Перевернутые небеса. Странник

Деньги открывали дорогу к власти. Но нужна ли была Андрею власть?

Наверное, нет. Андрей знал, что этот мир подчинён жесткой иерархии, и достигнутая с помощью власти свобода только кажется таковой, ибо пределов у пирамиды власти не существует, потому, что на вершине всегда будет маячить кто-то ещё более могущественный. Да и вершина эта похожа на вывернутую наизнанку, перевёрнутую пирамиду.

Андрей всё это понимал, как понимал и то, что без образования добиться сколько-нибудь существенного положения в иерархии маловероятно, а быть тыбиком ему не хотелось. И так плохо, и так нехорошо, придётся подчиняться законам мироустройства хочется этого или нет, и уж если так всё устроено, он будет стремиться как все, к вершине власти.

Но судьбе было угодно распорядиться иначе.

В августе тысяча девятьсот семьдесят восьмого года возвращаясь вечером домой с дачи, родители Андрея, попали в аварию, погибли все, и родители, и виновник ДТП.

После похорон Андрей долго не мог прийти в себя, часами лежал в опустевшей квартире бесцельно глядя в потолок. В самом конце августа он всё же заставил себя собраться и выйти на улицу.

Андрей сидел на скамейке возле Оперного театра, погруженный в свои невесёлые мысли. На край скамьи несмело присела симпатичная, совсем ещё молоденькая девушка с книжкой в руках.

– Можно? – смущённо спросила она Андрея.

– Конечно можно, – Андрей пожал плечами.

Мимо как раз проходила торговка цветами.

Андрей, сам не зная, зачем, подозвал её и купил большой букет роз. Он вдруг вспомнил, что ни разу, никому кроме матери, не дарил цветы, ему просто до боли захотелось сделать сидящей рядом девушке что-нибудь приятное, устроить ей праздник.

– Это тебе, – протянул Андрей девушке букет.

Девушка засмущалась, но букет взяла.

– Спасибо, мне ещё никто цветы не дарил, – сказала она, и ещё больше смутилась. – Меня Катя зовут.

– А меня Андрей, – впервые за несколько дней Андрей улыбнулся. – Может погуляем? На набережную сходим, – предложил он девушке.

– Пошли, – радостно закивала головой Катя, и, уткнувшись в букет, снова засмущалась.

***

– Я из Маслянино приехала, в медицинский поступила, у бабушки на Красина живу, – тараторила Катя. – Трудно было невероятно, конкурс сумасшедший, но я прошла. Хорошо, что бабушка помогала готовиться, она врач с очень большим стажем. Учиться будет ещё тяжелей, одна латынь чего стоит, – без остановки говорила Катя.

Андрей набросил Кате на плечи свой пиджак.

– Ничего, ты справишься, по глазам вижу, – утешил Катю Андрей.

– Правда? – Катя остановилась, посмотрела Андрею в глаза и вдруг прижалась к нему, такому сильному и как ей показалось надёжному.

Андрей поцеловал Катю в губы, это был его первый поцелуй.

Они гуляли по ночному городу до утра, а потом пошли к Андрею домой.

***

Катя спала, положив голову Андрею на плечо, а он лежал и думал, о том, что в глубинке сохранились такие вот наивные и чистые девушки, способные доверять первому встречному. Душа этой девушки ещё не была испорчена, ещё не ощутила на себе влияния большого города, и черная городская копоть ещё не коснулась её.

Андрею стало грустно. Он знал, что очень скоро от этой детской наивности и все веры в людскую доброту не останется и следа. Город проглотит её, переварит и выбросит на свои улицы циничную и расчетливую хищницу.

Они провалялись в кровати весь день, а вечером Катя засобиралась домой.

– Бабушка будет волноваться. Да и неудобно мне перед ней, только приехала и уже… – Катя покраснела.

Был уже двенадцатый час ночи, когда Андрей с Катей подошли к дому, в котором жила её бабушка.

Во дворе дома сидела большая компания местных парней. Андрей кожей почувствовал опасность.

Парни проводили парочку хмурыми взглядами и, если бы со двора был другой выход, Андрей не стал бы испытывать судьбу, проводил Катю и свалил бы по-тихому. Но другого выхода не было.

Когда Андрей, проводив Катю до подъезда, возвращался обратно, выход со двора был уже перекрыт.

Четверо бугаев, явно старше Андрея, стояли растянувшись цепочкой.

