Холмов трагических убийство

– Что!? Так вот оно… он тебе уже мозги все промыл, надо было мне это предусмотреть.

– Вот когда он будет отсиживать в Блессуорте, поговори с ним, только серьезно, не думая о том, что он зверски убил человека.

– Еще нужно будет разбираться с этой Фрэнсис Шенк, как же все запутанно!

– Я удивлен, что ты помнишь ее имя, с учетом того, что мы о нем пока не сильно заботимся. А надо бы начать это делать, зайти с другого угла, так сказать. Может, найдем еще какие-нибудь улики.

– В первую очередь нам нужно найти Говарда. – ткнул пальцем в стол шериф. -И это мы с Бенсоном будем делать одни.

– Нет уж, нет уж. – Сола отнюдь не устроили условия Джона. -Мы действуем впятером.

– Ты еще и Луну решил ввязать… – откинулся на стуле другой. -Ты хоть понимаешь, что из детских игр это превратилось в самое настоящее дело, в котором может произойти все что угодно. Вспомни, зачем ты его начинал? Просто из того, что тебе было скучно, ты искал то, что тебя всерьез заинтересует. Ты искал наживы, не думая о последствиях. Пора одуматься, Сол!

– Никогда не поздно, Джон. И сейчас мое решение неизменно. Не я ввязал их в это, а они сами. Я лишь посредник между самим делом и ними. Ты тоже был на их месте, вспомни. Разве тебе было приятно смотреть на то, что я расследую его в одиночку?

– Это было вовсе не из-за этого.

– А из-за чего тогда? Хотя стой, я знаю: ты, как тебе не хотелось думать, ничего не добившийся самый обычный житель этого никому не нужного городка, которому завидно смотреть на то, как какой-то воришка с улиц превзошел все твои достижения за неделю.

– Как ты посмел… я ведь всегда дорожил тобой, у меня никогда не было чувство завис…

– Не говори дальше. Просто знай: никогда не поздно изменить все. Ты ведь всегда хотел быть шерифом, о котором все говорят как о лучшем в своем деле, не так ли? Все мы стремимся примерно к одному и тому же, а затем вдохновение угасает, теряется та вспышка, что дарована нам в начале жизни. Потеряв ее, кто-то больше не находит ни одной, а кто-то отыскивает десятки. Вопрос в том, чего хочет от жизни тот, кто впервые потерял ее. И я вижу в тебе того, кто не потерял стремление, желание стать лучше, и потому я верю в тебя как ни в кого другого.

На глазах Джона выступили слезы. Слова будто пронзили его, одновременно оставили и в полном восторге, но и в абсолютном огорчении. Некоторое время еще он не решался взглянуть Солу в глаза, но, поразив страх, решился:

– Думаю, время пришло. Пора поговорить о том, что на самом деле случилось с твоими… – он замолчал.

– Донлон, у нас нет времени, нужно выдвигаться на поиски. – прервал их беседу Бенсон.

Джон предпочел послушаться словам Мика. Он отодвинулся от стола и резко встал. Кажется, и Планку не хотелось продолжать разговор – он коротко, сохраняя свою серьезную веселость сказал:

– Я позову Джефферсона и Луну, мы вернемся к зениту солнца.

После этих слов он выскочил из здания и убежал.

– К зениту солнца… к зениту солнца… – повторил про себя Джон и вытер слезы с щек, от которых остались лишь красные пятна вокруг глаз.

Сол был славным парнем, очень славным. Я помню, как впервые пошел с ним в кино. Это было незабываемо, так наивно и легко! Солнечное утро последнего числа мая. До сих пор в точности помню его лицо, когда он, смотря на меня, сказал, что всегда будет со мной. …Какой же я дурак, какой же я дурак!

Из заметок Дж. Донлона, “Дело о Безликой Семерке”

– Внимание, внимание! – сказал Джон в рацию, сидя на правом сиденье патрульной и держась рукой за руль. -Кто-нибудь уже напал на его след?

В ответ – молчание, которое все время раздражало Донлона. Он ненавидел, когда на его вопросы просто не отвечают, но понимал, что тишина может быть знаком лишь одного.

