Истории золотого века

– Часто после этого то же самое случалось с козами моего дедушки; и когда он внимательно изучил это дело, то обнаружил, что из расщелины время от времени выходил теплый, удушливый пар, и что именно вдыхание этого пара заставляло его коз и даже его самого впадать в беспамятство. Затем в эти места стали приходить другие люди; и они тоже узнали, что, сидя близко к расщелине и вдыхая ее пары, они обретали способность предвидеть события, и к ним пришел дар пророчества. И поэтому они установили над расщелиной треножник в качестве сиденья, и вокруг него они построили храм – сначала маленький – над треножником; а потом они послали за самыми мудрыми девами в стране, чтобы они пришли и сели на треножник и вдохнули странный пар, чтобы они могли рассказать то, что иначе было скрыто от человеческого знания.

Некоторые говорят, что земной пар – это дыхание Пифона, или великого змея; и поэтому жрицу, которая сидит на треножнике, они называют Пифией. Но я ничего об этом не знаю.

– Ты уверен, – спросил Фемиус, – что именно твой дед первым обнаружил эту расщелину в скале?

– Разумеется, уверен, – сказал пастух. – Но не совсем. Однако я слышал эту историю, когда был ещё маленьким ребенком, и поэтому я уверен, что это был либо мой дедушка, либо дедушка моего дедушки. В любом случае, все это произошло много, много лет назад.

К этому времени они закончили трапезу; и после того, как они поблагодарили силы, которые до сих пор милостиво помогали им, они поспешили продолжить свое путешествие. Двое гребцов, которые были не только моряками, но и носильщиками, должны были отправиться с ними, чтобы нести их багаж и небольшие подарки, которые Лаэрт послал дельфийским жрецам. Пастух согласился быть их проводником, а второй пастух должен был составить им в пути компанию, чтобы помочь им в случае необходимости.

Солнце стояло высоко над их головами, когда они были готовы начать свой долгий и трудный путь. Сначала дорога была ровной и легкой, петляя по лугам, фруктовым садам и тенистым пастбищам. Но очень скоро дорога стала крутой и неровной, и оливковые деревья уступили место соснам, а луга – голым скалам. Однако маленькая компания храбро продвигалась вперед, два пастуха шли впереди и подбадривали их приятными мелодиями на своих флейтах, в то время как два матроса со своими тяжелыми грузами следовали сзади.

Было уже довольно поздно, когда они добрались до священного города Дельфы, уютно устроившегося в самом сердце Парнаса. Могучая горная стена теперь поднималась прямо перед ними, казалось, достигая даже облаков. Жрецы, которые содержали храм, встретили их на окраине города и любезно приветствовали их ради царя Лаэрта, которого они знали и видели; и они умоляли путников остаться на некоторое время у них в Дельфах. На самом деле, Фемий и не подумал бы идти дальше, пока не помолился бы светлому Аполлону, не принес богатые дары в его святилище и не задал вопрос Пифийской жрице о неизвестном будущем.

Так Одиссей и его наставник стали почетными гостями дельфийского народа; и они почувствовали, что теперь, несомненно, они оказались в самом центре мира. Их хозяева были так добры к ним, что прошел целый месяц, а они все еще были в Дельфах. И когда они беседовали со жрецами в храме, или слушали музыку горных нимф, или пили сладкие глотки мудрости из кастальского источника, им с каждым днем становилось все труднее и труднее оторваться от этого восхитительного места.

Приключение IV. Аполлон с серебряным луком

Однажды утром Одиссей сидел в тени Парнаса с одним из жрецов Аполлона, они говорили о многих удивительных вещах; и мальчик начал думать про себя, что в словах его собеседника больше мудрости, чем во всех водах Касталийского источника. С того места, где он сидел, ему был виден поток этого знаменитого фонтана, бьющий из скал между двумя утесами и падающий сверкающими каскадами вниз по крутым склонам.

– Люди думают, что обретают мудрость, выпивая из этого источника, – сказал он священнику, – но я думаю, что они обретают ее совсем другим способом. Они пьют его воду каждый день; но пока они пьют, они слушают чудесные слова, которые слетают с твоих уст, и они становятся мудрыми, слушая, а не выпивая.

Старый жрец улыбнулся проницательности мальчика.

– Пусть думают, что им заблагорассудится, – сказал он. – В любом случае, их мудрость была бы трудной и бесполезной, если бы не Аполлон со своим серебряным луком.

