Перевернутые небеса. Странник

Теперь предстояло найти рабочих и грамотного горного мастера из числа осуждённых конечно, способного не только вырыть тоннель, но и рассчитать так, чтобы тоннель вышел точно в заброшенный погреб за запреткой, на который Солома уже повесил свой замок.

И времени на поиск специалиста у Андрея было немного, от силы неделя, потому что копать придётся ещё пару месяцев потихоньку, а там и обучение закончится.

С пехотой оказалось несложно. Зацепил с соседнего отряда шестерых чмырей которые за себя постоять не могли и жизнь на зоне была им невмоготу, и взял их под свою защиту. На следующий же день все шестеро написали заявления с просьбой отправить их на обучение профессии штукатура. А вот со специалистом пришлось повозиться, искал его целую неделю. Мужик по пьяни задавил на машине своего соседа за то, что тот положил глаз на его жену, и теперь места себе не находил, считая, что его благоверная крутит без него направо и налево. Его даже уговаривать особенно не пришлось.

Итак, теперь всё было готово, для того чтобы начать рыть тоннель. Помогло то, что сбивать старую штукатурку никто не хотел. Работу эту выполняли по очереди все обучающиеся, и были от этого не в восторге. Кому ж охота вместо отдыха землю таскать?

Поэтому, когда Андрей предложил сколотить постоянную бригаду для этих целей и выставил своих людей, все только обрадовались, и начальство, в том числе.

В итоге вышло даже интересней чем предполагал Гуров. Его поставили старшим и разрешили бригаде ночевать в ПТУ, под замком, разумеется.

Ночью вскрыли деревянный пол и стали копать, утром всё закрыли как было. Копали, не торопясь, часто сверяясь с выбранным направлением. Командовал этой работой «Отелло» как прозвал Андрей горного мастера. Всем участникам Андрей обещал по пять тысяч рублей после окончания работы. На воле этим парням за всю жизнь таких денег не заработать, поэтому рыли они, как кроты: не торопясь, но быстро.

В самом конце февраля, подземный тоннель вышел в нужный погреб, а ночью первого марта восемь осужденных покинули территорию колонии. В условленном месте стоял тентованный грузовик с ключами в замке, беглецы нырнули в кузов, Андрей с мастером сели в кабину, завелся двигатель, и машина покатила в сторону Бердска.

В районе «Светлой» Андрей свернул на дачную дорогу, петлявшую в сосновом бору и, проехав ещё метров сто пятьдесят, затормозил у стоящего на обочине видавшего виды запорожца.

– Приехали, – сказал он сидящему с ним в кабине горному мастеру, и выпрыгнул из кабины на подмёрзший за ночь снег.

Парни, словно горох, посыпались из кузова. Андрей подошёл к запорожцу, открыл дверь и вынул из салона бумажный сверток и большую спортивную сумку.

– Переодевайтесь, – бросил Андрей сумку парням.

Парни быстренько скинули с себя испачканные землёй робы и переоделись в гражданскую одежду. Теперь, если бы не короткие стрижки, которые они прикрыли кепками, их трудно было бы отличить от обычного жителя большого города.

Андрей высыпал на капот содержимое пакета – перемотанные бечёвками пачки денег, семь пачек по пять тысяч рублей в каждой, и раздал деньги, всем поровну, как и обещал.

– Ко мне претензии имеются у кого-нибудь? – спросил Андрей на всякий случай, просто для очистки совести.

– Какие претензии Граф, всё путём, – ответил за всех довольный горный мастер.

– Ну, тогда наши дорожки расходятся, удачи вам парни! – простился с ними Андрей, сел за руль запорожца и поехал дальше по дачной дороге.

Там, у реки его ждали Солома с Гуней.

Андрей проехал ещё километра два петляя по дачному обществу и остановился на пустынном берегу Оби, возле «Волги» с погашенными огнями.

Солома с Гуней затискали своего кореша, Андрей быстренько переоделся, надел на бритую голову парик, и сел на заднее сиденье, Солома завалился рядышком.

– Трогай Гуня, нас ждут великие дела, – сострил Солома.

И «Волга», с выключенными фарами, стала выбираться с территории дачного общества, и лишь на дамбе, ведущей в Матвеевку. Гуня включил фары.

– Бережёного Бог бережет, – прокомментировал он свои действия.

– А не бережёного конвой стережет, – продолжил известную пословицу Солома, и хлопнул Андрея по плечу.