За шерифом сидели трое подростков, с удивлением рассматривающих стекла, сквозь которые они почти ничего не видели. Джон бросил рацию рядом с собой и, подождав пока к ним вальяжно зайдет Бенсон, отправился в дорогу. У них не было определенной цели, но Донлон целеустремленно куда-то ехал. Путь не волновал ни одного из других сидящих в автомобиле – они всем разумом и телом доверились шерифу. Каждые десять минут Джон снова брал трубку, нажимал на кнопку, спрашивал нашел ли кто-то следы Говарда, отпускал кнопку, клал обратно, и так по кругу, не изменяя ни во времени, ни в порядке своих действий. Менялся только вид из лобового окна. Хотя, и это было не всегда заметно. Сменяющие друг друга сырые здания отличались только степенью их разрушенности. Во всей этой казавшейся безумной неизменчивости Донлон так же циклично задавал себе три вопроса: “зачем я взял этих трех мальцов?”, “зачем я взял этих трех мальцов?” и “зачем я взял этих трех мальцов?” Если он выглядел не колеблющимся в своих решениях и действиях, то на деле это было совсем не так – он не любил начинать “с не натянутыми струнами”, как выражался круг его приближенных неопытных скрипачей, в котором состоял и он сам, чем в будущем еще не раз хвастался и гордился, но на деле ни разу не воспользовался на практике. Он любил лишь высказывать свое важное мнение подобно истинному ценителю культуры.

“Заточены в сердце” – не мог забыть последние слова перед последней пропавшей страницей Сол. За все время поездки он только один раз повернулся в сторону остальных – все оставшееся время же он задумчиво смотрел в окно, наблюдая за уходящими пейзажами забытых человеком полей и лесов. “Должно быть, мы едем из города. Но зачем?” – неоднократно спрашивал себя он. “Лучше не беспокоить Донлона. Он, наверное, сейчас думает о чем-то более важном…”

Тот и вправду был занят – он внимательно следил за редкими пролетающими мимо домами и надеялся увидеть огонек хоть в одном из них. В последние десять минут он начал чаще оглядываться назад, будто чувствовал, что его цель поблизости. Наконец, он резко нажал на тормоз и патрульная остановилась у солидного особняка, стоявшего посреди леса, почти у самого его начала. К нему вела тропинка из камня, и был он огорожен забором из железных прутьев.

– Выходим. Возьмите револьверы и будьте готовы стрелять, цельтесь только в тех, кого не знаете. – сказал Джон, выходя из машины. -Но не стреляйте без необходимости – только если кто-то из нас внезапно не попадет в ловушку. Пожалуйста, не спрашивайте что мы тут делаем. Одним словом – собираем долги прошлого.

Остальные четверо достали по пистолету и последовали за Донлоном. Они преодолели дорожку, и перед ними возвысился казавшийся перед этим совсем невысоким забор. Луна, в порыве страсти к делу, подошла к калитке и приставила к замку оружие.

– Не стреляй, только этого нам не хватало! – остановил ее Джефф.

– Она серьезно собиралась стрелять? – озадачился Сол.

– Вы что, не видели как в недавней “Смерти всем невинным!” детектив Росс открывает замок при помощи выстрела? – так же недоуменно спросила Паркинсон.

– Это всего лишь фильм, Луна! Разумеется, если ты попробуешь повторить этот трюк, у тебя ничего не выйдет. – удивился незнанию подруги Планк.

– Что!? Я тоже всегда думал, что это и вправду может сработать. – признался Джон. -Так, это все неважно, нам нужно как-то пройти через нее.

Сол косо посмотрел на шерифа, и, значительно упавший в его глазах по части интеллекта детектив решил пройти немного дальше вдоль ограждения. На его счастье там, по всей видимости уже давно образовалось отверстие, поскольку погнутая решетка уже заржавела.

– Я так и думал. – сдержанно улыбнулся шериф и отвел взгляд на небо. -Все же не зря застрелил ту сволочь.

Они тихо пролезли сквозь лазейку и очутились посреди сада, засаженного самыми различными цветами – от самых обыкновенных ромашек до экзотических “Antirrhinum” и “Psychotria elata”, насколько помнил их названия Джон. Это место было для него знакомым, он знал каждый его уголок. Пройдя до особняка, они все проверили, что у каждого заряжен револьвер, и по лучшим канонам своего дела, с возгласом Донлона, “это полиция!”, зашли внутрь. Перед ними раскинулась огромная прихожая, в которой грациозно висела люстра, равномерно распределяющая свои лучи всей комнате. Напротив вошедших располагалась спиральная лестница, а перед ней стояли два спорящих между собой человека. Оба они были знакомы и Мику, и Джону – это были недовольные Рон и Вилли. Они размахивали руками друг перед другом и поначалу не заметили вошедших, но один поворот головы решил все – они вмиг бросились за диван и все их разговоры сменились отчаянными действиями.