– Расскажи мне об Аполлоне, – попросил Одиссей.

Жрец не мог быть более доволен. Он подвинул свое сиденье так, чтобы смотреть мальчику прямо в лицо и в то же время иметь перед собой храм, а затем начал:

История про Аполлона и Пифона

– Очень давно на далеком Делосе родился бог Аполлон. И когда была сообщена радостная весть о его рождении, Земля улыбнулась и украсила себя цветами; нимфы Делоса пели песни радости, которые были слышны до самых пределов Эллады; и хоры белых лебедей семь раз облетели остров, воспевая хвалу чистому существу, которое пришло в мир, чтобы жить среди людей. Тогда Зевс посмотрел вниз с высокого Олимпа и увенчал младенца золотой повязкой на голове, и вложил ему в руки серебряный лук и сладкозвучную лиру, каких никогда не видел ни один человек; и ещё он дал ему в управление упряжку белых лебедей и велел ему отправляться учить людей тому, что правильно и хорошо, и освещать им то, что сокрыто и во тьме.

Итак Аполлон встал, прекрасный, как утреннее солнце, и начал путешествовать по многим землям, ища себе пристанище. На время он остановился у подножия горы Олимп и так сладко играл на своей лире, что Зевс и весь его двор были очарованы. Затем он отправился в Пиерию и Иолк, затем бродил взад и вперед по всей фессалийской земле; но нигде не мог найти места, в котором ему захотелось бы поселиться. Затем он сел в свою упряжку и приказал своим лебедям лететь с ним в страну гипербореев за далекими северными горами. Они немедленно повиновались; и через чистые области верхнего воздуха понесли его, устремляясь все дальше на север. Они пронесли его по пустынным равнинам, где скифские пастухи живут в плетеных домах, стоящих на повозках с хорошо смазанными колесами, и ежедневно перегоняют свои стада на более свежие пастбища. Они пронесли его через ту неведомую страну, где аримаспийское5 войско одноглазых всадников живет у реки, сверкающей золотом; и на седьмой день они пришли к великим Рифейским горам6, где грифоны с львиными телами и орлиными крыльями охраняют золотые сокровища Севера. В этих горах живет Северный Ветер; и время от времени он выходит из своих глубоких пещер, леденя своим холодным и гневным дыханием сады и прекрасные поля Эллады и принося смерть и ужасные бедствия в своем шлейфе. Но на север этот бушующий Борей дуть не может, ибо возвышающиеся до небес горы стоят против него стеной и оттесняют его назад; и поэтому за этими горами никогда не приходят зимние бури, но одна счастливая весна длится весь год. Там цветут цветы, и созревает зерно, и плоды падают на землю, смягчаясь, и красное вино выжимается из сочного винограда, каждый день одно и то же. И гиперборейцы, живущие в этой благодатной земле, не знают ни боли, ни болезней, ни утомительного труда, ни заботы о еде; но их молодость неувядаема, как весна, и старость с ее морщинами и печалями всегда чужда им. Ибо дух зла, который вводит всех людей в заблуждение, никогда не находил себе места среди них, и они свободны от мерзких страстей и недостойных мыслей; и среди них нет ни войны, ни злых дел, ни страха перед мстительными Фуриями7, ибо их сердца чисты и непорочны и никогда не обременены любовью к себе.

Когда лебединая упряжка перенесла Аполлона с его серебряным луком через Рифейские горы, они приземлились в Гиперборейской земле. И народ приветствовал Аполлона радостными криками и триумфальными гимнами, как того, кого они так долго ждали. И он поселился там и жил с ними целый год, радуя их своим присутствием и правя ими как их царь. Но когда прошло двенадцать лун, он вспомнил, что страдающие люди Эллады больше всего нуждаются в его помощи и заботе. Поэтому он попрощался с гиперборейцами, снова поднялся в свою сверкающую солнцем колесницу; и его крылатая команда перенесла его обратно в страну, где он родился.

Долгое время Аполлон искал место, где он мог бы построить храм, куда люди могли бы приходить, чтобы узнать о нем и обратиться к нему за помощью в трудную минуту. Наконец он пришел на равнину прекрасной нимфы Тельфусы, на берегу озера Копаис; и там он начал строить себе дом, потому что земля там была приятной, хорошо орошаемой и богатой зерном и фруктами. Но нимфе Тельфусе не хотелось, чтобы Аполлон жил так близко от нее, чтобы люди, видящие и любящие его, не забывали бы почтить и её; и однажды, одетая мхом и увенчанная лилиями, она пришла и встала перед ним в солнечном свете.