Андрей был мастером спорта стрельбы, а не самбо или бокса, да и бег с препятствиями бы не помешал. Он усмехнулся своим мыслям. Парни заметили его усмешку и отнесли на свой счёт.

– Ты чё лыбишься фраер? – надулся самый здоровый из четвёрки. – Зубы жмут?

«Завтра от этих переростков костей не останется, – подумал Андрей. – Но это завтра, слабое утешение, а сейчас, походу, меня вверх ногами закапывать будут».

– Говори, что хотел или уйди с дороги, – решил дерзить Андрей, поскольку уже было всё равно.

– Да ты у нас борзый! – взъерепенился здоровяк, однако уверенности у него поубавилось.

– Я слушаю, – Андрей прищурил глаза и словно взял здоровяка на прицел, взгляд у него при этом стал колючим, и видимо было в этом взгляде что-то такое что заставило здоровяка сдать позиции.

– Слышь фраерок, ещё раз увижу тебя с Катюхой ноги переломаю. Усёк?

«Бить сразу не стали, уже неплохо», – анализировал ситуацию Андрей.

– Усёк! – ответил Андрей. – Это всё что ты хотел мне сказать?

– Всё, – удивился проявленной борзоте, и внезапной уступчивости Андрея здоровяк, явно разочарованный таким поворотом.

Он ожидал проявления страха. Ожидал, что парень, напуганный грозным видом толпы, начнёт ныть и умолять о пощаде. Или наоборот, полезет в драку, и тогда, можно будет со спокойной совестью ему накостылять.

– Ну, тогда спокойной ночи. – Андрей пошёл прямо на парней, и они, смущённые тем, что не смогли его просчитать, уступили ему дорогу.

Андрей вышел со двора и побежал, вломился в какие-то кусты и перелез через какой-то металлический гараж и только тогда остановился, и перевёл дух.

– Пронесло. Надо завязывать по ночам по чужим дворам шастать, а то обидно ведь будет, если какие-то быки, ни за что здоровье отнимут. Надо Соломе позвонить, чтобы разобрался с этими дуболомами. У Соломы для этого случая десяток спортсменов прикормлены. А может оно и к лучшему, – успокаивал себя Андрей.

Дурить голову девчушке он не хотел.

– Пора, пожалуй, прекращать этот роман, пока всё не зашло слишком далеко.

***

Утром позвонила Катя и сказала, что ей срочно необходимо уехать на неделю домой в Маслянино, за ней отец на машине приехал, попросила Андрея не волноваться и чмокнула в трубку.

«Ну вот и хорошо, – подумал Андрей. – За неделю много воды утечет».

И оказался прав

Этим же вечером, Андрей решил прогуляться в центральном парке.

Погода стояла хорошая, вокруг было много людей, семейные пары, мамаши с колясками, какая-то молодёжь. Андрей бесцельно бродил по аллеям. Стемнело, и в парке зажгли фонари. Захотелось куда-нибудь уединиться, собраться с мыслями, и Андрей свернул в глухую, слабо освещённую аллею с одинокой скамейкой. Его вдруг охватило чувство опасности, захотелось немедленно уйти с этой аллеи.

Он уже подходил к скамейке, когда из кустов, прямо на него, выскочил вчерашний амбал, сбил Андрея с ног и навалился на него сверху.

Но как-то странно навалился – повалил и обмяк. Андрей кое-как смог выбраться из-под него. Он ещё барахтался, когда услыхал:

– Так, а что это у нас тут происходит? – раздался у Андрея над головой суровый голос.

Прямо над ними стоял наряд милиции – совсем молодой сержантик и пожилой уже старшина.

– Встали оба, подошли сюда, – скомандовал старшина.

Андрей наконец вылез из-под огромной туши, поднялся и подошёл к старшине, сержант кинулся к продолжавшему лежать амбалу.

– Михалыч, он, кажется того, мёртвый.

– Стоять! – заорал моментально среагировавший старшина, от его, ещё мгновение назад вальяжной позы, не осталось и следа.

Он молнией метнулся к Андрею, и, заломив ему руки за спину, надел наручники.

Андрей смотрел на происходящее как бы со стороны, настолько все было нелепым.

Амбала перевернули на спину, в левом боку почти под мышкой у него торчала рукоять огромного ножа.

– Да он весь в кровище, Михалыч, – услышал Андрей, проследил машинально за взглядом старшины и оторопел.

Он действительно был в крови. Весь. С ног до головы.

– За что ты его? – спросил старшина.

– Это не я… – промямлил не ожидавший такого развития событий Андрей.

