Фронтовой дневник танкиста

Мотор заглох в моей машине,

Осколки сыплются на грудь.

Прощай подруга молодая

И обо мне ты позабудь.

Машина пламенем пылает

И башню лижут языки.

Судьбы я вызов принимаю

С ее пожатием руки.

Прощай подруга дорогая,

И ты, братишка, КВ мой,

Тебя я больше не увижу:

Лежу с разбитой головой.

Польша, город Штадгард, апрель 1945 года.

(Записано в апреле 1945 года, в городе Штатгард)

Я не вернусь.

Я не вернусь, душа дрожит от боли,

Я страсти призраком, поверь, не обманусь…

Достойным быть мне хватит силы воли,

О! Не зови меня, я не вернусь.

В чужом краю, ко всем страстям холодный,

Страдальцем дни скорей влачить решусь.

Оковы прочь, хочу я быть свободным.

Да, да поверь, к тебе я не вернусь.

Оковы прочь, я быть хочу свободным.

Ведь я ушел, тебя не проклиная,

А сделать зла тебе не соглашусь.

Покоя ждет душа моя больная.

О, пощади…, к тебе я не вернусь.

Германия, город Иоахимсталь, апрель 1945 года.

(Записано в апреле 1945 года в Германии).

Уже мы дошли до имения, где жил и выпускал приказы в свет, в войну Геринг. Он окапался крепко. Имение его располагалось в лесу вдали от городов. Вокруг только неподалёку располагались деревни. У него была охрана 300 солдат. Шоссейная дорога подходила к крыльцу его палаты. Очень много было у него шампанского вина, которое мы, конечно, не оставили. Рядом было озеро.

Письмо русской девушки, попавшей в Германию в лагерь заключённых, родным.

Из германского местного края

Шлю тебе, моя мама привет.

Как живёшь, моя дорогая,

Напиши мне скорее ответ.

Здесь живу я бесправно на каторге

В четырёх закопченных стенах.

Здесь пройдут мои дни, лето жаркое,

И пройдёт здесь холодна зима.

На работу нас водят с конвоем

И работаем мы за двоих.

А свободное время проводим

За рассказами грустных девиц.

Мы как птицы стремимся на волю,

Но решетки здесь слишком крепки.

Вокруг нас все железны заборы

На проходах железны замки.

Германия, город Ангермюнде, май 1945 года.

(Записано в мае 1945 года в городе Ангермюнде).

Разлука.

В жаркую летнюю пору

Мы повстречались с тобой.

Ты говорила мне, что вечно любишь,

И для меня стала родной.

Для тебя я таить не мог.

Сказал: «Люблю я тебя».

Вдруг торопливо ты обнимаешь,

Крепко целуешь меня.

Ссорились мы очень редко,

Ссоры были у нас любя.

С гордым сердцем я говорил,

Чтобы забыла ты меня.

Чтобы забыла, говорил

Гордость давила мне грудь.

Сердце болело, ждало ответа,

А что если скажешь: – Забудь!

Но ты мне сказал, что не забудешь,

Ты продолжал убеждать,

Что вечно любить будешь,

И не забудешь милый, желанный родной.

Счастье было не долго,

Расстаться нам пришла пора.

Ты – за решёткой, а я за другою.

Встретить друг друга нельзя.

Так наша жизнь протекала,

Но мы продолжили любить.

Зная, что время настанет,

Счастливо мы будем жить.

Германия, город Темплин, май 1945 года.

(Записано в мае 1945 года, в городе Темплин)

Утречком рано 9-го мая 1945 года послышался салют из всех родов оружия. Я не понял в чём дело, но вскоре мне донесли, что кончилась война, немцы капитулировали. Эх! Какая была радость у всех у нас! Не знали куда деваться от радости. Я запряг бричку и вместе с кучером и двумя солдатами поехали в лес в имение Геринга за шампанским. Мы удачно наложили полную бричку шампанского, которое было зарыто у озера. С радостью и песнями прискакали в своё общежитие. И там дали такого гопака, что аж всем чертям стало тошно. Были друзья постарше меня. День и не увидели, как прошёл быстро.

У меня было подсобное хозяйство: около 900 голов коров и около 100 человек ребят и девчат рабочих. Жили хорошо, было 20 лошадей, пара выездных, я раскатывался, как фраер. Озеро было рядом, где на лодке ловили рыбу.

