Сага о первооткрывателях

В семье семеро детей, заработка едва хватало. В девять лет отец отвёл Вольдемара в церковноприходскую школу. Уже через год сын бойко читал. В пятнадцать лет он начал работать учеником слесаря на станции Ункунар Китайской Восточно-Сибирской железной дороги. В 18 лет Вольдемар – хороший слесарь, механик на винокуренном заводе. Но хотелось знать и видеть больше, манили новые места.

Слух о Ленских золотых приисках будоражил. Вольдемар подался в Бодайбо. Далее события в его жизни чередуются, как в калейдоскопе. Три года проработал слесарем в Бодайбо, меньше года трудился в Киренске в пароходстве золотопромышленника Громова. Не выдержав невыносимых условий, ушёл. Подался в старатели на прииски, владельцем которых было английское общество «Лена Голдфилдс» (70 % акций Ленского золотопромышленного товарищества «Лензолото»). Тёмные, сырые бараки, отвратительное питание, ещё хуже отношение к рабочим. Забастовка охватила за несколько дней весь золотопромышленный район.

4 апреля около трёх тысяч рабочих пошли к конторе прииска просить об освобождении арестованных. Вместе со всеми шёл и В. Бертин. По рабочим открыли огонь. Было убито 270 и ранено 250 человек.

…Июнь 1914 года. Правительство объявляет о вступлении в войну. Получил повестку и Вольдемар. Умирать за царя-батюшку, по приказу которого расстреливают рабочих, Вольдемар не собирался.

Переходил с прииска на прииск. Трижды менял фамилию. Но выследили – просидел в Бодайбинской тюрьме семь месяцев. Вышел весной 1915 года на свободу и подался в Охотск, где открыли в то время золотоносный район.

В 1916 году его забирают в армию. Проехав через всю Россию в вагоне с новобранцами, оказывается на передовой.

Далее, после Февральской революции: участие в революционном движении, перевод в Москву. Бутырская тюрьма. Освобождение.

Бертин становится красногвардейцем, участвует в ключевых военных событиях в Москве. После Октябрьской революции – Дальний Восток. А там бушевали интервенты. Следует арест, «вагон смерти» – походная гауптвахта атамана Калмыкова.

Били в тюрьме крепко. Но освобождение пришло. Помог старый якут, охотник Иванов. Старик пообещал принести белому офицеру четыре фунта золота, если пятерых охотчан, в том числе и Бертина, выпустят на волю. Но если Бертин умрёт, то старик не принесёт ни грамма золота.

Алчный офицер согласился и часть своего обещания выполнил. Охотчан перевели из «вагона смерти» в Хабаровскую тюрьму. Когда отряды Красной армии освободили город от белогвардейцев, арестованных выпустили. Остальных узников «вагона смерти» белогвардейцы расстреляли на берегу Амура.

Белый офицер, избивавший в тюрьме В. Бертина, попал в руки партизан. Товарищи предложили В. Бертину расквитаться за его зверства. Он ответил:

– Не буду пачкать руки об эту мразь.

Партизаны расстреляли надзирателя.

В Чите в это время в застенке у белогвардейцев маялся младший брат Вольдемара – Эрнест Бертин…

…Хабаровск пришлось покинуть: в начале апреля японцы захватили Уссурийский край и Приморье. С отрядом красных партизан В. Бертин перебрался на правую сторону Амура.

О семье он ничего не знал. Не знал, кто родился у него: сын или дочь? Витали слухи, что в Охотск приходила японская канонерка и обстреляла посёлок, многих охотчан каратели убили. Жива ли семья? К счастью, встретил знакомого, который шёл с женой Татьяной Лукьяновной из Охотска в Якутск. Узнал, что жена и дети живы.

Надо пробираться в Якутск. Но через Читу дорога закрыта: там свирепствовали семёновцы. Один путь свободен – через глухую алданскую тайгу…

Появился В. Бертин в Якутске в конце апреля. Худой, измождённый, полураздетый, в раскисших коровьих торбазах.

Пришедший вместе с ним эвенк говорил:

– Мужик он мировой, пробойный! Только шапчонка шибко худой на нём.

* * *

Впереди опять была напряжённая, активная работа. В том числе и личное участие весной 1921 года в боевых операциях против банды Бочкарёва.

