Бой не вечен

– Это целых три вопроса, – с необидной насмешкой сказал Сергий мягко. – Отвечу по порядку. Во Вселенной есть Разумные Силы разного порядка, светлые и темные, созидания и разрушения, которые внедряются в людей на Земле, вообще в разумных существ, превращая их в инструмент своего влияния. Сатана – одна из таких Сил, которая и превращает человека в дьявола насилия, жестокости, нетерпимости, лжи и стяжательства. И эта Сила отнюдь не отражается формой рогатого монстра с козлиными ногами. Все мифологические твари – суть страхи людские, рожденные больным воображением людей, их расщепленной психикой. Все они живут, пока в них верят. Чем больше людей верит в дьявола, тем мощнее Сила, вызывающая образ и кодирующая людей даже на подсознательном уровне, организующая эгрегор дьявола! Борьба на Земле идет не человека с Сатаной как существом, а человека с человеком. Чем больше влияние Сатаны на человека, тем с большей яростью он уничтожает себе подобных. И процесс этот зашел очень далеко. Печать Сатаны на Земле приобретает уже силу Закона. Допустить этого нельзя.

Сергий замолчал, глотнул минеральной воды, словно давая Федотову время на осмысление сказанного.

– Я понял, – медленно проговорил Ираклий. – Но как мы можем остановить просачивание Сатаны в наши души? Мы же только… люди…

Волхв одобрительно кивнул.

– Хороший вопрос, полковник. Спасти нас может лишь основополагающая концепция формирования светлого эгрегора, то есть общности людей, принявших русскую национальную идею, которая заключается в приоритете духовного над материальным.

– А если конкретно?

– Вообще, это отдельный разговор, сегодня я хотел только получить от вас принципиальное согласие войти в структуру Катарсиса.

– Считайте, что вы его получили.

– Вкратце могу раскрыть наши цели…

– Постойте! – перебил молодого волхва Ираклий. – Я не уверен, что в этой квартире нет подслушивающих устройств…

– Не беспокойтесь, полковник, – раздвинул губы в легкой усмешке Сергий, – нас никто не в состоянии подслушать, даже конунг, если вдруг у него появится такое намерение.

– Конунг?

– Мы так называем магов темной стороны. Итак, продолжим. Россия сегодня, образно говоря, проходит через точку бифуркации, иными словами – находится на переломе. В этой ситуации стандартные модели эволюционного развития общества не работают, и мы предлагаем нестандартный выход из положения. Во-первых, мы начали возрождение древнейшей системы национальной самоорганизации и самоуправления – Вече, прообраз нынешней Думы, только в истинном значении этого слова, – для формирования Союза славян, обладающего сверхсознанием.

– То есть славянского эгрегора?

– Отлично, полковник! С вами приятно беседовать.

– Союз России и Белоруссии – результат работы Катарсиса?

– В том числе и Катарсиса. Присоединение некоторых балканских стран к этому Союзу не за горами, а там вернутся в эгрегор и другие отколовшиеся страны, бывшие республики СССР. Достижение обозначенной мной цели возможно разными путями, мы же пойдем путем воздействия на управленческие структуры – от районных библиотек до президентского окружения, очищая эти структуры от влияния черного криминального эгрегора. Ну и наконец, мы добьемся того, чтобы любая криминальная антигосударственная деятельность стала невыгодной, для чего попытаемся возглавить каждый клан отечественной мафии, начиная с правительства, и заставить их работать на государство, на весь русский Род.

– Если только Сатана не опередит нас, – пробормотал Ираклий, восхищенный и одновременно ужаснувшийся глубине проблемы, открывшейся перед ним, – и не уничтожит!

– О, задача сил Сатаны состоит не в истреблении рода человеческого, ибо тогда они потеряют питательную среду, им не на ком будет паразитировать. Нет, Сатана нас не истребит, но и жить свободно не даст! Поэтому мы и должны сотворить Кресово кольцо, кольцо сужения канала, по которому в наш мир просачивается негативная информация Сатаны.

– Чтобы перекрыть ему кислород…

– Именно так, Ираклий Кириллович, чтобы перекрыть ему кислород. А это мы сделать в состоянии. Итак, вы согласны работать в Сопротивлении?

– Вы же говорили – в Катарсисе…

– Сопротивление – часть Катарсиса.

– Чем я буду заниматься конкретно?

