником.

– Что не нравится мне ваш командир, – как бы, между прочим, произнес гость, обращаясь к Гаврилову, – слишком самоуверенный. Такие нахрапистые, как показывает практика, долго не живут. Это так или мне показалось?

– Согласен, – тихо ответил Гаврилов. – Он мне тоже не нравится…. Однако, начальству он нравится.

– Ладно, бывайте, – произнес Художник и, взглянув на сопровождающего, забрался в «Виллис».

Машина тронулась и, подняв облако пыли, быстро скрылась за пригорком. Гаврилов бросил окурок на землю, придавил его сапогом. Он вошел в дом и сел на табурет.

– О чем говорили? – поинтересовался у него Лесник.

– О погоде и посевных, – со злостью ответил Гаврилов. – Может тебе рапорт еще написать, о чем мы говорили?

Резкий и хлесткий удар в челюсть сбил его с табурета на пол. Он хотел подняться с пола, но несколько сильных ударов ногой, заставили его прижаться к полу и закрыть голову руками.

– Запомни одно – здесь я командир! Усвоишь – хорошо, нет – убью.

Гаврилов тихо застонал. Видимо один из ударов ногой угодил ему в почку, и сейчас его тело сковала резкая боль. Лесник ухмыльнулся и молча, вышел из дома.

«Сволочь, – подумал Гаврилов, – погоди, я еще с тобой разберусь. Два медведя не живут в одной берлоге».

***

Ночью снова был выход немецкой рации в эфир. Радиограмма была короткой, и связистам СМЕРШ не удалось запеленговать точку выхода рации в эфир. Утром Костину позвонил полковник Носов и сообщил о выходе немецкого радиста в эфир.

– Как у тебя? – поинтересовался он у Александра.

– Держу засаду. Пока пусто, товарищ полковник, – ответил Костин.

– Ищи, Костин, ищи! Они где-то рядом с тобой, – произнес полковник и положил трубку.

Александр посмотрел на часы, они показывали начало двенадцати ночи. Позвонив дежурному по комендатуре, он попросил его доставить арестованного Коновалова к нему. Прошло минут пять, и в кабинет ввели арестованного. Ночной подъем был для него, похоже, полной неожиданностью и он был в полной растерянности.

– Присаживайся, – предложил ему Костин и указал рукой на стул. – Сейчас я тебе задам несколько вопросов и оттого как ты на них ответишь, будет зависеть – доживешь ты до утра или нет. Ты меня понял?

Коновалов отрешенно посмотрел куда-то в угол кабинета и ухмыльнулся. Однако, его ухмылка была какой-то вымученной и не естественной.

– Я бы не стал на твоем месте ухмыляться. Я больше не намерен слушать твои сказки. Все что ты мне рассказал вчера – пустышка. Или мы с тобой находим общий язык или ….

Костин не договорил, так как Коновалов и без этого понял, что его ожидает в ближайшие часы. Капитан внимательно смотрел на арестованного диверсанта, стараясь понять, о чем тот думает.

– Ты знаешь, я только что разговаривал с Москвой, – произнес Александр. – Ты вовсе не Коновалов. Настоящий Коновалов погиб в 1942 году под Ржевом. Кто ты на самом деле?

У диверсанта затряслась нижняя губа, и как показалось Костину, он мог вот-вот расплакаться.

– Можешь молчать и дальше, мы тебя «откатаем» и по твоим пальчикам установим, кто есть кто, но, шансов у тебя уже не будет. Ты понял меня?

– Капитан! Меня уговаривать не нужно, я не женщина. Зачем тебе мои настоящие данные? Скажи я, и вы завтра арестуете всех моих родных – жену, детей, мать…. Зачем все это, в том, что я сдался в плен, а затем дал согласие на сотрудничество с немцами, их вины нет.

Диверсант ухмыльнулся, хотя судя по его ухмылки, ему было не до смеха.

– Капитан! Дай, закурить!

