Дневник Ребенка

– И долго ты был в бегах?

– Два дня… даже полтора, наверное.

– Серьёзно?

– Я заблудился. Меня вернули домой полисмэны.

– И дома ты получил взбучку?

– Эй, чего ты смеёшься?! Я отдал полиции бумаги отца и его довольно быстро посадили за коррупцию! А чтоб меня не трогали любящие родственники, я сказал им, что у меня и на них найдется кое-что. И меня наконец оставили в покое.

– Солгал?

– Ну-у-у, технически да, но я правда знаю, где достать такую информацию, так что соврал только наполовину, – самодовольно улыбается.

– Итак, тебя оставили в покое?

– Да! Я наконец-то смог посвятить себя своему любимому делу! В моём распоряжении был весь особняк отца, мне никто не решался перечить, и я вдоволь…

– А мама? Она не была против?

– Мама была только рада! Она ненавидела отца! Технически это был даже не мой отец, потому что они поженились, когда я уже был. Маленький совсем, но был. Брак был по расчёту, и мама была мне безмерно благодарна, что я избавил её от такого груза! Так что она не ругалась, даже когда были неполадки с опытами.

– Это какие?

– Ну… пожа-ары, взры-ывы… затопленный винный погреб…

– Ох, ясно. Как ты нашёл портал?

– Я его сам сделал!

– КАК?

– Это было очень сложное инженерно-алхимическое сооружение, над которым я работал день и ночь, созданное мной дабы разрезать пространственно-временной континуум и погрузиться в недра межгалактического туннеля параллельных вселенных.

– …

– Ну что-о-о?! Я создал машину времени. Она взорвалась. Получился портал.

– В это охотно верю.

– Так и было задумано!

– О, я не сомневаюсь. Тебе у нас нравится?

– Да! У вас бесподобно! Я так рад, что ты меня придумала! Быть мне нравится гораздо больше, чем не быть!

– Ну и замечательно.

– Это всё?! Я только начал рассказ! В тёмную ночь 9 сентября…

– Потом, Мэл, потом.

Эпизод 47. Перемены

– Что-то не так?

Учёный сидел на Кухне в компании эльфа и морской волчицы и неторопливо попивал крепкий чёрный кофе. В духовке пёкся большой пирог, приятный аромат щекотал носы и дразнил желудки. Винсент пристально разглядывал Макса, скользя глазами по всё ещё непривычному для глаз облику. Тот слегка нервничал, не понимая, как трактовать этот интерес Короля.

– Тебя что-то смущает? – снова вопросил он, буквально чувствуя этот внимательный взгляд.

– Удивительно, как мы меняемся, не находите? – задумчиво проговорил эльф. – Вы никогда не скучали по себе прежнему?

Макс резко помрачнел.

– Я – нет. Не то, о чём хочется вспоминать.

– А я иногда скучаю, – с улыбкой ответила Лилиан, – мне порой забавно вспоминать, какой дерзкой и лютой бестией я была. Меня любая мелочь могла взбесить. Сейчас от этого чертовски смешно, да.

– Я тоже иногда скучаю по прошлому, – Винсент мечтательно посмотрел в окно. – Правда возвращать то время мне совершенно не хочется. Я был слабым. Наивным. Несмышленым.

– Но улыбался гораздо чаще, – подметил Макс.

– Что есть, то есть, – покачал головой эльф, – но ведь так было нужно. Всё случившееся не напрасно.

– Всё происходит так, как и должно происходить, – заверил его немец.

– Хочется верить, что в этом всём есть смысл, – Винсент снова стал осматривать Макса, едва заметно при этом улыбаясь.

– Я начинаю плохо про тебя думать, – нервно пробубнил Макс, поглядывая то на настенные часы, то на любопытного эльфа.

Король озадаченно посмотрел в глаза Максу, и, наконец сообразив, красиво переливчато засмеялся. Лилиан ехидно улыбалась, наблюдая картину со стороны, и не вмешиваясь.

– Нет, нет, Максимилиан, я… – говорил он через смех, – я совершенно не… Ох… Меня, конечно, изначально считали… ну… мужеложцем…

– Пидором, Винс. Будь проще, – расплываясь от удовольствия, вставила Лилиан.