* * *

Дома жена Татьяна в день встречи спросила:

– У тебя бельё есть? Помыться бы надо с дороги.

– Есть.

– А где?

– Да всё, что есть, на мне.

Сшила она ему гимнастёрку, шинель нашлась в больнице. Не было шапки и ремня.

Вольдемар Петрович после освобождения из тюрьмы сильно ослаб. Болела от побоев голова, болели ноги. Он «весь болел», но скрывал это от окружающих. Ноги одолевали спазмы, он прихрамывал. Подскакивала часто температура. И всё же он не мог бездействовать. Отдохнул два дня Вольдемар Петрович и направился в военкомат. Там взглянули на документы и говорят строго:

– Что же это вы, товарищ Бертин, гимнастёрку распустили, пришли без ремня?

– Если вы мне дадите ремень, тогда я буду подпоясан.

Посмеялись. Выдали ремень и шапку. Вновь приняли его в партию и поручили заведовать артиллерийскими складами и мастерской по ремонту оружия штаба войск Якутии.

Приняли в партию В.П. Бертина в 1921 году, а в марте 1922 года он уже член Президиума Якутского губернского бюро РКП(б) и депутат Якутского городского совета первого созыва.

На первой Якутской конференции В.П. Бертин убеждённо ратовал о необходимости начать разведку и добычу золота, для чего надо было наладить работу транспорта. «Только на золото, – говорил он, – заграница продаст республике машины. Значит, надо его добыть». Он настоятельно просит Якутское правительство снарядить экспедицию для разведки золота в бассейн Алдана.

Трудовая артель

…Только после марта 1923 года, когда был разгромлен отряд генерала Пепеляева, двинувшегося на Якутию, намечаются планы по восстановлению разрушенного войной народного хозяйства. В. Бертину помогали его опыт, знание людей и тайги. Обком партии поддержал инициативу В. Бертина по освоению Алдана. Много позже он вспоминал: «В конце 1922 года я встретился с Николаем Константиновичем Марьясовым, который не раз бывал в районе Томмота. Помня рассказы эвенков, я стал расспрашивать его о золоте. Марьясов сообщил нам, что золото по Томмоту было обнаружено эвенками ещё в 1912 году. Слухи об этом дошли до золотопромышленника Опарина, который незадолго до войны направил туда поисковую партию, в состав которой входил и Марьясов. Несмотря на то, что в отдельных местах были установлены признаки золотоносности, поисковые работы в связи с начавшейся империалистической войной были прекращены. Однако отдельные группы старателей добирались до этого района и, по слухам, с успехом мыли золото. Одной из таких групп руководил Степан Флусов со своим сыном Сергеем.

В ноябре 1919 года Марьясов вторично был вместе со своим сыном Николаем и Филиппом Яковлевичем Викторовым в верховьях реки Томмот. Там они вели ковшовые разведочные работы, на косах и в русле реки Томмот взяли пробы с хорошим содержанием золота».

Надо действовать. Но для организации работ не было ни специалистов горного дела, ни средств. И тогда в 1923 году В.П. Бертин решил организовать «Первую якутскую трудовую артель по добыче золота». Получил в Наркомторгпроме ЯАССР денежную ссуду в размере десяти тысяч рублей, необходимую для комплектования артели одеждой, инвентарём, аренды транспорта, приобретения продовольствия. Все открытые золотоносные площади артель должна была заявлять на имя Наркомторгпрома.

Героическая личность, Вольдемар Бертин лично сам набирал в отряд смелых и решительных людей из бывших красноармейцев, опытных старателей, красных партизан. Со многими он воевал в Якутии против белых. Были приняты двадцать два человека разных национальностей. Среди них – русские, якуты, латыш, эстонец, татары. Получили винтовки, наганы, гранаты. Якут Марков, с которым Бертин был знаком, когда добирался с Амура, выслал в Якутск за отрядом 30 подвод, 40 оленьих нарт, подготовил необходимое к приезду отряда в Джеконду.

…На Алдан отряд прибыл в самом начале 1923 года. В. Бертин потом вспоминал: «Опасаясь бандитов, артель, начиная от Джеконды, шла походным порядком, в авангарде на порожних нартах ехала вооружённая группа, сзади, на некотором расстоянии, следовал основной состав артели. На ночь выставлялось сторожевое охранение.