Старшина махнул рукой, мол как знаешь, не хочешь говорить – не надо, и стал по рации вызывать опер группу.

На допросе у следователя, уже в отделе, Андрей рассказал всё как было.

– Скажите Гуров, вам доводилось ранее встречать убитого?

– Да, – ответил Андрей, – вчера вечером этот парень предъявил мне ультиматум. Я проводил до дома свою знакомую, а этот парень, наверное, жил где-то рядом, и вероятно имел на неё виды, ну и очень настойчиво попросил меня оставить эту девушку в покое.

Дело вёл пожилой следователь, уставший и от жизни собачей и от опостылевшей уже работы. Ему очень хотелось домой, дело это было для него ясное как белый день.

– Мотив налицо, – следователю было даже жаль парнишку.

Скорее всего этот бычара выследил его и хотел разобраться в тёмном уголочке, а парнишка просто со страху ткнул его несколько раз ножичком, так как шансов в рукопашной у него не было никаких, и побежал, а потерпевший за ним в горячке, догнал и умер от потери крови. А тут наряд вовремя подоспел.

Осталось допросить свидетелей их вчерашней стычки и можно передавать дело в суд.

В ИВС, куда определили Андрея, кроме него находилось ещё двое горемык. Один как выяснилось, залетел серьёзно, а второго, скорее всего, утром отпустят.

Вот к нему то Андрей и подкатил.

– Денег хочешь заработать?

– Чё нужно передать? – сразу врубился парень.

– Ничего особенного, – сказал Андрей. – Всё как обычно, просто позвони по этому номеру, – Андрей продиктовал номер телефона Соломы. – И скажи, что Андрея Гурова закрыли, и всё с тобой встретятся и отблагодарят.

Утром, парня действительно выпустили, и он, не откладывая, в надежде на вознаграждение, позвонил по указанному Андреем номеру, и уже через час встретился с Соломой.

Солома внимательно выслушал парня, спросил, знает ли он, за что закрыли Андрея, и, не услышав внятного ответа на свой вопрос, сунул ему сотенную и отпустил. Парень поблагодарил и радостный убежал опохмеляться.

Солома же с ближайшего автомата набрал Гуне и дождавшись ответа коротко бросил:

– У нас беда, малого закрыли, похоже, мокруху шьют, через час у меня, – и повесил трубку.

– Что случилось? – спросил Гуня с порога.

– Сам не знаю ничего, – пожал плечами Солома, закрывая за Гуней дверь.

В комнате, в кресле уже сидел маленький суетливый старичок – определённый Соломой на постоянный оклад ещё два года назад – их собственный адвокат.

– Гонец от Андрюхи утром был, он и сказал, что закрыли его по мокрому, а чё почём, мол, и сам не в курсах. В Центральном, в ИВСе парится.

– Ну что, Абрамыч, пора тебе оклад свой отрабатывать по ходу, хотя лучше бы ты без работы сидел, – сказал Солома старичку.

– Я тогда поехал, – поднялся с кресла адвокат. – С такими делами нельзя затягивать.

– Погоди, не суетись. Вместе поедем, на моей машине. Мы же тут с ума сойдём, – остановил его Гуня.

***

– Влип Гуров, очень серьёзно влип, – адвокат вытер платком вспотевший затылок.

– Ну не тяни ты жилы, Абрамыч, – Гуня повернулся к сидящему на заднем сиденье Волги адвокату.

– Всё против него, – и Абрамыч рассказал, как обстоят дела. – Гуров клянётся, что не убивал этого человека, но факты подтверждают обратное, и мотив имеется – девушка какая-то, – качал головой Абрамыч.

– Ладно Абрамыч, всё ясно, что ни хрена не ясно, занимайся дальше, ищи лазейки. Тебя куда подвезти? – спросил Солома.

– Я тут останусь пока. Пойду к знакомым следакам загляну, может ещё чего нарою.

– Ну, тогда до вечера, вечером в восемь, сбор у меня, – Солома пожелал Абрамычу удачи, и они с Гуней уехали.

Солома отвечал за безопасность группы, содержал десяток спортсменов и был у него ещё один человечек, о котором не знали даже его друзья. Этого человека Солома держал на самый крайний случай, если придётся кого-нибудь убрать.

Но пока, слава Богу, до таких крайностей не доходило.

По договорённости, в случае любого наезда, о нем нужно немедленно информировать Солому. Но Андрей почему-то пренебрёг этим правилом, хотя именно он являлся инициатором создания «службы безопасности» группы.