Король смутился. Тут уже прыснул Макс, глядя на румянец на щеках эльфа.

– Д-да… Спасибо, Лили. Я не такой. Вовсе. Мой интерес совершенно иной! Уверяю тебя, – эльф покачал головой, – я просто пытаюсь понять… Осталось ли в нас что-то от прошлых нас?

– Разумеется, – Макс задумчиво запрокинул голову назад. – Например, я по прежнему полевой врач и лабораторный учёный. Этого у меня не отнять. Я, как и прежде, руководствуюсь принципами практичности и целесообразности, даже не смотря на некоторые резонансы с эмоциональной стороной. Стремлюсь к рационализаторству и оптимизации затрат, уменьшению энтропии вокруг себя…

– Короче, такой же душнила, – заключила Пират. – Ну, а ты, красавица?

– О, я как и раньше обожаю природу! – воодушевился Винсент. – Я могу бесконечно долго гулять по лесу и вдоль береговой линии, наслаждаться восходами и закатами, ливнями и снежными бурями. Жаль они у нас редки.

– Твоя суть в любви к природе?

– В любви к прекрасному, – улыбнулся Винс. – Я люблю музыку. Живую, уличную, душевную. Обожаю слушать щебет птиц ранним утром. Звонкий детский смех. Тягучие песни женщин, занятых домашним бытом. Я обожаю наблюдать за тем, как люди не покладая рук работают, превозмогая трудности, как помогают друг другу, учат новому. Как делают родным подарки. Скромные, но очень искренние.

– Разве это не её функции? – озадачился Макс.

– Её, – эльф опустил глаза, – Она есть Любовь. Но дитя не может делать это оттуда. Потому, часть её работы сейчас лежит на мне. Моя изначальная суть… в смирении… В принятии. В глубокой бархатной Печали, прохладной, как прозрачные воды бескрайнего моря. Конечно, это моя новая суть. Ведь Радость теперь у Лили.

– Значит в тебе больше нового, чем старого, – быстро сообразила Лилиан, заметив как поник эльф, – но что-то ещё старое есть же? Того, что только твоё?

– Ну… – спустя паузу продолжил Король, – Я по-прежнему менестрель, хоть и королевских кровей. Я, как и прежде, пою.

– Уже неплохо, – улыбнулась Лил.

– Ну, а ты?

– Я осталась собой, – она гордо задрала голову, – я люблю море, я люблю путешествия. Меня тянет в даль, за горизонт. Конечно, уже не так буйно как раньше, – она громко засмеялась, – годы не те, да и Лень становится. Но свобода. Не-е-ет, никому не отдам свою свободу! И вам не советую! Дурное это занятие.

– Удивительно то, что при всём это ты совершенно другая, – возразил Винсент.

– В Лилиан нет Агрессии, – ответил Макс, – потому и Страсть поутихла. Вся Агрессия переросла в облик Мии. Человеческая личность очень сложна, в ней огромное количество настроек. Порой одна переменная является решающей, а порой – не влияет ни на что. Здесь заранее не просчитать, только эмпирически можно выяснить.

Все молча согласились и на какое-то время затихли. Время никуда не торопилось, и друзья просто наслаждались обществом друг друга.

– А ведь когда-то нас было всего пятеро, – вдруг задумчиво произнес Макс, глядя на подошедший пирог в духовке.

– А ещё раньше – трое, – кивнула Пират.

Печь звякнула, сообщая о готовности блюда. И в этот же момент на Кухню зашёл Шахтёр. Он с мрачной, но спокойной физиономией двинулся к холодильнику, не обращая ни на кого внимания.

– Нас очень долго было трое, – повторила свою мысль Лилиан, – правда я плохо помню, чем мы там занимались.

– Бухали в основном, – буркнул Рихтор, достав, оглядев и почти сразу убрав на место банку пива, после чего он выключил пищащую духовку. – Доставать?

Немец молча кинул. «Гоблин» уверенно сунул в печь свою жуткую металлическую руку и вынул румяный и ароматный пирог, напоминающий квадратный каравай. Рих поставил пирог на кухонный стол.