– Не унывай бродяга, теперь ты с нами! – крикнул Гуня, лихо выворачивая руль.

– Тише ты, обормот, не кирпичи везёшь! – заорал на него Солома.

***

Оставшись после отъезда Графа в одиночестве, парни рванули на грузовике в город. Деньги, полученные от Графа, уже не давали им покоя и едва дождавшись утра, они, затарившись водярой, завалились толпой на хату одной лярвы, с которой мутил когда-то один из них, единственный житель Новосибирска. Все остальные были из области. И лишь только горный мастер, нанял такси и помчался к своей ненаглядной в Кемерово.

***

Кипишь на зоне начался утром, как только начальник ПТУ пришёл на работу, и обнаружил ничем не прикрытый вход в тоннель.

Сразу же была объявлена операция «перехват», и начато расследование происшедшего инцидента, по результатам которого были уволены за халатное отношение и несоответствие занимаемым должностям следующие лица:

Это ДПНК-дежурный помощник начальника колонии, начальник отряда, начальник режимно-оперативной части, за то, что допустили грубейшее нарушение режима содержания, осуждённых позволив им проживать на территории ПТУ. Также был срочно отправлен на пенсию начальник охраны колонии, за ненадлежащий контроль над осуждёнными, и за плохую организацию караульной службы.

Часовой на вышке видел, как ночью из погреба, расположенного всего в пятнадцати метрах от поста охраны вылезли люди и потом ушли в сторону улицы Звёздной, где и скрылись за углом пятиэтажки. Он видел, но не доложил об этом начальнику караула, посчитав происходящее за оградой колонии, не относящимся к его службе. Да и что было взять с солдата-срочника, который и по-русски то еле говорил?

Также был снят со своей должности с дальнейшим понижением начальник колонии, начальник ПТУ, поскольку не был аттестованным сотрудником, отделался строгим выговором с занесением в личное дело.

С этого дня у Гурова появились личные враги, которые ответственность за своё раздолбайство, как всегда, переложили на другого – на Гурова. Ведь это он сломал им карьеры, как считали они.

Да и система получила обидную оплеуху, когда вскрылись серьёзные просчёты в осуществлении исполнения наказания и контроля за осуждёнными, причём, как выяснила проверка, не только в третьей колонии, выговоры с занесением получили многие должностные лица, в том числе и начальник управления.

На поиски беглецов были брошены лучшие опера службы исполнения наказания.

Зоновские опера в одной упряжке вместе с ментами, за сутки перелопатили все притоны Новосибирска и области, задержав, при этом немалое количество находящихся в розыске.

Парней, зависших у лярвы и по синьке решивших оказать сопротивление, перестреляли.

Горного мастера нашли повесившимся у себя дома, рядом с трупом жены и её очередного хахаля, которых он забил до смерти обрезком водопроводной трубы.

У всех фигурантов этого дела были изъяты крупные суммы денег, о которых в рапортах естественно не было упомянуто ни одним сотрудником, принимавшем непосредственное участие в обезвреживании беглецов.

Таким образом, по истечении суток, были предъявлены для опознания тела всех, кто осмелился покуситься на систему и совершил побег. Всех, кроме Гурова.

Глава 3

Весна 1979 год. В бегах.Томская область, посёлок недалеко от Колпашева

«Волга» остановилась в посёлке Красный Яр, на северной окраине Новосибирска, у неприметного домика на краю обрыва, круто спускавшегося к реке.

К утру заметно похолодало, погода испортилась, началась метель, начало марта в Новосибирске это ещё зима и мороз за тридцать нормальное явление. Окна в машине затянуло ледком.

– Ну что Андрей, будем прощаться до весны, – Солома достал из кармана незапечатанный конверт. – Держи, – сунул он конверт Андрею, – это отдашь человеку, к которому поедешь, я ему написал, чтоб встретил тебя, как брата, всё остальное в санях. Человека зовут Геннадий Палыч Плотников, но все называют его Цыган, он и похож на цыгана, видимо были у него ромэлы в роду, – усмехнулся Солома. – Но человек он проверенный, надёжный, можешь на него положиться. Всего, конечно, не рассказывай, но кое-что можешь, например, как из зоны свалил.

