Русофобия

16.00

Я чувствовала себя ужасающе. Долгий перелёт, бесконечный страх, коллега из консульства, давший понять, что ни помощи, ни поддержки здесь я не получу, жестокий убийца, преследующий исключительно русских людей. Вдобавок ко всему у меня сильно разболелась голова. И к тому времени, как я поднялась в номер и попыталась найти какое-нибудь средство от мигрени, головная боль заполнила собой всё внутричерепное пространство. С трудом добравшись до ванной, я открыла шкафчик, вроде бы здесь американцы должны хранить лекарства. Но внутри было пусто. Вот и верь после этого кинематографу. Прижала пальцами уголки век к переносице, вдавливаясь во тьму. И тут раздался стук в дверь.

Наверняка стучали не так громко, как это прозвучало в моей истерзанной болью голове. Не было сил спросить, кто там и что им от меня нужно, поэтому я просто открыла дверь.

В коридоре стоял незнакомый мужчина с занесённой для повторного стука рукой. По его взгляду на меня я поняла, что выгляжу так же паршиво, как и чувствую себя.

– Добрый день, вы Лилиа Берегова́?

По необычному произношению моего, в общем-то, простого, имени, я поняла, что это иностранец. На этом мои дедуктивные выводы закончились. Кто он такой? Вряд ли в консульство возьмут на службу американца. Служащие отеля носят униформу. Что ему от меня надо? Неужели убийца? Мог он быть в аэропорту, когда сел самолёт? Мог. Мог он выбрать меня и проследить за мной? Мог. А может именно так он и выбирает жертв. В аэропорту! Отслеживает рейсы из России. Страшная догадка наполнила меня паникой. Я даже забыла о мигрени. Он пришёл за мной. Это конец.

Я сделала шаг назад, в номер. Наивно надеясь, что успею захлопнуть перед ним дверь. Он тоже сделал шаг в номер, шире распахивая дверь.

– Это вы Лилиа Берегова́? – Повторил он, доставая из кармана бумажник с удостоверением. – Меня зовут Майкл Фейссобер, Федеральное бюро расследований.

Я засмеялась от неожиданности, кажется, даже немного забрызгала его слюной. Представляю, что он подумает о русских, в частности обо мне.

– Да, я Лилия Берегова, здравствуйте. Проходите. – Я посторонилась, давая ему пройти, и указала на диван.

Закрывая дверь номера, я почувствовала, что боль вернулась. А я уже надеялась, что выброс адреналина меня вылечил.

– У вас нет таблетки от головы? – Спросила я, усаживаясь в кресло напротив него.

– Таблетки от головы? – С беспокойством переспросил агент Фэйссобер, почему-то поглядывая на мои руки.

Я снова прыснула. Надеюсь, на этот раз брызги его не достали. Разговаривая с иностранцами постоянно нужно помнить о разнице менталитетов.

– У меня сильная мигрень, в самолёт лекарства я не смогла взять, а до аптеки ещё не добралась. – Пришлось снизойти до подробных объяснений.

Мне кажется, или на его лице проступило облегчение?

– Вы можете купить средство от мигрени в ближайшей аптеке, я сделаю остановку по дороге в морг.

– В морг? – Теперь на моём лице проступило беспокойство.

– Мне приказано ввести вас в курс дела. Утром произошло ещё одно убийство, я подумал, вы захотите осмотреть тело.

Агент Фейссобер пристально следил за выражением моего лица, и оно его не разочаровало.

Американская фармацевтическая промышленность оказалась на высоте. Пока мы стояли в пробке, боль рассосалась, и я начала смотреть по сторонам. И тайком поглядывать на американца. На вид ему было чуть меньше сорока лет, худощавый, резкие черты лица, волосы тёмно-каштановые, кое-где уже начала пробиваться седина.

– Мистер Фэйссобер… – Я растерялась. А вдруг не мистер, а агент Фэйссобер? Как же правильно его называть? – Или к вам лучше обращаться агент Фэйссобер?

– Зовите меня Майкл, у вас всё равно жуткий акцент.

Это у вас, американцев, акцент, а у меня, между прочим, пятёрка по английскому, и произношение почти оксфордское.

Я почувствовала раздражение. Этот агент, считающий себя лучше только потому, что относится к «великой» американской нации. Зачем я вообще здесь, в этом чужом городе, где русскому человеку находиться смертельно опасно. Я еду в нью-йоркский морг в обществе агента ФБР. Какой причудливой порой оказывается наша жизнь.

