Полная версия
Идеология и филология. Ленинград, 1940-е годы. Документальное исследование. Том 1
При этом Жданов и вправду старался участвовать во всех делах, касавшихся творческой интеллигенции. Типичен пример, описанный К. М. Симоновым, когда Сталин, Молотов и Жданов по ходу разговора с руководством Союза советских писателей обсуждали вопрос о литературных гонорарах:
«– Ну что ж, – сказал Сталин, – я думаю, что этот вопрос нельзя решать письмом или решением, а надо сначала поработать над ним, надо комиссию создать. Товарищ Жданов, – повернулся он к Жданову, – какое у вас предложение по составу комиссии?
– Я бы вошел в комиссию, – сказал Жданов.
Сталин засмеялся, сказал:
– Очень скромное с вашей стороны предложение.
Все расхохотались.
После этого Сталин сказал, что следовало бы включить в комиссию присутствующих здесь писателей»[226].
Эти характеристики Жданова важны еще и потому, что на заседании Политбюро 13 апреля 1946 г. было утверждено новое распределение обязанностей между секретарями ЦК ВКП (б); теперь именно Жданову, вместо Маленкова, было поручено «руководство Управлением пропаганды ЦК ВКП(б) и работой партийных и советских организаций в области пропаганды и агитации (печать, издательства, кино, радио, ТАСС, искусство, устная пропаганда и агитация); руководство отделом внешней политики»[227].
Кроме руководства идеологической машиной, Маленков в тот же день лишился и поста начальника Управления кадров ЦК ВКП(б), который перешел к ленинградскому выдвиженцу Жданова – секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Кузнецову. Сталин оставил Маленкову вопросы руководства работой ЦК компартий союзных республик, подготовку вопросов к Оргбюро ЦК и председательствования на его заседаниях, тем самым резко настроив Маленкова против Жданова и Кузнецова. Таким образом, в высшем руководстве страны начиналось очередное инспирированное Сталиным противостояние, оказавшее очень большое влияние на политические события последующих лет.
Рабочие вопросы Управления пропаганды и агитации Жданов решал без всяких замешательств:
«В 1946 г. Жданов лично корректировал список кандидатов на Сталинские премии и был недоволен поэмой А. А. Прокофьева “Россия”: страна показана “через соловьев и через черемуху. Воспевание России через природу. Воспевание березы”. В перечне песен В. Г. Захарова член Политбюро вычеркнул “Стану лицом к западу” и вписал “Про Катюшу”. Перед встречей со Сталиным Жданов инструктировал Храпченко. 13 марта 1946 г. в 8 часов 30 минут в приемной Сталина между ними состоялся диалог: “Жданов: Готовы к докладу? – Не совсем. Я не имею всех материалов. Жданов: Каких? – Проекта постановления. Жданов: Быстро ознакомьтесь. И чтобы не было недоразумений. Вам придется докладывать!! – Мне кажется, лучше было бы поручить доклад тов. Ал[ександрову]. Жданов: Нет, надо вам докладывать”. Но докладывать надо было то, что постановила комиссия Жданова. Вот еще характерная запись: “Большаков изложил решение комиссии [Жданова], а затем сказал: Кроме того еще мне разрешили выступить в защиту кинофильма “Во имя жизни”. Раздались голоса: “А без разрешения нельзя? А сами вы разве не имеете права выступать?”»[228]
Приведенный рассказ очень любопытен, поскольку характеризует даже не столько стиль работы самого Жданова, сколько вообще послевоенные методы проведения решений членами Политбюро.
Черная пятница августа 1946 года
Он и праведный и лукавый,И всех месяцев он страшней:В каждом августе, Боже правый,Столько праздников и смертей.А. Ахматова, «Август», 1957Пятница 9 августа 1946 г. оказалась траурным днем для советской культуры: в этот день в знаменитом Мраморном зале на пятом этаже здания ЦК ВКП(б) на Старой площади, где до войны проходили встречи Сталина с писателями, состоялось расширенное заседание Оргбюро ЦК ВКП(б). Именно на этом заседании рассматривались вопросы литературных журналов, кинофильмов и театров, вылившиеся впоследствии в три знаменитых постановления ЦК ВКП(б) по так называемым идеологическим вопросам. Этот печальный триумвират оказал огромное влияние на все дальнейшее развитие советской культуры. Эти решения были призваны, по словам самого Жданова, наверстать упущенное и мобилизовать силы на идеологические баталии:
«За годы войны мы не могли полностью в силу обстановки удовлетворить идейных и культурных запросов советского народа. Его идейный и культурный уровень вырос. Все это налагает огромную ответственность на тот отряд советской интеллигенции, который призван обслуживать нужды народа и государства в области воспитания, культуры и искусства.