– Ты, черт побери, говорил, что никто не может знать, где мы! – сердито вскрикнул Говард.

– У тебя есть пистолет? – не обратив внимания на претензии второго, взволновался Уэбли.

– Конечно нет, а ты что думал? – все с тем же настроением сказал другой.

– Они лежат там. – показал в соседнюю комнату бывший шериф. -Я возьму их и один кину сюда, тебе останется лишь расправиться с этими ублюдками.

Джон опасался дерзко наступать – он, что было непохоже на него, страшился участи, которая может настигнуть его за излишнюю самоуверенность. У него из-под ног выскочил Рон и, пригнувшись, устремился за угол.. Донлон не успел вовремя выстрелить, и выпущенная пуля попала в стену. Вдруг вдоль пола проскользил за диван пистолет. Тут реакция Джона дала о себе знать – он сразу понял что к чему и трижды выстрелил по направлению кресла. Тот мгновенно разлетелся на клочья пуха, и закрыл обзор для всех и нападающих, и обороняющихся. Планк выпустил еще одну очередь – туда же, куда и Донлон. Затем он, воспользовавшись незнанием о своем местоположении других, добежал до шкафа, находившегося в гостиной, и спрятался за ним. Тем временем, из-за перьев вышла статная фигура в рубашке, давний друг шефа. Он был уже готов стрелять, как посмотрел в глаза Джона и, по взгляду друг друга, они оба поняли, что делает здесь и за что борется каждый из них. Пронзительный взгляд в душу покорил их обоих, они стояли, крепко держась за рукоять пистолета, готовые стрелять, но тянули этот момент изо всех сил – никто не хотел видеть труп друга. Но и остановиться и бросить оружие они не могли. Пощадить своего противника в этой ситуации означало оступиться, дать предателю еще время для предательств. После выстрела, казалось, не для кого не должен настать мир, и этого должны были бы бояться стрелки, но, увидев встающего с колен Вилли позади Уэбли, Джон спустил курок. Сначала появилась ослепительная вспышка, затем громкий удар, и вдруг снова вспышка – показались две навстречу идущие пули, которые могли бы вот-вот столкнуться и закончить поединок, но… обе они пролетели мимо друг друга и поразили своих целей. Рон схватился за левый бок и стал втягивать в себя воздух, пока Донлон старался сдерживать поток крови, бьющий из плеча.

– Ну, и? – довольствуясь собой, начал хриплым тоном Рон. -Разве это то, куда ты шел? Разве это конец твоей дороги, разве к этому ты стремился всю свою жизнь?

Тут Говард хотел уже добить Донлона, как в его ногу вонзился снаряд.

– Проклятье! – прокричал он, схватившись за колено, и упал на пол. -Без вас бы все было хорошо, все было бы даже отлично, если бы вы не были такими упрямыми! Вечно пытаетесь вскрыть всю правду. Правду, которой нет и никогда не существовало!

Джефф решительно выстрелил вблизи Вилли.

– Ты чего? – отскочил в дальний угол тот.

– Брось оружие! – повелел тому Планк, прицелившись в негодяя.

– И ты, живо! – заметила хитрое выражение лица Уэбли Луна. -Если сейчас же не бросишь этот чертов пистолет, жизни тебе не видать.

Оба заговорщиков положили револьверы на пол и толкнули рукой вперед, к ногам Джона.

– Привел сюда этих детишек. – со злостью вымолвил Вилли. -Ты ведь не дашь им убить меня, тебе не это нужно. А вот его… – он кивнул головой на Уэбли. -Цена его слова не такая уж и высокая, правда?

– Что ты затеваешь? – испуганно спросил Рон, еле выговаривая каждую букву.

– Можешь расценивать это как измену верности. Что ж, Джон. Убьешь Уэбли, и, может, я вам что-то да расскажу.

Донлон нахмурился. Он вопросительно посмотрел сначала на Мика, а потом на Сола.

– Выходит, Уэбли тоже из Семерки. – сделал умозаключение Планк. -Так что убивать его нет надобности, он может рассказать нам больше, чем Вилли.

Тут в безрассудных глазах Говарда появилась капля страха. Он поспешил оправдаться:

– Я не лгу вам! Если принесете в жертву Уэбли, я полностью в вашем распоряжении.