***

– Тебе придётся на снегоходе добраться до Васюгана, это речка такая в Томской области, и подняться по ней вот до этой точки, – Солома ткнул пальцем в лежащую на его коленях карту. – Как видишь, это остров, вокруг тайга, но на острове постоянно живут люди Цыгана, они и зимой, и летом ловят рыбу. Менты на остров не суются, прикормлены, Цыган им постоянно стерлядь и икру подгоняет. Люди на острове тоже сплошь непростые, в основном с криминальным прошлым, есть и такие кто годами в розыске числится. Порядки там жёсткие, но справедливые, «закон тайга, медведь хозяин», если что не так, камень на шею и концы в воду. Поэтому, лишний раз лучше промолчи – потом разберёмся, если что. Передашь Цыгану деньги от меня, на своё содержание и за хлопоты, отсидишься там до конца мая, а мы с Гуней за это время что-нибудь придумаем, может на юг тебя с новой ксивой отправим, куда-нибудь в Самарканд, там тоже наши люди имеются.

– Ну что, пошли что ли, – Солома открыл дверь машины и вышел на мороз.

В дом заходить не стали, сразу спустились к реке. На берегу, у снегохода «Буран» приплясывал одетый в огромный тулуп мужик.

– Ну, заводи, Михалыч свой аппарат, – Солома махнул Андрею. – А ты братишка заваливайся в сани.– Ну, заводи Михалыч свой аппарат, – Солома махнул Андрею. – А ты братишка заваливайся в сани.

Андрей улегся в застеленные шкурами сани, Солома с Гуней накрыли его сверху оленьим одеялом.

– Потом друг с другом познакомитесь, дорога длинная. Трогай Михалыч! – крикнул Солома.

Снегоход зарычал и потянул за собой сани.

***

Вася Бриллиант пригласил к себе Солому сразу, как только узнал о побеге. Бриллианту Граф нужен был на свободе. Такими кадрами не разбрасываются.

Сидя на зоне, Граф может только на авторитет свой работать, а находясь на воле, глядишь, снова принесёт в общак солидную прибыль. Он не стал задавать прибывшему Соломе лишние вопросы о местонахождении Графа, за такой интерес могут и язык подрезать. Вася только хотел убедиться всё ли нормально, и пообещал со своей стороны уведомить братву о том, что Графу необходимо оказывать посильную помощь при встрече, а если, не дай Бог, его кто-нибудь из братвы сдаст, то будет объявлен личным врагом его, Васи Бриллианта.

Солома выразил благодарность и отбыл.

***

Они ехали по Оби, вниз по течению, на север. Перед рассветом потеплело, но метель разыгралась ещё сильней. Андрей завернулся в одеяло и уснул, нервное напряжение последних месяцев стало отпускать его.

Андрей проснулся от вкусного запаха костра, и выглянул из-под шкуры, под которой, несмотря на ударивший к вечеру мороз, он нисколько не замёрз.

Под огромной сосной с низкой густой кроной, горел прикрытый от ветра брезентовым пологом костёр, возле которого, что-то помешивая в котелке, сидел Михалыч.

– Проснулся? Вылезай, давай, ужин проспишь, – проворчал он Андрею. – Жалко тебя будить было, целый день проспал.

Андрей выбрался из саней, потянулся, прислушался к себе, ощущения покоя и безопасности не покинули его.

Метель прекратилась, но ветерок был свежий, и Андрей, сбегав по своим надобностям за дерево, прискакал к костру, и сунул сразу озябшие на морозе руки к огню.

– Ночевать там будем, – сказал Михалыч и кивнул в сторону леса. – Там метрах в пятидесяти зимовье старое стоит, на снегоходе не подняться. Ну, кажись готово, – попробовал похлёбку Михалыч. – Держи ложку, налегай пока не остыло. Мы ведь с тобой так и не познакомились, – пробурчал Михалыч подбирая кусочком хлеба остатки еды со дна котелка, порылся в мешке, достал солдатскую фляжку. – Думаю, сейчас будет в самый раз, – и потряс ей возле своего волосатого уха.

Андрей, вообще-то, никогда ещё не пил ничего крепче газировки и попробовал отказаться.

– Ты чего? – обиделся Михалыч. – Настоящий спирт, питьевой, я в магазине покупал, во фляжку перелил для удобства транспортировки.

– Да я просто не пил никогда, вообще ничего не пил, – стал отъезжать Андрей, ему стало неловко от того, что он таким образом обидел человека.