И всё же я сотрудник дипломатического ведомства. Поэтому могу взять себя в руки. Ведь я профессионал. А обижаться на глупые замечания непрофессионально.

– Я постараюсь не причинять вам лишних хлопот, Майкл. Расскажите мне всё и, пожалуйста, с подробностями. Я ведь знаю только то, что показывали в новостях.

Значит, все убийства происходили ночью, в парках. Причём ловил он жертв в других местах и привозил оглушёнными и связанными. Убивал с особой жестокостью, предварительно пытал. Критерии отбора пока не ясны. В первом случае была тридцатилетняя женщина, вторая жертва – девочка-подросток и сегодня утром – старик. Пока их связывает только национальность: они все русские. По крайней мере такой вывод сделали американцы из того, что возле каждого трупа был найден российский флаг. Вполне логичный вывод. А зачем кому-то убивать пуэрториканцев, например, и укладывать их на флаги Российской Федерации?

– А вы связались с консульством, чтобы установить личность жертв? – Мне показалось странным, что до сих пор не известно, кем были погибшие люди, и действительно ли они были русскими.

– Конечно, связались. – Определённо я его раздражаю. – Но вот загвоздка – ублюдок не оставил им лиц, чтобы опознать по фотографиям. А другие возможности в консульстве даже рассматривать не стали, мы запрос на отпечатки пальцев отправляли после каждого случая.

Это интересно, потом доложу начальству.

– Что значит, не оставил им лиц? – Но агент Фэйссобер сделал вид, что не услышал вопроса.

Морг меня ошарашил.

Всю дорогу я пыталась настроиться, убеждала себя, что это мой долг по отношению к родине и соотечественникам, что это дань уважения к убитым, что это необходимо, чтобы составить объективную картину происходящего и помочь поймать преступника. Поэтому я собрала волю в кулак и сжала зубы. Больше всего я боялась, что меня вырвет при виде покойников. И тем самым я опозорю всех русских в глазах этого самоуверенного фэбээровца и работников нью-йоркского морга.

Но первое же тело женщины поразило меня той чудовищной, абсурдной жестокостью, с которой её убили. Патологоанатом деловито рассказывала, каким способом человека лишали жизни. Но я словно окаменела, и сквозь покрывший меня твёрдый панцирь с трудом различала слова. Оба трупа были такими белыми, словно снежные сугробы. Доктор разъяснила, это от того, что они потеряли почти всю кровь. С лиц будто сняли кожу, впрочем, это так и было, как выяснилось, кожу он забрал в качестве трофеев. Женщина состояла из пяти отдельных частей, у девочки были вывернуты все суставы. Старика я рассмотреть не смогла. Когда патологоанатом начала выдвигать ящик с третьим трупом, я потеряла сознание.

Мы ехали обратно в гостиницу, на этом настоял агент Фэйссобер. А я совсем расклеилась. По щекам текли слёзы, которые я и не пыталась останавливать, боясь привлечь лишнее внимание с его стороны. Не хочу, чтобы американец считал меня плаксой. Поэтому я смотрела в окно. На людей, машины, светофоры, небоскрёбы, всё это расплывалось в яркие импрессионистские пятна.

В номере я первым делом пошла в душ. И долго стояла под струями горячей воды. Мне было жизненно необходимо смыть с себя весь пережитый ужас. Когда сил стоять уже не оставалось, я обернула голову полотенцем, надела пахнущий ополаскивателем гостиничный халат. И пошла искать телефон, который мне выдали вместе с визой и другими документами. Хорошо, что прежде, чем звонить начальству, я вспомнила о разнице во времени. Если тут было восемь вечера, следовательно, в Москве – глубокая ночь. Нужно подождать несколько часов до утра. Значит, пока смогу подготовить тезисы отчёта. С этой мыслью я уснула.

Проснулась лишь, когда зазвонил телефон. Это был сам Константин Петрович Ефимцев, и от этого мне стало немного легче, так как вряд ли я смогла бы объяснить кому-то постороннему весь ужас увиденного мною в городском морге. Я чуть было не забыла о странном поведении сотрудников консульства, и, если бы начальник не спросил, как меня приняли, могла и не вспомнить. Но теперь в Москве знали всё. И о том, что консульские умыли руки, даже не объяснив ничего толком, и о том, что проигнорировали запрос на распознавание по отпечаткам пальцев. Получалось, будто я жалуюсь, но от обещания Константина Петровича во всём разобраться, мне стало немного легче. Только сейчас я поняла, насколько одинокой чувствую себя в этой недружелюбной стране и в этом смертельно опасном для меня и моих соотечественников городе.