И теперь Солома с Гуней, захватив с собой двух боксёров, ехали на разговор к тем недоумкам, которые попёрли позавчера вечером на Гурова.

Во дворе дома, где жила Катина бабушка, на скамейке сидели человек десять парней, и что-то оживлённо обсуждали.

Солома не увидел среди них ни одного авторитетного бродягу, всех городских авторитетов Солома знал, и был с ними знаком, но он проявил уважение и поздоровался.

– Здорово бродяги, – сказал Солома.

– И тебе не хворать, – нехотя ответили парни, не очень-то дружелюбно оглядывая Солому и его спутников.

– Тут позавчера вечером кипишь был, – начал Солома.

– Ну, был! – перебил его один из парней. – Тебе то что, мент что ли?

– На моего друга наехали, хотелось бы посмотреть в глаза этим самоубийцам.

– Ты чё родной, рамсы попутал? – поднялся со скамейки ещё один парень, а следом и все остальные.

Из толпы вышел высокий, весь в татуировках, пожилой, сразу видно из блатных, местный авторитет.

– Так это ваш фраер нашего кореша завалил? – спросил он, поигрывая финкой. – Ну тогда с вас причитается. Фраера вашего, как только на тюрьму привезут, сначала в петушиный угол определят, а потом порешат. Я уже и маляву насчёт его заслал кому следует. А с вас, мудаки, мы прямо сейчас спросим…

Солома чуть шевельнул головой, и блатной в татуировках, не успев договорить повалился на землю, а следом за ним и все остальные.

– Готово, – сказал один из боксёров, снимая с руки, и пряча в карман свинцовый кастет.

Второй, нанёс ещё несколько ударов тем, кто попытался подняться.

Солома присел на корточки возле татуированного и потрепал его по щеке.

– Слушай меня внимательно корешок, – зашипел как змея Солома, когда тот открыл глаза. – Ты меня хорошо слышишь? Кивни.

Блатной кивнул.

Ответить Соломе он не мог по причине сломанной челюсти.

– Если с головы моего друга по твоей, или по чьей-либо ещё вине, упадёт хоть один волос, или он случайно поскользнётся на мыле я тебя не сразу убью. Ты у меня месяц подыхать будешь, и очень просить, чтобы я тебя дорезал. Ты понял меня? Кивни.

Блатной молча кивнул.

– Молодец, – Солома врезал ему по сломанной челюсти, и блатной вновь отключился.

Боксёров высадили на площади Ленина.

– Нужно срочно ехать к Бриллианту, пора Андрюху представлять, а то худо может быть, – сказал Солома с озабоченным видом. – На зоне полно придурков.

– Погнали, – согласился с ним Гуня, и «Волга», взревев мотором понеслась в Искитим.

Охранник на этот раз сразу их не впустил.

– Гости у него, щас спрошу, – сказал он через калитку, и ушёл в дом.

– Проходите, – пригласил их вернувшийся буквально через минуту охранник.

За заставленным снедью столом сидели двое мужчин лет пятидесяти.

– Аааа, легки на помине, – Бриллиант встретил их у порога и обнял.

– Вот, познакомьтесь уважаемые, это те самые фартовые, что за четыре года в общак почти миллион косых принесли, Солома и Гуня, – представил Бриллиант парней присутствующим.

Гости уважительно кивнули.

– А это законники, Хром и Кодя, – представил гостей Бриллиант. – С чем пожаловали? Говорите, все свои.

Солома рассказал присутствующим всё как есть.

– Ну, ребятки, я думал меня уже нечем удивить. Надо же, пацан у вас боссом ходит.

– Так выходит, это его темы были? – спросил Вася Бриллиант.

Солома с Гуней кивнули.

– Его Василий Николаевич.

– Хитрый пацан и умный. Вас вышколить сумел, и сам за всё время ни разу не засветился.

– Надо помочь пацану, —подал голос Хром.

– Заслуженный пацан, – поддержал его Кодя.

– Ну что, имеет право рассчитывать на нашу помощь, – согласился Бриллиант.

– У вас всё? Тогда за стол. За пацана вашего не волнуйтесь, теперь у него будет всё в ажуре.

Не успели Солома с Гуней покинуть гостеприимную компанию Васи Бриллианта, как к нему пожаловали новые гости.

Это был хорошо известный Бриллианту Мося, пожилой, бродяга.

Мося прибыл не один. Вместе с ним приехал его переводчик, потому что сам Мося говорить не мог, по причине, сломанной в нескольких местах челюсти.