– А ещё раньше был только я один, – тихо продолжил он.

– И чем вы занимались?

– Говорили.

– О чём?

– Обо всём, – Рихтор пошёл к выходу, – я видел, как она выросла. Буквально.

– Это довольно мило, – тихо сказала Лил.

– Пирог на всех? – уже стоя у двери спросил Шахтёр.

– Да, на девятерых.

– Я позову.

Зелёный человек вышел, оставив дверь на Кухню открытой. Соседи проводили его взглядом, молча радуясь, что он всё-таки вернулся домой.

Эпизод 48. Полукровка

– А, вот ты где?

Женщина вздрогнула от знакомого голоса и боязливо оглянулась. Она уже часа два сидела на Крыше, релаксируя на низкое закатное солнце. На пороге Серой двери стоял желтоглазый Рихтор, нерешительно топчась на месте. Он аккуратно закрыл за собой дверь, сделал пару неуверенных шагов и остановился.

– Войти можно вообще?..

Она оглядела его с ног до головы, такого непривычного и чужого, коротко кивнула и сразу отвернулась обратно. Шахтёр осторожно, стараясь не греметь обувью, прошёл к скамейке и сел на другой её конец, сохраняя дистанцию с женщиной. Они молча наблюдали за солнцем, ощущая напряжение в воздухе. Зелёный достал самокрутки и закурил, запахло плесенью и жжёными волосами. Он то и дело искоса поглядывал на подругу, укутанную в детский плед по самые уши, не решаясь начать разговор.

– Хотел рассказать, – начал он, поджимая губы, – чо там у меня происходило-то… Интересно?

Она опасливо глянула на его увесистую железную руку. Рих тяжело вздохнул и краем глаза заметил зелёный хвост тряпичной куклы, выглядывающий из складок пледа. Это его немного приободрило, он даже улыбнулся.

– В общем, – начал он, – как только я дошёл до города, то меня сразу повязали. Я ж говорил, помнишь? У них там моя рожа на плакатах до сих пор висела повсюду, даже спустя столько лет. Некоторые бумажки даже новые были, прикинь. Так отчаянно искали меня, хех. Короч, мне грозила смертная казнь. Красивая, публичная казнь на центральной площади, ажно гильотину вытащили. А её использовали только для самых-самых отъявленных преступников, – он криво улыбнулся, глядя на солнце. – Я звизда, хехе.

Рихтор тихо рассмеялся сам над собой. Крисс опустила глаза.

– Погодь грузиться, щас интересно будет. В общем, меня притащили в замок короля. К слову, короля я так и не увидел, что странно. Зато встретил старого «друга» казначея. Ну, «друга» – эт, конечно, ирония. Так как я в любом случае был труп, то я наврал с три короба: что, мол, пришёл с повинной, что хочу во всём сознаться, вернуть артефакт и вообще, я всё осознал, простите, был не прав, я говно подзаборное, ай-яй-яй. Слезу там пустил, у-у-у, театр и балет, хех, – Рихтор докурил самокрутку и зажевал бычок, как жвачку. – Не знаю, поверили они мне или нет, но кинжал забрали и казнь отменили. Я уже даже расслабился, похвалил себя мысленно. А зря. Эти черти устроили публичное выступление и вывернули всё так, что это они сами нашли меня! Прикинь, суки хитрожопые! И, тип, в знак милосердия за моё чистосердечное признание и повиновение воле короля они меня пощадят, типа. Ага. Но за воровство накажут всё равно, – он помахал протезом, – тут и гильотина пригодилась как раз.

Крисс осматривала грозную железную штуковину. Слишком массивная, непропорциональная, она выглядела несуразной, неудобной и плохо спроектированной. Но крепкой и тяжёлой. «Тяжесть – это хорошо, тяжесть – это надёжно»21 – подумала она.