– Ну, ты даёшь, парень! – удивился Михалыч. – Как же мы с тобой тогда знакомиться будем? Это ж не по-русски получится. Я в твои годы, на северах уже вёдрами спирт хлебал. Если бы не он, родимый, – потряс фляжку Михалыч, – может, и не было бы меня уже на свете. Ладно, так и быть, научу тебя уму-разуму. Значит так. Перед тем как выпить спирт, обязательно проглоти небольшой кусочек сала – он смажет твоё нутро, тогда и не спалишь себе ничего, и не опьянеешь сразу, но учти, главное не переборщить. Когда спирт попадёт в кровь, резко по мозгам вдарит. Никогда, слышишь, никогда, не разбавляй, и не запивай спирт, и закусывай сразу опять же салом, усёк? Ну, а если заранее знаешь, что пить с кем-то придётся, а ты хочешь контроль над собой не потерять, тогда часа за полтора до пьянки выпей чуть больше половины стакана водки и тогда всех сможешь перепить и сознание ясное сохранить при этом. Мотай на ус, парень, иногда в жизни это может тебе здорово пригодиться, а теперь давай, сейчас выпей, я тебе не пьянку предлагаю, мне тебя здорового довезти нужно.

Михалыч налил немного спирта в железную солдатскую кружку и сунул Андрею.

Андрей взял кусочек сала, проглотил, и выпил залпом содержимое кружки, и чуть не задохнулся, замахал рукой перед ртом.

– Выдохни! – рявкнул Михалыч, и захохотал.

Андрей выдохнул и ему стало легче.

Михалыч похлопал Андрея по спине.

– За знакомство, паря.

Потом они перенесли часть вещей в зимовье, растопили печь и улеглись спать. Торопиться им было некуда, и утром они тронулись в путь лишь когда распогодилось и засветило солнышко.

Андрей снова валялся в санях, но на этот раз уже не спал.

Михалыч оказался человеком весёлым, в позапрошлом году ушёл на пенсию и теперь браконьерничал вместе с Цыганом. Правда, только летом. Они – Солома, Цыган и Михалыч вместе мотали срок на лесоповале. Однажды Михалыч, обрубая сучки, саданул себе по ноге топором, и, если бы не Солома, который пёр его на себе до барака, он бы там и прибрался. Солома его тогда спиртом опоил, чтобы от болевого шока не умер.

В общем обязан он был жизнью Соломе. К тому же, Солома неплохо ему заплатил за доставку Андрея на остров к Цыгану.

Андрей смотрел на проплывшие мимо него заиндевелые от мороза деревья, и думал. Солома – человек неординарный. Повезло Андрею с Соломой. Ведь именно он натаскал Андрея, подготовил его к возможной отсидке.

– Ты, – говорил Солома, – в случае чего, как человек, не имеющий судимостей, попадёшь на тройку, на усиленный режим. Там сидят одни первоходки, хоть и с серьёзными статьями, но всё равно пионеры, и блатные там тряпочные, ненастоящие, в общем. Тройка, красная зона, и все серьёзные люди, которые там сидят, в блатную жизнь не играют, у некоторых из них слишком много бабла на воле осталось, чтобы из-за блатной идеи срок от звонка до звонка тянуть. Они либо в шнырях сидят, либо завхозами. Вот на них больше и полагайся если что. Если такое с тобой случится, я тебе подскажу, к кому именно можно будет обратиться.

И именно эти люди помогли Андрею так быстро найти нужных ему людей, и они же помогли их правильно обработать. Иначе Андрею до ишачьей пасхи пришлось бы их искать самому. У Соломы везде были свои люди, куда ни ткнись, везде знали Солому, не только знали, но и уважали.

Следующие две ночи спали на берегу в палатке, в меховых спальных мешках. Снегоход еле тянул тяжело нагруженные сани, поэтому тащились с черепашьей скоростью.

Михалыч посвящал Андрея в секреты браконьерской жизни.

– Изготовление самолова требует умения и терпения. Каждый поводок нужно тщательно вымерять, каждый крючок правильно изогнуть и наточить, привязать поплавки не абы как. Но самое главное, это правильно его поставить, в нужном месте, на стремнине. У каждой рыбы свой ход, своя дорога на реке, своё время. Поэтому, места, где ходит рыба, строго поделены между собой, кто-то ставит речнее кто-то бережнее, поближе к берегу значит, и нарушение границы жестоко наказывается. Поставить концы, так мы называем самоловы, не так-то просто. Работа эта очень тяжёлая и опасная, чуть зазевался, зацепился за крючок и мяукнуть не успеешь, как тебя течением с лодки выдернет, прямо на твой же конец, а там, паря, больше сотни острых как шило крючков. По этой причине, нужно всегда держать острый как бритва нож «стропорез» под рукой, или в зубах. Зимой, ежели руки озябнут, снимай рукавицы и суй руки в воду, вода по любому теплее воздуха, отогреет. И перед тем, как в воду на морозе сигать, если придётся, разденься, постой немного раздетый, пока не озябнешь, а уж потом смело прыгай, вода тебе парным молоком покажется, и сердце не зайдётся.

