Истории золотого века

– Чужестранцы, – сказал он ласково, – добро пожаловать в мои чертоги. Не часто навещают меня в моем горном доме, и старость приковала меня здесь к моему креслу, так что я больше не могу разгуливать среди своих собратьев. Кроме того, есть те, кто в последнее время говорит обо мне много недобрых слов; и хорошие люди не хотят быть гостями того, кого называют «царём скотокрадов». – Затем, видя, что его посетители все еще медлят у двери, он добавил: – Молю вас, кто бы вы ни были, не бойтесь, но входите и будьте уверены в добром приеме.

Тогда Одиссей бесстрашно выступил вперед, предстал перед царём и царицей, представился, а также показал им подарки, которые прислала его мать Антиклея. Поистине радостно было сердце старого Автолика, когда он схватил руку своего внука; и Амфитея взяла мальчика на руки, и поцеловала его в лоб и в оба глаза, и заплакала от полноты радости. Затем по зову старого царя открылась внутренняя дверь, и вошли шесть его сыновей. Это были рослые люди, с крепкими, как железо, конечностями и глазами, подобными глазам горного орла; они тепло приветствовали юного царевича и задали ему тысячу вопросов о его доме на Итаке и о его царице-матери, их сестре Антиклее.

– Не тратьте часы на разговоры! – воскликнул наконец старый Автолик. – Есть еще один день для слов. Немедленно приготовьте достойный пир для моего внука и его друга барда; и пусть наши залы громко звенят от радостного веселья.

Сыновья тотчас повиновались. Из стада, пасущегося на лугах, они выбрали самого жирного теленка; его они зарезали и быстро разделали; а затем, отрезав самые отборные части, они поджарили их на вертелах перед пылающим огнем. И когда трапеза была готова, великий Автолик, его жена и его сыновья сели со своими гостями за накрытый стол; и они весело пировали, пока солнце не зашло, и тьма не покрыла землю. Затем молодые люди принесли охапки сухих веток и сосновых поленьев и бросили их в огонь, и пламя взметнулось вверх и осветило зал ярким красноватым светом; а Одиссей сел на ложе из медвежьих шкур у ног своего деда и выслушал много замечательных историй давно минувших времен, которые всегда присутствовали в памяти старика.

– Воистину, есть две вещи, с которыми бесполезно бороться любому человеку, – сказал Автолик, – и это старость и смерть. Первая уже сделала меня своим рабом, а вторая скоро заполучит меня в свои лапы. Когда я был молод, не было человека, который мог бы опередить меня в беге. Я даже считал себя достойным соперником быстроногой девы Аталанты16. Было очень мало людей, даже среди великих героев, которые могли бы метать копье с большей силой, чем я; и вряд ли был кто-то, кто мог бы натянуть мой большой лук. Но теперь и копье, и лук бесполезны. Вы видите, что они стоят там, в углу, где мои глаза могут лишь остановиться на них. Завтра ты поможешь мне их отполировать. – Затем, после минутной паузы, он добавил: – Но, о, борьба и прыжки! Никогда не было никого, кроме одного смертного, кто мог бы превзойти меня ни в том, ни в другом.

– Я слышал, – сказал Одиссей, – что даже великий Геракл был твоим учеником.