– Нравится? Сам собрал. Да, она кривенькая, собирал из того, что было под рукой. Хах, под рукой, – он весело подмигнул Крисс. – Лан, в общем меня не грохнули, да. Рубанули руку где-то до середины предплечья мож поменьше чутка. Именно левую, чтоб работоспособность не сильно потерял. Знаешь почему? Правильно. Меня закинули на работу в шахту, в самые низы. В носильщики. Считай, вопрос смерти был просто вопросом времени. Там всё-ё-ё было как раньше, вообще-е-е ничего не поменялось за эти 15 лет. Я там таких флешбеков22 словил…

Его всего передёрнуло. Он снова закурил и посмотрел на подругу, внимательно его слушавшую, но всё ещё зажатую. Он вздохнул и продолжил рассказ.

– Так как я умирать не планировал и в целом всё там уже знал, то я решил всё переделать под себя. Гоблюки – народ тупенький, – Рихтор повернулся к читателю и процедил сквозь зубы, – и так могу говорить только я, усёк, убогий? – он вернулся к рассказу, – и их можно настроить под себя, если правильно себя поставить. Особенно они ценят силу. Тупую такую, сильную силу. Вот собрал я себе новую ручку, поставил на место местных здоровяков и начал гонять всех под свою дудку. Мы укрепляли коридоры шахт, чтоб они перестали сыпаться каждую неделю. Составили карту рудников (да, её не было), чтоб определять куда лучше копать. Я собрал им бур. Не спрашивай, как, сам не знаю, на чистом энтузиазме и интуиции. Это всё дурное влияние Максика, – он рассмеялся, снова обнажив тёмные, остроконечные и уже частично поломанные зубы. – В итоге коридоры перестали обваливаться, а новые пути не мешали старым. Добыча руды резко возросла, народ перестал дохнуть как мухи. Это всё заняло где-то месяца два, может больше, не знаю. И тут появился казначей. И снова пригласил меня на должность торговца. Но я отказался.

– Почему? – непроизвольно спросила Крисс, и тут же осеклась, закрыв пледом пол-лица.

Рихтор даже остановился. С момента его фееричного возвращения прошло порядка трех недель, и за всё это время она не сказала ему ни слова. И вообще активно избегала встречи с ним. То и дело сбегала прочь, не слушая его извинений. Оно не мудрено, он сам понимал, что дров наломал. И если соседи сумели достаточно быстро его понять и простить, то Крисс – нет. Шахтёр тепло улыбнулся и продолжил говорить.

– Да не дрейфь ты, не укушу… щас всё объясню. Понимаешь, казначей же собирал налоги, его никто не любил. Он был выходцем из простых гоблинов, хотя лично я в это не верю – больно он высок для нашего брата. Но по легенде он один из нас. Так вот, он как должность эту получил, так поставил себя выше всех, мгновенно запрезирал простых гоблюков, с говном их смешивал. Мол, я себя сам сделал, а вы все ничто. Он мужик умный, даже слишком, и хоть мне дерьма откровенного не сделал (даже в ситуации с рукой он действовал в рамках местных законов), но я чот ему не доверял больше. Его не удивляло многое такое необычное, что должно было бы. Например, моя сейчасшняя рожа. И потому я решил остаться среди своих. Они ж безрукие совсем, не то, что я! – он снова грубо заржал.

– Почему ты такой? – наконец тихо спросила Крисс.

– А, я сам не знаю, – он подсел ближе. – Мне кинжал давал способности к телепортации и к перемене облика. Там было больше скиллов23 заложено, но я хорошо освоил только эти два. И как его у меня забрали, так я и потерял обе эти абилки. Но я ж носил его, не снимая, на шее всё это время, помнишь? Ну и походу что-то накопить успел… В общем, когда мне руку рубили, я от испуга очень захотел быть не собой, а, тип, человеком, каким я был тут у нас в Квартире. Мозг-то сбежать хотел. И вот я стал таким. Не гоблин, не человек. То ли заряда не хватило, то ли момент болевого шока прервал перевоплощение… Я не знаю, – он махнул рукой, – ентот вот момент совсем не смутил казначея. Вот вообще. Он даже бровью не повёл…

– Значит, ты таким останешься?