– Зачем вообще кого-то убивать? – выдохнулся Рон.

– Правда стоит жертв… Я безумен, и вы это знаете.

– Он сейчас соображает что говорит? – не понял Донлон.

– Мы не можем его прикончить! – защитил Вилли Мик.

– А ты-то чего боишься? Что за выбор – между идиотом, который ничего не рассказывает или хоть сколько-то вменяемым…

– Предателем. – улыбнулся Говард. -Вы выбираете между психом и предателем, и в этом вся прелесть. Предавший однажды, предаст еще десять. Ты ведь сам знаешь, Джон!

– Опять его выходки… Почему бы нам просто не посадить вас обоих в Блессуорт?

– О, нет! – дотянулся до пистолета Вилли и направил его себе в висок. -Выбор неизбежен, подобно смерти. И пусть судья расценивает твой поступок, только он в праве!

– Выбор очевиден, Джон! – снова начал Бенсон.

– Да замолчи ты! – яростно вскрикнул Донлон.

Сол не осмеливался взять происходящее в свои руки, пусть и был он зачинщиком сего действа. Джон медленно направил револьвер на Вилли, но не стал стрелять сразу. Он продолжил раздумывать, нервно притопывая ногой. Все закружилось в вальсе у него в голове, здравые мысли заблудились, а логики – как и не было. Теперь он, сам тому удивляясь, опирался исключительно на чувства, которые затмили все факты и любые идеи, опирающиеся на них. Внезапно послышался еще один выстрел. Но это не Говард прострелил себе голову – это была пробита черепушка Уэбли. По стене распластались его окровавленные останки, и ровно посередине головы виднелась мелкая дыра. Казалось, если бы она прошла вдоль всего мозга, то порубила бы его на две равные части.

– Мне надоело, слишком уж долго ты раздумывал. – сказал Вилли, зная, что его точно оставят в живых. -Пришлось оставить тебя без выбора.

И что получил Донлон? Кого бы он не выбрал, все равно он будет иметь дело с предателем. Любой выбор приводит к одним и тем же последствиям, ничто не важно и никто не вершает ничью судьбу. Получается, все бессмысленно?

Его гневу не было предела, но и убить уже не сопротивляющегося Говарда – он получил все чего хотел – Джон не мог. Шеф не давал взять верх своей ненависти над желанием закончить дело, он понимал, что прерывание жизни Говарда здесь и сейчас до добра не доведет. Донлон схватил его, надел наручники и повел в машину, пока все продолжали впечатляться багровой картиной, написанной на золотистом полотне.

Планк понял, о чем ему говорил шериф пару часов назад, и ему сразу стало противно при виде тела. Мик ухмыльнулся, но это было и неудивительно – для него он не имел никакого значения.

– Идите в машину. Думаю, мы сразу отправимся в Блессуорт. – сказал Бенсон. -Донлон рано или поздно вытрясет из Говарда всю душу, пока тот не расскажет ему правду. Ему нужно остаться здесь, и он это знает. Он даст все сведения констеблям, которые приедут, уверен, уже через час-полтора.

Пишу это через сорок лет после всего произошедшего, но до сих пор помню и одурманенное лицо Джона, и труп тогда незнакомого мне Рона Уэбли, о котором Донлон рассказал мне позже. Прочитав отчет, я ужаснулся всем подробностям, мною описанными. Не понимаю, как тогда я продолжил смотреть на безжизненную неопределенную форму кожи и костей… Может, тогда я был потрясен и одновременно чувствовал вину по отношению к шерифу за случившееся. Ведь… не начав бы я расследование, ничего бы этого не случилось. Как не случилось бы и того, о чем расскажу я дальше…

Из книги “Дело о Безликой Семерке”

“Как он мог это сделать? Это невообразимо. Он псих… да, он псих. В смерти Рона виновен он, он пристрелил его. Что я такого сделал, чтобы испытывать это все? Неужто сама господь-судьба спустилась ко мне с небес, чтобы сказать: “Это твой последний миг?”

Если это так, то я ненавижу свою судьбу. Если она, конечно, у каждого своя”. – раздумывал Джон, сурово сидя на стуле. При каждом повороте его мысль становилась все более мрачной, он начинал терять ее, чаще забывать. В полусне его отрезвлял только свет люстры, не видя который он сразу погружался в дремоту.