Ехать пришлось всё время по целине. По мере удаления от Лены снег становился всё глубже и глубже. Начиная от устья Селигдара, артель была вынуждена протаптывать дорогу на лыжах, за лыжниками сначала шли олени с порожними нартами, а уже за ними – с гружёными.

Становилось всё теплее и теплее. Олени были не в силах идти по разжиженному снегу, и 30 апреля артель была вынуждена прекратить дальнейшее продвижение. Мы остановились на берегу реки Орто-Салы в 18 километрах ниже устья ручья, впоследствии названного нами Незаметным…

…Начиная от Джеконды вплоть до места остановки на реке Орто-Сале, нами не было встречено даже признаков присутствия человека. Вокруг простиралась глухая, безжизненная тайга. Отсутствовали даже звери и птицы, вынужденные вследствие необычно глубокого снежного покрова покинуть эти места и перекочевать в район с более мелким снегом.

Первое мая мы отметили коротким митингом и салютом из винтовок. На этой стоянке построили дом, амбар, баню и небольшой ледник для хранения продуктов. Дней через десять-пятнадцать после нашего прибытия мимо нас по противоположному берегу Орто-Салы, вверх по реке, проследовала небольшая группа эвенков, среди которых, как мы узнали впоследствии, находился якут Тарабукин.

Одновременно со строительством помещений, используя последние дни санного пути, вывезли на берег Орто-Салы некоторое количество сосновых брёвен для сооружения ковшового парома. Дождавшись спада весенних вод, построили паром и начали разведочные работы в русле Орто-Салы».

…Поблизости бродили остатки банды, учинившей год назад расправу над старателями и красноармейцами. Пришлось укреплять жильё дома. Устроили в домах бойницы, возвели двойные стены. В сторону реки соорудили тайный выход. Ввели военное положение, усилили круглосуточную охрану. Не столько трудовая артель, сколько боевой отряд действовал в тайге.

Десять человек промывали пески, но золота было мало. Решено было отправляться на поисковые работы вверх по Орто-Сале.

Старатель Тарабукин

Дальнейшие события развивались причудливо. Когда разведчики вернулись на базу, появился якут Гавриил Лукин. Далее я дословно буду приводить свидетельства из очерка Л. Ермаковой «Бертин»:

«…Якут поговорил о том о сём, а потом как бы невзначай и говорит Бертину:

– Однако, золотишко есть. Много золота.

– Да, золото где-то недалеко, мы брали пробы сегодня, думаем и завтра продолжить поиски.

– Зачем искать? – удивился Гавриил. – Я знаю где, там уже Тарабукин моет.

И рассказал Лукин, что по ключу, который совсем высох, моет золото якут Тарабукин и с ним несколько эвенков. А что золото, действительно, богатое, Лукин своими глазами видел.

– Только торопитесь, а то Тарабукин уже послал за своими людьми на Тырканду, – предупредил старый таёжник.

Не тратя времени, Бертин, Нисковских и Владимиров верхом на оленях выехали к высохшему ключу. Пробираясь сквозь чащобу, они прошли вверх по ручью километра полтора и вышли на небольшую полянку. Здесь стояла палатка, горел костёр, на котором готовилась еда. Несколько человек на берегу ручья, где в углублении сохранилось немного воды, мыли золото на «американке» (примитивное промывочное устройство). Шурфов, выработок не было, мыли золото наносное. Вольдемар Петрович и его спутники поздоровались. Бертин спросил:

– Кто Тарабукин?

Отозвался небольшого роста якут, средних лет. Бертин попросил у него разрешения произвести съёмку золота с «американки». Тарабукин разрешил. Результаты съёмки были неплохие: с 25 лотков породы 8 золотников (золотник составляет 4 грамма 220 миллиграммов). Очень довольный съёмкой, Бертин велел спутникам кипятить чай, а сам стал производить опробование лотком. Каждый лоток давал богатое золото.

Вскоре закипел ароматный чай. Вольдемар Петрович пригласил к своему костру Михаила Прокопьевича Тарабукина. Рассказал о своей артели, о том, что на поиски золота их послало Якутское правительство, сказал, что они будут работать на этом ключе.

