Гарантирую жизнь

Дракон, широкий, могучий, в буграх мышц, с длинными руками, кривоногий, низколобый, ударил.

Глеб качнулся влево, пропуская мощный кулак противника, ударил в ответ, отбрасывая его к воротам ближайшего гаража.

Дракон снова пошел вперед, как танк, заработал кулаками, сделал молниеносный выпад ногой, целя Глебу в колено, и тому пришлось ставить блоки и уходить от ударов, каждый из которых вполне мог пробить кирпичную стену. Наконец он перешел на темп и дважды опередил противника, попав по нервным узлам на предплечьях и под мышками, заставив Дракона опустить парализованные руки. Затем Тарасов свил спираль целостного движения, стохастическим элементом которого была траектория тела Дракона, и нанес один-единственный точный удар с выплеском энергии.

Тычковый – костяшками пальцев – удар пришелся в переносицу гиганта, и телохранитель Мастафова молча рухнул навзничь с остановившимся взглядом.

К «бычку» подскочил Черкес с пистолетом в руке.

– Что ты тут возишься?! Этого бугая только пулей достать можно. – Он глянул на сорванную дверцу, на тело Дракона. – Мать твою! Ну и шкаф! Ты в него не попал, что ли?

– Попал, но у него не голова – кость одна. Вот и пришлось дать честный бой.

– Тебе повезло, в честном бою всегда побеждает жулик, а он уж точно жулик! Поехали, а то сорвем график. Хорошо, что сегодня суббота, все сидят по домам.

Они забрались в «Колхиду», и Тарасов погнал машину по улицам Нальчика на север, в сторону аэропорта. Через полчаса они были на месте, на краю летного поля, к которому можно было легко подобраться пустырем. Здесь их у вертолета ждали Тихончук, Ухо и пилот, входящий в группу обеспечения. Еще через минуту, переложив спящего Мастафова в кабину вертолета, они были в воздухе. Главное было пересечь границу Кабардино-Балкарии до начала тревоги и попытки милиции республики перекрыть дороги и воздушное пространство. В Минеральных Водах группу ждал фургон с фруктами, оборудованный спецкабинкой для траспортировки людей, в котором люди майора собирались довезти Мастафова до Москвы.

Точно так же действовали и бандиты, похищавшие людей с целью выкупа. Группа «Хорс» хорошо изучила методы работы похитителей, применяя их для своих целей. Только действовала она с благими намерениями и по заданиям первого лица государства, объявившего войну террору и коррупции.

– Тройка, пятерка, что у вас? – включил рацию Тихончук.

– Все в порядке. Настырные ребята эти охранники, – отозвался Роман. – Еле оторвались. Спасибо Амиду, иначе пришлось бы уходить в полном контакте, что чревато.

– Где Терминатор?

– С нами, только что подобрали.

– Добирайтесь домой по варианту «А», но не забывайте главное правило.

– Не занудствуй, командир, мы хоть и любим исключения из правил, но инструкции блюдем.

– Конец связи.

– Аминь!

– Тьфу, дурак! – выругался Тихончук, выключая рацию. – Когда-нибудь язык подведет его под монастырь.

– А о каком ты главном правиле упомянул? – поинтересовался Черкес.

– Есть такое спецназовское уложение: телеграфный столб бьет машину только в порядке самозащиты.

Тарасов засмеялся, вдруг ощущая, как с души свалился камень. Они снова выполнили задание, не наделав ошибок, не потеряв при этом ни одного человека и не допустив гибели случайных людей. Именно это обстоятельство и позволяло капитану справляться с угрызениями совести, так как он вполне отдавал себе отчет, что группа действует вне закона. Несмотря на благие цели и личную заинтересованность главы государства в ее успешной деятельности.

Москва

Похищение

Москва издавна привлекала охочий люд со всех концов государства. Здесь можно было найти защиту от беззакония и легко сбыть продукцию своего труда. Бояре, князья и монастыри стремились привлечь как можно больше трудолюбивых ремесленников в свой город. Ремесленники же селились, как правило, вместе: кузнецы – с кузнецами, кожевенники – с кожевенниками, мануфактурщики – с мануфактурщиками. Так в столице появились специальные слободы. Обитателям слобод давались особые привилегии, в частности, освобождение от налогов или охранные грамоты.