История о юности Геракла

– И он действительно был таковым, – ответил старик. – Когда я впервые увидел несравненного героя, он был всего лишь ребенком, высоким и красивым, с глазами дикого оленя и льняными волосами, ниспадающими на плечи. Но даже тогда он был сильнее любого простого смертного. Его отчим Амфитрион позвал меня в Фивы, чтобы я был учителем мальчика, поскольку он видел в нем богатые обещания будущего величия. Со мной он позвал многих знатнейших людей Эллады. Первым был Эврит, мастер лучников, который научил героя, как натягивать лук и посылать быструю стрелу прямо в цель. Но в злой день Эврит встретил свою судьбу, и все из-за собственной глупости. Ибо, гордясь своим мастерством, которого не мог превзойти ни один смертный, он вызвал великого Аполлона на поединок в стрельбе; и разгневанный бог-лучник пронзил его насквозь своими стрелами. Вторым среди учителей Геракла был Кастор, брат Полидевка и Елены, прекраснейшей из женщин. Он научил героя владеть копьем и мечом. Затем был Лин, брат Орфея, милейший из музыкантов, который пришел, чтобы научить его, как прикасаться к лире и извлекать из неё чарующие мелодии; но мальчик, чей ум был настроен на великие дела, не интересовался музыкой, и уроки, которые давал ему Линус, были бесполезны. «Ты – всего лишь тупой и безмозглый недоучка!» – воскликнул однажды менестрель, ударив своего ученика по щеке. Тогда Геракл в гневе ударил Лина его же собственной лирой и убил его. – «Даже у тупого ученика есть свои права, – сказал он, – и одно из них – право не называться болваном». – Фиванские правители привлекли юного героя к суду за это преступление; но он встал перед ними и напомнил им о полузабытом законе, который Радамант, правитель Елисейской земли17, дал им: «Тот, кто защищается от несправедливого нападения, невиновен и выйдет на свободу». И судьи, довольные его мудростью, даровали ему свободу.

– Были ли у Геракла другие учителя? – спросил Одиссей, желая узнать больше.

– Да, Амфитрион сам научил юношу искусно управлять колесницей и управляться с лошадьми. И, как я уже говорил, он позвал меня, чтобы я научил парня мужественным искусствам прыжков, бега и борьбы. Он был способным учеником и вскоре превзошел своего учителя; и Амфитрион, опасаясь, что в необдуманный момент он может послужить мне, как он услужил несчастному Лину, отослал его на гору Киферон, чтобы он присмотрел за своими стадами, которые паслись там.

– Вряд ли, – сказал Одиссей, глядя на гигантские руки своего деда, покрытые железными мышцами, – конечно, не было никакой опасности, что юный герой причинит тебе вред.

– Сын Гермеса, такой как я, – сказал старый вождь, – может осмелиться противостоять Гераклу в ловкости и хитрости, но никогда в подвигах силы. Пока юноша пас стада Амфитриона на горных лугах, он вырос в великана, ростом в добрых четыре локтя, и на него было страшно смотреть. Его голос был подобен рычанию пустынного льва; его походка была подобна приближению землетрясения; и огонь вспыхивал в его глазах, как блеск молний, когда они падают с грозовых туч на плодородные равнины внизу. Он мог вырывать деревья с корнем и срывать с места горные скалы. Именно тогда он голыми руками убил киферонского льва и взял его шкуру для шлема и своей мантии, которые, как мне сказали, он носит по сей день. Вскоре после этого он повел фиванцев в битву с их врагами, минийцами, и одержал над ними славную победу. Тогда Афина Паллада, очень довольная героем, подарила ему пурпурную мантию; Гефест сделал для него нагрудник из чистого золота; Гермес подарил ему меч, Аполлон – лук, а Посейдон – упряжку самых замечательных коней, когда-либо известных на свете. Затем, чтобы быть во всеоружии, он отправился в Немейский лес и вырубил себе ту крепкую дубину, которую всегда носил с собой и которая в его руках страшнее копья, или меча, или лука со стрелами.

– Я слышал, – сказал Одиссей, – что кентавр Хирон также был одним из учителей Геракла.

– Он был не только его учителем, – сказал Автолик, – но и его другом. Он учил тому, что было справедливо и истинно; он показал ему, что есть на свете вещь, более великая, чем сила, и это – мягкость; и он побудил его изменить свою грубую, дикую натуру на ту, которая полна доброты и любви: так что во всем мире нет никого, кто был бы так полон жалости к бедным и слабым, настолько полон сочувствия к угнетенным, как могучий Геракл. Если бы не мудрый Хирон, я боюсь, что Геракл не принял бы того счастливого решения, которое он однажды принял, когда ему предложили выбор из двух дорог.

– Что это было? – спросил Одиссей. – Я никогда не слышал об этом.