В этом озере было много утопленных немецких солдат и офицеров, а так же мирных жителей, которые боясь приближения русских, шли топиться семьями.

Май.

От душистого запаха мая

Пробудились весна и цветы.

И на память тебе, дорогая,

Я хочу написать о любви.

Это ландыши всё виноваты.

Белых ландышей целый букет.

Хорошо погулять нам с тобою,

На рассвете 17-ти лет.

Как и всех в этот ласковый месяц

Манит тёплый и солнечный край.

Ведь для нас же с тобой этот месяц

Май любимый, фиалковый май.

Ведь для нас же с тобой зазвенела

Соловьиная песенка вновь.

Ну, бросай говорить всё о деле,

Не пора ли сказать про любовь.

Нам с тобою вообще по 17,

Наша жизнь, как жемчужная нить.

Коль не нам, так кому же смеяться,

Коль не нам, так кому же любить.

Германия, город Фридрихсфальде, 9-го мая 1945 года.

(Записано 9-го мая в городе Фридрихсфальде).

Празднование Победы над Германией

Не забыли мы Суворовский наказ

Нет нигде непроходимых никаких дорог,

По которым русский наш солдат пройти не мог.

Вспомним, братцы, как Суворов – генерал

Наших как дедов он вёл на чёртов перевал.

Не забыли мы суворовский наказ,

Сам Суворов не краснел бы из-за нас.

Фронтовой, боевой наш генерал.

Слово бравое он нам бы всем сказал.

И сказали б генералу мы в ответ –

В нашем сердце для пощады места нет.

Пробивая путь железом и огнём,

До Берлина мы до самого дойдём.

Германия, город Берлин, май 1945 года.

(Записано в мае 1945 года в Берлине).

Был у Рейхстага и в центре Берлина. Рейхстаг внутри весь сгорел, был как тёмный подвал. Тысячи имён было написано на его стенах. Каждый старался написать своё имя, и я в том числе.

В плену.

В широких немецких песчаных горах

Бараки большие стояли.

В них тысячи русских, нам ценных солдат

От голода и тифа страдали.

Лежали в бараках в соломе гнилой.

Дышали извёсткой вонючей.

Вокруг тех бараков два ряда стеной

Обмотаны дротом колючим.

А ветер бушует, и вихрем крутя.

Бараки насквозь продувает.

И кто-то в тифозном тяжёлом бреду

Под снежным ковром умирает.

Товарищ мой верный, ко мне подойди,

Покрой мои плечи соломой.

Нет силы, я чувствую, скоро умру

Томительной смертью голодной.

Я вижу, как смерть вот стоит предо мной

Косит страшным глазом и воет.

И сердце сжимает костлявой рукой,

Товарищ, прощайся со мною.

Поверь мне, товарищ, никак не могу,

Без пищи стоять нету мочи.

И тот не дослышал последний приказ,

Как тускнут уж мёртвые очи.

И слышались стоны из тёмных углов

Тифозно больных и голодных.

Лишь только спокойно глядят в потолок

Глаза уже мёртвых, холодных.

Вот щёлкнул замок, и открылася дверь,

И немец пришёл с автоматом

Больных пристрелил он в упор, словно зверь.

Голодных кормил он прикладом.

«Тяни из барака!» – кричит офицер,

Пусть ночь на снегу заночуют.

Шакалы их ночью придут навестить,

Наутро вороны учуют.

Вот утро настало, и солнце взошло,

Дымились фабричные трубы.

Вокруг тех бараков в пушистом снегу

Растерзанные были трупы.

Над трупами вьются вороны,

Щипая кровавыми клювами.

А солнце дрожит, и тускнеют лучи

Над этой фашисткой расправой.

Крупнейшая в мире могила могил

В Германии русских могила.

Не сотни, а тысячи русских солдат

На веки она схоронила.

И пусть же запомнит весь русский народ

Трагичную эту картину .

В душе пусть возложит огромный помин

Всем тем, кто достоин помина.

И тем, кто к немцам в плен попадал

В неравном бою кто был ранен.

На Родину путь им фашист закрывал

Жестокой фашисткой расправой.

Германия, город Фюстенбург, май 1945 года.