Андрей слушал наставления Михалыча очень внимательно и запоминал, он всегда знал, что любая информация лишней не бывает.

Поворот в Васюган Андрей проспал, проснулся лишь когда сани остановились и перестал рычать мотор снегохода.

– Прибыли, – сказал Михалыч. – Дальше пешком пойдём, тут недалеко, за пригорочком. Мой драндулет туда не заедет.

Они ещё не разгрузили сани, как из-за пригорка показалась группа людей, человек пять, с автоматами Калашникова в руках.

– Михалыч, ты что ли пожаловал? А мы слышим мотор шумит, какого лешего думаем, к нам принесло? – мужики по очереди поздоровались с Михалычем за руку. – А это кто с тобой, внук твой что ли?

– Это к Цыгану, по делу, от Соломы.

– А-а-а-а, – протянул старший. – Ну так Цыгана нет, он только вчера на материк уехал, рыбу сдавать повёз, раньше, чем через неделю не появится. Вы, если срочное что, сами можете до него доехать.

– Мы не торопимся, иль не рады? – спросил Михалыч.

– Обижаешь бродяга, – улыбнулся старший. – Мы уже озверели здесь совсем, нам свежая человечина в кайф, – и захохотал. – Водяра есть? Пока Цыгана нет, может расслабимся чуток, а то он нас в чёрном теле держит боится, что перегрызёмся, обещал даже шлюх привезти лишь бы не бухали.

– А как же? Когда это я с пустыми руками на остров приезжал? – кивнул на вещмешок Михалыч.

Старший мотнул головой в сторону саней, и мужики, разобрав груз, потащили его наверх, к жилухе.

За пригорком стояло два приличного вида дома, один большой в два этажа, а другой поменьше. Толпа двинулась к большому дому.

– Там Цыган живёт, – пояснил Михалыч поймав взгляд Андрея. – А братва тут, – кивнул он на большой дом. – Всё как у людей.

На первом этаже, как понял Андрей, находилась мастерская по ремонту и изготовлению рыболовных снастей, висели на стенах сети и самоловы, стояли сверлильный станок, наждак и огромный верстак.

– Щас дырчик заведём, – пообещал старший и захватив с собой заросшего густой бородой мужика вышел на улицу, откуда вскоре донёсся мерный стук дизеля и в доме зажегся свет.

Андрей от пьянки уклонился, сославшись на усталость с дороги, и, забрав свои вещи, ушёл наверх в отведённую ему комнату. Да его никто и не уговаривал, похоже, мужики только рады были что им больше достанется.

Голоса внизу становились всё громче и громче, и наконец словесная перепалка переросла в побоище. Андрей даже и не думал выходить из своей комнаты для того, чтобы посмотреть, что там происходит, ему совсем не улыбалось нарваться на автоматную очередь или просто получить в глаз, но до стрельбы дело не дошло, драка внезапно стихла и наступила мертвая тишина.

Андрей посидел полчаса в полной тишине и, не выдержав, вышел из комнаты и осторожно спустился вниз. Все шесть человек, включая Михалыча, лежали в немыслимых позах там, где их настигло коварное действие спирта, выпитого на сало в невероятных даже для закалённого алкоголем человека количествах.

Но больше всего Андрея поразило то, что у каждого из них, в руках был крепко-накрепко зажат стакан с недопитым спиртом.

«Так вот что означает «выпил больше чем, мог, но меньше чем хотел», – подумал Андрей, и на всякий случай собрал оружие и отнёс его к себе в комнату.

Пьянка продолжалась почти до конца недели, на Андрея не обращали никакого внимания вроде его здесь и не было, но перед приездом Цыгана все вдруг резко прекратили бухать и дружненько навели порядок в доме. Как будто и не пили совсем, видимо побаивались Цыгана не по-детски.

Цыган, и впрямь был, как настоящий цыган: смуглый, жилистый и кудрявый, взял письмо, внимательно прочитал и сунул его в карман, но передумал, достал его и сжёг, бросив письмо в печь, не проронив при этом ни слова, так же молча отказался взять деньги на содержание Андрея.