– Когда Геракл был ещё светлолицым юношей, и вся жизнь была у него впереди, однажды утром он вышел выполнить какое-то поручение своего отчима Амфитриона. Но пока он шел, его сердце было полно горьких мыслей; и он роптал, потому что другие, не лучше его, жили в легкости и удовольствии, в то время как для него не было ничего, кроме жизни, полной труда и боли. И когда он размышлял об этом, он пришел к месту, где сходились две дороги, и остановился, не зная, какую из них выбрать. Дорога справа от него была холмистой и неровной; ни в ней, ни вокруг нее не было никакой красоты, но он увидел, что она ведет прямо к голубым горам вдалеке. Дорога слева от него была широкой и ровной, с тенистыми деревьями по обе стороны, где пел бесчисленный хор птиц; и она петляла среди зеленых лугов, где цвели бесчисленные цветы; но она заканчивалась туманом и дымкой задолго до того, как достигала чудесных голубых гор вдалеке. Пока юноша стоял в сомнении относительно этих дорог, он увидел двух прекрасных женщин, идущих к нему, каждая по своей дороге. Та, что пришла цветущим путем, добралась до него первой, и Геракл увидел, что она прекрасна, как летний день. Ее щеки раскраснелись, глаза блестели; она говорила теплые, убедительные слова. «О благородный юноша, – сказала она, – не преклоняйся больше перед трудом и тяжелыми испытаниями, но подходи и следуй за мной. Я поведу тебя приятными путями, где нет бурь, которые могли бы потревожить, и нет неприятностей, которые могли бы досаждать. Ты будешь жить в легкости, с одним бесконечным круговоротом музыки и веселья; и не будешь нуждаться ни в чем, что делает жизнь радостной, – ни в игристом вине, ни в мягких диванах, ни в богатых одеждах, ни в любящих глазах прекрасных дев. Пойдем со мной, и жизнь станет для тебя радостным сном наяву.

К этому времени другая белокурая женщина подошла ближе и теперь она заговорила с мальчиком.

– Мне нечего тебе обещать, – сказала она, – кроме того, что ты добьешься своими силами. Дорога, по которой я поведу тебя, неровная и трудная, она взбирается на многие холмы и спускается во многие долины и трясины. Виды, которые иногда открываются с вершин холмов, величественны и великолепны, но глубокие долины темны, и подъем из них труден; но эта дорога ведет к голубым горам бесконечной славы, которые ты видишь далеко на горизонте. Они не могут быть достигнуты без труда; на самом деле, нет ничего стоящего, чего нельзя было бы добиться тяжелым трудом. Если ты желаешь иметь фрукты и цветы, ты должен сажать их и ухаживать за ними; если хочешь завоевать любовь своих ближних, ты должен любить их и страдать за них; если ты хочешь пользоваться благосклонностью Небес, ты должен стать достойным этой милости; если ты желаешь иметь вечную славу, ты не должен пренебрегать трудным путем, который ведет к ней.

Тогда Геракл увидел, что эта дама, хотя и была так же красива, как и другая, имела лицо чистое и нежное, как небо в теплое майское утро.

– Как тебя зовут? – спросил он.

– Некоторые называют меня Трудом, – ответила она, – но другие знают меня как Добродетель.

Затем он повернулся к первой даме.

– А как зовут тебя? – спросил он.

– Некоторые называют меня Удовольствием, – отвечала она с чарующей улыбкой, – но я предпочитаю, чтобы меня знали как Веселье и Счастье.

– Добродетель, – сказал Геракл, – я возьму тебя своим проводником! Путь труда и честных усилий будет моим, и сердце мое больше никогда не будет лелеять горечь или недовольство.

– И он вложил свою руку в руку Добродетели и вступил с ней на прямую и неприступную дорогу, ведущую к прекрасным голубым горам на бледном и далеком горизонте.18

– Мой дорогой внук, сделай же и ты такой же мудрый выбор. Однако огонь нашего очага уже догорел, и настало время, чтобы и старые, и молодые поискали себе покоя. Иди теперь в свою комнату и на свое ложе; и пусть тебе приснятся приятные сны, пока не наступит новый день, приносящий свои труды и победы.

Приключение VI. Две знаменитые охоты на кабана

Едва утро окрасило небо на востоке своим желтым светом, как Одиссей встал со своего ложа и быстро оделся, ибо его разбудил звук торопливых шагов, множество голосов и лай собак под окном его комнаты. Когда он спустился в большой зал, его встретили шесть дюжих дядей; все они были одеты для охоты и вооружены копьями и ножами.