(Записано в мае 1945 года в городе Фюстенбург).

В городе Фюстенберге располагался лагерь военнопленных. Там были крематорские печи, в которых сжигали солдат. Ещё остатки костей лежали в раскрытых печах.

Жили в имении Геринга. Первая жена у Геринга была Карин. Когда она умерла, то он это имение назвал Карихсвальде. Много около озера в земле раскопали шампанского. Справили Победу очень крепко. Вспомнили прошлые боевые дни, как проходили от Волги до самого немецкого логова, выгнав их из их имений.

Письмо фронтовика

Здравствуй, молодая незнакомка! Сообщаю, что письмо твоё с презреньем получил, на которое отвечаю тем же, только с переводом на военный язык. Ваш образ, как объект атаки передо мной. Ваше лицо мне кажется, опорным пунктом противника, как после третьей дневной артподготовки. Ваши чёрные волосы напоминают проволочные заграждения в три кола. Ваши рыжие брови кажутся траекторией трассирующего снаряда, который привлекает меня, как знатного стрелка. Глаза ваши, как два станковых пулемёта, способны в одну минуту обстрелять миллионы мужских глаз, ни на минуту не встревоживши моё сердце. Ваши веснушки напоминают мне минное поле, по которому невозможно пройти. Ваш нежный носик, как 120-ти миллиметровый немецкий миномёт, изуродованный противотанковой гранатой, торчит на вашем миловидном лице, как сломанная оглобля походной кухни. Ваша лебединая походка напоминает дохлую нестроевую лошадь. Голос звучит, как несмазанная пулемётная тачанка. И вся ваша фигура кажется мне санитарной повозкой со сломанным передком.

До свидания!

Остаюсь, любящий тебя до гробовой доски. Только с условием, чтобы она тебе вперёд досталась.

Германия, город Карихсфальде, май 1945 года.

(Записано в мае 1945 года в Германии, в городе Карихсфальде)

Письмо фронтовика

Здравствуй, дорогая Аня!

С тех пор, как штыковым ударом вашей красоты и длинным уколом поразило моё сердце в пути моего профиля, я долго не спал, всё время думал о вас. Вы не можете представить, как хочется мне плавно спустить крючок поцелуя в вас, в алые губки. Ваши глаза светят так ясно, как очки моего противогаза на ночных занятиях, освещённые ракетами. Жажда моей любви так велика, как жажда моего желудка к французской булке, во время сухого пайка. Ваш голос можно сравнить с голосом дневального, произносящего звуковую команду: «Приготовиться к обеду», или к отбою. Дорогая Аня, надейтесь, что моя любовь к вам прилетит по азимуту со скоростью пули образца 1930 года. Клянусь вам винтовкой отличного боя и чистой сапёрной лопаткой, что моя любовь верна, как стрельба из винтовки на 25 метров, а тяжела как ранец в походе.

Дорогая Аня, извини, что я ползаю по-пластунски. Дайте возможность окапаться в вашей душе, и занять круговую оборону на долгие годы. Я буду уверен в своей силе и дождусь того момента, что мы с вами по команде «смирно», строевым шагом отправимся в бюро ЗАГСа, чтобы принять присягу на верность друг другу. Тогда я буду иметь возможность несколько раз за ночь броситься а атаку на вашу огневую точку, с целью прорвать прежний край вашей обороны.

Германия, город Цеденик, июнь 1945 года.

(Записано в июне 1945 года в Германии, городе Цеденик.)

Мечты пехотинца

Не дай Бог, я вернусь на гражданку,

Не дай Бог, я в горячке женюсь.

Соберу небывалую пьянку,

И во имя Победы напьюсь.

Буду пить, наливать, наливая,

Чтоб чертям стало тошно в аду.

Пока дети не будут смеяться,

Тыча пальцем, в мою бороду.

Возле дома расчищу площадку,

Понастрою там дзотов, траншей.

Буду утром гонять на зарядку

Всю семью, от жены до детей.

Непременно женюсь на гражданской,

Буду крепко жену я любить.

И во имя всей мощи военной

Заставлять её в дзоте родить.

Непременно привыкнет сын к дзоту,

Непременно он будет боец.

Попадёт непременно в пехоту,

Воевал как в пехоте отец.