Костин, молча, протянул ему пачку папирос. Внутреннее состояние арестованного диверсанта подсказывало контрразведчику, что сидевший перед ним диверсант вот-вот разговориться и поэтому он не спешил задавать ему вопросы. Мужчина закурил. Он сделал глубокую затяжку и посмотрел на Костина.

– Пиши, капитан, – произнес диверсант. – Я не стану называть свои данные, они тебе не к чему. Я попал в плен в августе 1941 года. Попал, как попадали тогда тысячи наших бойцов и командиров. Сначала было окружение, когда вышли к нашим, то вся наша рота оказалась в фильтрационном лагере. Кого-то быстро вернули на фронт, а я застрял там на месяц. Все ждал, когда меня вызовут на допрос, а про меня похоже забыли. Почему так получилось, я не знаю. Но только, вскоре, я снова оказался в окружении вместе с сотрудниками Особого отдела нашего лагеря.

Диверсант замолчал и посмотрел на Костина. Александр пододвинул ему пачку папирос и коробок со спичками.

***

– Кругом были немцы, а мы без оружия. Наши отцы – командиры были полностью деморализованы. Они просто не знали, что им делать и кого бояться больше нас или немцев. Лагерь моментально разделился на две половины, кто-то стал предлагать нам перейти на сторону немцев, другие же стали уговаривать двигаться на восток, чтобы соединиться с нашими отступающими частями. Мой земляк из Пензы предложил мне сдаться в плен.

– Ты сам подумай, что тебя там ждет? Там же нас с тобой расстреляют! Кто мы для них? Правильно, предатели и не больше. Ладно, самого поставят к стенке, а что будет с твоими родными? Ты об этом подумал?

Похоже, в тот момент ему удалось убедить меня. Мы с ним выбрались из сарая и направились к дороге, которая проходила от лагеря в километрах пяти-шести.

– Куда? – закричал заметивший нас младший лейтенант. – Стой или я начну стрелять.

Он направил в нашу сторону винтовку. Первым же выстрелом он убил моего земляка. Я поднял руки вверх и остановился, ожидая выстрела. В этот момент в лагерь ворвались немецкие мотоциклисты. Все наши чекисты сдались без боя. Немцы построили нас на поляне. В какой-то миг у меня мелькнула мысль, что они хотят нас просто расстрелять, но произошло то, что никто из нас не ожидал. Они расстреляли всех сотрудников Особого отдела. А затем к нам обратился немецкий офицер и предложил нам один из вариантов, при котором нам обещали жизнь, это записаться в полицейские части. В этот раз я уже не сомневался и одним из первых вышел из строя.

Диверсант замолчал.

– Скажи, ты знаешь, кто такой Лесник? – спросил его Костин.

– Да. Мы с ним были в одном взводе в варшавской разведшколе Абвера, – ответил мужчина. – В задачу моей группы входила задача его прикрытия. Мы должны были оттянуть на себя силы СМЕРШ и НКВД, чтобы они подумали, что мы и есть эта самая группа.

– Как вы держали с ним связь?

– Мы? – он усмехнулся. – Я поддерживал связь лишь с Художником, а он – с ним.

– Ты расскажи мне, кто такой Художник. Ты же с ним встречался?

– Я закурю? – спросил Костина диверсант и посмотрел на офицера.

Александр кивнул. Мужчина закурил и глубоко затянувшись, выпустил струю дыма в потолок.

– Художник? Он, похоже, из блатных.

– Почему вы так решили?

– По его татуировке на кисти руки. Такую наколку делают лишь в местах лишения свободы. Да и жаргон, который звучит в его речи лишний раз, свидетельствует об этом.

– Интересно. Как вы думаете, он местный?

– Судя по тому, как он свободно ориентируется на месте, я бы подумал, что он хорошо знает эти места. И еще, он как-то проронил во время нашей встречи, что он больше бывает в областном центре, а сюда приезжает по мере необходимости. Он наверняка служит в какой-то части, так как разъезжает на машине.