– Сегодня мы поохотимся на дикого кабана на лесистых склонах Парнаса, – сказал Эхион, старший. – Как мы были бы рады, если бы ты был достаточно взрослым и сильным, чтобы присоединиться к нам в этой забаве!

Сердце Одиссея сразу же встрепенулось, как у воина, когда он слышит боевой клич.

– Я, конечно, достаточно силен для охоты! – он едва не плакал от обиды. – Я спрошу своего дедушку, можно ли мне пойти.

Автолик улыбнулся, когда мальчик озвучил свое желание. Действительно, он ожидал такой просьбы и был бы разочарован и недоволен, если бы она не была высказана.

– Да, иди, дитя мое, – сказал он. – И пока я сижу здесь, связанный оковами старости, мое благословение будет с тобой.

Одиссей поблагодарил дедушку и, не теряя времени, приготовился к охоте. Был наскоро съеден завтрак, а затем охотники с большим количеством собак и слуг выступили вперед и начали подниматься по горным склонам. Предводителем охоты был старый седобородый мужчина, один из последних представителей древней расы героев, вся жизнь которого прошла в доме Автолика. Несмотря на свой возраст, он обогнал всех остальных охотников; но Одиссей, молодой и гибкий, держался рядом с ним, как карлик, идущий по пятам за великаном. Они поднимались все выше и выше, в то время как их товарищи с собаками медленно следовали за ними далеко внизу. Они миновали пояс сосен и оставили позади лесистые склоны. Теперь перед ними и над ними не было ничего, кроме голых скал. Холодный ветер свистел над их головами; горные орлы парили и кричали в резком утреннем воздухе.

– Кажется мне, отец мой, – сказал Одиссей, – логово дикого кабана не может быть на этих мрачных высотах. Не лучше ли было бы поискать его в лесах нижних склонов?

– Ты прав, – сказал старик, остановившись наконец на одной из самых высоких скал. – Я привел тебя в это место не в поисках дичи, а чтобы показать тебе, что это действительно великое и прекрасное зрелище. Твой наставник сказал мне, что однажды ты мельком увидел мир с горы Неритус; теперь оглянись вокруг и увидь сам мир!

Тогда юноша посмотрел; и далеко на голубом горизонте он увидел серебристые вершины горы Олимп, трон могущественного Зевса, сверкающий на солнце и покрытый облаками. Справа от себя он увидел гору Геликон и плодородные равнины Беотии, а также синее Эгейское море, простирающееся все дальше и дальше к восходящим залам Гелиоса. На юге лежал залив Крисса, а за ним – земля могущественного Пелопса, оживленного Коринфа и богатых пастбищ Аркадии. Затем, повернувшись к западу, он увидел, как простое пятнышко на горизонте, свою любимую Итаку; а ближе были леса Калидона и зеленые мысы Ахайи. В этот момент облака, которые висели над вершиной горы, внезапно растаяли, и солнце засияло ярко и ясно, окрасив леса и скалы в пурпур и золото; в то же время музыка из десятков тысяч голосов птиц и зверей, нимф и водопадов доносилась из мест пониже, возносясь к их восхищенным ушам.

– Разве это не прекрасный мир? – спросил престарелый герой, подставляя свою седую голову холодным ветрам. – Чего бы ты только не отдал, чтобы иметь все это для себя?

Юноша не ответил ни слова, но его глаза наполнились слезами, когда он подумал о своем доме и о тех, кого он любил, далеко отсюда, на зеленых склонах маленького Неритуса.

– Сын мой, – сказал тогда герой, – помни о выборе Геракла. Счастье должно быть получено изнутри нас. Оно не должно быть куплено за серебро и золото, но и не должно быть захвачено насилием. Лучше иметь чистую совесть, чем владеть всей Элладой; лучше… Но послушай! Я слышу лай собак в ущельях далеко под нами! Давай поторопимся, потому что охотники уже начали свою игру.

В колючих зарослях, где виноградные лозы и листья росли так плотно, что солнечные лучи никогда не пробивались сквозь них, огромный дикий кабан устроил себе логово. Здесь гончие выследили его; и их низкий лай и топот множества ног по опавшим листьям на земле разбудили зверя и привели его в ярость. Внезапно он выскочил из своего логова и, скрежеща огромными клыками и пенясь от ярости, бросился на своих врагов. Собаки отступили, боясь подойти слишком близко к столь свирепому и сильному врагу; и своим многоголосым лаем они заставляли звенеть эхо Парнаса.