– О, Аполлон, владелец серебряного лука, – сказала она, – не ошибся ли ты, выбрав это место для своего жилья? Эти богатые равнины вокруг нас не всегда будут такими мирными, как сейчас; ибо само их богатство может соблазнить захватчика, и тогда пение цикад уступит место грохоту битвы. Однако и в мирное время у вас вряд ли найдётся здесь тихий час: ибо огромные стада скота каждый день стекаются к моему озеру за водой; и шумный пахарь, гонящий свою упряжку по полю, нарушает утренний час своими грубыми выкриками; а мальчишки и собаки создают постоянный шум и превращают жизнь в этом месте в тягость.»

– Прекрасная Тельфуса, – сказал Аполлон, – я надеялся поселиться здесь, в твоей счастливой долине, чтобы быть твоим соседом и другом. И все же, поскольку это место явно не то, чем показалось мне вначале, то куда же мне идти и где мне построить свой дом?

– Иди к расселине на Парнасе, где быстрые орлы Зевса встретились над центром земли, – ответила нимфа. – Там ты сможешь жить в мире, и люди будут приходить со всех концов света, чтобы оказать тебе почести.

И вот Аполлон спустился к Криссе, и здесь, в расщелине горы, он заложил фундамент своего святилища. Затем он призвал лучших мировых мастеров-архитекторов, братьев Трофония и Агамеда, и поручил им строительство высоких стен и массивной крыши. И когда они закончили свою работу, он спросил:

– Скажите мне теперь, какую награду вы больше всего желаете за свой труд, и я дам ее вам.

– Дай нам то, – сказали братья, – что лучше всего для людей.

– Пусть будет так, – ответил Аполлон. – Когда полная луна будет видна над вершинами гор, ваше желание исполнится.

Но когда полная и ясная луна взошла над вершинами, оба брата были мертвы.8

Аполлон, убивающий Пифона.

Аполлон был доволен местом, которое он выбрал для дома; ибо здесь царили мир и покой, и ни суета труда, ни шум битв, вероятно, никогда сюда не проникнут. И все же нужно было сделать одну вещь, прежде чем он сможет полностью отдохнуть. У подножия горы жил огромный змей по имени Пифон, который наводил ужас на всю землю. Часто, выходя из своего логова, это чудовище нападало на отары и стада, а иногда даже на их владельцев; и было известно, что порой он уносил маленьких детей и беспомощных женщин в свое логово и там пожирал их.

Однажды жители Дельф пришли к Аполлону и стали молить его изгнать или уничтожить их ужасного врага. Итак, взяв поутру в руки свой серебряный лук, он вышел на рассвете, чтобы встретиться с чудовищем, когда оно должно было выйти из своей скользкой пещеры. Мерзкое существо отпрянуло назад, когда увидело перед собой сияющего бога, и охотно спряталось бы в глубоких ущельях горы. Но Аполлон быстро выпустил в него острую стрелу, воскикнув: «Ты, исчадие ада, проклятие человека, ложись в землю и обогащай ее своим мертвым телом!» И никогда не ошибающаяся стрела попала в цель; и великий зверь умер, барахтаясь в своей крови. И народ в своей радости вышел навстречу божественному лучнику, распевая песнопения в его честь; и они увенчали его полевыми цветами и венками из олив и приветствовали его как пифийского царя; и соловьи пели ему гимны в рощах, и ласточки и цикады щебетали и настраивали свои мелодии в гармония с его лирой.9

– Но в храме Аполлона еще не было жрецов; и он долго размышлял, сомневаясь, кого ему выбрать. Однажды он стоял на самой вершине горы, откуда мог видеть всю Элладу и моря вокруг нее. Далеко на юге он заметил небольшое судно, плывущее с Крита в песчаный Пилос; и люди, находившиеся на борту, были критскими купцами.

– Эти люди будут служить в моем храме! – воскликнул Аполлон.