Мещанская слобода образовалась другим путем.

Во время русско-польских войн второй половины семнадцатого века жители многих пограничных польских городов и деревень оказались в зоне боевых действий. Некоторые из поляков выразили желание переехать в Россию сами, другие были переселены насильственно. В число последних входили не только военнопленные, но и мирные граждане, захваченные русской армией и обращенные в холопство. В Москве их стали расселять в особой слободе, учрежденной в конце тысяча шестьсот семидесятого года и названной Мещанской – от польского слова meiszczanin, то есть горожанин. За Сретенскими воротами Земляного города отвели землю и разделили между мещанами.

В планировке Москвы до сих пор сохранились следы этой слободы: несколько длинных, идущих параллельно, улиц, так же называемых Мещанскими. Главная же улица бывшей слободы – Первая Мещанская, в тысяча девятьсот пятьдесят седьмом году в связи с происходившим тогда в Москве Всемирным фестивалем молодежи и студентов была переименована в проспект Мира. Именно на этой улице, по сути – одной из главных сухопутных дорог, соединявших центры нескольких княжеств – Москвы, Переславля-Залесского, Ростова, Ярославля, – и купил квартиру в конце двадцатого века один из известнейших музыкантов и дирижеров России Дмитрий Тарик-Магиев.

Родился Дмитрий Исаевич в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году в Ингушетии, в восемьдесят восьмом перебрался в Ленинград, стал известен далеко за пределами Ленинграда как скрипач-виртуоз, музыкант симфонического оркестра Ленинградской филармонии. В середине девяностых он стал художественным руководителем филармонии и главным дирижером оркестра. В начале двадцать первого века Тарик-Магиева узнал весь мир. Он возглавил театр оперы и балета Санкт-Петербурга, много времени проводил за границей, дирижируя Лондонским и Филадельфийским оркестрами, а затем переехал в Москву как главный дирижер Русского государственного симфонического оркестра.

В две тысячи втором году он женился на дочери известного певца Камышинского, а в две тысячи третьем у Тарик-Магиевых родился сын.

Жили супруги сначала в квартире у тестя на Тишинке, потом Дмитрий Исаевич купил четырехкомнатную квартиру в Мещанской слободе, в доме номер двадцать по проспекту Мира, и семья переехала в отделанное по европейскому стандарту жилище.

Дом этот когда-то принадлежал Григорию Захарьину, знаменитому московскому эскулапу, грозе и последней надежде заболевших столичных богатеев. Он был крупным ученым, основоположником русской клинической терапии, необыкновенным диагностом, о котором ходили легенды, умеющим якобы с первого взгляда распознавать любую болезнь.

После Захарьина дом перешел во владение к его сыну Сергею. Затем здание в тысяча девятьсот девятом году приобрел сибирский купец Василий Афанасьевич Арацков, который заказал молодым архитекторам братьям Весниным переделать старый дом: так появился балкон по фасаду, окна были расширены, антресоли разобраны, изменились интерьеры. Таким этот старинный дом и дошел до начала третьего тысячелетия. Внутреннее его убранство изменили уже новые владельцы квартир, среди которых было немало известных людей, политиков, депутатов Госдумы, бизнесменов и бандитов.

Дмитрий Исаевич продолжал ездить по странам мира с выступлениями, редко бывая дома. Сына воспитывали гувернантки и старики, родители музыкальной пары. Лидия Камышинская пела в хоровой капелле и тоже бывала дома нечасто. Беда случилась, когда их сыну Руслану исполнилось восемь лет.

Он уже заканчивал второй класс частной школы «Фратрис», готовился на летние каникулы уехать в Швейцарию, где обычно отдыхал Дмитрий Исаевич, который вопреки желанию жены и родственников не спешил отдавать сына в европейские учебные заведения.

Обычно Руслана отвозил и привозил из школы охранник квартиры, он же водитель личного автомобиля Тарик-Магиева; у дирижера был «Вольво» последней серии. Но если Дмитрий Исаевич был в Москве, он сопровождал сына лично.

Так было и в этот день двадцать третьего мая, во вторник. Дмитрий Исаевич отвез Руслана в школу утром – занятия начинались в восемь сорок пять – и отправился за ним к семи часам вечера, чтобы доставить домой и позаниматься с сыном. Через три дня он должен был лететь в Германию и старался провести с Русланом как можно больше времени.