– Жить ты здесь не будешь, в посёлок тебя отвезу, не нашего ты полёта птица, парень, – произнёс наконец Цыган.

Андрей ничего не понимал.

– В какой ещё посёлок? – спросил он растерянно.

– В хороший посёлок, тихий, – ответил Цыган. – Там одни лесовики живут, зимой на лесоповале, а летом кто чем занимается. Участковый прикормлен, лезть к тебе не будет с вопросами, если конечно не забурогозишь. У нас тебе трудно будет, здесь умники не нужны, здесь работают здоровые и глупые парни способные по двенадцать часов долбить пешнёй на тридцатиградусном морозе полутораметровый лёд. А без работы сидеть будешь, коситься начнут, а там и до беды рукой подать. Короче, нечего тебе тут отираться, только под ногами путаться будешь. Участковому забашляешь и всё, он про тебя забудет и даже цинканёт если что. Только сразу много ему не давай, пропьёт и ещё припрётся, будешь ему каждый месяц рублей по сто выдавать. Ну, в общем я сам с ним поговорю на эту тему.

Цыган не стал тянуть кота за хвост, и на следующий же день с утра повёз на снегоходе Андрея в посёлок. Ехали долго, почти целые сутки, пока в темноте не показались огни стоявшего на берегу небольшой протоки маленького деревянной постройки посёлка.

Глава 4

Рабочий посёлок в районе Колпашева, весна 1979 год

Посёлок был небольшой – десяток двухэтажных, двухподъездных домов послевоенной постройки, с печным отоплением, и удобствами на улице.

Цыган постучал в окно квартиры на первом этаже и сразу же вошёл в подъезд. Дверь открыла молоденькая, лет шестнадцати девчушка.

–– Здравствуйте дядя Гена, – обрадовалась она. – Ой, а это кто с вами? – увидела она Андрея, и кокетливо поправила халатик.

– Постояльца тебе привёл, – улыбнулся Цыган. – Сын друга моего, решил от городской суеты отдохнуть. Да ты не беспокойся, он не задаром у тебя жить будет, заплатит хорошо.

Девушка оценивающе посмотрела на Андрея.

– Ну пусть живёт, у меня места много, – согласилась она.

– Ну, вот и хорошо, и тебе полегче будет, – снова улыбнулся Цыган. – Я, пожалуй, сразу и поеду обратно, дел много, – сказал он уже Андрею. – Дальше без меня разберётесь, не маленькие.

Подмигнул ободряюще девушке, и вышел.

– Меня Лена зовут, а тебя? – спросила девушка.

– Андрей, – ответил Гуров, не очень-то обрадовавшись такой хозяйке.

Ему бы с какой-нибудь старухой спокойней было. А сюда начнут женихи ходить, пьянки гулянки и всё такое…

– Ну, проходи Андрей, буду тебе твою комнату показывать, – пригласила Лена.

Квартира была из трёх раздельных комнат, с огромных размеров кухней, рассчитанной сразу на несколько семей. Как позже пояснила Лена, в этой квартире когда-то жили три семьи, а потом они постепенно разъехались и квартиру полностью заняла семья Наймиллер, её значит.

– А магазин у вас далеко? – спросил Андрей. – А то у меня никакой еды с собой нет.

– Здесь всё рядом, – ответила Лена. – Только, в нём нет ничего путного, да и закрыт он ещё, баба Шура раньше десяти не откроет.

Лена жила бедненько, и кроме чая и половины булки белого хлеба с лапшой, в доме ничего не было. Андрей не стал привередничать и спорол всё, что было, запив еду крепким чаем. Проболтал с Леной, сидя на кухне до десяти часов утра, и поплёлся в местное сельпо.

В магазине действительно не было ничего хорошего. Баба Шура совсем ещё не старая здоровенная бабища с любопытством оглядела незнакомого ей посетителя, но вопросов задавать не стала, молча подала Андрею продукты, так же молча взяла деньги и отсчитала сдачу. Андрей взял только самое необходимое, в основном консервы, и вернулся в квартиру.

Лена жила небогато даже по местным меркам: ни телевизора, ни мебели нормальной в квартире не было. И жила одна. Спрашивать, где её родители Андрею было неудобно. «Сама расскажет», – подумал он, и не ошибся.

Вечером, за ужином, Лена рассказала Андрею о том, что её родители, мать с отцом, и старший брат утонули на рыбалке шесть лет назад. С тех пор она и живёт одна.