– Тем же, чем занимались профессионально на государственной службе.

– Военной контрразведкой?!

– Организация, в которой вам предлагается занять место командира отдела, называется Вечевой службой контрразведки и внутренних расследований.

Ираклий задумчиво глотнул тоника, не решаясь задать собеседнику вопрос, какое место в структуре Катарсиса занимает Мария. Поднял глаза на гостя.

– Что я должен делать?

– Вам позвонят и назначат встречу, ждите. И пожалуйста, прошу вас, – Сергий положил сухую прохладную руку на локоть Федотова, – попытайтесь избежать конфликтов типа того, что у вас возник с «Надежными ребятами». Эту проблему можно и должно решать иначе.

Ираклий смутился.

– Вы… видели, как я с ними?..

Сергий улыбнулся, встал из-за стола, подал руку и исчез. Ираклий остался стоять с ощущением бездны, разверзающейся под ногами, над которой горела одна-единственная яркая звезда. Спасение было в ней, но она была далеко…

Переславль-Залесский

ВОРОБЬЕВ

Утром в понедельник Панкрата вызвал к себе Асламов.

– Я в курсе ваших отношений с местной элитой, – сказал директор рыбзавода не то с иронией, не то с насмешкой. – Поэтому меня интересует вопрос, как вы намерены действовать дальше.

«Мы продолжаем то, что мы уже много наделали», – вспомнил Панкрат известный черномырдинский шедевр. Но вслух сказал другое:

– Жду ваших указаний.

Асламов засмеялся.

– Хотите переложить ответственность на мои плечи? Я вам санкции на ссору с органами не давал.

– Я не ссорился, – угрюмо буркнул Панкрат. – Они сами напрашиваются.

Асламов достал из стола большой белый конверт, бросил на стол.

– Почитайте.

Панкрат достал из конверта три листа бумаги, сколотые скрепкой, пробежал глазами текст. В письме высказывалось предположение, что бывший майор Службы внешней разведки П. К. Воробьев «каким-то образом связан с террористами, уничтожившими на озере Селигер важный военный объект». А ниже прослеживалась его история увольнения из рядов спецслужбы и участие в автобанде, грабившей водителей на дорогах Тульской и Брянской губерний.

Подписи на документе не было.

– Что скажете? – поинтересовался Асламов.

– Все правда, – спокойно пожал плечами Панкрат. – Кроме последнего пункта. Я был не членом банды, а командиром отряда, охотившегося на автобандитов. Так что, мне писать заявление об уходе?

Директор вложил письмо в конверт, спрятал в столе.

– Продолжайте работу, Панкрат Кондратович. Посмотрим, какие шаги предпримут ваши недоброжелатели в дальнейшем. В обиду я вас не дам, потому что это и в моих интересах. Но постарайтесь все-таки в конфликты наподобие того, что произошел в зоопарке, не вступать.

Панкрат встретил дружеский, сочувствующий и насмешливый одновременно взгляд директора завода и вышел, размышляя, откуда тому стало известно о схватке в зоопарке. Свидетелей «разговора» Воробьев не заметил.

В своем кабинете он сварил кофе, сделал несколько кругов вокруг стола, вспоминая анонимное письмо. Кому понадобилось его посылать директору, было понятно, и местная рыбная мафия, и представители власти, заинтересованные в его увольнении, в равной степени могли состряпать компромат, однако об участии Воробьева в уничтожении базы Легиона с психотронной лабораторией на Селигере мог знать лишь очень ограниченный круг людей, а именно – уцелевшие ликвидаторы ЛООС. Но им не было нужды угрожать и предупреждать объект, за которым они охотились долгое время. Какой тонкий расчет стоял за письмом, догадаться было невозможно.

После оперативки Панкрат всегда делал обход территории завода. Предупредив секретаршу директора Алю, что «уходит на маршрут», он переоделся в пятнистый комбинезон, натянул сапоги, чтобы не утонуть в грязи, и в это время в кабинет вошел заместитель Воробьева Виктор Телегин, мрачный и озабоченный. Молча положил на стол листок бумаги в клеточку. Панкрат прочитал три строчки – это было заявление об увольнении по собственному желанию – и поднял на заместителя глаза.