Охранника на этот раз он с собой не взял, уверенный в себе, не задумывающийся о криминальной обстановке у себя на родине, которую он практически не знал.

Руслан рос мальчиком болезненным, физкультуру и спорт не любил, носил очки и стеснялся участвовать в играх сверстников. Зато любил читать, и квартира Тарик-Магиевых напоминала библиотеку, в которой с удовольствием рылся отпрыск дирижера.

Поговорив с классной руководительницей, Дмитрий Исаевич взял Руслана за руку и повел к выходу. Въезд на территорию школы запрещался, и автомашины приезжавшие за чадами родители ставили за оградой школы, между линейкой старых девятиэтажек и оградой парка. Когда Дмитрий Исаевич усадил сына в машину и собирался сесть за руль, к нему подошла миловидная женщина с ярко накрашенными губами и сказала хрипловатым голосом:

– Простите, пожалуйста, Дмитрий Исаевич, вы мне не поможете? У меня машина не заводится.

– Вы меня знаете? – удивился Тарик-Магиев.

– Моя дочь учится с вашим сыном в одном классе. Лиля Березанская.

– Но я не слишком опытный водитель…

– У меня такая же машина, как и у вас, – «Вольво».

– Где она?

– Да вон стоит, у соседнего дома.

– Хорошо, пойдемте посмотрим. Руслан, вылезай. – Дмитрий Исаевич открыл дверцу машины, помог сыну выбраться.

Они направились вслед за родительницей, которая поспешила вперед, оглядываясь на них с виноватой улыбкой. На двух мужчин мрачного вида, возившихся у джипа «Мерседес» неподалеку, и на еще одного молодого человека, прохаживающегося возле соседнего подъезда с трубкой мобильного телефона в руке, Тарик-Магиев внимания не обратил.

Был теплый весенний вечер конца мая, откуда-то из парка доносилась музыка, слышался смех, жители девятиэтажек возвращались с работы, многие выгуливали собак, людей вокруг было много, и эта их бытийная суета приводила душу в умиротворение. Лишь опытный взгляд мог заметить целенаправленное движение нескольких человек, сосредоточивших внимание на одной цели. Однако музыкант и дирижер Дмитрий Исаевич Тарик-Магиев не обладал таким взглядом.

– Вот, полюбуйтесь. – Мнимая мама одноклассницы Руслана села за руль серого цвета «Вольво» сотой модели, включила двигатель, но он не завелся. – Не знаю, что случилось. Всегда заводился с пол-оборота.

– Бензин есть?

– Кажется, полбака. Свечи я проверила. Сядьте на мое место, посмотрите опытным мужским оком.

Дмитрий Исаевич не без колебаний занял место водителя, попробовал повернуть ключ зажигания, в то время как его сын стоял рядом, с интересом следя за отцом. Оба они не заметили, как за спиной родительницы возник загорелый молодой человек в джинсовой безрукавке, с телефоном в руке.

– Да вы же не выключили противоугонку, – обрадовался Дмитрий Исаевич, вдруг заметив мигающий над рукояткой переключения скоростей огонек «клиффорда».

– Да? – наклонилась к нему женщина и выстрелила из парализатора, не вынимая его из сумочки.

И Тарик-Магиев потерял сознание, не успев понять, в чем дело.

– Садись, – распахнула заднюю дверцу женщина, подталкивая Руслана. – Прокатимся.

Мальчик растерянно посмотрел на уткнувшегося лбом в панель управления отца, попытался освободиться от цепкой руки женщины, но из кабины высунулась рука молодого человека с телефоном, неведомо как оказавшегося в салоне, и дернула Руслана к себе. Очки с него упали на землю, но похитители не обратили на них внимания.

Возле автомашины остановился джип «Мерседес», загораживая «Вольво» от подъезда дома, двое мужчин мгновенно пересадили безвольное тело дирижера на место пассажира, сели в джип и уехали. Женщина села за руль, дверцы «Вольво» закрылись, машина тронулась с места, выкатилась на улицу и исчезла.