А чтоб дети из милого дзота

По соседям не вышли гулять,

Всем на койки наделаю бирки,

Вечерами пойду проверять.

Научу всех носить я обмотки,

По тревоге все будут вставать.

Просто для своего наслажденья

Поднимать ночью разков пять.

Германия, город Витшток, июнь 1945 года.

(Записано в июне 1945 года в городе Витшток).

21 июня.

Время летело незаметно, дни бежали, как горная река. Уже настал июнь 1945 года. Наши войска уже давно прекратили военные действия. Мы приступили к новой войне, экономической, разоружением Германии. Теперь часто думаю о мирной жизни. Я отвык от спокойной жизни, и долго мечтал о мирной жизни с семейством. В Винштоке я встретился со своими земляками, которые принесли мне привет от моей родной земли, от Брянщины, от города Клинцов. Они рассказали мне о зверствах немцев, что они уничтожили много мирного населения, и много брали заложников, при каком либо случае. Мехедов Кузьма Тимофеевич был в числе заложников. Враг уничтожил все культурные предприятия, фабрики и заводы. В городе Клинцах уничтожил четыре ткацких комбината.

Рядовой солдат

Что ты смотришь в глаза мне с презреньем,

И брезгливо ты вертишь лицо.

Разве я совершил преступленье,

Или ты презираешь бойцов.

Почему ты при встрече с солдатом

Так застенчиво держишь себя.

Будто он пред тобою виновен,

Или он недостоин тебя.

Не любви от тебя ему надо,

А простой и горячий привет.

Для него будет лучшая радость,

Если ты улыбнёшься в ответ.

Не смотри, что он ходит в обмотках,

И от солнечных летних лучей

Побелела и смялась пилотка

От тревожных ночей.

В зимний холод , под солнечным зноем,

Всюду тяжесть несёт рядовой.

Это он, а не ты строил доты,

Это он, а не ты ходил в бой.

Брось ты думать, что нет тебя краше,

Сбрось с себя эту вредную мысль.

Там, в тылу сердца девушек наших

Лучше в несколько раз тебя есть.

Всё равно с ними ты не сравнишься,

И напрасно нос к верху дерёшь.

Пред солдатом ты глупо гордишься,

Всё – равно ты своё не возьмёшь.

За великое дело Отчизны

Он дерётся с оружьем в руках.

Он решает судьбу твоей жизни,

Твоё счастье в солдатских руках.

Так не можешь же ты с ним сравниться,

Здесь на фронте гордишься собой.

А вернёшься домой и случится

Поворот в жизни резкий с тобой.

И тот прежний солдат тебе вспомнит,

Как вела с ним ты, курва, себя.

И с ещё большим презреньем ответит

На презренье ему от тебя.

Германия, город Витшток, июнь 1945 года.

(Записано в июне 1945 года в Германии, в городе Витшток)

Стояли со своей ротой в городе Витшток на текстильной фабрике. Демонтировали её. Жили со своим другом в одной комнате. У нас был связной старичок. Жили весело, ходили на речку, на поля, в сады за яблоками и вишнями. Были земляки из города Клинцы, рассказали мне о жизни в Брянщине и об оккупации нашей земли немцами.

Мы отправляли в город Клинцы ткацкие фабрики и две электростанции.

В октябре я расстался со своими земляками.

Вернись.

Вернись, я все прощу: упрёки, подозренья,

Мучительную боль невыплаканных слёз,

Укор речей твоих, безумные мученья,

Позор и стыд твоих речей.

Я упрекать тебя не стану – я не смею:

Мы так случайно, так недавно разошлись.

Да, я люблю тебя, люблю и пропадаю

Куда! Куда ушёл, вернись!

О, сколько, сколько раз вечернею порою

В заброшенном саду на каменной скамье

Рыдала я, забытая тобою,

О милом, дорогом и о весне.

Я счастье прошлое благословляю.

О, если бы мечты мои сбылись!

Ведь я люблю тебя, люблю и пропадаю!

О, снова дай мне жизнь, вернись!

Германия, город Прицвальн, октябрь 1945 года.

(Записанно в октябре 1945 года в Германии, в городе Прицвальн)

Город Прицвальн сильно был разбит во время фронта. Там демонтировали мы сахарный завод. Время протекало незаметно.