– Едьте к лесу около Гилт-стрит. Там особняк. – сообщил Мик из машины в рацию. -В нем вы обнаружите кое-что интересное… Так вот, зафиксируйте это и запишите, все, что скажет вам Донлон. Мы уже едем в Блессуорт, приказ остановить поиски. Повторяю, приказ остановить поиски!

Вилли, сидевший на соседнем кресле, наслаждался своим сумасшествием, казавшимся ему гениальностью. Теперь он ничего не желал от Джона – будто тот искупил грех перед ним. Но какое-то чувство незавершенности все же преследовало Говарда. Будто он не закончил что-то начатое или закончил не так, как хотел. С дикой улыбкой он глядел в окно, иногда похлопывая ладонью по ноге. Теперь сомнений не было – этот рыжий настоящий чокнутый, им движут не чувства, а какие-то странные идеи. Можно полагать, что через какое-то время все станут мыслить как он, и это новая ветвь эволюции. Но знаете, когда перед вами ведет свой монолог эксцентричный чудак, что убил по меньшей мере одного человека, это не первая мысль, которая приходит вам в голову.

В конце концов, детектив и трое детей в три часа дня подступили к Блессуорту. Это было каменное сооружение метров тридцать в высоту. По бокам находились две смотровые башни, на которых можно было различить двух мелких человечков. Мик вывел Говарда из машины и велел оставаться детям в ней, с чем они неохотно, но согласились. Бенсон без всяких переживаний переступил белую черту, обозначающую начало территории сооружения, и оказался в месте, представляющееся ему знакомым. Как писал Сол в своих отчетах, чтобы описать Блессуорт, недостаточно расхвалить изысканность, грандиозность и масштабность его структуры – нужно перед самим описанием этого места добавить “БЛЕССУОРТ”, и, что важно, именно в верхний правый угол выделенным шрифтом – так его описание будет выделяться от всех остальных.

БЛЕССУОРТ

Мик приоткрыл дверцу и вместе с Вилли зашел в главное здание. Снаружи эта громадина казалась заметно менее изящной, чем изнутри: множество колонн, стоящих ровно в ряд, отличались не столько своей толщиной, сколько вырезанными на них волнистыми линиями, пересекающимися между собой и уходящими ниже, куда-то глубоко под землю. Впереди было видно три больших арки, и каждая вела через свой коридор в специализированное отделение – слева находилось помещение для сошедших с ума, в центре – для особо опасных, которые совершили не одно тяжкое преступление в жизни, и справа – отдел для простых “везунчиков” (именно такое название тех, кто там находился, приводит Джон в своих заметках). Между ними находилась скругленная стойка, за которой сидело множество людей в очках, а за ней – два лифта. Здесь Мика знали не понаслышке – когда-то ему уже приходилось встречать с распростертыми объятиями новые группы пойманных, еще не знавших, что их ждет. Он был самым обычным надзирателем, и смотрел в никак не угасающие глаза, пылающие надеждой о свободе. Но больше он так не мог – та правда, которую он скрывал, он больше не мог хранить в себе, его разрывало на куски, когда он, очередной раз, подавая обед приговоренному на долгий срок мученику говорил, что все будет хорошо. После этого он стал тем, кто обрекает людей на эти муки. Лучше ли это того, кто лишь наблюдает за всеми страданиями?

– Здравствуйте, мистер Бенсон! – почти хором воскликнули сидящие при виде Мика.

– Мм, они тебя еще помнят… – буркнул Вилли.

– Замолчи сейчас же. – оглядываясь по сторонам, сдержанно произнес детектив.

– О, я уж и позабыл…

Внезапно кто-то схватил Мика за руку. Он быстро обернулся и увидел Планка вместе с его друзьями.

– Я ведь сказал вам ждать в машине. – нервничая, тише сказал он.

– Мы решили, что нам будет не лишним изучить это помещение. Думаю, мы находимся тут не в последний раз.

– Так уж и быть. – понимая, что ему не избавиться от преследователей, смирился он. -Но тогда не подходите к камерам слишком близко – кто знает, какие люди там обитают.

– Обитают? – возмутился Говард. -Ты говоришь о них, как о животных!

– За-мол-чи. – сквозь зубы проговорил Бенсон.