Бертин расспросил Тарабукина, кто он, откуда пришёл в эти места. И тут выяснилось, что пришёл он сюда почти одновременно с артелью, проходил с женой и родичами мимо стана Бертина на Орто-Сале. Ручей этот ему показали родственники жены, буягинские эвенки. Тарабукин рассказал, что он родился в 1882 году в Таттинском районе. В 16 лет остался сиротой, ушёл из родного наслега, подался в Бодайбо, где работал старателем почти десять лет…»

Немногословен был якут, а поведал немало:

«…До вашего прихода мы уже намыли около ста сорока золотников, – сказал Тарабукин Бертину.

– Хорошо. Продолжай свою работу. И мы тоже будем перебираться на этот ручей.

После чая Бертин и его спутники прошли вверх по ручью и обнаружили, что пробы становятся всё богаче.

Вольдемар Петрович позже рассказывал:

«Наиболее богатые пробы оказались на расстоянии около километра от того места, где мыли золото Тарабукин и эвенки. Здесь мы заложили линию в несколько шурфов, которые показали хорошее промышленное золото. На этом месте было решено приступить к золотодобыче. Часть членов артели приступила к организации добычных работ, а остальные занялись транспортировкой с Ортосалинской базы продовольствия и снаряжения. Мы переносили их на себе в котомках».

На ручье Незаметном

«…23 июня 1923 года артель окончательно перебралась на новое место. Провели собрание, на котором решили назвать ручей Незаметным. На скорую руку выстроили барак на всю артель и приступили к работе, вели разрез. В ручье не было воды, стояла засуха. Артель сделала водохранилище в русле ручья и пробила бортовые канавы из тайги для притока воды. Подготовительные работы продолжались 15 дней. Затем приступили к промывке песков. Со всей вскрытой площади разведчики добыли несколько десятков фунтов золота, промывка сильно сдерживалась отсутствием воды, но это уже не беспокоило артель. Месторождение было богатое, золота получили немало, можно было докладывать Правительству о выполнении задания.

4 августа Бертин, уполномоченный Наркомторгпрома Нисковских, член артели Сокикас и ещё два человека из группы Тарабукина выехали в Якутск. Опасаясь нападения бандитов, они взяли с собой оружие. Уже впоследствии Бертин узнал, что на их пути, возле переправы через реку Амга, была засада, но, увидев, что группа хорошо вооружена, бандиты не решились напасть на них.

Бертин и его товарищи благополучно добрались до Якутска. Их появление в городе всех обрадовало. Почти полгода от них не было никаких вестей. Ходили слухи, что всю артель перебили.

Приехал Вольдемар Петрович домой, дверь открывает, а ребятишки в рёв:

– Чужой дядя пришёл!

Жена Татьяна еле узнала Вольдемара. За это время у него выросла большая борода.

Добытое золото Бертин сдал Наркомторгпрому, был составлен документ, который гласил:

«…впредь до организации в ЯАССР горного надзора и прибытия его представителей на места разрешить 1-й трудовой артели по добыче золота, не производя установленного отвода, разработку золотоносной площади, не выходя к ключу, названному артелью «Незаметный», впадающему в речку Орто-Сала с правой её стороны… Прииск назван «Незаметный». Границы его обозначены следующими явочными знаками: починный столб толщиной в три вершка сыростойного лиственного леса поставлен в 13 шагах от речки Орто-Сала и в 10 шагах от правого берега ключа. Вверху столба вырезано: «П.П.Н.К.Т.П». Ниже написано: «Настоящая местность заявлена 1-й трудовой артелью по добыче золота в пользу Наркомторгпрома ЯАССР тысяча девятьсот двадцать третьего года июня двадцатого дня» – и дальше вырезано ножом: «19/VI – 23 года». В одной сажени выше столба выбит «приёмок». Вокруг столба редкий крупный лиственничный лес. Второй столб, т. е. окончательный пункт границы прииска «Незаметный», поставлен на 4 верстах по течению».

Вольдемар Петрович был назначен на Незаметном уполномоченным Наркомторгпрома. Обговорив все дела, особенно о снабжении продовольствием, вместе с Иваном Карловичем Сокикас стал собираться в обратный путь. На прощание сказал жене: «Приезжай, Танечка, на Незаметный. Как путь зимой установится, так и приезжай».