Воспоминание

Ты пришел немножечко усталый,

И во лбу морщинка залегла,—

Я тебя, родной мой, ожидала,

Много слов хороших сберегла…

Пусть дни проходят, спешит за годом год,—

Ну если минутка грустная придет,

Я обниму тебя, в глаза тебе взгляну,

И спрошу: ты помнишь ту первую весну,

Тот летний вечер и обрыв к реке

Чья это песня льётся вдалеке?

Мы свою нежность годами не сожгли,

Мы эту песню в сердце сберегли.

Ты тоже всё неутомимый,

Голова покрыта сединой,

И гордишься ты своей любимой,

Ты гордишься сыном и женой.

И тебя по-прежнему люблю я,

Так люблю, что ты не знаешь сам.

Я тебя немножечко ревную

За сиденьем к книгам и друзьям.

Германия, город Райнсберг, октябрь 1945 года.

(Записано в октябре 1945 года в Германии, в городе Райнсберг)

Любовь моряка.

Дочь от матери ушла,

Глазки опустила,

Своё милое дитя

В речке утопила.

Ты топи, топи дитя,

Топи дорогое.

Нет ни матери, отца

В тебе родного.

Эх, моряк, моряк,

Что же ты наделал!

Ты её крепко любил,

А теперь, что ж сделал.

Как по речке, по реке

Лодочка несётся.

А моряк на корабле

Весело смеётся.

Германия, город Нойштрелиц, ноябрь 1945 года.

(Записано в ноябре 1945 года в Германии, в городе Нойштрелиц)

Жил на станции пять дней. Город мало разбит. Посреди города, на площади поставлен памятник героям, павшим смертью храбрых в боях за Родину, за свободу и независимость. Много солдат похоронены без надписи имён. Памятник загорожен загородкой. Наверху возвышается скульптура советского солдата.

Воспоминание.

Помню я наше знакомство,

Вёсел замедленный взмах,

Низкое тёплое небо,

Город на древних холмах.

Бакенщик ехал на лодке,

Пела гармонь вдалеке.

Дважды в воде отражённый,

Плыл теплоход по воде.

Нехотя падал с деревьев

Августа позднего лист.

Где этот синий платочек

Тихо играл гармонист.

Мы б никогда не расстались,

Нас разлучила война.

Люди одели шинели,

Встала на битву страна.

А степь широка и бескрайня,

Воздух, как музыка чист.

Где этот синенький платочек,

Тихо играл гармонист.

В меченой мелом теплушке,

Тесно ребята сидят.

Едут на запад составы,

Пушки на запад глядят.

В присланной вашей посылке

Трубка, кисет с табаком.

И этот синий платочек

С белой весёлой каймой.

Где этот синий платочек

С белой весёлой каймой?

Хлопцы сидели в землянке,

Письма писали домой.

Ждут их подруги в Рязани,

Ждёт их под Тулою мать.

Сколько в них правды и чувства,

Трудно в стихах описать.

Можно сады уничтожить,

Можно взорвать города,

Но нашу великую дружбу

Им не сломать никогда.

Шли часовые по тропке,

Снег непротоптанный чист.

Где этот синий платочек,

Тихо играл гармонист.

Германия, город Нойштрелиц, ноябрь 1945года.

(Записано в ноябре 1945 года, в Германии, в городе Нойштрелиц)

Любовь Артиллериста.

С тех пор, как на моём секторе наблюдения появилась твоя точка, все цели, кроме твоего прекрасного образа, потеряли для меня прежнее значение.

Все объективы и визирные трубки были направлены на то место, где время от времени вспыхивает огонь твоей любви ко мне. Ох, как велика топографическая дальность определения твоего места нахождения, но никакая дальность стрельбы не может помочь мне, никакой взрыватель фугасного действия не в силах разрушить твою бронированную систему. Душа моя сгорает, как дистанционный состав 45 секундной трубки. Сердце моё передается, как орудийный ствол при стрельбе. Без тебя, как без поправки на смещение.

Страна Германия, город Нойштрелиц, ноябрь 1945 года.

(Записано в ноябре 1945 года, в Германии, в городе Нойштрелиц)

Из фронтовой почты.

Весенний дождь хлестал кусты

И над землянкой ветер злился…

Мне этой ночью снилась ты

И городок далекий снился.