Все это произошло так быстро, слаженно, тихо, без суеты, что ни один человек возле школы не обратил внимания на эту сцену. Лишь бомж, проходивший мимо шеренги автомашин в поисках пустых бутылок, заметил лежащие на земле очки, покачал головой и прошел мимо. Потом вернулся, чтобы поднять и положить в карман. На всякий случай.

О том, что известный дирижер Тарик-Магиев пропал без вести вместе с сыном, управлению внутренних дел района стало известно через час двадцать минут после случившегося. В милицию позвонила обеспокоенная молчанием мужа супруга Дмитрия Исаевича. Еще через полчаса была найдена его машина, мирно стоявший у ограды школы «Фратрис». Был объявлен розыск Тарик-Магиева, введен план «Перехват», однако это ничего не дало. Дмитрий Исаевич и его сын Руслан словно растворились в воздухе, не оставив следов. Одно казалось ясным милицейским специалистам: произошло очередное похищение обеспеченного человека, за которого можно получить хороший выкуп. Такого рода бизнес продолжал процветать на российских просторах, и арест многих лидеров преступных банд, промышлявших разбоем, покушениями и похищениями людей, не останавливал тех, кто хотел заработать таким способом и имел скрытые базы.

В тот же день двадцать третьего мая по всей территории России было совершено тридцать одно нападение на граждан, двадцать восемь из которых закончилось похищением заложников. В России окончательно сформировался устойчивый механизм спроса на похищения, была создана схема взаимоотношений между властными структурами, в том числе военными и спецслужбами, легко превращающая любые, внешне кажущиеся чисто политическими, обстоятельства в обычный бизнес. За многими событиями, запомнившимися обществу как громкие политические скандалы, реально стояли деньги и только деньги. Зачастую – очень большие деньги!

Торговля людьми как род бизнеса зародилась на Кавказе задолго до начала первой чеченской войны. Впервые об этом заговорили еще в Карабахе, где практика обмена и выкупа заложников получила широкое распространение. Тогда вопросы обмена решались «по-соседски» и привели к образованию в Карабахе мононациональных сел.

Практика получения прибыли от целенаправленного захвата людей приобрела широкое распространение во время войн в Южной Осетии и Абхазии. Так, например, была похищена мать бывшего первого секретаря Юго-Осетинского обкома КПСС, за которую был заплачен выкуп, несмотря на то, что спецслужбы республики знали о местонахождении пленницы.

В дальнейшем, когда практика захвата ради выкупа родственников обеспеченных граждан приняла на Кавказе угрожающие масштабы, в подавляющем большинстве случаев родственники предпочитали платить выкуп, а не проводить спецоперации по освобождению или изматывать похитителей бесконечными переговорами. И этот бизнес начал перемещаться с Кавказа в центральные и даже северные районы России, достигнув пика к окончанию второй чеченской войны, переросшей в бандитско-партизанскую. Но и годы спустя людей продолжали похищать, причем не только пришельцы с Кавказа, но и доморощенные бандиты.

Вся территория России превратилась в один огромный страшный рынок по торговле заложниками.

Конечно, нельзя было утверждать, что с этой напастью не боролись. Оперативники Центрального регионального управления по борьбе с организованной преступностью не раз задерживали банды, занимавшиеся похищениями людей. Например, в апреле в Москве бандиты похитили сына вице-президента концерна «Фторопласт», потребовав за его жизнь выкуп в семь миллионов долларов. Через миссию ОБСЕ семья предпринимателя получила фотографию сына и записку от него: «У меня пока все нормально, но неизвестно, что будет дальше. Обстановка с каждым днем накаляется». Он также написал, что удерживается на территории Ставропольского края. Пятого мая при передаче денег в райцентре Старица Тверской области были задержаны главарь банды Ипал Салманов, его двадцатилетний сын Талбек, брат Исламбек, все трое – уроженцы Самашек, и двое русских – Грязнов и Любихин из Твери. Сына предпринимателя удалось освободить. Но это была буквально капля везения в море неудач правоохранительных органов.

Похищения людей продолжались.

Над Землей летали орбитальные станции «Альфа» и «Мир», строилась китайская станция, готовилась экспедиция на Марс, заработал первый термоядерный реактор, ученые на адронном синхротроне-коллайдере расщепили протон и обнаружили бозон Хиггса, компьютеры научились слушать речь и говорить с оператором, но в сфере межчеловеческих отношений почти ничего не изменилось. Люди по-прежнему продолжали воевать друг с другом за деньги, порождающие такую эфемерную и такую реальную структуру, как власть.