Вы знаете, что Центральный комитет партии за последнее время вскрыл недопустимые факты безыдейности и аполитичности в нашей литературе и искусстве. Мы хорошо знаем природу этой безыдейности. Это те самые пережитки капитализма в сознании людей, которые еще приходится преодолевать и выкорчевывать. Последние решения ЦК ВКП(б) по вопросам идейно-политической работы имеют целью усилить большевистскую непримиримость ко всякого рода идеологическим извращениям и поднять на новый, более высокий, уровень все средства нашей социалистической культуры: печать, пропаганду и агитацию, науку, литературу и искусство. Нам нужно больше высокоидейных и художественных фильмов, беллетристических произведений, пьес и т. д.
Особенно большое значение имеет политическое воспитание нашего молодого поколения. Советский строй не может терпеть воспитания молодежи в духе безыдейности, в духе безразличия к политике. Необходимо оградить молодежь от тлетворных чуждых влияний и организовать ее воспитание и образование в духе большевистской идейности. Только так можно воспитать отважное племя строителей социализма, верящих в торжество нашего дела, бодрых и не боящихся никаких трудностей, готовых преодолевать любые трудности. ‹…›
Велики и благородны задачи, стоящие перед теми отрядами советской интеллигенции, которые призваны вести воспитательную работу в нашем народе, насаждать культуру, развивать в нашем народе новые вкусы и запросы, укреплять морально-политическое единство народа. Нет никакого сомнения в том, что армия наших пропагандистов, литераторов, работников искусства, учителей, работников науки, как и вся советская интеллигенция, достойно выполнит свой долг. (Бурные аплодисменты.)»[229]
Постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград»
Еще 31 марта 1944 г. в пространной записке Управления пропаганды и агитации секретарю ЦК А. С. Щербакову отмечалось: «Слабо выполняют свою роль литературно-художественные журналы “Знамя”, “Новый мир”, “Октябрь”, «Звезда”»[230]. Достойно удивления, что аппарат ЦК констатирует такое положение всего через неполных четыре месяца после декабрьских постановлений 1943 г. о литературно-художественных журналах. То есть масштаб преобразований, проводимый редакциями этих журналов, совершенно не устраивал руководство страны. Именно поэтому Г. Ф. Александров тогда же предлагал «подготовить и внести на рассмотрение ЦК ВКП(б) предложения по коренному улучшению литературно-художественных журналов “Знамя”, “Октябрь”, “Новый мир”, “Звезда”»[231].
Поскольку такое положение констатировало невыполнение руководящих указаний ЦК партии, то уже намечались виновники сложившегося положения в литературных журналах: бывший руководитель идеологической сферой Г. М. Маленков и его креатуры в Управлении пропаганды и агитации – начальник Управления Г. Ф. Александров и заместитель – А. М. Еголин. Этот вывод следует из направлении критики Сталина на заседании Политбюро 13 апреля: ведь «Новый мир», признанный Сталиным наихудшим из журналов, относился как раз к их номенклатуре.