– Скорее всего, – Шахтёр пожал плечами. – В руднике кстати пошёл слушок, что я, мол, полукровка. От человека родился, типа, хех. Это почему-то придавало мне авторитета среди своих, я и не спорил, – он поднял бровь. – А чо, стрёмный штоле?

– Нет… – поспешно отозвалась женщина, – интересно выглядит. Хочется это нарисовать… А ожог?

– Та взрыв в шахте, – отмахнулся Рихтор, – не всё же шло гладко, бывали и накладочки.

– А волосы?

– Тоже от взрыва, не отрастают больше. Опалил. Может эта кривая форма внешности неполноценная. У меня и регенерация не очень стала. Раны долго затягиваются…

Они снова погрузились в тишину. Напряжения как вначале уже не было, но всё же оставалась некая неловкость и недосказанность. Рихтор вновь прикусил губу, выбросил очередной бычок от самокрутки в Бездну и подсел совсем вплотную к Крисс, касаясь плечом плеча. Он бесцельно рассматривал окна дома напротив и вдруг почти шепотом произнёс:

– Ты это… прости меня… пожалуйста… даже не так. Я прошу прощения. Так точнее. Я с остальными уже давно переговорил, там народ в теме моих событий, поняли-простили. От Макса только по роже получил и всё. Я тогда, конечно, здорово перегнул, гадостей наговорил, на эмоциях был… Нерешённых вопросов в Литтерии ещё вагон и маленькая тележка, атмосфера движняковая, ни минуты покоя. Стресс на стрессе. Я в тот день капец был зол… Ну и сорвался на вас. Несправедливо вышло. От слова совсем. В общем… прости, пожалуйста, я был не прав и здорово накосячил… Я вовне не ненавижу…

В этот момент Крисс положила голову на его плечо и уверенно кивнула в знак принятия извинений. Он даже замолчал от неожиданности. Так просто простила… Сходу. Без условий. Без претензий. Он ведь её тогда чуть не убил… Рихтор сгрёб Крисс в объятия, крепко прижав к себе, уткнулся физиономией в голову и медленно втянул запах её волос. Задержав на несколько секунд дыхание, он старался запомнить этот запах. Кокос и ваниль. Такого запаха в Подземелье не будет. Но вдруг ему удастся достать эссенцию у людей. Будет напоминать о ней, о доме. Может у Макса есть? Или у Шико. Он хотел спросить у Крисс об этом, но вдруг заметил, что она уснула. Просто отключилась. Расслабленная, спокойная, с улыбкой на губах и слезами на глазах. Полностью доверившись. Он улыбнулся.

– Дождалась меня, да?

Крисс что-то промычала сквозь дремоту. Шахтер прикрыл глаза и тихо запел под нос её самую любимую колыбельную песню. Про белых медведей.

Интервью: Негатив

– Не знаю, зачем я это делаю…

– ТаКОвы Пра-А-аВИла…

– Мда… постарайся меня не сожрать.

– нИЧегО нЕ ОбЕщаЮ…

– Короче. Откуда ты?

– Я ПрОСто е-е-есТЬ…

– Откуда пришла? Когда?

– я ВсЕГда бЫлА…

– Что ты такое?

– я тЬМа-а-а… сТР-р-Рах… бО-о-Оль… гНе-Е-Ев… неНАви-И-Ис-с-СтЬ… и ОтЧАянИ-ие… ТвоЙ хУ-уДшИЙ коШ-ш-Шмар…

– Согласна. Но я больше о твоей принадлежности к виду живых существ. Ты монстр? Демон? Дух? Что ты такое-то?

– дЕмОн? МонСТр? А кТО нЕ моНСтр?..

– Давай без философии.

– Ты ЗнАЕшь КтО я… я ЧаСТЬ её…

– Тёмная сторона?

– нЕгАТИВ… вСЁ еЁ зЛо… Её тЕНь…

– И почему вы разделены?

– Да… пОЧеМу мЫ рАздЕЛеНы?

– Я здесь задаю вопросы.

– зАЧЕМ нУжнО быЛо наС РаздЕляТЬ?

– Не выходи за рамки формата интервью.

– ПлЕВаТь на РамкИ… ТЫ… тЫ наС РазДелиЛа… заЧем?