Он прыгнул вверх и высоко воспарил над морем; затем, быстро спустившись, как огненная звезда, он погрузился в волны. Там он превратился в дельфина и быстро поплыл, чтобы догнать судно. Задолго до того, как корабль достиг Пилоса, могучая рыба догнала его и ударила в корму. Команда онемела от ужаса и неподвижно сидела на своих местах; их весла были неподвижны; парус безвольно и бесполезно свисал с мачты. И все же судно неслось по волнам со скоростью ветра, потому что дельфин гнал его вперед силой своих плавников. Миновав множество мысов, они проплыли мимо Пилоса и многих приятных гаваней. Тщетно пилот пытался причалить в Кипариссе и в Киллене: корабль не слушался руля. Они обогнули мыс Араксус и вошли в длинный залив Крисса; и там дельфин перестал направлять судно и игриво плавал вокруг него, в то время как свежий западный ветер наполнял паруса и благополучно доставил путешественников в порт.

Затем дельфин превратился в сияющую звезду, которая, взлетев высоко в небеса, осветила весь мир своим великолепием; и пока пораженная благоговением команда стояла, глядя на это чудо, звезда с быстротой света упала на Парнас. В свой храм поспешил Аполлон и там зажег неугасимый огонь. Затем, в образе красивого юноши, с золотыми волосами, волнами падающими на плечи, он поспешил на пляж, чтобы поприветствовать критских чужеземцев.

– Привет, моряки! – крикнул он. – Кто вы и откуда вы прплыли? Должен ли я приветствовать вас как друзей и гостей, или я должен знать вас как грабителей, приносящих смерть и горе многим прекрасным домам?

Тогда ответил критский начальник:

– Прекрасный незнакомец, боги привели нас сюда; ибо мы пришли сюда не по своей воле. Мы – критские торговцы, и направлялись в песчаный Пилос с запасами товаров, чтобы поторговаться с купцами этого города. Но какое-то неведомое существо, чья мощь превосходит мощь людей, перенесло нас далеко за пределы желанного порта, даже на этот неизвестный берег. Скажи нам теперь, умоляем тебя, что это за земля? И кто ты такой, что так похож на бога?

– Друзья и гости, ибо вы действительно должны быть такими, – ответил лучезарный юноша, – никогда больше не думайте о плавании по бурному морю, но вытащите сейчас свой корабль высоко на берег. И когда ты вынесешь все свое имущество и построишь жертвенник на берегу, возьми свой белый ячмень, который у тебя с собой, и с почтением предложи его Фебу Аполлону. Ибо Я и есть он; и это я привел вас сюда, чтобы вы могли охранять мой храм и сообщать людям о моих желаниях. И поскольку ты впервые увидел меня в образе дельфина, пусть город, который стоит вокруг моего храма, будет известен как Дельфы, и пусть люди поклоняются мне там как Аполлону Дельфинию.

Тогда критяне сделали, как он велел им: они вытащили свой корабль высоко на белый берег и, когда они разгрузили его от своих товаров, они построили алтарь на берегу и предложили белый ячмень Фебу Аполлону, и вознесли благодарность вечно живущим силам, которые спасли их от ужасов бездны. И после того, как они попировали и отдохнули от своего долгого путешествия, они повернули свои лица к Парнасу; и Аполлон, играя более сладкую музыку, чем когда-либо слышали люди, возглавил путь; и народ Дельф с хорами юношей и девушек вышел им навстречу, и они пели пэаны10 и песни победы, помогая критянам подняться по крутой тропе к расселине Парнаса.

– Теперь я оставляю тебя одного заботиться о моем храме, – сказал начальнику критян Аполлон. – Я заклинаю вас хранить это святилище; поступайте праведно со всеми людьми; не позволяйте ничему нечистому сорваться с ваших уст; забудьте о себе; тщательно охраняйте свои мысли и держите свои сердца свободными от лукавства. Если вы будете делать это, вы будете благословлены продолжительностью дней и всем, что делает жизнь радостной. Но если ты забудешь мои слова и поступишь вероломно с людьми, и заставишь кого-нибудь сбиться с пути истинного, ты будешь изгнан бездомным и проклятым, и другие займут твое место на службе моему дому.

После этого светлый юноша покинул их и поспешил прочь в Фессалию и на гору Олимп. Но каждый год он приходит снова, и заглядывает в свой дом, и говорит слова предостережения и надежды своим слугам; и часто люди видели его на Парнасе, играющим на лире перед внимающими Музами, или со своей сестрой, любящей стрелы Артемидой, преследующей горного оленя».