Неизвестно, как бы шло дальнейшее развитие событий, но в конце июля 1946 г. с опозданием вышел в свет сдвоенный (5/6) номер ленинградского журнала «Звезда». В заведенном впервые в этом номере разделе «Новинки детской литературы» был помещен рассказ Михаила Зощенко «Приключения обезьяны». К слову, Сталин в былые годы относился к Зощенко вполне терпимо, любил его рассказы, ценил их юмор, об этом свидетельствуют воспоминания приемного сына Сталина – А. Ф. Сергеева (сына погибшего в 1921 г. революционера Артема): «Мы были одногодки с Василием. Сталин любил нам читать вслух Зощенко. Однажды смеялся чуть не до слез, а потом сказал: “А здесь товарищ Зощенко вспомнил о ГПУ и изменил концовку!”»[232]
Возможно, что редакция «Звезды», жившая, подобно другим редакциям литературных журналов, как на вулкане, всегда в напряжении ожидая отповеди за политическую близорукость, беспокоилась за свое детище, но уж точно не в связи с этим рассказом: то было проверенное произведение советской литературы. «Приключения обезьяны» впервые были напечатаны в 1945 г. в детском журнале «Мурзилка», после чего вошли в состав аж трех различных сборников произведений Зощенко. Но «Мурзилку»-то Сталин, по-видимому, не читал, а до сборников Зощенко ему досуга также в те годы уже недоставало. Но что касается «толстых» журналов, то они как раз находили в лице главы Советского государства своего постоянного и пытливого читателя.
И вот в первых числах августа 1946 г. Сталин читает в журнале «Звезда» рассказ некогда любимого им автора. И неожиданно рассказ, как тогда резюмировал его реакцию Г. Ф. Александров, «переполнил чашу весов»[233]. Недовольство вождя ленинградскими журналами, жупелом которых для Сталина оказался зощенковский рассказ, сразу привело в движение отлаженный партийный механизм немедленного реагирования – аппарат ЦК.
Крайне любопытно то, что всю хронологию этих событий опережает появившаяся 30 июля 1946 г. на последней полосе газеты «Культура и жизнь» статья «Безликий журнал»[234], в которой журнал «Ленинград» был подвергнут серьезной критике. Причем критика эта, вплоть до стихотворных цитат, совпадает с претензиями, которые вскоре были предъявлены журналу «Ленинград» в записке Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) от 7 августа 1946 г.[235] А о журнале «Звезда» в статье от 30 июля речи не идет совсем, ну и, конечно, не упоминаются будущие фигуранты постановления (Ахматова и Зощенко).
Поскольку «Культура и жизнь» издавалась Управлением пропаганды и агитации, то становится очевидным, что в конце июля 1946 г. никаких серьезных мероприятий по поводу ленинградских журналов в ЦК ВКП(б) не планировалось – был только вопрос журнала «Ленинград», аполитично-развлекательный характер которого не устраивал идеологических оруженосцев. Если бы в аппарате ЦК были иные мысли, то статью, скорее всего, не дали бы в печать, чтобы не упреждать удар.
И только реакция Сталина на журнал «Звезда» с рассказом Зощенко дает повод к мгновенному объединению ошибок двух ленинградских литературных журналов в одно «дело», поскольку ошибки нескольких изданий демонстрировали не просто слабость редколлегий, они говорили о «системе» – неудовлетворительном руководстве всей литературой города Ленина, которая лежала прежде всего на городском партийном руководстве. Так буквально за несколько дней обычная критика журнала «Ленинград» вкупе с вкусовыми пристрастиями одного, но самого главного читателя страны как на дрожжах стала всходить и разрастаться до самого громкого постановления партии в области культуры.
Для принятия мер было мобилизовано Управление пропаганды и агитации, которое в самые сжатые сроки изучило положение дел в журнале «Звезда» и подало 7 августа 1946 г. докладную записку секретарю ЦК А. А. Жданову; в нее были включены уже опубликованные материалы о неудовлетворительном положении в журнале «Ленинград», а также был приложен проект постановления ЦК по этому вопросу. Подписана докладная записка, как, собственно, и полагалось, руководителем Управления Г. Ф. Александровым и его заместителем А. М. Еголиным.
В «Докладной записке Управления пропаганды и агитации ЦК ВКП(б) секретарю ЦК ВКП(б) А. А. Жданову о неудовлетворительном состоянии журналов “Звезда” и “Ленинград”» персонально были перечислены более десяти писателей, чьи произведения не отвечали идеологическим требованиям, а в заключении говорилось:
«Правление Союза советских писателей СССР и Ленинградское отделение ССП отдали журналы на откуп группе литераторов, не руководили их работой и не оказывали им никакой помощи.