…А на Незаметном разворачивались свои события. Банды волчьими стаями бродили по тайге. Когда бандиты узнали, что В. Бертин уехал в Якутск, они напали ночью на вьючный транспорт якута Устинова и его спутников, доставляющих старателям мясо и муку. При этом распустили слух, что советская власть пала, обманули эвенков – угрозами и обманом перетянули их на свою сторону. Арестовали Устинова и жену старателя Жмурова и заперли их в пустом сарае около зимовья. Охрану выставили из эвенков.

Но Жмурова и Устинов стали по одному уговаривать охранников бросить разбой и заняться добрым делом. Советская власть не пала.

Война кончилась. Хватит крови. Вернётся из Якутска В. Бертин и придётся отвечать по полной мере.

Эвенки освободили пленников. Помогли захватить вожака бандитов Алексеева и его помощника.

Так и явились они на Незаметный: впереди процессии – Жмурова в красном полушубке и штанах, с наганом на поясе. За Жмуровой шли Устинов, эвенки и привязанные к хвостам лошадей главари банды.

Члены артели, бывшие партизаны и красноармейцы были за то, чтобы бандитов отправить в Якутск: пусть их судят там по закону.

– Тайга свой закон! – возражали якуты и эвены.

Было принято требование большинства.

Бандитов судили на общем собрании всей артели, неподкупным судом тайги. Не мешкая выбрали судей: русский, якут и эвенк.

На следствии, проведённом прямо на собрании, выяснилось, что кровавых злодеяний совершено много. Алексеев и его соучастники были главарями банды. Это они убили старателей и красноармейцев 5-й армии в 1922 году. Они готовили нападение на артель В. Бертина, намеревались его убить. Грабили эвенков, издевались над ними. Решение суда: расстрелять.

Всё это внесли в протокол. Собрание единогласно поддержало решение суда. Приговор был приведён в исполнение немедленно.

* * *

«…Разведанный участок золотоносных площадей расширялся. Особенно богатым был Верхне-Незаметный. Даже видавшие виды таёжные копачи бледнели при виде верхненезаметнинского золота. Оно было видно в песках невооружённым глазом. На том участке артель добывала в день по 4–8 фунтов золота, меньше, чем по 25 золотников на человека, никто не намывал. Но золотом сыт не будешь. А обеспечение продуктами оставалось самым больным местом. Этим воспользовались спекулянты, любители наживы, контрабандисты, спиртоносы, которые потянулись на Незаметный вслед за старателями».

От забот у В. Бертина почернело лицо, продолжала сильно болеть голова от побоев в плену, стала нетвёрдой походка…

…Денег в первое время у старателей не было, их заменяло золото. Так, щука стоила 20 золотников фунт, сало – 4 золотника, масло – 40 золотников. С этим хаосом надо было кончать.

…В апреле 1924 года был организован трест «Якутзолото», его управляющим стал инженер Харитонов.

В. Бертина назначают заместителем управляющего. С 1925 по 1927 год он возглавит трест.

Михаила Прокопьевича Тарабукина не забыли. И тут скажется характер В. Бертина.

Когда Тарабукин обратится в дирекцию созданного треста «Якутзолото» с заявлением на своё право первооткрывателя ключа Незаметного, выйдет Постановление дирекции треста (протокол № 1 от 25 августа 1924 года):

«1. Считать тов. Тарабукина фактическим первооткрывателем ключа Незаметного, давшим своим открытием возможность создания прочной базы для развития предприятия «Якутзолото».

2. Ввиду того, что Тарабукин по своей неграмотности и незнанию существующих законоположений не использовал своих прав первооткрывателя, и что необходимо всячески поощрять поисковую деятельность таких пионеров-золотоискателей, назначить тов. Тарабукину вознаграждение отчислениями в его пользу ста рублей с каждого добытого предприятием пуда золота.

3. Производить эти отчисления с начала деятельности «Якут-золото», с апреля с.г. впредь до выработки прииска Незаметного».

* * *

Ныне в центре Алдана, выросшего на месте посёлка Незаметный, стоит памятник его первооткрывателям В.П. Бертину и М.П. Тарабукину.

Слава о золотоносном районе разнеслась по всему миру.

Жизнь приисковая

Государственной добычи золота до 1925–1926 годов на Алдане не было. Действовали исключительно старатели. В это время, кроме Незаметного, работы велись на пяти-шести приисках. Всё вершилось вручную. Кайло, лопата, лоток – основные орудия.