Закончив разговор, я наконец-то размотала полотенце, расчесала волосы, сбившиеся в паклю, разделась и заснула, как только накрылась одеялом.

Лафайет стрит

19.00

Первое впечатление Майкла от русской было – странная. Очень странная.

Причём его раздражало почти всё в ней: и нелепый акцент, и привычка смеяться невпопад, брызгая слюной на собеседника, и то, что у неё на лице отражалась каждая испытываемая эмоция. Слишком глупая и несдержанная женщина. Майкл с некоторым злорадством предвкушал её знакомство с покойницкой, делая ставки сам с собою, чего от неё ожидать – брезгливой гримасы, тошноты, маниакального любопытства. Когда она свалилась в обморок, он испугался. Если честно, в первую очередь того, что придётся объясняться с начальством. И только во вторую – за здоровье девушки. Что и говорить, она его удивила. Всё же не ожидал от русских такого точного следования соглашению. Думал, что прилетит кто-то со специальной подготовкой. В голове возникал образ крепкой женщины, пьющей водку залпом, используя матерные словечки. А прислали какую-то фею, теряющую сознание при виде трёх трупов. Даже двух.

Когда она заплакала уже в машине, Майкл совсем растерялся. Если бы это был кто-то близкий, он бы мог обнять её и шептать что-нибудь ласковое, пока не успокоится. А что делать с порученной его опеке наблюдательницей из недружественной страны, он не знал. Поэтому делал вид, что не замечает её слёз. К тому же она явно пыталась их скрыть.

В двадцать часов и сорок две минуты Майкл вошёл в квартиру, привычным жестом выключил сигнализацию и бросил ключи в широкую вазу.

Достал из холодильника банку пива и сел на диван. Телевидение радовало постоянством, уже шестой раз подряд убийства русских стали главной темой вечерних новостей на всех каналах. Убедившись в этом, Майкл выключил телевизор и отбросил пульт подальше.

Уже шесть дней он работает над этим делом, три трупа были обнаружены в парках Нью-Йорка. Все мировые телевизионные станции и печатные издания муссируют эту тему, обвиняя Федеральное бюро расследований в инертности и некомпетентности. Средства массовой информации третируют правительство Соединённых штатов, подначивая русских начать свой геноцид и кромсать американцев на своей территории. Ситуация вот-вот выйдет из-под контроля, а он, Майкл Фейссобер, сотрудник отдела специальных расследований ФБР, топчется на том же месте, что и пять дней назад. Не может пробиться сквозь бюрократическую махину русских чиновников. А американские тайком злорадствуют, радуясь проблемам политического противника. И никому из них нет дела до людей, замученных жестоким садистом.

Ещё и эта наблюдательница. Беспокойся теперь за неё. Впрочем, беспокоился Майкл не столько за её здоровье. Ведь мисс (или миссис?) Берегова может через своё руководство получить доступ к российским базам данных. И тогда появится возможность установить личность жертв. И наконец-то сдвинуться с мёртвой точки.

Майкл допил пиво за здоровье русской феи и выключил свет.

8 августа

Москва, Смоленская – Сенная площадь

9.30

За те два часа, что прошли после разговора с Береговой, Константин Петрович успел сделать с десяток звонков. Он уже составил план действий и знал, какие шаги должны быть предприняты в первую очередь. Да, это было именно то, что надо, чтобы дать делу продвинуться вперёд. Он знал, что Лилия не подведёт, поэтому и рекомендовал её кандидатуру, несмотря на отсутствие специальной подготовки и довольно посредственные физические показатели. Впрочем, сейчас ей нужно не физическое здоровье, а сила духа и интеллект. А этого девушке было не занимать.

На десять часов было назначено экстренное совещание. Собрание проходило за закрытыми дверями сто третьего кабинета в том же составе, что и два дня назад.

В кресле Григория Сергеевича Иванова также сидел генерал-полковник Добровольский, по правую руку от него – генерал-лейтенант Певцов и Кристина Бородина, слева – Иванов и Ефимцев.