– На «Виллисе»?

– Откуда вы это знаете?

Костин не ответил. Вызвав конвой, он отправил арестованного в камеру.

***

Костин не спал вторые сутки. Переговорив с полковником Носовым, Александр доложил ему о показаниях арестованного диверсанта.

– Вот что, капитан! Отправь его к нам в Управление и займись розыском Лесника. Если немцы не пожалели подставить ради него одну из своих диверсионных групп, Лесник для них более ценная фигура, чем этот, что сидит в твоей камере.

– Товарищ полковник! Я только что наладил с ним контакт. Дайте поработать…

– Не гони, капитан, – ответил полковник. – Это дело находится на особом контроле центрального аппарата СМЕРШ и необходимо от них получить добро. Так что без моей команды ничего не предпринимай. Ищи и ищи. Усвоил?

– Товарищ полковник, как долго будет это согласование?

– Не знаю, Костин. Это зависит не от меня…

– Так они залягут где-нибудь и где их после этого искать? А еще хуже устроят диверсию, что тогда? Дайте мне людей на помощь….

– Я же сказал тебе, это зависит не от меня.

Носов положил трубку. За окном громыхнул раскат грома и по стеклу застучали крупные капли дождя. Александр встал из-за стола и подошел к окну. Ему нравилось наблюдать за струйками дождя, которые бежали по стеклу. На столе резко затрезвонил телефон. Капитан вздрогнул от неожиданности и поднял трубку.

– Товарищ капитан! Вам записка, – произнес дежурный. – Занести?

– Кто оставил?

– Мужчина, с минуту назад.

– Давай.

Через минуту в кабинет вошел дежурный и, козырнув, положил на стол перед Костиным скрученную в трубочку записку.

– Спасибо, – поблагодарил он дежурного офицера. – На словах ничего не передавал?

– Нет, товарищ капитан.

Костин развернул записку.

«Сегодня ночью жду гостей», – прочитал Александр.

Он сразу понял, от кого поступила эта записка. Нужно было что-то предпринимать, но как это сделать без согласования с представителями Москвы, он не знал. Александр быстро набрал снова номер телефона полковника Носова, но ему никто не ответил, похоже, его не было в кабинете. Недолго думая, Костин позвонил полковнику Журову.

– Товарищ полковник, разрешите обратиться! Это капитан Костин из города Мозыль. Я только что получил информацию.

Он вкратце изложил ее. Полковник явно был не рад этому сообщению, так как теперь, похоже, ему нужно было принимать решение по реализации оперативного сообщения.

– Ты знаешь, Костин, что я тебе посоветую? Начинай реализацию…

– Товарищ полковник! Как же так, прыгать через голову непосредственного своего начальника полковника Носова, который запретил мне что-либо предпринимать…

– А ты пригни. Скажешь, что сообщение срочное и требовало обязательного согласования с представителем Москвы. Давай, действуй!

Снова в трубке запиликали позывные отбоя. Костин положил трубку и в очередной раз подошел к окну. Дождь закончился, и в разрывах между свинцовыми тучами засверкала луна.

Костин подошел к столу и, подняв трубку, попросил соединить его с полковником Носовым.

– Кто его спрашивает? – поинтересовался у него дежурный штаба фронта.

– Капитан Костин. Он попросил меня с ним связаться, – для верности произнес он.

На том конце провода повисла тишина, лишь только помехи нарушали тишину эфира.

– Извините, товарищ капитан, но с полковником Носовым я вас соединить не могу. Он выехал в штаб фронта.

Костин положил трубку.

«Вот и замкнулся круг. Придется действовать на свой риск и страх, – подумал Александр. – Впрочем, дальше фронта не пошлют, меньше роты не дадут».