В.П. Оноприенко пишет: «Жили старатели артелями в бязевых и ситцевых палатках, в которых обязательно стояла железная печка, грубо сколоченный стол, нары (зачастую из слегка затёсанных жердей), в лучшем случае деревянные, самодельные топчаны. Пол и невысокий сруб в 60–70 сантиметров был из тех же жердей. Только в палатках начальства можно было увидеть примитивный стул-крестовину из двух досок, с прибитым к ней сидением. Конструкцию стула предложил один из управляющих прииском Ананий Абрамович Лозовский, поэтому стул назывался его именем, только на китайский манер – лозоза. Горнослужащих, особенно инженерно-технических работников, старались поселять в бараки и в маленькие хибары.

Артель имела «мамку», женщину, обязанностью которой было приготовление пищи, поддержание в палатках чистоты и порядка, стирка белья. Мамка была полноправным членом артели, получала такой же пай золота. За штопку получала с «сынков» особую плату. Чаще всего это была жена какого-нибудь старателя.

Служащие управления обычно объединялись в «коммуны», по 15–20 человек в каждой, и нанимали себе «мамку» со стороны. Поскольку женщин на приисках было мало (членов семей из-за недостатка продовольствия завозить не разрешалось), то «мамки» обычно зарабатывали не меньше, а даже больше любого старателя».

Даже после появления треста «Алданзолото» не было эксплуатационной разведки, необходимых кадров, горного оборудования. Прибывших определяли в артели, им нарезали делянки. Несмотря на это, добыча золота на Алдане увеличилась через год на десятки процентов.

«…Государство получало много тысяч рублей дохода. Причём было известно, что далеко не всё добытое золото поступает в казну государства. Приостановить же утечку его, особенно через китайцев и корейцев, было невозможно.

За право золотодобычи в оплату расходов треста по содержанию горного надзора, школьной и медицинской сети, на строительство нагорных канав, подводящих воду из речек на разрабатываемые старателями «разрезы», с каждого члена артели взыскивалось три рубля в день в золотом исчислении.

Многие старатели, несмотря на высокие заработки, вынуждены были на зиму уходить в «жилое место». Уходили с небольшим запасом продуктов в семисотвёрстный путь по еле заметной тропе сквозь тайгу, через горные хребты и перевалы, безымянные ключи и речки. Неудивительно, что многие гибли в пути от голода. Много позже находили в тайге скелеты неизвестных старателей, погибших от голода, в котомках которых было золото».

И.В. Сущенко описывает приёмку золота от старателей так: «Самая любопытная из всех процедур по приёмке золота от старателей – это отдув кассиром минеральных примесей. На стол, покрытый ворсистой тканью, кладётся металлический лист. На него кассир высыпает принимаемое золото. Вороша всё время пинцетом, начинает отдув. Золото иногда бывает очень мелкое, отдувается вместе со шлихами и «тонет» в ворсистой ткани, которая и служит этой цели.

На Алдане долго бытовал анекдот, как отдувал золото один кассир. Был он бородачом и каждый раз при отдуве как бы ненароком смахивал бородой золото. Старатель долго наблюдал эту картину, видел, что кучка золота убывает на глазах.

– Ну, паря, махни ещё раз бородой, и я уйду».

Мне интересно было знать, как оценивалось золото при приёмке от старателей. Вот как это происходило:

«Конторские помещения на всех приисках были однотипны. Рубленный в лапу четырёхстенный дом, разделённый тесовыми переборками на кабинеты управляющего, бухгалтерии, маркшейдера и нарядчиков. За деревянной решёткой – золотоприёмная касса с лабораторными весами. У стола, на его высоте, укреплена на деревянном чурбане большая чугунная ступка, в которой кассир толок принимаемое от старателей золото, если в нём оказывались вкраплены примеси, например, кварц. Затем большим магнитом отделял железняк, азотной кислотой проверял чистоту сдаваемого золота, нет ли в нём посторонних примесей, в частности меди. Среди старателей, особенно среди китайцев и корейцев, были искусные мастера, которые умели подмешивать в золото латунь, отличить которую на глаз было невозможно, поэтому и применялась кислота. Кроме того, кассир-золотоприёмщик должен определить предполагаемую пробу сдаваемого золота. Для этого у него имеется связка металлических ключей, на конце которых напаяно золото различных проб. Проба эта выбита на ключе.