Виктор Телегин работал в охране недавно и был ровесником Панкрата: в феврале ему исполнилось тридцать лет. Служил в армии, в составе спецбригады внутренних войск участвовал в войне в Чечне, был ранен и демобилизован, прихрамывал, но боевых кондиций не потерял. Панкрат в спортзале завода тренировал своих охранников и видел, как работает Виктор, прекрасно знавший приемы барса – боевой армейской системы. Напугать его было в принципе невозможно, в учебных поединках он сражался с Воробьевым почти на равных, да и думать умел, за что Панкрат и сделал его заместителем.

– В чем дело? – осведомился Панкрат.

Телегин отвел глаза.

– По семейным обстоятельствам, Кондратыч.

– А точнее?

– Место нашел получше… и платят больше…

– Где в Переславле есть такое место, где платят больше? Не в мафии ли?

Лицо Виктора пошло пятнами, однако на начальника он по-прежнему смотреть не решался.

– Подпиши, Кондратыч. Все равно ведь уйду.

– Садись и рассказывай. Если нужна помощь – помогу, ты меня знаешь. Могу пойти к директору, чтобы повысил зарплату.

– Не надо, – поморщился Телегин, присел у стола, смяв в кулаке черный берет. – Понимаешь, Кондратыч, в пятницу у меня гости были…

– Откуда?

– Из Братства Черного Лотоса. Слышал о таком? Их храм недавно появился в Дендрологическом саду, напротив Федоровского монастыря.

– Буддисты, что ли?

– Вроде того. Монахи все молодые, дюжие, носят медальоны на груди с изображением лотоса. Предложили работать у них инструктором по самообороне.

– Зачем им инструктор по самообороне? – удивился Панкрат.

– Не знаю, – снова отвел глаза Телегин. – Но оклад предложили хороший, не поверишь…

– Почему же, верю. Что тебя смущает?

– Да понимаешь, ко мне трое приходили, а двое из них – вылитые чечены…

– Ну и что? Среди чеченцев тоже встречаются хорошие люди, люди чести.

– Да о чем ты говоришь, Кондратыч? – поморщился Телегин. – Мне ли их не знать?! Они двух моих друзей замучили, пальцы отрезали, яйца… глаза выкололи… Это нация бандитов, воров, террористов, похитителей людей и убийц!

– Ну зачем уж так категорично, – пробормотал Панкрат, ошеломленный горячностью Виктора, – всех под одну гребенку не стоит подгонять… Не хочешь идти в этот храм, не ходи.

– Не хочу… но пойду. У меня пятеро на шее, мама больная, жена не работает… Знаешь, кем я был до того, как ты меня принял на работу? – Виктор махнул рукой. – Зря я тебе все это рассказываю.

– Рассказывай, легче станет. Кем ты работал, говоришь?

– После того, как меня демобилизовали, полгода ногу лечил, потом устроился в милицию. Злой я тогда был: на чечен, на бандитов, на весь мир! В соседнем подъезде кто-то забил насмерть простого работягу ни за что! Шел домой, причем не пьяный, встретили и измордовали. Садистов тех так и не нашли. Вот я и подался в милицию… хотя самого нельзя было выпускать на улицу…

Панкрат подвинул Виктору чашку, налил кофе.

– Глотни, не торопись.

Телегин отхлебнул несколько раз, отодвинул чашку.

– Однажды шпана бузила возле центрального универмага, я сделал замечание, не хотелось связываться, а они вдруг словно взбесились… уколотые были… напали, пришлось защищаться. Их было шестеро, я один, но я остался жив-здоров, а их сделал больными. Прокуратура возбудила уголовное дело за превышение пределов необходимой обороны, а потом, узнав, что я бывший спецназовец, вменила мне и умышленное нанесение тяжких телесных повреждений. Потом я выяснил, что один из парней был сынком высокого милицейского начальника. В общем, не хочу вспоминать подробности, дали мне полтора года исправительных работ. – Виктор замолчал, залпом допил кофе. – Водка у тебя есть?

– Не держу, не пью и тебе не советую.

– Тогда налей минералки.

Панкрат открыл бутылку нарзана.

– Что было дальше?

– Да ничего. Вышел, женился, дети пошли, устроился сторожем на конфетной фабрике, потом ребята посоветовали подойти к тебе. Почему я тебе все это сообщаю, и сам не знаю. Поплакать, видно, захотелось в жилетку. Хороший ты мужик, Кондратыч, правильный, таких сейчас мало… не поминай лихом. – Телегин встал, протянул руку. – Бывай.