Константин Петрович дождался сигнала генерала и начал читать тезисы доклада и выводы, которые он предварительно набросал в свой рабочий блокнот.

– Это хорошо, что Лилия Александровна так быстро начала реагировать. Передайте ей моё одобрение, – похвалил Добровольцев и тут же добавил, – а в нью-йоркском консульстве, Григорий Сергеевич, запланируйте проверку, сразу после выхода из кризисной ситуации.

Иванов сделал пометку в своём блокноте.

– ФБР получит доступ к российской базе данных через Лилию Берегову. Это мы устроим, да, Александр Палыч? – Обратился он к Певцову.

Тот откашлялся и кивнул:

– Доступ она получит ограниченный, и только она. А для фэбээровцев уж пусть фильтрует, прежде чем передавать информацию.

– Кристина Михайловна? – Генерал повернулся к Бородиной.

– Наши сотрудники свяжутся с Береговой через несколько часов. Мы можем использовать нашу штаб-квартиру в Нью-Йорке.

– Не стоит светить американцам наши квартиры, – засомневался Певцов.

Добровольцев поднялся.

– Светить ничего не будем, встретятся где-нибудь на улице. Следующее собрание завтра. Константин Петрович, на вас связь с Береговой, требуйте у неё подробности. Детали многое могут прояснить. – Он остановился уже у двери и заглянул каждому в глаза. – Думаю, не нужно напоминать о неразглашении информации?

Генерал-полковник и генерал-лейтенант ушли, вслед за ними советник Бородина. Константин Петрович и Григорий Сергеевич остались наедине.

– Ну, что думаешь, Костя? – Иванов достал стеклянную пепельницу и сигареты из ящика стола, сел, наконец, в своё кресло и с видимым удовольствием закурил, затем толкнул пачку Ефимцеву.

Ефимцев тоже прикурил, сделал несколько затяжек и только после этого ответил:

– Думаю, Гриша, полетят головы, надеюсь, что не наши.

Нью-Йорк, отель «Уолкотт»

8 августа

8.30

Я просыпалась долго, всё не могла выбраться из вязкого состояния между сном и бодрствованием. Затем пыталась понять, где нахожусь и сколько сейчас времени. Эти часовые пояса совсем сбили мои внутренние часы, к тому же жалюзи опущены. Пришлось вставать и искать телефон. Чёрт! Американец обещал заехать в девять. А я проспала.

В одну минуту десятого выскочила на улицу. Майкл уже ждал в припаркованной у отеля машине. Вместо того, чтобы просто поздороваться, я начала путано извиняться за опоздание, объясняя, что позвонил Константин Петрович, велел передать данные жертв нашему человеку, который сам меня найдёт.

В этот момент в окошко с моей стороны постучали.

– Лилия Берегова? – Спросил по-русски невысокий мужчина с круглым добродушным лицом. – Где информация?

– Ой, – я растерянно повернулась к Майклу, – вы привезли данные погибших?

Агент Фейссобер протянул человеку жёлтый конверт, тот кивнул и пошёл через пешеходный переход, лавируя в плотном потоке сигналящих машин. Мы с американцем смотрели ему вслед, пока он не растворился в толпе.

– Майкл, мне совершенно необходимо выпить кофе. Немедленно.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке.

12.00

Майкл смотрел сквозь две стеклянные стены, как русская изучает материалы следствия. Она находилась слишком далеко, чтобы разглядеть выражение её лица. Было видно только, что она склонилась над столом, и её рука поднимается, переворачивая страницы.

Странная русская. Агент Фейссобер привык к женщинам-коллегам – деловитым, спокойным, профессиональным. А эта была молода, неопытна и уязвима. Чем-то она напоминала ему Полин, своей непосредственностью и наивным желанием познразгадать то, что ей недоступно.

Майкл почувствовал голод и посмотрел на часы. Русская, наверное, тоже проголодалась. Его уже начинала угнетать роль няньки. Майкл вздохнул и вышел из кабинета.

Временный офис ФБР в Нью-Йорке.

12.00

Господи, это просто чудовищно. Я читала отчёты экспертов, рассматривала фотографии изуродованных тел и не могла поверить, что это всё по-настоящему. Казалось, я смотрю фильм ужасов. Вот только без спасительной кнопки «стоп». Я всегда боялась ужастиков, Славик говорил, потому что слишком впечатлительная.