Москва. Кремль

Кое-какие секреты

Кабинет для доверительных бесед президента Прямушина Георгия Георгиевича представлял собой большую, но светлую и уютную комнату с голубыми, украшенными майоликой стенами, красивыми оконными портьерами с видами Фудзи и люстрой «хрустальный терем», изготовленной в Гусь-Хрустальном по специальному заказу. Президент был человеком сравнительно молодым, спортивным, ценил эстетику и комфорт, а главное – почти предельную функциональность, поэтому мебель в своих кабинетах выбирал из коллекций известной французской компании «Ligne Roset», которую предпочитали многие знаменитости Европы и Америки, вплоть до премьер-министров и президентов. В кабинете для бесед была установлена гарнитурная гостиная «Голубая Луна» с «ласковыми» креслами «калан», диваном «togo», красивыми стеклянными бра, вырастающими прямо из стен, столом-«бегемотом» и «плавающими» по полу изящными аппаратными стойками с компьютерным комплексом, аудио– и видеоаппаратурой.

Свой гардероб президент приобретал в основном за границей, у известных французских модельеров, но изредка позволял себе шить костюмы у отечественных кутюрье, славившихся своей экстравагантностью. В таких костюмах он любил появляться в театрах и на различных неофициальных приемах, шокируя публику. В данный момент на Георгии Георгиевиче был голубой костюм в талию с белыми отворотами, черная рубашка и шарф-галстук а-ля Байрон с картиной эпохи Возрождения, заколотый платиновой булавкой.

Прямушин был высок, строен, неплохо сложен, голубоглаз, обладал обаятельной улыбкой, светлые волосы зачесывал набок, и слегка длинноватый нос его не портил. А поскольку он имел врожденное чувство меры и был неплохим дипломатом, президент нравился не только женщинам, но и производил впечатление на мужской электорат – умом, вниманием, независимостью (внешней) суждений, умением выслушать собеседника, пообещать помощь и во многих случаях – выполнить обещанное. Однако его видимая приятная обходительность и мягкость сочетались с железной решительностью и жестким подходом к ситуации в стране. Переняв у своего предшественника методы воздействия на сепаратистов и террористов, Георгий Георгиевич пошел дальше, хотя об этом знали только несколько человек из числа его приближенных.

Собеседник Прямушина выглядел на его фоне довольно экзотично. На нем был слегка удлиненный черный костюм, рубашка-косоворотка с красным орнаментом, а галстук отсутствовал вовсе. Звали его Сергеем Борисовичем Голубевым, недавно ему исполнилось шестьдесят пять лет, и всего два дня назад он сменил предшественника на посту советника президента по вопросам национальной безопасности.

Голубев был крепкий, кряжистый мужчина с тяжелым бугристым лицом, угрюмой складкой губ, редко раздвигающихся в улыбке, и умными черными глазами. Волосы у него были темные, с проседью, длинные – ниже плеч, и он обычно связывал их в хвост на затылке красной ленточкой.

До этого времени Сергей Борисович работал заместителем руководителя президентской администрации, а еще раньше – заместителем директора Федерального агентства правительственной связи и информации (ФАПСИ). Порекомендовал его Георгию Георгиевичу старый приятель, с которым когда-то учился президент, директор Центра стратегических разработок Асташин. Прежний советник занемог, да и возраст не позволял ему работать с полной отдачей, и лучшей кандидатуры, чем Голубев, по мнению Асташина, не было.

– Прошу вас, Сергей Борисович, – радушно повел рукой Прямушин, приглашая гостя сесть в кресло с пневматическими подлокотниками, которое меняло положение спинки и сиденья в зависимости от позы седока. – Что будете пить?

Голубев посмотрел на стеклянный столик с напитками, на котором стояли бутылки с вином и графины с минеральной водой и соками. Среди них было и элитное французское вино «Шато Пишон Лонгвиль Комтесс де Лаланд» и «Шато Кос д’Эстурнель», любимое вино президента.