***

Время тянулось удивительно долго. Было темно, и разглядеть, сколько времени показывают часы на руке Костина, было невозможно. Где-то совсем недалеко от его ног, мыши что-то не поделили между собой и устроили настоящую возню с шумом и писком. Александр пошевелил ногой и все стихло. Он отодвинул доску и посмотрел на дом хозяин, которого стоял на крыльце и курил. Потому, как он часто затягивался дымом, он явно волновался, ожидая ночных гостей. Глядя на него, Костину самому очень захотелось закурить. Это желание было пропорционально времени ожидания. Чтобы подавить в себе это желание, Александр старался не думать об этом, но почему-то каждый раз он снова и снова, мысленно возвращался к папиросам, пачка которых буквально огнем жгла его бедро.

Мимо дома по улице проехала машина. Шум мотора стих и стало снова тихо и тревожно.

«Неужели, это наш «Виллис»?», – подумал Костин и расстегнул кобуру.

Рука Александра нащупала ребристую ручку пистолета. Он медленно вынул пистолет из кобуры и передернул затвор. До него донесся шум автомобильного двигателя и тонкая полоска света, словно нож, прорезала темноту ночи.

«Неужели собираются уехать? – подумал Костин. – Может, попытаться их задержать, а не сидеть здесь в темноте?»

Фары автомобиля погасли, и темнота ночи, словно черное полотно, буквально окутала улицу. Костин заметил, что какая-то тень пересекла садовый участок и остановилась напротив двери нужного им дома. Глухо ухнул филин и из-за плетня показались две мужские фигуры.

– Ну и как? – донеслось до Костина, вопрос одного из гостей.

– Тихо, – ответил второй.

– Мы в дом, а ты на «стреме». «Хворый» тебя сменит через час. Смотри, не засни!

– Не переживай, Художник, все будет тик-так.

– Смотри не засни.….

– Я что, похож на самоубийцу? Идите, я покараулю.

Тишину ночи разорвали два коротких и один длинный стук в дверь. Дверь отворилась и в свете керосинной лампы, Костин увидел двоих мужчин, одетых в военную форму. Александр осторожно выбрался из сарая и, прижимаясь к стене, тал медленно перемещаться вдоль дома, с каждым шагом все ближе и ближе приближаясь к задремавшему на посту диверсанту. Короткий бросок и Костин, подмяв под себя мужчину, повалился с ним на землю. Он ударил диверсанта рукояткой пистолета по голове, чисто механически почувствовав, как обмякло тело врага. Он дважды мигнул фонариком.

– Окружить дом! Все брать живыми, понятно? – шепотом произнес Костин.

Оперативники кивнули. Снова стало тихо. Прошло еще некоторое время, и из дверей показался мужчина. Это был по всей вероятности – «Хворый». Кто-то из оперативников бросился на него, стараясь подмять его под себя. Но диверсант оказался хорошо натренированным человеком. Он сбросил с себя оперативника и, выхватив нож, ударил им в живот офицера. Вскочив на ноги, он бросился в дом.

– Атас! – что есть мочи, закричал «Хворый», открыв дверь в дом. – Чекисты!

В ту же секунду из окна дома ударила автоматная очередь. Очередь прошла мимо головы Костина и оставила небрежную роспись на побеленной известью стене соседнего дома.

– Художник! Сдавайся! – крикнул Александр и в тот миг, на его голову посыпалась труха гнилых досок, прошитая автоматными пулями. «Хворый» словно лось, понесся к забору, но чья-то пуля остановила его в метре от препятствия. Он громко вскрикнул и повалился на землю.

– Художник! Сдавайся! – снова выкрикнул Костин.

И новая автоматная очередь в ответ. Александр сделал несколько кувырков и оказался около двери дома. Недолго думая, он распахнул дверь и буквально влетел в горницу. Около окна, прижавшись к стене, стоял капитан, сжимая в руках автомат. Первым выстрелил Костин. Пуля попала диверсанту в бедро и он, выронив из рук автомат, повалился на пол. Только сейчас Александр заметил хозяина дома, который лежал на полу. По его нательной рубашке расплывалось большое кровавое пятно. Костин подошел к диверсанту и носком сапога отшвырнул от него в сторону автомат.