Из их рассказа следовало, что какой-то фраер из молодых, завалил Мосиного кореша. А потом, за него впрягся другой фраер.

Кто такой этот фраерюга, Мося не знал, но по базару в авторитете, поэтому и приехал к Васе искать справедливости.

Во время разборки, Соломины кореша, прямо на стрелке, сломали Мосе по беспределу челюсть, и отметелили ещё кучу народу. И теперь, Мося просит восстановить справедливость, и наказать этих фраеров обозревших.

Разговор происходил в присутствии Васиных гостей, которые всё ещё находились под впечатлением услышанного за столом рассказа Соломы, о невероятно везучем пареньке, принесшим в воровской общак кучу бабла.

– Похоже Мося, чуйка твоя знаменитая тебя покинула на старости лет, – проскрипел Бриллиант. – Как это тебя угораздило угрожать таким уважаемым людям, какими являются Граф с Соломой?

– И с чего это ты вдруг решил, что именно Граф завалил твоего кореша? – задал вопрос Кодя.

– Как это с чего? – удивился Мося.

– Его ж мусора за это дело закрыли, – перевел Мосин переводчик.

– С каких это пор, для тебя мусора стали последней инстанцией в разборках между блатными? – недобро прищурился Бриллиант.

– Но мы-то не мусора, – сказал Кодя. – У нас, например, другие сведения по этому вопросу.

– Если ты считаешь, что это Граф завалил твоего друга, то ты можешь ему предъявить сам, если пожелаешь, – сказал Кодя, – но подпрягать братву, это не по понятиям. И отвечать перед людьми придется, если ошибешься.

– Я слыхал, что Граф не убивал твоего кореша, – сказал Вася Бриллиант, – это версия мусоров, сам знаешь, как они работают. – А мы, – Вася оглянулся на своих гостей, и те подтвердили его слова кивками голов, – поддерживаем Графа, как правильного во всех отношениях бродягу, и заявляем, что если с него хоть один волос упадет по беспределу, то я сам, лично, вырву тебе, и твоей братве печень. Свободен! – махнул рукой Вася, и охранник выставил Мосю и его переводчика на улицу.

На третий день после задержания, Гурова перевели в следственный изолятор, где предыдущей ночью, смотрящий за тюрьмой получил малявы сразу от трёх воров в законе, Бриллианта, Хрома и Коди, в которых говорилось о том, что скоро на тюрьму заедет очень важный арестант, с неограниченным доступом к общаку. Арестанта зовут Гуров Андрей Фёдорович, погоняло Граф, его необходимо достойно встретить. Про возраст арестанта в маляве ничего написано не было, и смотрящие за хатами ожидали солидного человека с соответствующими татуировками.

Андрей вошёл в камеру и остановился, ожидая пока глаза привыкнут к полумраку.

Камера была основательно переполнена, спали в две смены, по очереди, и новому сидельцу, конечно же, не обрадовались.

Андрей поздоровался. Ответа не дождался и продолжал стоять у входа примериваясь куда бы ему присесть.

– За что закрыли? – спросил сидящий за столом парень.

Андрей назвал статью.

– А по жизни чем занимаешься? – продолжил допрос парень.

– Студент, – ответил Андрей.

– Ну, вот и с погонялом определились, теперь ты «студентом» будешь, всю жизнь.

– Спасибо за заботу конечно, но меня уже люди Графом называют.

– Это какие люди… – начал, было, парень.

Но лежавший на шконке справа у окна старик, вдруг цыкнул на него, и, обратившись к Андрею спросил:

– Гуров?

Андрей кивнул в ответ.

– Я – Зёза, – старик поднялся со шконки и подойдя к Андрею протянул ему руку. – Я тут смотрю за хатой, а за тебя, парень, малява пришла, от очень уважаемых людей.

Андрей и не сомневался, что так и будет, и лишь кивнул в ответ.

Старик оценивающе оглядел Андрея, сделал знак рукой, стоящему рядом суетливому пареньку неопределённого возраста, тот сразу метнулся к закрытому железными жалюзи окну без стекла, отправлять маляву смотрящему.

Зёза указал на кровать напротив своей.

– Занимай, твоя.

За свою долгую жизнь Зёза всякого повидал, и возраст Андрея его нисколько не смутил. «Бывает, – подумал он, – бывает и так, что сегодня корона на голове, а завтра жопа на параше или заточка в печени, поживем увидим».

– Первая ходка? – поинтересовался Зёза.