Ленинградский горком ВКП(б) не уделяет достаточного внимания литературно-художественным журналам, не замечает крупных идейных ошибок в содержании произведений, опубликованных в “Звезде” и “Ленинграде”, не руководит работой редакций»[236].
Причем, вероятнее всего, первоначально на неудовлетворительное состояние литературных журналов работникам ЦК могли указать сами ленинградцы. Дело в том, что вопрос о ленинградской печати живо обсуждался 26 июля на Пленуме ленинградского горкома ВКП(б), повестка дня которого предварительно должна была согласовываться с ЦК. На пленуме выступил секретарь горкома по пропаганде И. М. Широков, который критиковал основные ленинградские газеты и журналы, и досталось тогда многим изданиям. Именно поэтому в итоговом докладе 1-й секретарь Ленинградского обкома П. С. Попков сказал:
«Надо выправить также работу журналов “Ленинград” и “Звезда”, критика которых участниками пленума была совершенно справедливой. Широкий размах идеологической работы бесспорно сыграет важнейшую роль в решении поставленных перед ней ответственных задач»[237].
Но в итоговое постановление пленума вошли только названия общественно-политических изданий, на приведение которых в лучшее состояние стоит обратить внимание в первую очередь, – газеты «Ленинградская правда», «Смена» и журнал обкома и горкома партии «Пропаганда и агитация»[238]. По-видимому, новые ленинградские руководители (А. А. Кузнецов к тому времени уже был переведен в Москву) попросту побоялись внести в резолюцию критическую оценку литературных журналов – ведь те относились к ведомству Союза советских писателей СССР. А вторжение в сферу члена ЦК ВКП(б) А. А. Фадеева могло дать ненужные осложнения, и потому партийные органы Ленинграда ограничились исключительно самокритикой.
Что же касается основных будущих фигурантов постановления ЦК, то ленинградские власти особо пристального внимания на них не обращали – М. М. Зощенко, несмотря на постановление 1943 г., был утвержден горкомом ВКП(б) членом редколлегии «Звезды», А. А. Ахматова 28 мая триумфально участвовала в большом «Вечере поэтов» в филармонии[239], а 7 августа читала свои стихи в БДТ на вечере памяти А. А. Блока[240].
Подготовленный ведомством Г. Ф. Александрова проект постановления ЦК оказался вполне сдержанным, что показалось руководству страны недостаточным. Именно по этой причине было назначено расширенное обсуждение этого вопроса на заседании Оргбюро ЦК, куда были приглашены члены редколлегий, руководители ЛО ССП, ленинградские партийные руководители.
Предположение о том, что вопрос о созыве такого расширенного заседания был решен почти накануне, подтверждается тем фактом, что заседание Оргбюро было проведено не в среду 7 августа в 8 часов вечера (этот распорядок был установлен постановлением Политбюро ЦК от 13 апреля 1946 г.[241]), а было перенесено на пятницу 9 августа. Аппарату ЦК было необходимо подготовиться к заседанию, а Секретариат ЦК должен был сформулировать оргвыводы и наметить проект постановления.
Ленинградцы же по вызову ЦК двинулись в столицу еще вечером 6 августа.
Член редколлегии «Звезды», парторг ЛО ССП П. И. Капица вспоминал:
«В начале августа нас срочно вызвали в Москву. Выехали Прокофьев, Саянов и я, а от редакции “Ленинграда” – Борис Лихарев, Дмитрий Левоневский и Николай Никитин. В пути мы узнали, что в этой же “Красной стреле” едут секретари горкома партии – Попков и Широков.
“Что же такое стряслось?” – принялись гадать мы. Обсудили многие материалы, напечатанные в последних номерах журналов, но никому и в голову не пришло вспомнить “Приключения обезьяны”.
Утром того же дня мы попали на прием к начальнику Управления пропаганды ЦК Александрову. Нам думалось, он начнет сразу распекать нас, но говорил он каким-то приглушенным тихим голосом, оба, мол, журнала печатали сырые, малохудожественные, а порой и идейно вредные произведения, но чашу весов переполнил рассказ “Приключения обезьяны”, поэтому нас всех вызывают на Оргбюро ЦК.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
Сноски
1
Азадовский К., Егоров Б. «Космополиты» // Новое литературное обозрение. М., 1999. № 36. С. 83–135.