Я старалась найти общие детали между тремя убитыми, поэтому нарисовала три колонки в толстом блокноте, выданном мне Ефимцевым. Блокнот закрывался специальным замком, ключом к которому служило четырёхбуквенное слово. Разумеется, на кириллице. Настоящий шпионский блокнот мне выдали на случай, если я сумею нарыть что-нибудь важное, что стоит скрыть от американцев. Вряд ли они тут разгадают слово «снег».

В дверь постучали, и я обернулась. За стеклом стоял агент Фейссобер.

Мне понравился Майкл. Он спокойный и сдержанный. Не насмехался надо мной и не пытался заигрывать. Настоящий профессионал. Поэтому, когда он открыл дверь, я сделала над собой усилие и приветливо улыбнулась. Ведь у американцев так принято.

Мы сидели за столиком в кафетерии и молча ели сэндвичи. Агент Фэйссобер запивал свой бутерброд кофе, а я колой, которая оказалась совершенно непохожей на ту, что я пила дома. Он почти всё время молчал и смотрел перед собой, наконец, я почувствовала себя неуютно.

– Я пыталась отыскать общие детали, но кроме флага и жестокости… Майкл, а вы не думали, что убийц несколько?

Он перевёл взгляд на меня, затем посмотрел в окно, сделал глоток кофе и только после этого ответил:

– Это может быть группа лиц.

На столик между нами шлёпнулся большой пухлый конверт. Худой оборванец в капюшоне, который его бросил уже был у выхода. Я даже не успела его рассмотреть.

Мы с американцем переглянулись. И я открыла конверт.

Все трое убитых были российскими гражданами. Алла Ромова гостила у своей сестры, вышедшей замуж за американца. Семнадцатилетней первокурснице Кате Егоровой родители подарили путешествие на окончание школы и начало учёбы в университете, она путешествовала с подругами. А Николай Иванович Ардов вместе с супругой Зоей Михайловной совершал кругосветное путешествие, у них была «золотая» свадьба.

Все досье были на русском, поэтому я сначала прочла про себя, а после перевела американцу.

– Он очень тщательно подбирает жертв, а значит, знает, что делает. – Майкл одним глотком допил кофе, поднялся и начал собирать бумаги в конверт. – Нужно поговорить с родственниками. Идёмте, я отвезу вас в отель.

Ну и наглость. Хоть бы спасибо сказал. Я тоже встала и забрала конверт из его рук.

– Спасибо за помощь, – сказала я с улыбкой. – Но у меня есть приказ ознакомить вас с информацией, не выпуская её из рук. И я бы хотела поехать с вами.

– Это исключено.

– Почему?

– Вы не участвуете в расследовании.

– Майкл, – я легко коснулась его плеча, – я хочу помочь вам найти убийцу моих соотечественников. И я могу помочь, хотя бы в качестве переводчика. Потому что родные убитых говорят по-русски, а вы нет.

Он внимательно посмотрел на меня, будто взвешивая пользу и вред, которые я могу принести, потом пошёл к лифту.

Примерно через час, получив все необходимые разрешения и оформив документы, я надела на шею пластиковый бэйджик, на котором было написано «временный консультант ФБР».

Нью-Йорк, Стейтен Айленд

17.47

Старшая сестра Аллы Ромовой жила в пригороде. Мне, жительнице мегаполиса, показалось, что паром доставил меня в сказочный мир – красивые домики с ухоженными газонами, много зелени и цветов, никакого мусора и тёмный гладкий асфальт.

«Может и мне нужно выйти замуж за американца?» – Подумалось внезапно.

– Приехали, – сказал Майкл. Это было его первое слово за всю дорогу. Агент Фэйссобер не был доволен решением своего руководства относительно временного консультанта, поэтому старался меня игнорировать и говорил ещё меньше, чем прежде.

Мы остановились у симпатичного двухэтажного дома в голландском стиле. Майкл сжимал руль и глядел перед собой. Он молчал, но я чувствовала его неприязнь.

– Мисс Берегов’а, – исковеркал он мою фамилию, – я прошу вас ни во что не вмешиваться, я сам буду говорить с Элен Грей и её мужем.

Он строго посмотрел на меня и ждал ответа.

– Хорошо, – я кивнула, – только зовите меня Лилия, Берегова вам не даётся.

И я первой вышла из машины.