Андрей кивнул.

– Слушай, что люди бывалые говорят, присмотрись, подумай прежде чем что-то сделать или сказать, – наставлял Андрея Зёза. – Зэк, как сапёр, ошибается только раз. Зона ошибок не прощает, за ошибку спрос серьёзный и даже воры не помогут, несмотря на твою молодость в тюрьме возраста нет, здесь все одинаковые. Присаживайся к столу, чем богаты… – пригласил он Андрея. – Сейчас просто червячка замори, а вечером встречу организуем, как положено.

За столом волшебным образом образовалось пустое пространство, зато на столе появились копченая колбаса, сало, конфеты и чай. Андрей почувствовал, что зверски проголодался, но на еду не набросился, отрезал немного колбасы и взял одну конфету.

– Да ты не менжуйся Граф, – подбодрил его Зёза, – за тебя всё проплачено. – Ешь давай, не стесняйся.

Андрей не заставил себя уговаривать.

Зёза-то знал, что означает написанная в маляве фраза – без лимитного пользования общаком, это значит, что теперь вся хата будет есть и пить за счёт Графа, причём сытно есть и сладко пить, в основном коньяк.

Вечером хата будет ломиться от жратвы. «Это сейчас братва косится на Графа, а завтра они его на руках носить будут, и мух от него отгонять», – ухмыльнулся Зёза.

В общем всё именно так и было.

Андрей провел в СИЗО три недели, и скоро его должны были увезти на суд.

Адвокат пытался уговорить Андрея сознаться в убийстве и обещал вывести всё на самооборону, но Андрей наотрез отказался брать на себя то чего не совершал.

***

– Гуров упёртый, я предлагаю единственно верный ход в его ситуации, а он ни в какую не хочет меня слушать, – жаловался Абрамыч Соломе. – Он не хочет сотрудничать со следствием, и менты могут повернуть дело так, что это он заманил своего соперника в парк и зарезал его там. А это уже умышленное, заранее спланированное убийство, и срок вплоть до вышки, – помахал указательным пальцем слегка поддатый Абрамыч.

Слегка пьян – это обычное состояние Абрамыча, но на качество его работы оно не влияло, и клиенты с этим мирились.

***

Абрамыч оказался прав. На суде Андрея осудили именно за умышленное убийство и приговорили к двенадцати годам усиленного режима, и вечером следующего дня Андрей уже валялся на шконке в десятом отряде, в третьей колонии города Новосибирска.

***

Унывать и канючить было не в правилах Андрея, но и срок такой мотать он тоже не собирался, и, не успев заехать сюда, он уже обдумывал план побега. В голову ничего путного не приходило, ничего кроме подкопа, бред в общем, а может и не бред, если найти человека, умеющего рыть такие подкопы. Нужно озадачить Солому, пусть проверит территорию вокруг зоны.

Солома проверил периметр вокруг колонии. В общем неплохо. С обеих сторон лес.

Копать желательно сразу с зоны и с воли, главное найти место тихое на территории зоны.

Андрей стал собирать информацию о том, что где расположено на зоне.

Единственное здание, стена которого выходила на территорию контрольно-следовой полосы находилось на южной стороне. И в нём располагалось профтехучилище, в котором обучали не имеющих профессию осуждённых. Напротив, сразу за забором, были погреба местных жителей – идеальное место.

Андрей обратился к начальнику отряда, с просьбой отправить его на обучение в ПТУ.

– Ты же блатной, все равно работать не будешь, – начальник не хотел подписывать направление. – Или масть решил поменять? – с надеждой поинтересовался он у Андрея.

Андрей пожал плечами.

– Срок большой, гражданин начальник, всякое может случиться.

– Это верно, – согласился начальник. – Если лампас наденешь, по половинке за хорошее поведение можешь соскочить.

– Я подумаю, – пообещал Андрей, и повеселевший отрядный подмахнул заявление.

***

Вакантное место оказалось в группе штукатуров-маляров. Андрею было всё равно, и он согласился.

И не прогадал. Весь день осуждённые учились на специальной стенке правильно класть штукатурку, а вечером, а порой даже и ночью, штукатурку со стены снимали и готовили стенку к следующему дню занятий. Утром, перед завтраком приезжала машина, и старую штукатурку вывозили на свалку.

На этом-то Андрей и построил свой план побега. Если ночами копать подземный ход и землю из тоннеля смешивать со сбитой штукатуркой, которую утром вывезут вместе с землей, то никто ничего и не заметит.