– Жалко, я тебя тогда «мусорок» не кончил, – процедил сквозь зубы капитан. – Жалко, Клавку послушал.

Костин промолчал. Он сунул «ТТ» в кобуру и подняв диверсанта с пола, сильным толчком заставил того направиться к двери.

***

Костин устало опустился на стул. Он снял с головы фуражку и положил ее на край стола. Александр поднял трубку и попросил связиста соединить его с полковником Носовым.

– Не рано, товарищ капитан, – спросил его дежурный по комендатуре. – Время то всего пять часов утра.

– Наверное, ты прав, лейтенант. Давай перенесем этот звонок на час. Так что, через час – соединяй.

Офицер вышел из кабинета, а Костин присел на диван. Он расстегнул ремень, снял портупею. Он не заметил, как задремал. Его разбудил настойчивый телефонный звонок. Александр снял трубку.

– Товарищ полковник, разрешите доложить, что нам удалось захватить немецких двух немецких диверсантов, один из которых – Художник. Третий диверсант убит в ходе перестрелки.

– Потери есть?

– У нас – один раненый.

Было хорошо слышно, как тяжело дышит Носов. Пауза, взятая полковником, явно затягивалась. Наконец Носов откашлялся и произнес:

– Капитан! Ты нарушил мой приказ! Ты знаешь, что бывает за подобное в военное время? Чего молчишь? Или считаешь, что победителей не судят?

– Так точно, товарищ полковник – знаю. Трибунал и в лучшем случае – ГУЛАГ. Захват диверсантов был осуществлен с разрешения полковника Журова.

Эти слова заставили полковника Носова замолчать.

– Как с его разрешения? Почему я не в курсе? Скажи мне Костин, может я для тебя уже не начальник? Чего молчишь?

– Я не успел вам сообщить, что захват диверсантов осуществлен по указанию представителя Москвы. Вы как раз находились на совещании в штабе фронта. Дежурный не дал мне возможности доложить вам об этом.

В трубке в очередной раз стало тихо.

– Раз так, молодец! – наконец радостно произнес в трубку полковник. – Сверли дырку для ордена.

– Товарищ полковник! Я еще не работал с арестованными. Если повезет, можно будет выйти и на новых гостей выйти. Думаю, наверняка, у них имеются точки соприкосновения.

– Вот-вот и я об этом, – не скрыл радость в голосе, затараторил Носов. – Крути их по полной программе, Костин. В отношении ордена я сейчас отдам распоряжение. Думаю, ты честно заслужил его.

Полковник Носов положил трубку и попросил соединить его с Журовым. Они быстро переговорили и Носов, приказал связисту снова соединить его с Костиным.

– Капитан! Это Носов, – произнес он. – Слушай, меня внимательно. Журов приказал переправить диверсантов в его распоряжение. Ты понял меня, Костин? Никакой самодеятельности в этот раз.

– Товарищ полковник! Мы и сами можем с ними поработать без этих москвичей.

– Капитан! Это приказ. Исполняй! Сейчас за ними я пошлю машину.

Костин положил трубку. Чувство злости перехватило горло, и стала трудно дышать. Он подошел к окну и толкнул створку. Поток свежего воздуха буквально ворвался в его небольшой кабинет. Ветерок пробежал, по лежащим на столе бумагам сбросив пару листов со стола на пол. Город просыпался после душной летней ночи.

Александр подошел к столу и вызвал по телефону дежурного.

– Лейтенант! Срочно вызови из госпиталя врача и медсестру, пусть перевяжут диверсантов.

Костин, закурил и направился в дежурку за чаем. Он налил чай в металлическую кружку и в этот момент он увидел Веру. Она была явно чем-то озабочена. Девушка не сразу обратила внимание на то, что за ней пристально наблюдает Костин.