Как раз в этот момент юный Одиссей бросился вниз в долину, его длинное копье было наготове и готово нанести удар. Но великий зверь не ждал удара: он яростно бросился на мальчика, который быстро отскочил в сторону, хотя и слишком поздно. Острый бивень кабана ударил Одиссея чуть выше колена, оставив страшную рану, разорвав плоть и даже задев кость. Но юноша, не побоявшись, отважно ударил его своим оружием. Яркое копье вонзилось прямо в сердце зверя; с громким рыком он упал и, беспомощно скрежеща огромными челюстями, умер среди увядших листьев. Мальчик, ослабевший от боли и радости победы, пошатываясь, попал в руки своих крепких дядей, которые поспешили ему на помощь. Они осторожно перевязали ужасную рану и с помощью чар и наговоров остановили текущую кровь. Затем на носилках, сплетенных из лиан и гибких прутьев, они понесли его по глубокой долине в просторные залы старого Автолика; и мужчины и юноши, ободрав ужасного зверя, принесли потом его голову и щетинистую шкуру и выставили их в качестве трофеев у ворот.

Много томительных дней Одиссей беспомощно лежал на ложе боли. Но его добрые родственники и его наставник Фемий нежно ухаживали за ним, а его прекрасная бабушка Амфитея ухаживала за ним. И когда боль оставила его, и он снова начал набираться сил, он любил лежать на медвежьих шкурах у ног своего деда и слушать рассказы о прежних днях, когда древняя раса героев ходила по земле.

– Когда я был моложе, чем сейчас, – сказал старый вождь, когда однажды вечером они сидели при свете пылающих головней, – когда был даже намного моложе, чем ты сейчас, мне посчастливилось принять участие в самой знаменитой охоте на кабана, которую когда-либо знал мир.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Радама́нт – в древнегреческой мифологии Радама́нф – сын Зевса и Европы, брат Миноса и Сарпедона. Он родился на Крите, куда прибыл Зевс, в образе быка похитив Европу. Критский царь Астерий, вступив в брак с Европой, усыновил её детей. Радамант, славившийся своей справедливостью, дал критянам законы, а затем переехал в Беотию, где женился на вдове Амфитриона Алкмене. После смерти Радамант стал судьёй в загробном мире – Аиде или же в Элизии.

2

В «Одиссее», книга I., строки 425—444, рассказывается о подобном инциденте, связанном с Телемахом и Эвриклеей. Многие иллюстрации из жизни и нравов древних греков, приведенные в этом томе, были взяты, с небольшими изменениями, из Гомера. Не было сочтено необходимым отдельно упоминать такие отрывки. Изучающий Гомера легко узнает их (Прим. Автора).

3

В древнегреческой мифологии Форкис (Форк, Форкий, Форкин) – грозное морское божество, бог бурного моря, сын Понта и Геи, брат и супруг Кето, брат морского великана Тавманта, морского старца Нерея и Евребии, отец грай, горгон, Гесперид, Ладона. От союза Форкиса и Гекаты родилась Скилла. Кроме того, он отец Полемоса, бога битвы, и Энио, одной из грай, богини неистовой войны. Он также отец нимфы Фоосы, родившей циклопа Полифема.

4

См. описание этой бухты в «Одиссее», книга XIII. с. 102.

5

Аримаспы – мифического народа, на крайнем сев.-востоке древнего мира. По Геродоту, это был одноглазый народ, что и означает слово «аримаспы» на скифском яз., находившийся в постоянной борьбе с грифами, у которых они хотели отнять охраняемое ими золото. Многие думают, что этот рассказ создался у золотоискателей Урала или Алтая.

6

Рифей, Рифейские горы – древнее название Уральского хребта.

7

Фурии, Эвмениды – «милостивые, благожелательные» (богини) – одно из названий женских божеств, наиболее известных под именем эриний, у римлян фурий, что значит «гневные, яростные», богини-мстительницы; именуются также величавыми, досточтимыми. По Гезиоду, Эвмениды – дочери земли, оплодотворенной каплями крови старейшего божества Урана, оскопленного сыном его, Кроном.