– Если надумаешь вернуться, приходи, – сказал Панкрат, – приму обратно всегда. Звони, если что.

– Спасибо.

Телегин ушел.

Настроение Воробьева упало, уход Виктора лишал его надежной опоры и поддержки, теперь надо было снова подбирать кандидатуру на его место и взваливать на свои плечи дополнительную нагрузку.

После обхода территории завода Панкрат отдал несколько распоряжений по замене проволочного забора у пирса, проверил состояние двух катеров, на которых несли службу охранники со стороны Плещеева озера, и сделал массу полезных дел, в том числе разобрался с помощью техников в аппаратуре, которую они устанавливали в дежурной комнате охраны. Аппаратура позволяла контролировать цех по упаковке красной и черной икры, что сразу резко снижало воровскую деятельность работников завода, привыкших к ежедневным порциям деликатесного лакомства.

В два часа дня Панкрат забрал Настю из школы, отвез домой, пообедал с бабой Улей и снова поехал на озеро, обдумывая идею, возникшую у него при осмотре причалов завода. Катеров охранникам не хватало, а рыбу крали тоннами, причем прямо из трюмов сейнеров и рыболовецких шхун, зачастую остающихся у причалов на ночь, поэтому для контроля приемной части завода требовалась система освещения и сигнализации. Конечно, такая система стоила дорого, зато и отдача в будущем перекрывала предварительные затраты.

В шесть часов вечера Панкрат закрыл свой кабинет, решил было зайти к директору, доложить о своих планах и размышлениях по поводу усиления охранных мероприятий, но, поколебавшись, передумал. Попрощался с охранниками на проходной, сел в машину, обратив внимание на чей-то белый «Форд-Мондео», стоявший неподалеку. Интуиция подсказывала, что «Форд» напротив завода остановился не зря. И точно, стоило Воробьеву сесть в кабину своего джипа, как из «Форда» вылезли двое мужчин, один молодой, крепкий, с подбритыми висками, второй постарше, в хорошем темно-синем костюме, при галстуке, седоватый, с узкими, плотно сжатыми губами. На безымянном пальце левой руки джентльмена красовался перстень из ртутно блестевшего металла с черным камешком. Ободок вокруг камня делал его похожим на птичий глаз.

Оба двинулись к джипу Панкрата, молодой махнул рукой, и Воробьев приспустил боковое стекло, готовый в случае небходимости отреагировать на действия незнакомцев должным образом.

– Добрый вечер, господин Воробьев, – раздвинул узкие губы в неприятной «лягушачьей» улыбке мужчина с перстнем. – Поговорить надо. Разрешите, мы к вам подсядем?

– О чем говорить? – неприязненно спросил Панкрат.

– У нас к вам деловое предложение.

– Подсаживаться ко мне необязательно, выкладывайте свое предложение.

Гости переглянулись. Старший перестал улыбаться, в глазах младшего мигнули колючие огоньки, но оба остались спокойными, и Панкрат почувствовал, насколько они уверены в себе и опасны. Глянул на «Форд», внутри которого сидели еще двое пассажиров. Номера машина имела не переславльские.

– Вообще-то разговаривать так неудобно, – сказал узкогубый обладатель перстня, – но мы вас понимаем. Я представляю службу криминального контроля МВД России – СТОКК. Нам очень понравилось, как вы поставили дело по охране рыбзавода, поэтому мы предлагаем вам работать с нами. Зарплата, естественно, у вас будет на порядок выше, чем у начальника охраны, плюс грант на обустройство, плюс премиальные, плюс известная свобода действий.

– Спасибо, – покривил губы Панкрат, вспоминая свою неудачную попытку устроиться в Комиссии по координации оперативно-розыскной работы, – я и так свободен, а денег мне хватает.

– И все же вы подумайте. – Узкогубый достал из кармана визитку, протянул Воробьеву. – Позвоните по этому телефону, если надумаете.

Вербовщики неведомой службы СТОКК вернулись к своей машине, «Форд» укатил. Проводив его взглядом, Панкрат повертел в руках белую карточку с золотой полоской поперек, буквами СТОКК, выдавленным птичьим глазом в одном уголке визитки и лотосом в другом, хотел выбросить, но передумал. Он вдруг понял, что его смущало: птичий глаз на визитке напоминал больше объектив телекамеры. Возможно, и перстень с черным камнем на пальце визитера также был миниатюрной телекамерой.