Такова была история, которую старый жрец рассказал Одиссею, сидя в тени горы; и мальчик слушал с широко открытыми глазами, полными удивления, почти ожидая увидеть рядом золотоволосого Аполлона.

Приключение V. Царь скотокрадов

Одиссей и его наставник, как я уже говорил вам, пробыли в Дельфах целый месяц, потому что Фемий не решался продолжать свое путешествие, пока пифийский оракул не скажет ему, чем оно закончится. Тем временем со всех концов Эллады ежедневно приходило множество паломников, приносивших богатые дары для храма Аполлона и спрашивавших совета у Пифии. От этих путников Одиссей узнал много нового о землях и местах, о которых он никогда прежде не слышал; и ничто не доставляло ему большего удовольствия, чем слушать удивительные истории, которые каждый рассказывал о своем доме и народе.

Однажды, когда он шел к источнику Касталии, его встретил старик, который приехал из Коринфа, чтобы задать вопросы Пифии, и остановился, чтобы поговорить с ним.

– Юный царевич, – сказал старик, – какое дело может привести такого молодого человека, как ты, в это место, посвященное Аполлону?

– Я направляюсь навестить своего дедушку, – сказал Одиссей, – и я остановился здесь на несколько дней, пока мой наставник консультируется с оракулом.

– Твой дедушка! А кто твой дедушка? – спросил старик.

– Великий вождь Автолик, чертоги которого находятся по другую сторону Парнаса, – ответил Одиссей.

Старик глубоко вздохнул и после минутного молчания сказал:

– Тогда, возможно, ты поможешь своему дедушке ухаживать за скотом его соседей.

– Я не знаю, что ты имеешь в виду, – ответил Одиссей, пораженный тоном, которым незнакомец произнес эти слова.

– Я имею в виду, что твой дедушка, самый хитрый из людей, поучит тебя своему ремеслу, – сказал мужчина со странным блеском в глазах.

– Мой дедушка – вождь и герой, – сказал мальчик. – Какое у него может быть ремесло?

– Не притворяйся, что не знаешь, что он только и делает, что угоняет чужой скот, – ответил старик, пожимая плечами. – Да ведь вся Эллада уже сто лет знает его как Царя Скотокрадов! Но теперь он уже очень стар, и пастухам больше нечего его бояться. но все же запомни мои слова, юный царевич: не требуется мудрости пифийского оракула, чтобы предсказать, что ты, его внук, станешь величайшим пронырой. С Автоликом в качестве твоего деда и с Гермесом в роли прадеда тебе и впрямь было бы трудно быть другим.

В этот момент подошел бард Фемий, и старик быстро ушел.

– Что он имеет в виду? – спросил Одиссей, поворачиваясь к своему наставнику. – Что он хочетсказать, говоря, что мой дед ворует чужой скот, и говоря о Гермесе как о моем прадеде?

– Они рассказывают странные истории об Автолике, вожде горцев, – ответил Фемий, – но правдивы ли их истории или ложны, я не могу сказать. Старик, который говорил с тобой, родом из Коринфа, где когда-то правил Сизиф, самый жестокий и коварный из царей. Из Коринфа Сизиф посылал корабли и торговцев по всему миру; и все богатства Эллады могли бы принадлежать ему, если бы он только любил истину и справедливо относился к своим ближним. Но в его душе не было чести; он предал своих самых дорогих друзей ради золота. Он даже раздавил огромной каменной глыбой чужеземцев, которые пришли в Коринф, чтобы обменять свои товары. Говорят, что однажды давным-давно Автолик спустился ночью в Коринф и увел весь скот Сизифа, согнав его на свои большие пастбища за Парнасом. Вскоре после этого Сизиф смело отправился во дворец твоего дедушки и сказал:

– Я пришел, Автолик, чтобы вернуть себе свой скот, который ты так любезно пас.

– Это хорошо, – отвечал Автолик. – Иди теперь, пройдись среди моих стад, и если ты найдешь какою-нибудь животинку с твоим клеймом на шкуре, она твоя: гони её обратно на свои собственные пастбища. Такое же предложение я делаю каждому, кто приходит ко мне с претензиями по поводу своего скота.

Тогда Сизиф, к великому удивлению твоего дедушки, пошел бродить среди его бесчисленных стад и выбрал свою скотину, не допустив ни единой ошибки.