Элен Грей, бывшая Елена Викторовна Ромова из города Липецка, была очень красивой женщиной. Майкл представился, показал удостоверение, буркнул, что я временный консультант ФБР, что мы по поводу её младшей сестры и попросил разрешения войти.

Миссис Грей забеспокоилась, но пригласила нас в дом.

– Когда вы видели свою сестру в последний раз? – Спросил агент Фэйссобер.

– Первого августа утром, она улетела в Россию. – Женщина всё ещё не понимала, что происходит и начинала нервничать.

– Елена Викторовна, – отчётливо сказала я по-русски, – к сожалению, Алла не улетела домой.

Элен Грей была ещё и умна, потому что теперь она всё поняла. Майкл бросил на меня недовольный взгляд, но промолчал. Женщине понадобилось время, но, кажется, она сумела взять себя в руки.

– Алла была первой… кого он убил… – Сказала она по-русски. Стиснув пальцы, Елена посмотрела на меня. Несмотря ни на что, она всё ещё надеялась на отрицательный ответ, но я кивнула. Учитывая, как муссировали в прессе и на телевидении первое убийство, даже представить не могу, что может чувствовать сестра жертвы.

– Расскажите всё, что сможете вспомнить, – попросил Фэйссобер.

– Мне нужно попить воды, – сказала миссис Грей и вышла из гостиной. Я смотрела в окно, чтобы не встречаться взглядом с Майклом. Я знала, что выволочки мне не избежать, но тянуть буду до последнего.

Элен вернулась через несколько минут с покрасневшим лицом и обрамлявшими его влажными волосами. Она села в кресло и глубоко вздохнула.

– Аля живёт с мамой в Липецке. Она работает учительницей, работала учительницей… – Она резко замолчала, сделала ещё один глубокий вздох.

– Давайте, я принесу вам ещё воды, – я отправилась на кухню. Пусть Майкл сам поговорит с ней, я не была готова к такому.

Когда я вернулась, она уже рассказывала, как высадила сестру на парковке у здания аэропорта.

– Понимаете, у неё с собой была книга. Она перечитывала Толстого, и сказала мне не беспокоиться, потому что «Алла с Анной отлично проведут время вместе». – У женщины перехватило дыхание, и я протянула ей стакан с водой. У Элен дрожали руки, и обручальное кольцо стучало по тонкому стеклу.

– Мне стоит на время уехать? – Тихо спросила она меня по-русски.

– Возможно, вам стоит пока побыть с матерью, – ответила я.

– Найдите этого урода.

– Чего бы мне это ни стоило. – Пообещала я совершенно серьёзно.

Паромная переправа

20.50

Майкл был недоволен. Его недовольство просачивалось сквозь сжатые губы, выходило из ноздрей вместе с дыханием. Недовольство заполняло салон автомобиля, давило на плечи. Но я стойко пыталась делать вид, что ничего особенного не происходит, и смотрела в окно на приближающиеся огни города.

– О чём вы говорили? – Он ждал до последнего, паром уже причалил. Значит, вам всё-таки любопытно, агент Фэйссобер.

– Она спросила, угрожает ли ей опасность.

– И что вы ответили?

– Я сказала, сейчас всем русским небезопасно находиться в этой стране.

Нью-Йорк

21.50

Майкл высадил Лилию у отеля «Уолкотт» и поехал домой. Он думал о том моменте в расследовании, когда в, казалось бы, бесперспективном деле появлялась новая информация, а с ней и зацепки, за которые нужно было потянуть и вытащить на свет новые ответы на бесконечное множество вопросов. Элен Грей попрощалась с сестрой на парковке аэропорта за два часа до регистрации рейса, значит, девушку зафиксировали камеры наблюдения. И, если убийца контактировал с ней в аэропорту, Майкл об этом узнает. С утра нужно подать заявку в администрацию аэропорта. Но как он это сделал? Как выманил её? Они были знакомы? Сестра сказала, что Алле не были свойственны авантюрные порывы. Впрочем, кто поймёт этих русских, чем они руководствуются. Просил ведь её не вмешиваться, молчать и наблюдать. Майкл опять почувствовал раздражение из-за навязанной ему роли няньки этой странной девицы. Русская мешала ему работать. Ладно, не всегда мешала. Он терпеть не мог сообщать кому-то о смерти родственников, поэтому был ей немного благодарен, что в этот раз не пришлось говорить самому. Совсем немного.