2
Азадовский К., Егоров Б. О низкопоклонстве и космополитизме: 1948–1949 // Звезда. Л., 1989. № 6. С. 157–176.
3
Бабиченко Д. Л. Писатели и цензоры: Советская литература 1940-х годов под политическим контролем ЦК. М., 1994.
4
Жуков Ю. Н. Сталин: тайны власти. М., 2005.
5
Костырченко Г. В. Тайная политика Сталина: Власть и антисемитизм. М., 2001; Он же. В плену у красного фараона: Политические преследования евреев в СССР в последнее сталинское десятилетие: Документальное исследование. М., 1994.
6
Алпатов В. М. История одного мифа: Марр и марризм. М., 1991.
7
Зима В. Ф. Голод в СССР 1946–1947 годов: Происхождение и последствия. М., 1996.
8
Иванов В. А. Миссия Ордена: Механизм массовых репрессий в Советской России в конце 20-х – 40-х гг.: На материалах Северо-Запада РСФСР. СПб., 1997.
9
Сойфер В. Н. Власть и наука: (Разгром коммунистами генетики в СССР). 4-е изд., перераб. и доп. М., 2002.
10
В качестве примера этого явления приведем следующий. Многочисленные ведомственные издания середины ХХ в. – циркулярные письма, отдельные приказы наркоматов и министерств, своды ведомственных инструкций или распоряжений, агитационные и информационные листовки и брошюры, а также описания циклов лекций, программы конференций и совещаний, каталоги выставок и т. п. – в большинстве случаев оказываются не только не отражены в каталогах крупнейших библиотек, но и не сохранены наряду с книгами, газетами и журналами в их фондах. Такие издания не обрабатывались и не хранились традиционно (как книги или периодические издания), а поступали на хранение в так называемый сектор групповой обработки библиотек, где значительная их часть со временем сдавалась в макулатуру. Часть оставшегося (в РНБ или РГБ, например) сохраняется ныне перевязанной в пачки или картоны, будучи собрана по тематическому принципу; выдача же таких подборок в читальные залы сопряжена с большими трудностями и чаще всего не практикуется. Вполне очевидно, что многие исследователи даже не подозревают о существовании таких печатных материалов, группа которых действительно многочисленна, а ценность в качестве источника неоспорима.
11
Нами были использованы тома: Власть и художественная интеллигенция: Документы ЦК РКП(б) – ВКП(б), ВЧК – ОГПУ – НКВД о культурной политике, 1917–1953 / Сост. А. Н. Артизов, О. В. Наумов. М., 2002; Сталин и космополитизм: Документы Агитпропа ЦК КПСС, 1945–1953 / Сост. Д. Г. Наджафов, З. С. Белоусова. М., 2005; Большая цензура: Писатели и журналисты в Стране Советов, 1917–1956 / Сост. Л. В. Максименков. М., 2005; Государственный антисемитизм в СССР: От начала до кульминации, 1938–1953 / Сост. Г. В. Костырченко. М., 2005; и др.
12
Особенно нам были важны два тома этой серии: Политбюро ЦК ВКП(б) и Совет Министров СССР, 1945–1953 / Сост. О. В. Хлевнюк и др. М., 2002; Советская пропаганда в годы Великой Отечественной войны: «Коммуникация убеждения» и мобилизационные механизмы / Авт. – сост. А. Я. Лившин, И. Б. Орлов. М., 2007.
13
В числе просмотренных полностью – «Правда», «Культура и жизнь», «Литературная газета», «Учительская газета», «Советское искусство», «Ленинградская правда», «Вечерний Ленинград», «Смена», «Московский университет», «Ленинградский университет» и др.
14
«Большевик», «Октябрь», «Знамя», «Новый мир», «Крокодил», «Звезда», «Пропаганда и агитация», «Вестник Московского университета», «Вестник Ленинградского университета», «Вестник Академии наук СССР», «Известия Академии наук СССР: Отделение литературы и языка», «Вестник Высшей школы», «Литература в школе», «Народное образование», «Советская этнография», «Советская педагогика», «Славяне» и пр.