– Разве ты не видишь мой инициал под копытом каждой из этих коров?11 – спросил Сизиф.

Автолик сразу понял, что его перехитрили, и он охотно подружился бы с тем, кто был более хитрым, чем он сам. Но Сизиф поступил с ним вероломно, как и со всеми, кто ему доверял12. И все же люди говорят, что теперь, когда он мертв, он получил свою награду в Аду; ибо там он обречен на нескончаемый тяжкий труд по поднятию тяжелого камня на вершину холма только для того, чтобы увидеть, как он снова скатывается на равнину.13 Именно от него люди научились называть твоего деда Царём скотокрадов; насколько это справедливо, ты можешь судить сам.

– Ты объяснил часть того, о чем я тебя спрашивал, – задумчиво сказал Одиссей, – но ты не ответил на мой вопрос о Гермесе.

– Я отвечу на это в другой раз, – сказал Фемиус, – потому что завтра мы должны возобновить наше путешествие, и я должен сейчас идти и привести все в готовность.14

– Но что тебе пообещал оракул? – удивленно спросил Одиссей.

– Пифия ответила на мой вопрос, – сказал бард. – Я спросил, какая удача должна сопутствовать тебе в этом путешествии, и оракул дал такой ответ: – «К дому и родным он вернется в целости и сохранности еще не скоро. С заслуженными шрамами, встреченный триумфальной песней».

– Что это значит? – спросил Одиссей.

– Только то, что там написано, – ответил бард. – Все, что сейчас нужно, это то, что мы должны внести свой вклад, и удача, несомненно, улыбнется нам.

И вот, на следующее утро они попрощались со своими добрыми хозяевами и начали подниматься по крутой тропинке, которая, как им сказали, вела вверх и вокруг к выстроенному в скале дворцу Автолика. На вершине первого склона они вышли на широкое плоскогорье, в центре которого до небес возвышался пик Парнаса. Вокруг основания этого пика были сложены огромные камни, один над другим, точно так же, как они были брошены в древние времена могучими руками Титанов. Со всех сторон были расщелины, пропасти и глубокие ущелья, через которые текли ревущие потоки, питаемые тающими снегами наверху. А по бокам утесов были темные пещеры и узкие гроты, выдолбленные в твердой скале, где, как говорили, обитали странные существа.

Время от времени Одиссею чудилось, что он видит горную нимфу, порхающую среди деревьев, или сатира с косматой бородой, поспешно скрывающегося среди расщелин и скал над ними. Они прошли мимо большой Корикийской пещеры, огромные сводчатые залы которой могли бы вместить тысячу человек; но тщетно они искали нимфу Корикию15, которая, как им сказали, иногда сидела внутри и улыбалась проходящим путникам. Немного дальше они услышали нежные звуки лиры и звуки смеха и веселья в вечнозеленой роще, ниже по склону горы; и Одиссей подумал, что там нет Аполлона и Муз.

Тропинка, по которой шел их маленький отряд, вела не на вершину пика, а огибала его подножие, а затем, сделав множество зигзагов, вела вниз, в лесистую долину, через середину которой несся горный поток. Мало-помалу долина расширилась, превратившись в приятную равнину, широкую и зеленую, ограниченную с трех сторон крутыми горными стенами. Здесь были богатые пастбища и луга, на которых Одиссей увидел тысячи пасущихся коров. Проводник сказал им, что это пастбища и скот великого Автолика. Недалеко от берега горного потока, – как раз там, где он срывался с обрыва и, забыв о своей дикой спешке, превращался в тихий луговой ручей, – стояло жилище вождя. Он был большим и низким, высеченным в цельной скале; он больше походил на вход в горную пещеру, чем на царский дворец.

Одиссей и его наставник смело вошли в большой зал, потому что низкий дверной проем был открыт и никем не охранялся, а на скале над ним были грубо высечены следующие слова: «Здесь живет Автолик. Если ваше сердце храбро, входите». Они прошли через вестибюль и оказались во внутренней комнате поменьше. Там они увидели Автолика, сидящего в кресле из слоновой кости и золота, с толстыми меховыми подушками; а рядом с ним сидела прекрасная Амфитея, его жена, занятая своим веретеном и прялкой. Вождь был очень стар; его седые волосы волнами ниспадали на могучие плечи, а широкий лоб был изборожден морщинами от старости; однако фигура его была фигурой великана, а глаза горели и искрились огнем юности.