Они повернули направо и пошли по узкому коридору, соединяющему корпус для заключенных и главное здание. Стены в нем были выполнены все из того же камня, на них лежали лучи тусклого света, порождаемые двумя единственными лампами накаливания. В конце тоннеля виднелась черная металлическая дверь, за которой, можно было подумать, таится совершенно другой мир. Если до нее антураж помещения соответствовал больше деловому стилю, в котором нет места эмоциям, то после нее все здание превращалось буквально в подземную темницу, где содержались правонарушители самых разных разрядов, в чем убедились наши герои, преодолев ее. За ней была комната чуть меньших размеров, чем главный холл. В первых десяти метрах слева нее была сплошная стена, огораживающая это отделение от второго, справа – точно такая же стена, но она уже отделяла помещение от давящих на него со всех сторон масс земли. Дальше уже начинались ряды клеток, в каждой из которых могли находиться до четырех человек. Мик шел здесь не первый раз, и потому на каждом разветвлении уверенно поворачивал в нужную сторону, пока не дошел до комнаты, где содержались самые отъявленные преступники этого отделения. Там сидел один надзиратель, который всегда знал, что никто из заключенных даже руку меж решетки не просунет – в этой комнате решетка была полностью пронизана каналами зубчатых проводов, который беспощадно резали любую руку, пытавшуюся протиснуться между ними.

– Здравствуйте, Мик! – поздоровался он, сразу ободрившись.

– Приветствую, приветствую. – Мик предпочитал скрывать свои намерения от других. -Я привел вам еще одного злоумышленника…

– Ничего, у нас таких полно. – самоуверенно ответил другой.

– Такой настрой мне нравится. – подбодрил Бенсон, запер Говарда за решеткой и, подмигнув, сказал ему. -Второй мой выстрел всегда точный.

И было непонятно – был ли это попытка завязать дружбу или, скорее, издевательство. Зато прозрачно было другое – это точно не последний их визит в тюрьму, Говард просто так не отделается.

Бенсон с ребятами снова вышли из комнаты, поднялись по лестнице, прошли у стойки, как Мик незаметно подошел к девушке за ней и шепотом сказал:

– Пока что запишите: “Вилли Говард. Камера сто сорок девять, пожизненное, с правом на досрочное освобождение”.

Та вопросительно и возмущенно посмотрела на Бенсона, и вот-вот должна была ему что-то сказать, но его страшно осуждающий взгляд испугал ее – она уткнулась носом обратно в бумаги и записала: “Вилли Говард, камера сто сорок девять, пожизненное, с правом на досрочное освобождение”.

На протяжении еще долгого времени Джон, полностью опустошенный и истерзанный провиденьем, сидел, смотря на своего мертвого давнего приятеля, в один день ставшего врагом всей жизни.

“Зачем тебе нужно было все это? – подумал он. -Что заставило тебя примкнуть к Семерке? Ты ведь никогда не был мне далекой душой, я всегда понимал тебя. Может, Безликие и вправду не такие уж плохие, как о них думают? Тогда почему в ней состоял мерзавец Говард? Что их объединяет? Чего я не знал о Роне такого, что могло бы их сблизить?”

Никогда до этого я не задавал себе столько много вопросов, на которые не мог ответить. Незнание выбешивает меня, забирает у меня все силы, но я должен смириться.

Нет, ты не должен, ты определенно спятил! (запись внезапно обрывается)

Из заметок Дж. Донлона

С каких пор я начал делать заметки? Кажется, я упустил этот момент. Я стал сомневаться в верности того, что делаю, какие решения принимаю, какие люди меня окружают. Все начало казаться мне подозрительным. Не схожу ли я с ума? Или же все мои теории относительно всего происходящего реальны?

Из заметок Дж. Донлона

Дверь расхлопнулась, и в комнату вошли констебли. Джон сразу встал с небольшой табуретки и, повернувшись к ним, сказал:

– Пулевое ранение, калибр – 10,35 миллиметров. Убийца уже пойман, находится в Блессуорте, его оставьте мне, остальное полностью под вашим контролем. Если нужны будут дополнительные сведения, у меня их нет. Да и желания рассказывать об этом не имеется. Удачи в дальнейшем расследовании… А пойду заниматься своим. И еще: изучите все связи Уэбли, и предоставьте мне список всех имен, с которыми он когда-то сотрудничал. Они точно должны быть где-то либо в его доме, либо в его кабинете. Но учитывая то, что он уже давно не работает там, где я предполагал, первый вариант выглядит наиболее правдоподобным. Затем возвращайтесь на свои посты, я не знаю как скоро вернусь.