8

Согласно легенде, когда Агамед и Трофоний построили входной порог храма Аполлона в Дельфах, оракул посоветовал им жить весело и наслаждаться в течение шести дней и пообещал на седьмой день исполнить их самое сокровенное желание. Но на седьмой день их обоих обнаружили мертвыми в своих постелях. Говорят, что это случилось потому, что братья задумали попросить деньги за работу и их меркантильность оскорбила бога. Вот почему говорят: «Те, кого любят боги, умирают в молодости».

9

Читатели «Истории Зигфрида» не могут не заметить сходства легенд, связанных с этим героем, с некоторыми мифами об Аполлоне. Зигфрид, как и Аполлон, был светлым существом, чье присутствие рассеивало туман и мрак тьмы. Некоторое время он жил в таинственном, но благословенном краю далеко на севере. Он был великодушен и добр к своим друзьям, ужасен к своим врагам. Любимым оружием Аполлона были его серебряный лук и бесшумные стрелы; главной опорой Зигфрида были его сверкающие на солнце доспехи и его чудесный меч Балмунг. Аполлон убил Пифона и оставил его лежать, чтобы обогатить землю; Зигфрид убил дракона Фафнира и завладел его сокровищами. – См. Историю Зигфрида (Прим. автора).

10

В древнегреческой мифологии пеан (пеон) – 1) одно из многочисленный иносказательных прозвищ бога Аполлона. Характерная для первобытного мышления взаимопронизанность жизни и смерти не миновала и этого бога; на этой поздней ступени архаики он – демон смерти, убийства, даже освященных ритуалом человеческих жертвоприношений, но он и целитель, отвратитель бед: его прозвища – Алексикакос («отвратитель зла»), Апотропей («отвратитель»), Простат («заступник»), Акесий («целитель»), Пеан или Пеон («разрешитель болезней») [по другим версиям Пеон – самостоятельное божество, врачеватель богов, излечивший Аида и Ареса], Эпикурий («попечитель»).

11

Рассказывают, что однажды Сизиф вырезал на нижней стороне копыт своих коров монограмму SS.

12

Оставив свидетелей разбираться с вором, Сизиф поспешил в его дом, вошел через парадный вход и, пока на дворе гудела ссора, разделил ложе с дочерью Автолика Антиклеей, которая была замужем за аргивянином Лаэртом. От Сисифа у нее родился Одиссей, причем то, как он был зачат, вполне объясняет его всегдашнее хитроумие.

13

Я и Сизифа увидел, терпящего тяжкие муки. Камень огромный руками обеими кверху катил он. С страшным усильем, руками, ногами в него упираясь, В гору он камень толкал. Но когда уж готов был тот камень Перевалиться чрез гребень, назад обращалася тяжесть. Под гору камень бесстыдный назад устремлялся, в долину. Снова, напрягшись, его начинал он катить, и струился Пот с его членов, и тучею пыль с головы поднималась,

14

Говорили, что Автолик был сыном Гермеса, несомненно, из-за его проницательности и репутации воришки. О Гермесе иногда говорят как о боге воров.

15

В древнегреческой мифологии Корикией звалась парнасская нимфа, родившая от Аполлона одного из первых дельфийских жрецов Ликора. Её именем называлась знаменитая Корикийская пещера – самая большая в Греции, местопребывание нимф и Пана, расположенная на полпути от Дельф до вершины Парнаса (Paus. Х 32, 2—7).

16

Аталанта – В древнегреческой мифологии эта аркадианка воспевается как славная охотница, искусная в стрельбе из лука. Некоторые авторы полагают, что образ Аталанты возник из слияния двух первоначальных образов героинь: аркадской, славившейся меткой стрельбой из лука, и беотийской, знаменитой быстротой ног (отсюда: отец Аталанты – то ли аркадский герой Иас, а мать – беотийская царевна Климена и варианты имени отца: Схеней, Менал и др.).

17

Елисейская земля – Элизиум, рай.

18

Этот моральный урок, конечно, относится к гораздо более позднему времени, чем наш рассказ. Это сочинение греческого софиста Продика, который был современником Сократа.