В задумчивости Панкрат тронул машину с места, повернул вдоль завода направо, хотя домой надо было ехать прямо, по Плещеевской и Найденова; дом, где жили Воробьевы с бабой Улей, стоял на улице Кузнецова. Очнулся он возле Сорокосвятской церкви, за которой располагалось старое кладбище; людей здесь давно не хоронили. Остановил машину, глядя на серые и черные стволы деревьев, на ветки, уже набухавшие почками, и вдруг в просветы между деревьями увидел каких-то людей, возившихся среди крестов и могил. Сначала подумал, что это монахи чистят кладбище от мусора после зимы, потом сообразил, что четверо мужчин занимаются вовсе не уборкой территории старого погоста. В поте лица они срубали зубилами бронзовые таблички с памятников и плит.

Первым побуждением Панкрата было разогнать мародеров и как следует проучить, чтобы в следующий раз неповадно было вести заготовку цветных металлов столь варварским способом. Потом вспомнилось напутствие Асламова избегать подобных конфликтов, и Панкрат развернул машину, намереваясь ехать обратно. Однако, не проехав и полусотни метров, затормозил. Душевный призыв остановить вандалов был столь велик, что о последствиях нового инцидента уже не думалось.

В ограде кладбища отыскался пролом, через который Воробьев и проник на его территорию. Не слышно ступая по слежавшейся листве, приблизился к самозабвенно работающим «заготовителям», негромко окликнул:

– Эй, граждане ворюги!

Его тихий голос произвел эффект разорвавшейся бомбы.

Мужчины – двое пожилых и двое помоложе, одетые в ватники и сапоги, побросали свой инструмент и отпрянули от исковерканных гранитных плит и надгробий. Затем, увидев, что напугавший их парень один, двинулись к нему, подбирая молотки и ломики.

– Лучше бы вы добровольно пошли в милицию и все рассказали, – покачал головой Панкрат, не вынимая рук из карманов куртки.

Его уверенный спокойный тон подействовал на мародеров. Они в нерешительности остановились, начали переглядываться, не понимая, почему их противник так спокоен. Больше всего их смущали засунутые в карманы руки Панкрата, которые, по их умозаключениям, вполне могли держать оружие.

– У него пушка, наверно… – пробормотал один из них.

– Да нету у него ничего, – буркнул второй с сомнением, – на понт берет, гад.

– А ты проверь, – посоветовал Панкрат, оттопыривая пальцем карман таким образом, чтобы казалось, будто там действительно спрятан пистолет.

Мужики потеряли желание сопротивляться, начали отступать, бросая косые взгляды по сторонам.

– Стоять! – приказал Панкрат. – Я ведь не шутил насчет милиции. Сейчас вы скажете свои имена, фамилии, адреса, пообещаете пойти в органы, чистосердечно рассказать о своем хобби, и я вас отпущу.

– Ты что, земеля? – опешил самый старший из четверки. – Нам же по три года светит за это дело!

– А когда вы сюда шли, о чем думали? Одни идиоты крадут провода с высоковольтных линий электропередачи, другие курочат памятники… Фамилии!

– Да я его щас успокою, и ничего он мне не сделает! – бросился на Панкрата самый молодой «коллекционер» бронзы и отлетел назад от мощного удара ногой, врезался спиной в гранитную плиту, затих.

Грабители замерли.

– Фамилии, адреса, – ровным голосом повторил Панкрат.

– Степашин… Андрей Семенович, – хмуро проговорил старший. – Я в Борисоглебской слободе живу, дом пятнадцать.

– Ты? – перевел взгляд Воробьев на его соседа.

– Чубаров Петр, – буркнул тот. – Рядом с ним живу, дом одиннадцать.

– Селезнев Шура, – торопливо добавил третий. – Я не тутошний, из Беклемишева…

– А этого смельчака как зовут?

– Марбек, фамилию не знаем, из переселенцев они.

– Чья идея – собирать цветной лом на кладбище?

– Его, Марбека…

– Мало я ему дал. Забирайте инструмент и мотайте отсюда. Еще раз попадетесь – век не забудете!

– А как же… в милицию?

Панкрат посмотрел на серое изможденное лицо старшего «старателя», усмехнулся.

– Я сегодня добрый, отпускаю. Завтра придете и восстановите здесь все, как было. Понятно?