15
В том числе таких, как «Собрание законов и распоряжений Рабоче-Крестьянского Правительства Союза Советских Социалистических Республик, издаваемое Управлением Делами Совета Народных Комиссаров Союза ССР», «Собрание постановлений и распоряжений Правительства Российской Советской Федеративной Социалистической Республики», «Бюллетень Министерства высшего образования СССР», «Министерство Просвещения РСФСР: Приказы и инструкции», «Сборник важнейших приказов и инструкций по вопросам карточной системы и нормированного снабжения»; «Научный бюллетень Ленинградского государственного ордена Ленина университета» и т. д.
16
Совещание деятелей советской музыки в ЦК ВКП(б). М., 1948; Дискуссия по книге Г. Ф. Александрова «История западноевропейской философии», 16–25 июня 1947: Стенографический отчет // Вопросы философии. М., 1947. № 1; Советская литература: Материалы совещания-семинара преподавателей советской литературы педагогических институтов. М., 1947; и др.
17
Перечень московских изданий Общества см.: Каталог стенограмм публичных лекций и брошюр, изданных с 1947 по 1953 год / Всесоюзное общество по распространению политических и научных знаний. М., 1954.
18
Марк Азадовский, Юлиан Оксман: Переписка, 1944–1954 / Изд. подгот. К. М. Азадовский. М., 1998.
19
Блок М. Апология истории. М., 1973. С. 47.
20
Симонов К. М. Глазами человека моего поколения: Размышления о И. В. Сталине. М., 1989.
21
Шепилов Д. Т. Непримкнувший. М., 2001.
22
Научные кадры ВКП(б): Персональный справочник о составе научных работников членов и кандидатов ВКП(б). М.: ЦК ВКП(б), 1930. [Издано с грифом «Секретно».]
23
Отчет о деятельности Академии наук Союза ССР за 1949 год / Редакция – С. И. Вавилов, А. В. Топчиев. [М.]: Издательство Академии наук СССР, 1950. [Издано с грифом «Совершенно секретно».]
24
РГАСПИ. Ф. 82 (В. М. Молотов). Оп. 2. Д. 935. (Экземпляр № 6.)
25
Секретариат ССП СССР, сформированный после постановления «О журналах “Звезда” и “Ленинград”» и начавший работу в сентябре 1946 г., напоминал по своим методам и задачам отдел ЦК ВКП б), а протоколы его заседаний имели характер информационных бюллетеней ССП, которые размножались на ротаторе и рассылались циркулярно. Именно такой «комплект», направлявшийся из Москвы в ССП Татарской ССР и сохранившийся в его материалах (НА РТ. Ф. 7083), был нами использован в работе.
26
Основным источником для радиотрансляций в те годы, за исключением прямого эфира и воспроизведения грампластинок, были записи на восковые носители (восковой оригинал пластинки допускает до пяти-шести качественных воспроизведений); таким способом записывались интервью, радиообращения, стихотворения и прочее. В 1931 г. на фабрике звукозаписи при Всесоюзном радиокомитете были сделаны первые опыты магнитной записи, но ее широкое использование началось по окончании Великой Отечественной войны, когда союзники получили возможность разделить между собой наиболее совершенную на то время германскую звукозаписывающую промышленность. В Ленинградском доме радио трофейное звукозаписывающее оборудование было установлено в августе 1947 г., с осени оно использовалось для стационарной записи с последующей передачей по радио; обычно в таких случаях на микрофонных материалах Ленрадиокомитета имеется пометка «Магнетофон» [sic!]. Удобством использования магнитная запись быстро вытеснила воск, крупные студии перешли на нее уже в 1948 г. (см.: Волков-Ланнит В. Ф. Искусство запечатленного звука: Очерки по истории граммофона. М., 1964. С. 45).
27
Особенно это стало актуальным тогда, когда оказалось, что в печатных изданиях по истории ЛГУ отсутствуют (либо приведены с ошибками) даже даты назначения ректоров и деканов, а вышедший недавно четвертым изданием массивный справочник «Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета: Материалы к истории факультета» (СПб., 2008) не может восприниматься в качестве безупречного источника биографических сведений.