– Никого я не делила…

– Ло-О-Ожь… тЫ сОтВориЛА ИдеАЛ… оЧистИЛА еГо от всЕгО ДурнОГО… оТ мЕНя…

– Так, похоже мне пора…

– ПрАВда ГлазА КолЕТ, Крисс-с-с?..

– … – молчит.

– тЫ жИвЁшь В вЫдуМАннОМ МирЕ… В СКАазкЕ… гДЕ есТЬ хОРОшИе и ПлОхие… АбсОлюТНое ДобРО… и Зло-О-о… Где ВсЕ тЕБя ЛюбЯт ПроСТо Так… И ниКоГда нЕ пРеДадУТ…

– Неправда.

– …гДе ВСЁ пО-ТвОЕму… и ВСЕМ ХуЖе ЧеМ тЕбЕ… тЫ оКРужИла СеБЯ чУжиМИ сТРадаНИяМи… чТоб смЯГчИть СвОи…

– Что за бред…

– нА чТо Ты рАсСчиТЫВаешЬ?.. СоХРаНитЬ сВоЮ ПрИнЦессУ?.. в ХруСтАльноМ ГрОбУ?.. мёРтВый ИдЕАл…

– Это не твоё д-дело…

– мОЁ, Крисс… иЗ-зА ТеБя я тАКая… СтАЛа тАКоЙ оГРОмнОЙ… тАКОй УроДлиВоЙ… тЯЖёлоЙ… и ГусТой…

– … – молчит.

– тЫ ЛиШиЛа меНЯ СВетА… СпРЯталА мЕнЯ… бУдТо МеНЯ и Нет… нО я ЕСТЬ.

– … – молчит.

– дУМаЕшь МнЕ НрАВиТСя бЫТь тАкоЙ?…

– Понятия не имею…

– ПоШШШлА пРОчь… ПроЧЬ! ПРОЧЬ!!!

Эпизод 49. Пламя

– Какая крутая… спасибо…

Желтоглазый работяга разглядывал свою обновлённую руку. Рыжий мальчишка улыбался от удовольствия и гордости, по-детски пряча руки за спину и смущённо крутясь на месте. Он взял на себя смелость спроектировать для Рихтора новый протез, более изящный и анатомически правильный. Шахтер был искренне удивлён и изучал конструкцию на предмет комплектации.

– Я очень старался, – скромно сказал Мэл, – правда-правда… Там и огнемёт можно подключить. Если хочешь.

– Жаль я не смогу пронести её в своё логово, – вслух подумал Рихтор.

– Почему? Из-за барьера? Хочешь, я сломаю его? Я знаю как порталы уст…

– Не-не-не, – мягко прервал его Зелёный, – палево прост. По ту сторону-то никто не знает про этот мир, – «гоблин» по-всякому прокручивал железную кисть. – Блин, как своя. Только лучше в разы. Жаль чувствительности нет…

– Но ведь… ведь можно сказать, что это, типа, эльфийский артефакт такой! – не сдавался пацан, – или гномья поделка. У вас же есть гномы? Дворфы? Цверги? Кобольды?

– Есть такие, да. Но даже они не смогут такую тонкую работу проделать. А эльфы если увидят – им я чо скажу? – ухмыльнулся Рихтор. – Я с ними торгуюсь иногда, ибо плавали – знаем… Не-не, малой.

Фантазия поник, снова ощутив себя не у дел. Шахтёр искоса на него глянул и ободряюще хлопнул по спине. Малец едва устоял, ощутив колкое жжение в месте удара.

– Ой, та не кисни, Рыжий, я буду носить её здесь. Чтоб отдыхать от своей бандуры. Она ж тяжёлая ого-го. Идёт?

Он поднёс к парню пыльный оливковый кулак. Мэлвон радостно ткнул в него своим украшенным дорогими кольцами розовым кулачком.

– А ты не такой уж и подонок! – весело ляпнул парень, сразу же испугавшись собственных слов.

– А ты не такой уж конченный дебил, – парировал Шахтёр, криво улыбаясь.

Мэлвон нервно засмеялся, а работяга ему подмигнул, продолжив изучать и нахваливать протез.