– Бокал «д’Эстурнеля», если не возражаете, – сказал Сергей Борисович. – Я не великий знаток напитков, но бордо, по-моему, лучшее из вин.

– Вы советник, вам виднее, – добродушно улыбнулся президент. – Я действительно предпочитаю французское бордо, хотя с удовольствием пью и грузинское. Присаживайтесь, Сергей Борисович, разговор у нас будет долгий. Надеюсь, вы в курсе тех дел, которые придется обсудить.

Прямушин налил в бокалы вина, поднял свой бокал, глянул на гостя сквозь него.

– Вам не жарко? Могу сделать воздух попрохладней.

– Спасибо, не надо, – отказался Голубев; в кабинете работал кондиционер, и было довольно свежо, несмотря на жаркий день за стенами здания. – Я умею регулировать теплообмен тела и никогда не потею.

– Да, мне говорили, что вы занимаетесь единоборствами и самосовершенствованием и достигли впечатляющих результатов. Я тоже немного тренируюсь и кое-что изучаю, но до таких результатов мне далеко. Итак, дорогой советник, вопрос первый: ваша оценка ситуации в стране?

– Вы имеете в виду криминал? Последний всплеск террора и похищений людей?

– Я имею в виду интегральную оценку. Вернее, даже не оценку – и вы, и я знаем положение дел, – а ваши рекомендации по этому вопросу. Что мы должны делать? Что говорят по этому поводу мудрецы?

Сергей Борисович отпил глоток вина, выдержал стальной блеск глаз президента, помедлил.

– Если проанализировать отечественную классику, то наши писатели никогда не призывали к борьбе, к войне, к свержению существующего строя. Они лишь указывали путь к культурной революции. Еще Пушкин, не будучи ни эстетическим, ни политическим бунтарем – бунт для него был бессмысленным и беспощадным, а главное – бесплодным делом, – в своих произведениях предостерегал о жестокости революционных потрясений и государственного регулирования культуры, наведения порядка огнем и мечом. По-моему, он первым увидел кровавый исторический тупик в увлечении общества демократическим романтизмом. Позднее человечество вдосталь наигралось черным нацистским и красным большевистским романтизмом.

– Вы тоже считаете, что романтизм в нашу эпоху, а также демократия – это тупик?

– Да, я так считаю, – ответил Голубев, помедлив. – Хотя вполне понимаю, что искоренять негативные тенденции в обществе необходимо.

– Тогда мы с вами сработаемся, – усмехнулся Прямушин. – Ситуация в стране, к сожалению, требует экстраординарных мер, официальные государственные структуры для наведения порядка и спецслужбы не справляются с валом криминала.

– Потому что они сами зависимы от этого криминала, – пожал плечами Сергей Борисович. – Почти в каждой госструктуре найдется внедренный туда мафиози или чиновник, ставший пособником и наводчиком криминальных группировок. Я недавно читал доклад экспертной комиссии ФСБ, из которого видно, что организованными преступными группами контролируется больше пятидесяти пяти процентов негосударственных и свыше шестидесяти процентов государственных предприятий. Группировки активно консолидируются для осуществления контроля не только над отдельными предприятиями, но и над целыми отраслями экономики. Это ли не прямая угроза строю? Наибольшую же тревогу вызывает в этой связи обстановка в Красноярском и Ставропольском краях, Новосибирской области, Ингушетии, Чечне, Дагестане, в Центральном и Северо-Западном регионах, особенно – в Калининграде.

– Да, вы правы, Сергей Борисович. Ситуация в Калининграде и меня тревожит. Нельзя больше терпеть выходки губернатора, открыто опирающегося на бандитов местной преступной группировки. Одиозная фигура.

– Его надо убрать, – спокойно сказал Голубев.

– То есть? – прищурился Георгий Георгиевич.

– Физически, – не меняя тона, добавил Сергей Борисович. – Горбенко плюет на все законы, зажал электорат так, что его вполне могут выбрать и на второй, и на третий срок. Поэтому он должен исчезнуть. У нас же есть группа «Хорс», вот пусть и поработает.

– «Хорс» предназначена для других целей.

– Знаю, она хорошо зарекомендовала себя при нейтрализации ультраправых националистов, но ее можно сориентировать и на таких деятелей, как Горбенко, дискредитирующих центральную власть.