– Здравствуй, Вера, – поздоровался с ней Александр. – Ты что такая расстроенная? Что-то случилось?

Девушка сразу взяла себя в руки. На ее лице появилась привычная Костину улыбка.

– Доброе утро, товарищ капитан! У меня все хорошо. Я смотрю у вас темные мешки под глазами. Это от усталости или почки тревожат?

Костин усмехнулся и посмотрел в небольшое зеркало, что висело на стене дежурки. Он рукой провел по глазам….

– Как тебе сказать, наверное, и то и другое.

– Заходите в гости, доктор посмотрит…. Вы с этим не шутите.

– Зайду, Вера. Вот отправлю «фашистов» в область и зайду…

– Это, каких фашистов? – удивленно спросила она Александра. – Это вы, имеете ввиду, арестованных, что в камере.

– Других пока здесь нет.

Вера развернулась и направилась к выходу. Глаза солдат конвоя, молча, проводили ее до выхода.

***

Феоктистов, молча, прочитал доставленную связным записку. Тщательная спланированная операция, которую разработали в Берлине, находилась на грани провала. Сейчас, чтобы сохранить свою группу от уничтожения, следовало уйти, как можно дальше из этого опасного места.

– Подъем! – громко скомандовал он. – Собирайтесь, уходим.

Все вскочили на ноги и стали быстро собираться. Лесник первым вышел из дома и осмотревшись по сторонам, двинулся в сторону темнеющего леса. Когда они прошли километров десять, группа остановились у тонко звенящего ключа.

– Привал! – устало произнес командир и присел на торчавший среди густой травы пенек.

Радист, воспользовавшись паузой, с облегчением снял с себя двадцати килограммовую рацию и опустил ее на землю. Он с облегчением потянулся, размял пальцами натруженные плечи. До начала радио сеанса оставалось минут десять, и радист привычно принялся распаковывать рацию. Феоктистов устало отцепил от пояса флягу, сделал два небольших глотка и спросил у радиста:

– Как слышимость?

– Нормальная. Что передавать?

Командир протянул ему листочек с цифрами. Радист поправил наушники и приступил к передаче. Получив ответ, он снял наушники и протянул Феоктистову шифровку. Он достал из полевой сумки блокнот и стал быстро что-то писать на листочке. Лицо командира становилось все мрачнее и мрачнее.

«Противнику удалось взять Художника. Операцию необходимо продолжить. Связь через запасной вариант. Источник – Гвоздика. Берлин» – прочитал Лесник текст и, достав из кармана зажигалку, поджог листочек. Когда тот полностью сгорел, он растоптал пепел носком сапога и посмотрел на своих людей. Они явно ждали от него приказа.

– Направляемся в город, – произнес Феоктистов. – Операция продолжается.

Он поднялся с пенька и, забросив за спину автомат, снова посмотрел на своих людей. Дождавшись, когда радист свернет рацию, они направились в обратную сторону.

«Как же так. Почему «Художник» приехал в город? Что он там забыл? – размышлял Феоктистов, шагая по лесной дороге. – А, может, махнуть на все рукой и самим организовать налет на склады? После провала ячейки в городе, веры у меня к резиденту больше нет».

Он на миг остановился, услышав голоса людей. В ту же секунду в спину ему уткнулся, идущий вслед за ним Гаврилов. Феоктистов поднял руку, и группа замерла на месте. Он осторожно раздвинул кусты и увидел двух бойцов, которые стояли у грузовика, у которого был поднят капот.

«Вот повезло», – подумал Феоктистов, рассматривая бойцов.

Наконец один из них, похоже, водитель, опустил капот и стал вытирать ветошью испачканные руки.

– Вот и все! Садись, сейчас поедим…

Боец не договорил, финский нож Лесника по рукоять вошел в его шею. Шофер захрипел и повалился на дорогу. Второй боец умер также бесшумно.

– Трупы в кусты! – скомандовал Феоктистов.