В какой бы ни был стороне,

Какой бы ни свистел мне ветер,

Не надо больше счастья мне,

Чем то, что ты живешь на свете.

Опять весна над русскими полями.

Ты письма ждешь, недели торопя.

Их много с фронтовыми штемпелями

Скопилось за два года от меня.

Пускай у писем далека дорога,

Но мне от мыслей хорошо, почтальон,

Ведь эти письма я руками трогал,

И ты, читая, будешь трогать их.

Я о тебе не разучился думать.

Сегодня бой и завтра будет бой.

Течет песок в землянке от обстрела,

Мы всю войну не видимся с тобой.

Наверно, изменилась, состарилась,

Но в мыслях вижу и сейчас тебя,

Красивую и молодую.

Пусть жестче, строже сделались черты,

Так на плакатах Родину рисуют,

Немного на нее похожа ты.

Горячи дни, ночами отдых краток,

Кругом воронки и следы огня.

Бойцы ждут писем от своих солдаток.

Ну что ж, и ты солдатка у меня.

В дымах разрывов небо голубое,

Свистит свинец у самого виска.

Ты далеко. Но в этом пекле боя

Как никогда, ты стала мне близка.

И то, что пули пролетают мимо, -

Мне верить хочется среди огня,

Что ты со мной присутствуешь незримо,

Своей любовью бережешь меня.

Пускай в боях проходят дни и ночи,

Не сдам, сумею все перенести.

И обо мне ты не тревожься очень,

О сыне думай – береги, расти…

Германия, город Алгенштейн, 1945 год.

(Записано в 1945году, в Германии, в городе Алгенштейн)

В восточной Пруссии мы кочевали зимой. Немцы за 200 километров не встречались даже мирные, все бежали, боясь русских. Все имения были брошены, не всё было разбито. Мы здесь начали жить по-иному. Было всего достаточно, что душа пожелает. С группой автоматчиков мы пошли по имениям. Окружив одно имение со всех сторон, мы начали приближаться к нему, на наше приближение не было никакого сопротивления. Вскоре мы очутились во дворе имения, где было много коров, овец, гусей, индюков и.т.д. В саду стояли улья с пчёлами. Дома мы никого не обнаружили. Мы начали доставать мёд, засыпая пчёл снегом. Набравши ведро мёда, которое было тут же, мы отправились дальше.

Тебе фрау

Переплетая страучные ночи

Бредёшь теперь по улице одна.

Со злобой, с ненавистью страшной

Смотрит каждый честный на тебя.

Давно ли ты страдальцев русских,

Избивала до смерти, крича:

«Вы не люди, вы раса

Низшая, как саранча».

Давно ли ты, поднявши руку

«Хайль» кричала во всю мать.

Весь мир, весь род работать будет,

Но немцы никогда.

Давно ли брату или мужу

На фронт писала ты прося:

«Шлите мне с России вы посылки

Грабежом занимайтесь ради меня».

Ты собрала со всей Европы

Шерсть, нитки, даже барахло.

Зачем оно тебе, задрыга,

Когда хватало своего.

Всех фактов просто нет числа

Про тебя, задрыга – фрау.

Низвержена ты навсегда,

И русскому солдату слава!

Посмотрю я на тебя,

Ты худая, как доска.

Две лучины сложены

И сотни положены.

Носишь юбку два вершка

И её почти не видно.

Стало не с кем баловаться,

Горестно тебе, обидно.

Грудь похожа на доску.

Ноги косолапы.

Ты кричала на весь мир,

Что ты высшей расы.

Твой острый нос, как у волчицы.

И смотришь ненавистно на меня.

Но я тебя не звал в Россию,

А теперь пришёл к тебе сам я.

Топаешь своими деревяшками,

Не даёшь покоя по утрам.

До чего противная Германия,

До чего противна ты, мадам.

Германия, город Варен, декабрь 1945 год.

(Записано в декабре 1945 года, в Германии, в городе Варен)

Заключенье

Перебиты, поломаны крылья

Сильной болью, мне душу свело.

Так снегами, серебряной пылью

Так дороги мои занесло.

Я не смехом тебя полюбила

Дома верной, послушной была.

Но порою с другими шутила

И вот так разлюбила тебя.

Я сказала: «Пора нам расстаться».