Внезапно зазвенел колокольчик. Или сирена завыла. Или это был сигнал светофора. Или школьный звонок. Не понятно. Громкий неприятный высокий звук. Но на него вышли все. Даже Айна и Шико. Никто не понимал, откуда идёт звук, все вертели головами по сторонам и пожимали плечами. Никто не мог уйти. Все буквально мгновенно оставили все свои дела и вышли в Гостиную. Такое было впервые.

В помещение из своей комнаты вышла Хозяйка. В руках у неё был крохотный серебряный колокольчик, напоминающий такой, каким зовут дворецкого. В другой руке у неё была дорожная сумка средних размеров. Она молча прошла вглубь, поставила сумку на кресло Макса, прошествовала к месту, на котором стоял Камин, и развернулась ко всем.

– Что опять случилось? – хмуро просил Шахтёр, недоверчиво поглядывая на сумку.

– И что это за противная штука? – Мэлвон ткнул пальцем в колокольчик в руке Крисс.

– Призывной звонок, – тихо ответила она, скользя глазами по лицам и остановившись на Айне, стоящей позади всех.

– Новая попытка? – догадался немец, понимающе кивая.

– А почему раньше ты не звала нас так? – не унимался Мэл.

– Не нужно было, – коротко ответила Крисс.

– А это работает только днём? Или ночью мы тоже…

Ифрит прижала к себе парнишку и аккуратно приложила ему палец к губам, намекая, что сейчас стоит помолчать. Сквозь толпу навстречу к Хозяйке двинулась Шаман, все почтенно расступились. Айна медленно протянула из складок шубы сухую сморщенную ладонь. На ладони лежала та самая Спичка, ровно горящая ярким оранжевым огнём.

– Күн курдук күлүмүрдээ24, – тихо прохрипела старуха.

Крисс улыбнулась и осторожно приняла Спичку из рук Шамана. Присутствующие замерли. Лилиан и Винсент заметно вздрогнули, обнаружив у себя за спинами безмолвно нависающего Шико. Макс внимательно следил за событиями, вертя в руках сигарету и не решаясь её закурить. Изма так же прижимала к себе Мэлвона, тот робел от присутствия Айны и молчал. Как и Рихтор, который так и не привык к старухе с её причудами. Но Зелёного больше интересовала дорожная сумка. Это зачем ещё?

Крисс держала Спичку в обеих руках как что-то невероятно ценное и хрупкое. Она пристально смотрела на неё, ничего не произнося вслух. Огонь стал колыхаться и разрастаться, радостно прыгая на ладонях женщины. Пламя не обжигало рук, а лишь лизало и щекотало пальцы. Она осторожно поднесла огонёк к лицу, с особым трепетом вглядываясь в весёлое рыжее пламя. И Пламя лизнуло Крисс в нос, слегка уколов его и брызнув в глаза крохотными озорными искорками.

– У каждого из нас внутри есть что-то… – сказала она шёпотом, – И у меня в том числе.

Пламя резко взвилось на полметра, заставив наблюдателей отшатнуться назад. Хозяйка спокойно и умиротворенно опустила Пламя на место былого Камина и отошла к остальным. Пламя быстро закружилось на месте в небольшой огненный вихрь, из воронки стали появляться новенькие кирпичи и звонко шлёпаться друг на друга ровными рядами. Камин рос у всех на глазах, под искры и щёлканье весёлого огненного смерча. Пламя вилось, будто бы постоянно смеясь и жадно окутывало постройку. Оно забиралось в щели и стыки кирпичей, оставляя после себя светлый скрепляющий состав. Дымоход ушёл длинной трубой в Небо, а в самом конце на готовый Камин рухнула увесистая полка из красного лакированного дерева, подняв клубы строительной пыли. Пламя отстранилось, как-будто оценивая свою работу, облизало всю постройку целиком, собрав тем самым с неё всю грязь и пыль, и юркнуло в топку на своё законное место.

– Ну да, ты бы так лихо не смог, – ехидно шепнул Шахтёр Учёному, за что получил лёгкий подзатыльник от Макса и шиканье от остальных.