Мужики обрадованно закивали головами.

– Сделаем в лучшем виде…

– Не сумлевайтесь…

– А кто ты все ж таки будешь? – не удержался от вопроса Степашин. – Вроде как и не мент.

– Спецслужба по охране памятников старины, – веско сказал Панкрат.

– Ага… ну, мы тады пошли…

Мужики быстро засобирались, привели в чувство подельника и прыснули в кусты, направляясь к озеру. Видимо, там у них были привязаны лодки.

– Чтобы завтра было все как прежде, – бросил им вдогонку Панкрат. – Я проверю.

Постояв с минуту у раскуроченной плиты, он посчитал обезображенные надгробия – мародеры успели срубить таблички на шести могилах – и двинулся к машине, ощущая спиной чей-то внимательный взгляд. Ощущение взгляда сопровождало его и раньше, еще когда он только собирался пройти на кладбище, теперь же оно стало более острым, хотя спрятаться наблюдателю здесь было особенно негде, несмотря на сгущавшиеся сумерки. А когда Панкрат вышел к джипу, ему сразу стала понятна причина его ощущений.

Неподалеку от «Судзуки» стоял новенький фиолетовый «Ламборгини», похожий на диковинный летательный аппарат, возле которого неторопливо прохаживался… директор рыбзавода «Анчоус» Валентин Асламов собственной персоной!

– Добрый вечер, Панкрат Кондратович, – сказал он естественным тоном, будто встретил своего подчиненного в коридоре заводоуправления, а не у кладбища. – Что это вас потянуло в столь мрачные места?

– Да и вы, гляжу, тоже любитель… – парировал Панкрат, с любопытством разглядывая машину шефа, в кабине которой никого не было. Асламов приехал один, без телохранителя.

Видимо, мысль Воробьева как-то отразилась на его лице, потому что директор улыбнулся и сказал:

– Я редко беру с собой телохранителей. Об этом я и хотел с вами поговорить. Пройдемся?

Панкрат вспомнил об инциденте с мародерами, качнул головой.

– Давайте лучше посидим в кабине вашего монстра, если не возражаете. Я такую штуковину вижу вблизи впервые.

Асламов блеснул умными цепкими глазами.

– Боитесь, что я увижу ваших крестников?

Панкрат понял, что директор знает или видел его стычку с грабителями могил.

– Кстати, почему вы их отпустили? – продолжал Асламов, залезая в кабину «Ламборгини» со стороны пассажира.

Панкрат сел на место водителя, и тотчас же приборная панель машины осветилась, сам собой завелся двигатель, над шкалой спидометра загорелось табло: «Готов к работе». Включился подогрев сидений: снаружи становилось холодно, и компьютер машины заботился о комфорте седоков.

– Классный сервис! Сколько же этот аппарат стоит?

– Мне его подарили, – отозвался Асламов. – Дорогая машина. Вы не ответили на вопрос, Панкрат Кондратович.

– Мужик умен, да мир дурак, – вспомнил пословицу Воробьев. – Эти бедолаги, похоже, дошли до последней степени нищеты. Цветной лом – их последняя надежда заработать копейку.

– Но не таким же варварским путем!

– Разумеется, – буркнул Панкрат, жалея, что связался с грабителями, и в то же время не считая себя виноватым.

– Вам не кажется, что вы обманули закон? – продолжал допытываться Асламов. – Я понимаю, люди действительно доведены до отчаяния, их права не защищены, постоянно попираются бандитами и чиновниками, однако преступление ведь остается преступлением, и за него надо отвечать.

– Тогда надо начинать наказывать сверху, а то у нас права человека определяются по рангу. На первом месте депутаты – их священное право за казенный счет получать квартиры и ездить по Европам. На втором – так называемые правозащитники, их право – за казенный же счет защищать убийц и подонков. На третьем месте сами убийцы, имеющие священное право на жизнь. А дальше толпой идут остальные граждане, такие, как отпущенные мной мужички. У них тоже есть право – покорно ждать, пока о них побеспокоится государство. – Панкрат подумал. – Или киллер.

Асламов некоторое время изучал профиль собеседника задумчивым взглядом, затем проговорил доброжелательно:

– Знаете, Панкрат Кондратович, вы мне определенно нравитесь. Несмотря на то, что в досье, которое у меня имеется, полно компромата на вас. Оказывается, вы очень и очень решительный и опасный человек.